Неангел-хранитель

Глава 4 – «Ты вместо всего»

Мне снится Ника. Её взгляд. И как я размыкаю губы, чтобы хоть что-нибудь сказать ей. В груди давит и жжёт невыраженными, не нужными ей чувствами. И вместо слов из моей груди через горло, раздирая всё огромными шипами, прорастает роза. Это так больно – просто пиздец…

Задыхаясь в распускающихся во рту лепестках, просыпаюсь от приступа удушья. Резко подрываюсь на кровати, вспоминая свои проблемы с дыханием и глотанием в первый месяц после операции. И боль… боль… боль…

Меня передёргивает. Боли давно нет. А, нет… есть. Подношу пальцы к горлу, но по привычке не касаюсь его, зависая ими в паре сантиметров от кожи. Так как долго нельзя было трогать. Боль несильная, просто немного раздражающая. От тату. Оно ещё не забито полностью, только контуры. Эта боль – фигня.

Дотягиваюсь до телефона и проверяю нашу короткую, но перевернувшую меня наизнанку переписку. Так и не ответила на последнее…

Что это было? Почему она вообще ответила? Случайный порыв? А чего я вообще ждал? Да ничего не ждал, если честно. Просто хотелось выплеснуть хоть немного переполняющих меня чувств.

«Ещё хочу…»

От этой её строчки меня топит. Она такая… Она будоражит, вызывает тахикардию. Развязывает руки! Но я пытаюсь объяснить слепому, голодному хищнику внутри себя, что руки всё равно надо держать при себе.

Тебе зашли эти строки?… Стоит ли писать ещё что-то? Это будет навязчиво? Я бы не хотел навязываться и вызывать у неё такого плана эмоции. Уж лучше никаких, чем раздражение и пренебрежение. Но… не делать совсем ничего, пока портал для соприкосновения с ней открыт, я не могу тоже.

Семь… В восемь она идёт в фитнес-клуб. Благо он чисто женский, и это хоть какая-то граница для моих маньячных порывов.

Почему-то в голове картинка, как она привычно вставляет в уши наушники. Её глянцевый полупрозрачный маникюр мерцает под солнцем.

Открываю свой плейлист, пытаясь отыскать для неё что-нибудь не слишком жёсткое и болезненное. Зачем грузить её с утра своими заморочками?

Отправляю ей feat из того, что слушает она, и того, что слушаю я. Пусть так… Просто хочется как кистью задать несколько тонов её настроению. Прикоснуться.

Настраиваю себя, что ответа не будет. Но кого я обманываю? Я изнываю в его ожидании. Хочется рухнуть на колени и умолять… Но нет, не сделаю так. Не потому, что мне обломно встать перед женщиной на колени. А потому что там, за этим, ещё более страшная бездна. Ведь если женщине это не надо… Если для неё это обуза и неловкость… То после этого – всё. Только жалость. А это значит – больше ничего и никогда. Сдохнуть, но исчезнуть из её жизни. Бесповоротно. И только от мысли об этом под моими рёбрами начинает стучать со сбоями. Потому что я не могу… не могу… Не могу я!

Падаю снова на спину, глядя в потолок. И даже в мыслях не прошу её ответить на моё сообщение. Я честно не знаю, что для меня будет более разрушающим – сразу игнор или лёгкая переписка, а потом игнор. Но я знаю, что буду писать, пока смогу. Насчёт этого у меня нет иллюзий по поводу собственной силы воли.

Телефон вздрагивает. И сердце моё вздрагивает. Смотрю на экран. Вау…

Мне тоже подарили настроение. Включаю, кладу рядом на подушку. Закрываю глаза.

Текст чуть мягче, чем слушаю я. Но очень гармоничен ей. Мне нравится… И я на секунду даже ловлю иллюзию разговора с ней. Моей принцессе одиноко в толпе. Её мессседж об этом.

«Благодарю…» – пишу, дослушав.

Вместе с сообщением из меня вылетает импульс искренней благодарности куда-то в виртуальную Нику. Представляю, что поёт это она. Фантазия послушно рисует взгляд, движение губ, мимику.

