Глава XXVI
Амелія соединяется съ своимъ полкомъ
Когда великолѣпная коляска Джоза подкатила къ воротамъ гостинницы въ Четемѣ, взоръ Амеліи упалъ прежде всего на дружеское лицо капитана Доббина, который около часа ходилъ по улицѣ взадъ и впередъ, ожидая изъ Лондона своихъ друзей. Капитанъ былъ теперь въ военномъ мундирѣ, и его мужественная осанка произвела весьма выгодное впечатлѣніе на сердце Джоза: статскій джентльменъ гордился своимъ знакомствомъ съ воиномъ, и съ радостью протянулъ ему руку. Это было уже не то, что въ Брайтонѣ, гдѣ мистеръ Джозъ едва удостоивалъ взглядомъ честнаго Вилльяма.
Вмѣстѣ съ капитаномъ былъ теперь прапорщикъ Стоббль, который, при взглядѣ на Амелію, подъѣхавшую къ гостинницѣ, не могъ удержаться отъ восклицанія.
– Боже мой! какая она хорошенькая! И затѣмъ онъ сдѣлалъ весьма выгодный отзывъ объ изящномъ вкусѣ мистера Осборна, выбравшаго себѣ такую жену, Въ самомъ дѣлѣ, Амелія въ своей розовой шляпкѣ и съ розовымъ личикомъ, освѣженнымъ быстрою ѣздой на открытомъ полѣ, была такъ миловидна, что вполнѣ оправдывала комплиментъ молодого человѣка. Съ этой минуты Доббинъ полюбилъ прапорщика Стоббля. Когда онъ выступилъ впередъ, чтобы высадить молодую леди, Стоббль увидѣлъ, какую миніьятюрную ручку она протянула капитану, и замѣтилъ, какая маленькая, прелестная ножка опустилась на ступени экипажа. Молодой человѣкъ раскраснѣлся какъ піонъ, и сдѣлалъ самый лучшій поклонъ, къ какому только былъ способенъ. Амелія, замѣтивъ нумеръ Трильйоннаго полка на его фуражкѣ, отвѣчала ему ласковой улыбкой и прелестнымъ кннксеномъ, и это окончательно сбило съ толку молодого человѣка.
Доббинъ и мистеръ Стоббль рѣшительно подружились. Съ этого времени, они часто разговаривали о мистриссъ Джорджъ въ своихъ уединенныхъ прогулкахъ, и капитанъ охотно выслушивалъ отзывы прапорщика о ея блистательной красотѣ. Скоро между всѣми честными молодыми людьми вошло въ моду обожать мистриссъ Осборнъ и удивляться ея талантамъ. Ея простое, безъискусственное обращеніе и скромныя манеры одержали рѣшительную побѣду надъ этимъ неиспорченными сердцами. Мы не беремся описывать. въ чемъ состояла эта простота, безъискуственностъ и скромность въ мистриссъ Джорджъ. Кто не видѣлъ женщинъ, обнаруживающихъ эти качества даже тогда, когда онѣ говорятъ вамъ, что сегодня теплая погода, нли, что ихъ ангажировали на слѣдующую кардриль? Джорджъ поднялся теперь на необозримую высоту въ глазахъ всѣхъ этихъ господъ, ободрявшихъ его безкорыстную женитьбу на безприданной красавицѣ, и удивлявшихся его изящному вкусу при выборѣ жены.
Въ гостиной, куда вошли путешественники по пріѣздѣ въ Четемъ, Амелія, къ величайшему удивленію, нашла письмо, адресованное на имя мистриссъ капитанша Осборнъ. Это былъ треугольный билетикъ на розовой бумагѣ, запечатанный голубицей, державшей во рту оливковую вѣтвь. Адресъ былъ сдѣланъ большими неровными буквами, обличавшими женскій почеркъ.
– Посланіе отъ мистриссъ Пегги Одаудъ, сказалъ Джорджъ улыбаясь, – ея рука и ея печать.
Джорджъ не ошибся. Мистриссъ майорша Одаудъ, свидѣтельствуя свое искреннее уваженіе госпожѣ капитаншѣ Осборнъ, покорнѣйше просила ее къ себѣ на вечеръ въ этотъ самый день.
– Ты должна идти, сказалъ Джорджъ. Здѣсь ты познакомишься съ нашими дамами и джентльменами. Мистриссъ Пегги очень интересная дама. Мужъ состоитъ у ней подъ командой.
