Жалобы влюбленной

Так дьявола одел он наготу

Покровом красоты необоримым.

Неопытность он вовлекал в беду,

Невинности являлся херувимом,

Чтоб назвала она его любимым.

Увы, я пала! Но свидетель бог:

Меня бы вновь он одурачить мог!

В него влюблялись с первого же взгляда,

И рая весь восторг и волшебство

Сулил плененным томный взор его.

Прекрасен был и дух его, как тело.

Но я не уподобилась другим,

Его не домогалась я нимало.

Нет, защищая честь свою пред ним,

Я долго расстоянье соблюдала.

Твердил мне опыт: ты не раз видала,

Что у него для женщин два лица,

Что скуки ради губит он сердца.

Я многих знал, но не обрел подруги,

Искал - и не нашел у них тепла,

Я отдал не одной свои досуги,

Но ни одна мне сердце не зажгла.

Оно отвергло всех - им нет числа,

И над собою, чуждо мукам страстным,

Осталось господином полновластным.

Я знала, что жесток он от природы,

Что слезы женщин радуют его,

Что любит он извилистые ходы,

Я видела довольный смех его,

Тщеславия мужского торжество,

И в письмах, в клятвах с самого начала

Я ложь и лицемерье различала. И твердость я хранила много дней,

Но все молил он: "Сжалься, дорогая!

Внемли страданьям юности моей

И не готовь мне гибель, отвергая.

Верь, клятв моих не слышала другая,

На пир любви я зван был не одной,

Но хоть одна приглашена ли мной? Я изменял, но не суди меня.

Тому лишь плоть, но не душа виною.

Где нет в сердцах взаимного огня,

Там быть не может верности.

Не скрою, Иных вела к позору связь со мною,

Но только тех, которым льстил позор,

И не меня, пусть их язвит укор.

О мой отец! Какая сила скрыта

В прозрачной капле, льющейся из глаз!

Пред ней смягчится сердце из гранита

И лед в груди растает тот же час.

Она двоякий отклик будит в нас:

Палящий гнев остынет и утихнет,

А холод сердца жаркой страстью вспыхнет.

Ах, но кого чужое учит горе,

Кому подскажет боль чужих обид,

Что сам он должен испытать их вскоре,

И кто грядущий день предотвратит?

Чью кровь совет хороший охладит?

Он украшал любое украшенье

И сам был совершеннее всего.

Могло ль украсить что нибудь его,

Когда сама прекраснее казалась

Та красота, что с ним соприкасалась!

Да, он коварством отточил искусство,

Он мог в лице меняться как хотел,

Умел изображать любое чувство,

То вдруг краснел, то, побледнев как мел.

Молил и плакал и я слезах немел,

То дерзкий был, то робкий и покорный,

И даже падал в обморок притворный. И сердца нет, которое могло бы

Сопротивляться красоте того,

Чья доброта была лишь маской злобы,

В чьих пораженьях крылось торжество,

Кто первый отрекался от всего,

Что восхвалял, и, похотью пылая,

На вид безгрешен был, как житель рая.

Какая сила скрыта

В прозрачной капле, льющейся из глаз!

Пред ней смягчится сердце из гранита

И лед в груди растает тот же час.