Движение губ…

Мои чувства далеки от платонических. Я хочу её… Я хочу её слепо. Дико. До потери адеквата! Загибаясь иногда от перевозбуждения и захлёбываясь подкинутыми услужливой фантазией яркими порно-кадрами! По-животному. Откровенно, грязно, грубо. Мне снится всякое… Во снах я трахнул её сотни раз. И ни разу лайтово и ласково. Всё больше на надрыве, порыве, насильно, жёстко… Потому что никогда… Никогда в моих мучительных снах она не отвечает мне взаимностью. И меня ломает. Сносит. Отключает!

Удивительно… Но это никак не мешает мне тут же сдыхать от переполняющего трепета к ней. Чувства так сильны и противоречивы, что я, блять, теряю себя напрочь, стоит позволить им течь по моим венам без всяких ограничений.

И мне хочется сейчас позволить… Когда она в безопасности, далеко от меня. Дать побушевать моим бесам по-полной!

Я представляю тот самый парк. Слышу стук её каблуков. И снова делаю шаг навстречу, как тогда в торговом центре, провоцируя столкновение. В этот раз не отпускаю, забив болт на всё, и впиваюсь в губы, вжимая её в себя и отрывая от земли. Чувствую её страх, панику, шок. Нет, не это разжигает меня. Это я просто эгоистично игнорирую, отпуская своих бесов.

Вжимаю её в стену… Хотя откуда там стена? Да похуй… пусть будет стена. Впиваюсь в шею, пробуя на вкус, кусая в эмоциях, оставляя засосы, упиваясь запахом её парфюма и волос. Руки задирают юбку… Под пальцами капрон… резинка чулок… Срываю тонкие трусики… Мне мерещится, что я чувствую их запах… пронизывающий до самого основания, сладкий, пряный, вкусный… заставляющий судорожно сокращаться от распирающих, болезненных и требовательных ощущений в паху. Окончательно превращающий в голодного самца! Дёргаю вниз замок на ширинке, освобождая член…

– Фак…

Со стоном перекатываюсь лицом вниз. Мокрая от возбуждения головка вдавливается в живот, обжигая меня. Наверное, мне нужна шлюха, чтобы разрядиться. Закрыть глаза, представить Нику и оторваться как следует. Просто подрочить уже давно не помогает. Пар не спускается. Напряжение сводит с ума.

Иногда я делаю это. Плачу за секс. Заводить роман с какой-то нормальной девушкой? Не хочу. Даже просто ради секса в неё придётся вкладывать эмоции. А у меня их острый дефицит. Они рождаются только для Ники. Для Ники… Всё, что угодно, для Ники… Порно, оторванный секс, жёсткий трах, нежности, ваниль, романтик… Микс? Не разбавляя?… Как нужно? Увы, я не в курсе.

Моё тело агонизирует от голода. Ягодицы сводит от желания вдолбиться в горячую плоть. Придётся довольствоваться тем, что в избытке – фантазиями.

Пусть она будет сверху. Ради разнообразия попробовать представить, что она хочет этого сама. И позволить ей двигаться так, как она хочет.

Ты любишь быть сверху, красивая девочка? Ты прекрасно будешь смотреться с этого ракурса.

Переворачиваюсь обратно на спину. Сжимаю скользкую головку, толкаясь в кулак. И двигаю бёдрами, представляя, что трахаю её снизу. Но ни в одной, сука, фантазии, она не желает целовать меня, отвечать мне, кайфовать со мной! И в этой я снова трахаю её сам, жёстко, нагло, зажимая, не позволяя вырваться, насильно, и… да, мстительно, с привкусом горечи и боли внутри.

Да блять… Почему так?…

Вся эта жесть стопорит меня ещё сильнее на пути к ней. Потому что нахуй ей это всё?… Она такая лялька, неженка, избалованная вниманием девочка. Избалованная заслуженно.

А я – больной на всю голову придурок, маньяк, сталкер, возможно, неспособный и близко выдавать то, что ей нравится и нужно. Потому что одно дело – проговорить про себя что-то нежное женщине, а совсем другое – произнести это, глядя ей в глаза.

Произнести…

Отшвыриваю в сердцах подушку в сторону. Вот тут-то и главный стоп-кран. Зачем самой яркой и богатой наследнице города грёбаный инвалид, не способный выразить чувства?