Но недолго юные супруги наслаждались письмомъ мистриссъ майорши Одаудъ. Черезъ нѣсколько минутъ дверь отворилась, и въ гостиную вошла довольно плотная, веселая леди, сопровождаемая двумя офицерами Трильйоннаго полка
– Охъ, упаточилась! Не могла дождаться до вечера, не утерпѣла. Кептенъ Джорджъ, сударь мой, представьте меня вашей леди. Сударыня, мнѣ ужасть какъ пріятно васъ видѣть и отрекомендовать вамъ моего мужа. Майоръ Одаудъ, сударыня, – майорша Одаудъ, къ вашимъ услугамъ.
И съ этими словами, веселая леди въ амазонскомъ платьѣ крѣпко пожала руку мистриссъ Джорджъ. Амелія немедленно угадала въ ней ту самую даму, надъ которой такъ часто смѣялся ея супругъ.
– Вы, разумѣется, частенько слышали обо мнѣ отъ вашего супруга, продолякала веселая леди съ большою живостью.
– Вы часто слышали о ней, повторилъ ея супругъ, мистеръ Одаудъ.
Амелія, улыбаясь, проговорила, что имѣла эту честь.
– Что жь онъ вамъ говорилъ обо мнѣ, красавица моя? Ничего добраго, ужь я знаю; кептенъ Джорджъ презлой кавалеръ, сказала мистриссъ Одаудъ.
– Въ этомъ я порука, дополнилъ майоръ Одаудъ, стараясь принять шутливый тонъ.
Джорджъ засмѣялся; мистриссъ Одаудъ хлопнула хлыстикомъ, и сказала супругу, чтобы онъ держалъ языкъ на привязи. Обращаясь потомъ къ Джорджу, она потребовала, чтобы ее представили, какъ слѣдуетъ, мистриссъ капитаншѣ Осборнъ.
– Честь имѣю представить тебѣ; мой другъ, сказалъ Джорджъ съ большою важностью, мою добрую, милую, несравненную пріятельницу, которую ты видишь. Это Авралія Маргарита, или, сокращенно-называемая, Пегги.
– Истинно такъ, перебилъ майоръ.
– Сокращенно-называемая Пегги, супруга майора Михаила Одауда изъ нашего полка, и дочь господина Фицджорльда Бертсфорда Бурго Мелони изъ Гленмелони, въ Кильдерскомъ Графствѣ.
– Что на Муреинскомъ-Скверѣ, въ Дублинѣ, дополнила леди съ высокимъ спокойствіемъ.
– Истинно-такъ, на Муреинскомъ-Скверѣ, прошепталъ супругъ.
– Гдѣ ты въ первый разъ, майоръ, принялся ухаживать за мной, гдѣ мы и обвѣнчались, заключила торжествующая леди.
Майоръ согласился, какъ на этотъ, такъ и на другіе предложенные ему пункты.
Майоръ Одаудъ, служившій своему отечеству во всѣхъ частяхъ свѣта, былъ скромный, молчаливый, кроткій и короткій человѣкъ, вполнѣ подчиненный своей супругѣ. За столомъ, въ общемъ собраніи, онъ сидѣлъ, по обыкновенію, безмолвно, и пилъ одну рюмку за другою. Пресыщенный и нагруженный, онъ безмолвно возвращался домой, описывая на дорогѣ полукруги. Разговаривая съ кѣмъ-нибудь, онъ считалъ своей обязанностью соглашаться со всѣми, во всѣхъ возможныхъ пунктахъ. Жизнь его протекла спокойно, безъ всякихъ душевныхъ волненій и тревогъ. Знойные лучи индійскаго солнца не разогрѣли его холодной натуры, и валькернская лихорадка не испортила его крови. Онъ шелъ на поле битвы съ такимъ же равнодушіемъ, какъ на званый обѣдъ; кушалъ лошадиное мясо и черепаховый супъ съ одинаковымъ аппетитомъ. Была у него старушка-мать, мистриссъ Одаудъ, которую онъ очень любилъ, и одинъ только разъ огорчилъ, когда вздумалъ жениться на этой ненавистной Пегги Мелони.
Пегги была одною изъ пяти сестеръ и одиннадцати дѣтей благороднаго дома Гленмелони; супругъ ея приходился ей кузеномъ съ матерней стороны; но это не давало ему завиднаго права принадлежать къ фамиліи Мелони, которую мистриссъ Одаудъ считала знаменитѣйшею въ цѣломъ мірѣ. Девять сезоновъ юная Пегги провела въ Дублинѣ, и два лѣта въ Челтенгемѣ на водахъ, отыскивая, съ возможнымъ усердіемъ, постояннаго спутника для своей жизнй; но, рискуя на вѣкъ остаться старой дѣвственницей, миссъ Мелони, на тридцать-третьемъ году отъ рожденія, приказала кузену своему, Михаилу, обвѣнчаться на ней какъ можно скорѣе; не испрашивая даже соизволенія почтенной родительницы. Добрый кузенъ немедленно исполнилъ ея волю, и обвѣнчавшись, отвезъ свою супругу въ Вест-Индію, гдѣ его записали въ Трильйонный полкъ. Вскорѣ мистриссъ Одаудъ заняла первое мѣсто между дамами этого полка.
Едва прошло минутъ двадцать послѣ ея знакомства съ Амеліей, какъ мистриссъ Одаудъ успѣла расказать ей всю свою родословную отъ перваго до послѣдняго колѣна. Таковъ ужь былъ ея характеръ.
– Скажу вамъ запросто; моя милая! говорила митсриссъ Одаудъ, что сначала мнѣ хотѣлось самой породниться съ Джорджемъ, и сестра моя Глорвина была бы для него хорошая невѣста. Но ужь прошлаго, разумѣется, не воротишь, и такъ-какъ онъ женился на васъ, я дала себѣ слово считать васъ своей сестрою, обходиться съ вами именно какъ съ сестрой и любить васъ, какъ добрую родственницу изъ фамиліи Мелони. У васъ предоброе личико, моя милая, и я почти увѣрена, что мы сойдемся: вы будете, нѣкоторымъ-образомъ, служить прибавленіемъ къ нашей фамиліи.
– Я самъ такихъ же мыслей, подтвердилъ майоръ Одаудъ.
Такимъ-образомъ, Амелія внезапно пріобрѣла себѣ значительную коллекцію новыхъ родственниковъ. Это ее крайне забавляло, и она; улыбаясь, благодарила майоршу за предложенную честь.
– Мы всѣ здѣсь добрые пріятели, продолжала мистриссъ Одаудъ. Ни въ одномъ полку вы не найдете еще такой пріятной компаніи, какъ за нашимъ общимъ столомъ. Мы не бранимся, не ссоримся, не сплетничаемъ, и всѣ, можно сказать, какъ родственники любимъ другъ друга.
– Особенно, я думаю, вы любите мистриссъ Медженисъ, сказалъ Джорджъ улыбаясь.
– Мистриссъ капитанша Медженисъ недавно помирилась со мной; и я простила ее великодушно, хотя, нечего сказать, обхожденіе этой выскочки могло бы довести до могилы мои сѣдые волосы.
– Но у тебя волосы, другъ мой Пегги, какъ воронье крыло, замѣтилъ мистеръ Одаудъ.
– Держи языкъ на привязи, гдѣ тебя не спрашиваютъ, Миккъ, перебила достойная супруга. Вотъ эти мужья, моя милая, всегда перебиваютъ наши слова. Когда мы останемся однѣ; я раскажу вамъ всѣ подробности о нашемъ полку, и посовѣтую, какъ вамъ держаться между нашею молодежью. Теперь представьте меня вашему братцу – чудесный кавалеръ! Онъ напоминаетъ мнѣ моего кузена, Даніеля Мелони изъ Беллимелони, который – можетъ-быть, вы слышали, моя милая? – женился на Орфаліи Скулли, собственной кузинѣ лорда Польдуди. Мистеръ Седли, сэръ, я очень рада познакомиться съ вами: считайте меня вашей родней. Вы сегодня обѣдаете съ нами въ гостинннцѣ, за общимъ столомъ. Припомни докторскіе совѣты. Миккъ, и ужь я прошу тебя быть трезвымъ сегодня по крайней мѣрѣ, для моего вечера.
– Сегодня, моя милая, Бильйонный полкъ даетъ намъ прощальный обѣдъ, сказалъ майоръ Одаудъ, но мы постараемся достать пригласительный билетикъ для мистера Седли.