Глава 5 – Не одинок (Беркут)

Два месяца, как я вернулся к работе. Хотя деньги со страховки ещё остались. И одиночество я тоже люблю. Но в связи со своим вынужденным молчанием – переел. А здесь все свои. Мне комфортно и немому.

Подпрыгиваю, хватаюсь за перекладину турника. Медленно поднимаю себя и застываю в верхнем положении. Мышцы дрожат, но не отказывают, как сразу после операции. Форму практически вернул. Делаю выход на одну руку, потом на вторую… оборот вокруг перекладины. Подтянувшись, закидываю ноги и повисаю головой вниз. Закрываю глаза, слушая, как стучит кровь в уши. За спиной голоса… Раскачавшись, мягко спрыгиваю.

– Вы хотите выдрессировать эту собаку для глухонемой девочки? Как проводника?

– Как охрану, как проводника и как компаньона. Чтобы дочь могла уверенно гулять одна.

Оборачиваюсь на голоса.

– Беркут, это твои клиенты.

Протягиваю руку мужчине, который держит на поводке трёхмесячного кобеля. Немецкая овчарка. Хороший выбор.

– Александр. Виктор, – представляет нас администратор. – Александр – немой.

«Временно!» – хочется добавить мне. Но кому, кроме меня, это важно?

– Два месяца, как мы запустили программу по подготовке собак для немых клиентов. Александр – опытный инструктор. Раньше занимался подготовкой собак по программе защитно-караульной службы на границе. Заказов пока немного, можем встроить вас в график.

Присаживаюсь перед щенком. Смотрю ему в глаза. Поджимая уши, переворачивается на спину, заискивающе открывая брюшко.

Это ты правильно. Хороший мальчик… Треплю его за шею. Встаю, набираю на телефоне: «Молодой слишком. Через месяц-полтора приводите вместе с хозяйкой. Возьму для начала на курс УГС. Через полгода добавим специфические навыки».

Иду через полигон к клеткам, достаю коробку с витаминами в виде косточек. Клетки все пустые, кроме одной. Там – Тара. Чистокровная роскошная сучка стаффа. Через решётку протягиваю ей косточки. Лизнув пальцы, аккуратно забирает.

– Что будем с ней делать? – спрашивает админ.

Вздыхаю… Две недели назад хозяин привёл. Новый. Старый хозяин умер. Его сын разумно побоялся без индивидуальной дрессировки по программе адаптации взять домой чужого стаффа. А теперь пропал и он. Телефон недоступен.

– Может, заводчикам предложить? Клеймо у неё стоит. Питомник по нему найдём. Заберут на развод.

Глаза у Тары очень умные, грустные и серьёзные. Тихо скулит. Скучает по хозяину. Немолодая уже. Могут и не взять. А просто в хорошие руки не отдашь. Не болонка. Стафф. Неправильно будут себя вести с ней – порвёт. Из своих – тоже некому. У всех дети. Усыплять жалко.

Пишу на телефоне: «Я её пока заберу. Потом видно будет».

Она меня знает, привыкла уже. Подчиняется хорошо, насколько это возможно при моей немоте. Агрессию не проявляет. Выпущу во двор, будем как-то договариваться без слов.

Снимаю со стены ошейник. Хлопаю в ладони. Сразу же оживляется, нетерпеливо танцуя у двери клетки. Открываю ей дверь. Делаю два щелчка пальцами, показываю ладонью вниз, чтобы села. Не понимает пока… Это ничего. Похлопываю по спине, показывая ошейник. Садится. Кладу ей ладонь на глаза.

Ну, привет, подруга. Будешь хорошей девочкой?

Тара выдрессирована хорошо, но на голосовые команды. Соскучилась по ласке и вниманию. Поэтому, поскуливая, кладёт голову к моим ногам. Надеваю ошейник, намордник и увожу. К машине она приучена. Сразу же понимает, что от неё требуется. И в глаза заглядывает так, словно хочет угодить и боится, что опять бросят. Успокаивающе чешу между ушей.

Я живу на окраине, в ещё не заселённом коттеджном посёлке. И коттедж мой тоже не достроен. Всё встало, когда я выпал из жизни и попал в больницу. И всё как-то не до того, чтобы запустить процесс заново. На первом плане сейчас – вернуть голос.

Напротив недостроенного коттеджа двухэтажная сауна. Вернее, на первом этаже сауна, на втором – гостевой лофт, в котором я и живу.