– Бѣгите, Симпель (прапорщикъ Симпель, моя милая, изъ нашего полка: я забыла отрекомендовать его вамъ). Бѣгите, Сиюель, какъ можно скорѣе, къ полковнику Тевишу, свидѣтельствуйте ему почтеніе отъ мистриссъ майорши Одаудъ, и скажите, что капитанъ Осборнъ привезъ своего щурина, который желаетъ быть представленнымъ Бильйонному полку сегодня на обѣдѣ, въ пять часовъ. А мы съ вами, капитанша, перехватимъ чего-нибудь здѣсь, если вамъ угодно.
Прежде чѣмъ мистриссъ Одаудъ кончила свою рѣчь, мистеръ Симпель бѣжалъ уже сломя голову выполнять ея порученія.
– Мы пойдемъ исправлять свои обязанности, а вы, мистриссъ Одаудъ, останетесь здѣсь и примете на себя трудъ просвѣтить мою жену, сказалъ Джорджъ Осборнъ.
И два капитана, вмѣстѣ съ майоромъ, вышли изъ дверей.
Оставшись теперь наединѣ съ своимъ новымъ другомъ, неутомимая майорша Одаудъ принялась расказывать такія многочисленныя подробности, которыя никакъ не могли удержаться въ памяти неопытной женщины, очутившейся такъ внезапно въ этомъ новомъ кругу. Амелія слушала, молчала, удивлялась, и по большей части ничего не понимала.
– Мистриссъ Гевитопъ, жена полковника Гевитопа, повѣствовала майорша Одаудъ, умерла въ Ямайкѣ отъ жолтой лихорадки я, если сказать правду, отъ тоски, потому-что муженёкъ ея дѣлалъ глазки всѣмъ леди, нѣтъ нужды, что голова гладка, какъ пушечное ядро. Мистриссъ Медженисъ – женщина безъ всякаго образованія, сплетница, клеветница, обманываетъ даже свою собственную сестру, когда играетъ съ нею въ карты. Мистриссъ капитанша Киркъ – пропащая картежница. Вотъ вы увидите, какъ она хлопаетъ своими раковыми глазами, когда приглашаютъ ее на вистъ. Ни одна изъ этихъ женщинъ не поѣдетъ съ полкомъ, прибавила мистриссъ Одаудъ. Фанни Медженисъ остается съ своей матерью, которая торгуетъ углями и картофелемъ, по всей вѣроятности, въ Ислингтонѣ; недалеко отъ Лондона, хотя она всегда хвастаетъ овцами своего отца, и указываетъ на нихъ, когда онѣ гуляютъ на берегу. Мистриссъ Киркъ остается съ своими дѣтьми при Бетезда-Плесѣ; чтобъ почаще видѣть доктора Рамсгорна, въ котораго она, между нами, влюбилась по-уши. Мистриссъ Бунни въ интересномъ положеніи… то-есть, говоря правду, она всегда въ интересномъ положеніи, и ужь подарила своему мужу, поручику, семерыхъ дѣтей. Жена прапорщика Поски недавно вышла замужъ, моя милая, всего только два мѣсяца передъ вашей свадьбой, и ужь она разъ двадцать ссорилась съ своимъ мужемъ. Поски, говорятъ, хочетъ развестись съ ней. Она уйдеть къ своей матери, содержательницѣ женскаго пансіона въ Ричмондѣ. А вы гдѣ воспитывалис, моя милая? Я воспитывалась у мадамъ Фленегенъ, недалеко отъ Дублина: французская маркиза учила насъ парижскому произношенію, а французскій графъ преподавалъ намъ всѣ науки. На мое образованіе, скажу я вамъ, не щадили никакихъ издержекъ.
И въ это замѣчательное общество, описанное съ такимъ эффектомъ, мистриссъ Одаудъ представила изумленную Амелію, какъ свою младшую сестру. Представленіе совершилось вечеромъ, впродолженіе чайной церемоніи, когда всѣ кумушки собрались въ квартирѣ мистриссъ майорши Одаудъ. Такъ-какъ мистриссъ капитанша Осборнъ отнюдь не принадлежала къ числу блистательныхъ красавицъ, и была притомъ довольно простодушна, то всѣ эти дамы дѣлали о ней весьма лестные и выгодные отзывы вплоть до прибытія джентльменовъ, воротившихся съ обѣда. Джентльмены всѣ нашли единогласно, что Амелія чудо какъ хороша, и это, для прелестныхъ сестрицъ, послужило сигналомъ къ возмущенію противъ мистриссъ Джорджъ.