Во дворе отпускаю Тару с поводка. Хлопок в ладони и жест «гулять». Падаю на гамак, пока она обходит владения. На участке осталось несколько огромных сосен. Соседи выкорчевали, а я пожалел. За забором начинается полоса хвойного леса. Смотрю на высокие кроны. Тара азартно и игриво лает на белку, сидящую на ветке у забора.

Хорошую отапливаемую будку ей соображу потом, ближе к осени, а пока… стелю ей старый матрас под навесом. Ставлю чашку с водой. Отвожу, показываю.

Ну вот. Я больше не одинок. Практически. Но внутри становится ещё тяжелее, на самом деле. Потому что собака – это здорово. Но это никак не компенсирует одиночество совсем другого рода.

Опять падаю на гамак. Дотягиваюсь до ножа, воткнутого в недалеко стоящий пенёк, выдёргиваю и отточенным движением запускаю в мишень.

Как я только тут себя не развлекал все эти месяцы…

Вытаскиваю телефон, чувствуя облегчение, что наконец-то позволил себе проверить переписку. Весь день не позволял. Если не тормозить это – я буду медитировать на экран, не отрываясь.

Ничего не написала.

Но я до сих пор не заблочен.

Мучаюсь, подбирая строки. Ничего не прёт! Либо слишком жёстко, либо сопливо, либо не в тему. И ловлю себя на том, что уже минут сорок не свожу взгляд с экрана, каждый раз возвращая его, когда гаснет.

Это моя такая клиника, да. Я и дальше буду пялиться. Хоть какая-то ниточка между мной и ей.

Каждый вечер уже несколько дней мы обмениваемся строчками. А сегодня не прёт! И вдруг в какой-то момент я вижу, как бежит карандашик. Ника что-то мне пишет. Первая! Или меня уже глючит?!

Зажмуриваюсь, снова распахиваю глаза.

Стирает.

Блять… Всё обрушивается вниз.

А потом карандашик снова начинает строчить. С замиранием сердца жду, что она отправит. Но она ничего не отправляет, снова стирая.

Ты издеваешься?! Облизываю пересохшие губы, сжимая горячий от моей ладони телефон. Ну?…

Карандашик вздрагивает и исчезает. Всё. Так ничего и не отправила.

«Ну как так?!» – двигаются беззвучно мои губы. Нервно тру онемевшее лицо.

Написать самому?

Что?…

Правду? Прямым текстом, без чужой рифмы?

«Прости… сегодня я пустой. Не прёт».

Отправляю.

Прочитано…

«Давай! – уговариваю её про себя. – Ответь тоже своими словами. Давай поговорим! О какой-нибудь лайтовой ерунде. Я не буду тебя пугать и навязчивым тоже не буду. Что угодно напиши!»

Но карандашик больше не двигается.

Жду минут сорок. Нихрена. Тара, чувствуя моё волнение, подходит, кладёт морду на колени. Глажу её. Мучительно придумываю, как не оборвать эту тонкую нить ежедневного общения. Захожу в инсту Ники. Закрыла… Всё. Никаких новых стимулов для моей фантазии.

Злясь на себя, набираю ей самое банальное: «Приятных снов!» Стираю. Пишу ещё пару каких-то банальностей. Опять стираю.

Твою мать!

Туплю, соображая, что может её порадовать, а не оттолкнуть. Но в итоге стираю к чертям всё написанное.

Не то!!!

В итоге снова набираю это дурацкое «Приятных снов!» и, уже отправляя, вижу, что её карандашик тоже бегает. И в то мгновение, как моё сообщение меняет цвет на «прочитано», мне уже прилетает ответ: «Приятных снов…»

Закрываю глаза, улыбаясь…

Вау.

Глава 6 – Прикосновение

Макс удручённо крутит в пальцах кольцо.

Это кольцо было принято мной, потому что предложение было сделано красиво, публично, с отсылкой к тому ужасному происшествию в парке. И я не смогла отвертеться.

А потом была его мама, которая радовалась моему «да» до слёз, и я снова смалодушничала. События цеплялись одно за другое, не выпуская меня из плена помолвки. Наверное, это комплекс хорошей девочки – я обожаю с детства угождать отцу. И рефлекс работает. Но, в отличие от Макса, отец всегда даёт отдачу.

Макс красавчик… Стильный, подкачанный, харизматичный. Нагловатые ярко-голубые глаза и тёмные волосы. Всё, как мы, девочки, любим. И сначала я была в восторге от него. Но так и не сумела дотянуться до чего-то личного в нём. А он так ни разу и не попытался даже заглянуть в меня глубже.

Наши отношения напоминают мне картонный молодёжный американский сериал, где закадровые голоса подсказывают, когда смеяться, а когда грустить. И мне с одной стороны очень печально и тоскливо, что ничего не вышло, а с другой стороны… я готова выйти замуж только за такого, как отец. Который пусть и может наорать, но в каждом его действии есть и эмоции, и забота, и внимание ко мне. А вот эта вежливость и уклончивость – не моё. Я точно знаю, как меня можно любить, спасибо папе, поэтому фальшивку чувствую сразу. За словами и широкими жестами пусто. И мои чувства остыли тоже.

Макс меня не любит. Я не люблю его. Первое очарование давно спало, глубоких чувств нет, только привязанность и привычка.

Пытаюсь сесть поудобнее, но в его спортивной машине сиденья в полулежащем состоянии. Терпеть не могу такую посадку.

– Почему, Ник?…

Отвожу взгляд в окно. За ним темно, и я разглядываю своё отражение.

– Я пока не готова к браку.

– Ну что он изменит, детка?

– Как раз боюсь, что ничего не изменит.

– Ника, мои родители уже активно готовят свадьбу. Так нельзя. Люди приглашены…

А почему на мою свадьбу люди приглашены не мной? Почему я ещё не назначила дату, а уже кто-то что-то готовит?!

– Сa me casse les couilles!

– Говори по-русски.

Мне до того уныло объяснять ему, почему «нет», что я начинаю с очевидных банальных вещей:

– На что мы будем жить?

– Пф! Это не проблема!

– А это не ответ на мой вопрос.

– У родителей полно денег.

– Я выхожу не за родителей. Меня обламывает, что мой будущий муж сам по себе не единица!

– Мне двадцать четыре! Ещё не время заморачиваться. Мать устанет – подхвачу её бизнес. Какие проблемы?

– Для чего эта спешка?…

– Мы почти год вместе. Какая спешка?

В этом полулежащем положении чувствую себя слишком открыто, как на сеансе у психотерапевта. А мне почему-то хочется закрыться.

– Ник, тебе кто-то дерьма про меня наговорил? Ты поэтому даёшь заднюю? Не верь.

– Да нет… Никто не наговорил. Но я в курсе, что оно есть.

– Не загоняйся… – раздражённо. – Я веду себя идеально!

«Но почему тогда этот факт так тебя раздражает?» – хочется спросить мне. Но я не спрашиваю. Он начнет отмазываться.

Сжимает мою кисть, переплетает наши пальцы. Тянет к себе.

– Я хочу тебя… Поехали ко мне?

Мы соприкасаемся губами. Я закрываю глаза. Мне очень хочется поцелуев и нежности. Сердце ускоряется. Но через пару мгновений я отстраняюсь. Зависаю взглядом на лобовом. Не хочу к нему…

И вообще, не хочу я секса! Прелюдий хочу, секса – нет. Как-то до сих пор это вынужденно. Наверное, я не умею расслабляться. И он тоже со мной зажат. Любовница из меня так себе, наверное. Но я почему-то не могу вдохновиться, чтобы проявить хоть какую-то инициативу. И самое неприятное – потом, после секса. Каждый раз такое ощущение, словно мы переспали случайно, и теперь неловко смотреть друг другу в глаза. Макс говорит какие-то слова… Я слушаю их… Но я их не чувствую. И мы словно разыгрываем одну и ту же пьесу. А актёры из нас посредственные.

– Детка, это же просто пауза, так? Причин для расставания нет. Ты нервничаешь, это нормально.

Практически насильно возвращает кольцо на мой безымянный.

– Отложим этот разговор на неделю.

Что она поменяет?

Макс кладёт мне руку на бедро. Сжимает. Скользит выше, в пах.

– Давай прогуляемся, – открываю я свою дверь.

Он выходит. Жду, пока подаст мне руку. Как же неудобно отсюда выбираться!