– Остепенится ли теперь Осборнъ, желала бы я знать? сказала мистриссъ Медженисъ поручщѣ Бунни.
Бунни отрицательно покачала головой.
– Ну, моя милая, если этотъ безпардонный кутила сдѣлается порядочнымъ человѣкомъ, жена его будетъ совершенно счастлива; замѣтила мистриссъ майорша Одаудъ прапорщицѣ Поски; которая до сихъ поръ считалась новобрачною въ полку, и была теперь очень сердита на Амелію, отнявшую у нея этотъ интересный постъ.
Мистриссъ Киркъ, ученица достопочтеннаго доктора Рамсгорна, предложила нашей героинѣ два три вопроса изъ умозрительной эстетики, и хотя Амелія, помнившая хорошо институтскія лекціи, отвѣчала безъ запинки, однакожь мистриссъ Киркъ вывела заключеніе, что умъ ея блуждаетъ еще во мракѣ и требуетъ значительнаго просвѣтленія, почему она и отрекомендовала ей нѣсколько полезныхъ книгъ эстетічески-назидательнаго содержанія.
Но мужчины всѣ безъ исключенія, какъ народъ правдивый и честный, сгруппировались около хорошенькой жены своего собрата, и принесли ей обильную дань любезностей и комплиментовъ. Амелія торжествовала, и въ глазахъ ея проглядывало искреннее удовольствіе отъ джентльменскихъ похвалъ. Джорджъ гордился популярностью своей жены, и былъ вполнѣ доволенъ ея робкими и граціозно-наивными манерами, съ какой она отвѣчала на комплименты джентльменовъ. И какъ прекрасенъ былъ онъ самъ въ своемъ военномъ мундирѣ! Никто, рѣшительно никто изъ всѣхъ этихъ господъ не могъ сравнитъся съ капитаномъ Осборномъ. Амелія чувствовала, что онъ съ любовью наблюдаетъ ея движенія, и сердце ея пламенѣло отъ живѣйшаго восторга.
«Я буду ласкова и любезна со всѣми его друзьями», рѣшилась она во глубинѣ души, «я буду любить всѣхъ, кто любитъ его. Моя обязанность – быть веселою и обходиться радушно со всѣми, кого онъ принимаетъ.»
Весь полкъ, въ самомъ дѣлѣ, былъ въ восторгѣ отъ капитанши Джорджъ. Старикъ Кутлеръ, докторъ медицины и хирургіи, сказалъ на ея счетъ нѣсколько остроумныхъ шутокъ; мистеръ Каттль, бывшій студентъ Эдинборгской коллегіи, принялъ на себя трудъ проэкзаменовать ее по литературной части, и даже сообщилъ ей нѣсколько ученыхъ мнѣній на французскомъ діалектѣ. Молодой Стоббль переходилъ отъ одного товарища къ другому и безпрестанно шепталъ: «смотрите, какъ она хороша!» Самъ онъ не спускалъ съ нея глазъ до той поры, какъ подали глинтвейнъ.
Но капитану Доббину весьма немного удалось поговорить съ ней во весъ этотъ вечеръ. Онъ и мистеръ Портеръ, капитанъ Бильйоннаго полка, должны были проводить въ гостинницу мистера Джоза, который пилъ черезъ-чуръ много, что однакожь не мѣшало ему расказывать съ великимъ эффектомъ свою повѣсть о тигровой охотѣ, какъ за общимъ столомъ, такъ и на soirée у мистриссъ майорши Одаудъ. Передавъ сборщика податей и пошлинъ на руки его лакея, мистеръ Доббинъ пошелъ бродить вокругъ гостинницы съ сигарою во рту. Джорджъ между-тѣмъ осторожно закуталъ шалью свою жену и увелъ ее отъ мистриссъ Одаудъ послѣ дружескаго прощанья съ молодыми офицерами, которые проводили мистриссъ Джорджъ до кабріолета и наблюдали, какъ она поѣдетъ. По пріѣздѣ домой; Амелія граціозно протянула свою миньятюрную ручку мистеру Доббину, и, улыбаясь, побранила его за то, что онъ не обращалъ на нее вниманія въ этотъ вечеръ.