Мы идём по набережной. В сумочке вздрагивает телефон. Мне мало кто пишет. Может, это Беркут?…

– Ника, ты про завтра не забыла?

– Завтра?… – пытаюсь припомнить я, вся сосредоточившись совсем на другом.

Мой телефон опять коротко вибрирует. Может, конечно, ещё и Федерико написать.

– Ник! Ты со мной? – бросая ревнивый взгляд на мою сумку.

Мне кажется, ревность – это самая честная эмоция, что я ловлю от него. Он включается только в эти моменты. Ревность – показатель чувств? Не уверена…

Разглядываю его. Белая брендовая футболка обтягивает идеальный, сделанный в спортзале торс. Проходящие мимо девчонки заглядываются. А я давно не кайфую. Глядя на мужское тело, всегда ожидаешь, что за этими потрясающими рельефами что-то стоит – сила, воля… А я не обнаружила ничего увлекательного. Поэтому давно насмотрелась и потеряла интерес.

Нам надо расстаться? Его мама сойдёт с ума! Меня даже собственная не облизывает так, как она.

– Ника?…

– А что завтра?

– Барбекю с родителями. Ещё месяц назад договаривались.

– Ой, извини. Забыла, конечно. Боюсь, ничего не выйдет. Отец скоро улетает в Берлин. Он очень занят сейчас.

– Ну как так?! Мама пригласила важных гостей.

– Я могу приехать без отца.

– Ты что, не понимаешь, Ник?… Нужен Павел Александрович. Родители хотят поговорить о слиянии бизнесов, чтобы мы с тобой унаследовали это всё.

Не думаю, что отцу зайдёт эта идея. Как-то он оговорился, что может сожрать в одно движение сеть салонов родителей Макса, став монополистом в крае. Но не делает этого только потому, что я встречаюсь с Максом.

– Ника! – рассерженно. – Где ты витаешь? Павел Александрович обязан быть. Уговори его.

– Мм… Может, тогда он без меня приедет? – пытаюсь скрыть иронию в голосе. И, видимо, попытка скрыть удаётся на отлично!

– Ну… в принципе, если ты занята… то…

Два добермана, идущих на поводке впереди хозяина, вдруг решают проявить к нам интерес. И, водя по воздуху носами, резко сворачивают в нашу сторону. В моих глазах темнеет от ужаса, тело топит горячим животным страхом. Я впадаю в оцепенение, практически отъезжая в обморок. Теперь всегда так при приближении больших собак. Макс, идущий между ними и мной, отскакивает в сторону, оставляя меня совсем без защиты. На мгновение. А потом за локоть оттягивает к себе.

– Убери собак! – рявкает пренебрежительно на мужчину.

Тот подтягивает поводки ближе. Собаки в намордниках. Не укусят. Но на мою панику этот факт теперь не влияет никак.

Я уже давно заметила, что Макс тоже боится больших псов. И как он тогда решился броситься мне на помощь в парке?… Уж я-то знаю, что такое страх перед ними. И как невозможно преодолеть себя и что-то предпринять. Мне становится снова дико стыдно, что я неблагодарная по отношению к Максу.

Он прижимает меня ближе, провожая взглядом собак. Ощущаю, как по лицу катятся слёзы. Смахиваю их.

– Блять… Перестрелял бы всех! – с ненавистью шипит Макс.

– Собаки не виноваты. Это хозяева…

Головой я это понимаю. И даже в качестве терапии недавно ездила в питомник для брошенных животных. Отец дал деньги на пожертвование. Но погладила только кошек, к клеткам с собаками подойти так и не смогла.

Макс отвлекается на звонок по телефону. Мой – опять дразняще вибрирует. И я быстренько достаю его непослушными пальцами. Не Беркут… Учитель по вокалу. Разочарованно прячу телефон в сумочку. Уже вечер, а от него ничего. И только закрываю сумку – опять вибрация. Как дурочка снова лезу в телефон. Снова не он.

Моё лицо горит, словно я изменяю. Можно ли назвать происходящее изменой? Тексты песен… Ничего, кроме строк.

Оглядываюсь на Макса.

– Ника, пять минут, разговор важный, – прикрывая рукой динамик, шепчет он. – Да, мам… знаю… Да, знаю! – раздражённо. – Делаю всё, что могу.