Капитанъ продолжалъ гулять и курить свою сигару, тогда-какъ гостинница и всѣ четемскіе дома уже спали крѣпкимъ сномъ. Онъ наблюдалъ, какъ огонь исчезъ въ гостиной Джорджа, и какъ потомъ онъ засвѣтился въ его спальнѣ. Было почти утро, когда капитанъ Доббинъ воротился въ свою квартиру. Онъ слышалъ движеніе на корабляхъ, принимавшихъ на рѣкѣ свой предуготовительный грузъ, чтобы пуститься въ дальнѣйшій путь.
Глава XXVII
Амелія дѣлаетъ нашествіе на Нидерланды
Весело развѣвались на рѣкѣ флаги кораблей, готовыхъ принять на свой борты офицеровъ и солдатъ Трильйоннаго полка. Приготовленія къ отплытію въ Ост-Энде были приведены къ вожделѣнному концу, и черезъ два дня послѣ пиршества въ апартаментахъ мистриссъ майорши Одаудъ, транспортъ двинулся съ мѣста, при веселыхъ крикахъ съ ост-индскихъ кораблей, и при громогласныхъ восклицаніяхъ военныхъ товарищей, оставшихся на берегу. Офицеры махали шляпами, экипажъ дружно отвѣчалъ громкими «ура», полковая музыка наигрывала національный гимнъ: «Боже, храии короля». Картина была великолѣпная, торжественная, трогательная.
Веселый Джой, между-тѣмъ, проникнутый рыцарственнымъ духомъ, охотно согласился быть въ этомъ походѣ спутникомъ своей сестры и госпожи майорши, которой движимое имущество, со включеніемъ знаменитой райской птицы и параднаго тюрбана, находилось при полковомъ багажѣ. Не имѣя такимъ-образомъ лишняго на своихъ плечахъ, эти двѣ героини поскакали въ Рамсгетъ, чтобъ оттуда немедленно отправиться въ Ост-Энде.
Сей періодъ жизни, наступившій для сборщика индійскихъ податей и пошлинъ, былъ преисполненъ великими событіями, доставлявшими ему неистощимые матеріялы для поэтической бесѣды. Онъ позабылъ даже, на нѣсколько лѣтъ сряду, свою героическую поэму о тигровой охотѣ, чтобы повѣствовать о разнообразныхъ эпизодахъ изъ ватерлооской битвы, гдѣ онъ самъ, по его словамъ, былъ однимъ изъ главныхъ дѣйствующихъ лицъ. Было замѣчено съ пріятнымъ изумленіемъ, что, согласившись провожать свою сестру въ чужіе краи, мистеръ Джой пересталъ подвергать операціи бритья свою верхнюю губу. Впродолженіе пребыванія своего въ Четемѣ, онъ слѣдилъ съ неутомимымъ прилежаніемъ за всѣми парадами и ученьемъ солдатъ. Онъ прислушивался съ напряженнымъ вниманіемъ къ разговору своихъ товарищей-офицеровъ (какъ онъ послѣ называлъ ихъ), и заучилъ наизусть многое множество военныхъ именъ изъ кодекса стратегіи и тактики. При этой эрудиціи, онъ обыкновенно пользовался наставленіями мистриссъ майорши Одаудъ, знакомой въ совершенствѣ со всѣми подробностями военнаго артикула. Когда, наконецъ, они вступили на бортъ «Нѣжной Розы», отплывавшей въ Ост-Энде, мистеръ Джой явился между пассажирами въ щегольскомъ сюртукѣ съ плетёными снурками на груди, въ бѣлыхъ лосинныхъ панталонахъ и военной фуражкѣ, украшенной золотою кокардой. Такъ-какъ при немъ была великолѣпная карета, и притомъ онъ сообщилъ, по довѣренности, нѣкоторымъ лицамъ, что ѣдетъ присоединиться къ арміи герцога Веллингтона, то пассажиры вообще приняли его за великую особу въ родѣ генералъ-коммисара, или по крайней мѣрѣ правительственнаго курьера.