Отворачиваюсь, опираюсь локтями на перила и перечитываю строки от Беркута. Вдруг неожиданно: «Добрый вечер, Николь».

Меня обдаёт горячей волной стыда и нетерпения. Я не знаю, хочу ли перейти в другой формат. Быть может, это всё так очаровывало, только пока было обёрнуто в упаковку рифм?

Не знаю, что мне страшнее – ответить или нет. Очень боюсь разочароваться! Он запал со своими строками. За что-то такое потянул… И если это вдруг снова окажется пустым. То я не знаю…

Но если не ответить, логично, что он может больше и не написать. А я жду каждый вечер, как наркоманка… Смешно!

«Добрый вечер…» – оглянувшись на Макса, строчу я.

Беркут что-то в ответ пишет-стирает-пишет. И мне кажется, что сейчас вывалится целая простыня текста. Но отправляет он лаконичный месседж. И я с улыбкой вспоминаю, что когда не знаю, как написать человеку, тоже очень долго формулирую длинные послания, а в итоге всё стираю и пишу сухо и кратко.

Беркут: Спасибо, что отвечаешь. Я могу прислать тебе кое-что через курьера по этому номеру?

Спасибо, что уточнил.

Николь: Не знаю… Что именно?

Беркут: «Прикосновение».

Николь: Через курьера?…

Мне любопытно и тревожно. Это может быть опасно?… Но вот его номер. Он не прячется. Он спрашивает разрешения… Мне кажется, всё достаточно адекватно!

Беркут: Да. Доставка.

Как это?… «Прикосновение»? – поджимая губы, прячу улыбку.

Николь: Это меня не напугает?

Беркут: Нет. Не понравится – выкинешь.

Николь: Хорошо. Можно.

– Ника, ты с кем?

– Да… так… – прячу скорее телефон. – Привет от меня Валентине Сергеевне.

– Мама тоже передавала…

Мы молча идём по набережной дальше.

– Поужинаем? – тянет меня Макс на открытую веранду ресторанчика.

Киваю, отвечая курьеру по телефону, куда доставить посылку. Мы присаживаемся. Через несколько столиков от нас компания парней.

– Хей, Макс! – окликает его один из них.

– О, здорОво! – поднимает приветственно Макс руку. Отдаёт мне меню. – Детка, закажи мне мясо-гриль и безалкогольное пиво. Я на пару минут, поздороваться.

И сбегает к этим парням.

Сделав заказ, разглядываю идущих мимо людей. Вставляю наушники в уши, включаю треки Беркута. Пара минут затягивается на полчаса. Но я даже рада.

Мой телефон звонит, поднимаю глаза. Парень с пакетиком оглядывает веранду. Выдёргиваю наушник, поднимая выше свой телефон.

– Наверное, Вы ко мне.

Улыбаясь, отдаёт пакетик. Изнывая от любопытства, достаю оттуда штуку, похожую на фитнес-браслет, но чуть потолще. Белый с серебристой панелью на месте экранчика. Что это?… Интуитивно надеваю на руку. Кнопок никаких нет. Вожу по приятной наощупь поверхности пальцами. Вдруг он тихо вздрагивает и, мягко вибрируя, начинает сжимать моё запястье. Вскрикиваю! Но он тут же отпускает и расслабляется. Истерично хихикаю. Браслет, как живой, опять повторяет этот фокус, заставляя моё сердце колотиться.

Захожу в переписку с Беркутом.

Беркут: У меня второй из пары. Прикасаешься пальцем к стальной поверхности браслета – я чувствую твоё прикосновение. Я прикасаюсь на своём – ты чувствуешь моё.

Мой браслет снова сжимает запястье. В этот раз я ощущаю не только приятную вибрацию и сжатие, но и то, что внутренняя поверхность, которая прикасается к коже, немного нагревается. Словно запястье охватывают реальные пальцы. Боже… Это так будоражит! Какая чудесная штука!

Беркут…

Кладу палец на серебристую панель браслета, отвечая ему взаимностью.

Беркут: Спасибо… Когда я буду думать о тебе, я буду прикасаться.

Закрывая глаза, жду объятий браслета. Улыбка рвётся с губ. Вибрация… сжатие… тепло…

Ох!

– Ника?

А, чёрт, Макс…