Дорогой онъ страдалъ невыразимо, и только сильный пуншъ изъ арака предохранялъ его отъ роковыхъ послѣдствій морской болѣзни. Его спутниды также имѣли утомленный и болѣзненный видъ; но Амелія быстро оживилась, повеселѣла и воскресла духомъ, когда увидѣла у береговъ Ост-Энде корабли съ Трильйоннымъ полкомъ. Пакетботъ «Нѣжная Роза» вступилъ съ ними въ гавань почти въ одно и тоже время. Изнуренный Джозъ поковылялъ къ гостинницѣ, пошатываясь съ боку на бокъ, между-тѣмъ какъ расторопный кептенъ Доббинъ поспѣшилъ принять на берегъ прекрасныхъ леди, и потомъ занялся освобожденіемъ джозовой коляски и багажа изъ таможни, такъ-какъ при особѣ Джоза теперь не было слуги. Человѣкъ Осборна и откормленный челядинецъ индійскаго набоба свели между собою закадышную дружбу въ Четемѣ, гдѣ они и остались, отказавшись на отрѣзъ слѣдовать за своими господами черезъ море. Этотъ лакейскій умыселъ обнаружился, совершенно неожиданно, уже въ послѣдній день пребыванія нашихъ героевъ на британской почвѣ, такъ-что для нихъ не осталось досуга нанять новыхъ слугъ. Это обстоятельство разстроило набоба до такой степени, что онъ уже хотѣлъ совсѣмъ отказаться отъ заграничной экспедиціи, да-таки и отказался бы, еслибъ не кептенъ Доббинъ, который доказалъ ему какъ дважды два, что благоразумный джентльменъ долженъ, въ рѣшительныя мняуты жизни, стоять выше всѣхъ возможныхъ обстоятельствъ. Къ этимъ доказательствамъ присоединились весьма кстати остроумные комплименты насчетъ усовъ, достигшихъ весьма значительной зрѣлости на верхней губѣ отставного сборщика индійскихъ податей и пошлинъ. Джозъ махнулъ рукой, и поѣхалъ – поѣхалъ, да и пріѣхалъ. Вмѣсто благовоспитаннаго и благовыкормленнаго лондонскаго лакея, говорившаго только на своемъ отечественномъ языкѣ, Вилльямъ Доббинъ нанялъ для Джоза загорѣлаго и сухопараго Бельгійца, который съ одинаковымъ искуствомъ, говорилъ на всѣхъ европейскихъ діалектахъ, то-естъ; въ строгомъ смыслѣ, не говорилъ ни на одномъ, какъ большая часть полиглоттовъ, занимающихся ученой разработкой древнихъ и новѣйшихъ языковъ. Зато юркій Бельгіецъ умѣлъ отлично произносить титулъ милорда, и повторяя его безпрестанно, пріобрѣлъ въ скоромъ времени совершеннѣйшее благоволеніе Джоя. Времена теперь перемѣнились для Ост-Энда. Нѣтъ болѣе лордовъ между Британцами, пріѣзжающими туда, и немногіе изъ нихъ сохраняютъ степенно-величавую осанку, свойственную почтеннымъ членамъ англійской наслѣдственной аристократіи. Мѣсто ихъ заступили довольно грязные джентльмены въ разнообразныхъ костюмахъ, любители бильярда, водки, и страшные потребители сигаръ.
Но можно сказать и доказать, что каждый Англичанинъ въ арміи герцога Веллингтона расплачивался честно. Воспоминаніе объ этомъ сохранилось до сихъ поръ между всѣми магазинщиками, погребщиками и содержателями мелочныхъ лавокъ. Нашествіе такой арміи было, въ нѣкоторомъ смыслѣ, благословеніемъ для коммерческой страны, обязавшейся снабжать жизненными потребностями честныхъ воиновъ Веллингтона. Они пришли покровительствовать странѣ, не отличавшеися воинственнымъ духомъ. Другіе народы и другія племена сражались на ихъ почвѣ съ незапамятныхъ временъ. Когда писатель этой исторіи принялся, въ свою заграничную поѣздку, обозрѣвать орлинымъ взглядомъ поле ватерлооской битвы, мы спросили у кондуктора, имѣвшаго воинственную наружность, былъ ли онъ тогда на этомъ мѣстѣ. «Pas si bкte», отвѣчалъ кондукторъ скороговоркой, обнаруживая таяимъ образомъ чувство, въ которомъ не признается ни одинъ Французъ. Но, съ другой стороны, кучеръ дилижанса, получившій отъ насъ на водку двадцать-пять сантимовъ, былъ сынъ какого-то виконта наполеоновскихъ временъ,
Никогда эта страна не была въ такомъ цвѣтущемъ состояніи, какъ при началѣ лѣта 1815 года, когда ея спокойные города и зеленыя поля оживились красными мундирами разнообразныхъ полковъ, и когда блистательные экипажи Аигличанъ появились на всѣхъ пунктахъ широкаго и гладкаго шоссе. Весело было видѣть, какъ порхали по каналамъ красивыя шлюпки съ англійскими путешественниками мимо богатыхъ пастбищь, живописныхъ старыхъ деревень и мимо старыхъ замковъ, расположенныхъ между старыми деревьями. Миролюбивое расположеніе духа проявлялось повсюду, и нельзя было смотрѣть безъ трогательнаго умиленія, какъ честный англійскій солдатъ расплачивался за рюмку водки въ деревенскомъ трактирѣ. Мистеръ Глейгъ въ своихъ запискахъ, недавно изданныхъ, приводитъ фактъ еще болѣе трогательный: нѣкто Дональдъ, шотландскій воинъ, квартировавшій на фламандской фермѣ, качадъ колыбель младенца въ ту пору, какъ родители его; Жанъ и Жанета, отправлялись на сѣнокосъ. Сцены въ этомъ родѣ, объясняющія принципъ честной англійской войны, могутъ быть превосходными сюжетами для національныхъ живописцевъ, обнаруживающихъ съ нѣкотораго времени рѣшительную наклонность къ историческимъ картинамъ. Все, казалось, дышало счастьемъ и довольствомъ на этой благодатной почвѣ. Наполеонъ между-тѣмъ, скрывавшійся въ пограничныхъ крѣпостяхъ, готовился нахлынуть на эти золотыя поля, чтобъ оросить ихъ потоками человѣческой крови.
Всѣ и каждый питали безграничное чувство довѣренности къ главнокомандующему англійскимъ войскомъ. Герцогъ Веллингтонъ возбуждалъ въ своихъ воинахъ такой же энтузіазмъ, какой нѣкогда обнаруживали Фраицузы подъ командой своего вождя. Порядокъ вездѣ и во всемъ былъ превосходный, и никто не думалъ бояться за себя, надѣясь на всесильную защиту. Джозъ и его спутницы, несмотря на робость, свойственную ихъ полу, наслаждались совершеннѣйшимъ комфортомъ, какъ и всѣ англійскіе туристы. Знакомые намъ офицеры Трильйоннаго полка разъѣзжали беззаботно на красивыхъ ботикахъ и шлюпкахъ изъ Ост-Энде въ Брюгге и Гентъ, изъ Гента въ Брюссель. Джозъ на всѣхъ этихъ гуляньяхъ былъ неразлучнымъ спутникомъ прекрасныхъ леди, и ему особенно нравились эта фландрскія лодки, замѣчательныя въ самомъ дѣлѣ по своему роскошному убранству. Каждый могъ на нихъ ѣсть и пить, сколько душѣ угодно, и въ этомъ отношеніи нидерландскія шлюпки пріобрѣли такую славу, что оставили даже послѣ себя весьма наивную легенду. Одинъ англійскій туристъ, пріѣхавшій въ Бельгію только на недѣлю, до того полюбилъ путешествія и угощенія на публичныхъ шлюпкахъ, что началъ переѣзжать безпрестанно изъ Гента въ Брюгге и обратно до тѣхъ поръ, пока не были наконецъ изобрѣтены желѣзныя дороги, и тогда бѣднякъ, озадаченный этимъ изобрѣтеніемъ, утопился съ горя на послѣдней увеселительной поѣздкѣ въ Брюгге. мистеру Джозу не суждено было такимъ способомъ покончить свой животъ; но зато онъ наслаждался вдоволь, и мистриссъ Одаудъ была убѣждена, что для полнаго его блаженства недоставало только сестрицы ея, Глорвины. Сборщикъ податей и пошлинъ просиживалъ по цѣлымъ днямъ на палубѣ, пилъ безъ устали фламандское пиво, безпрестанно кричалъ на своего слугу, Исидора, и любезничалъ безъ умолку съ прелестными леди.
Геройству его справедливо изумлялся весь женскій полъ.
– Бонапартъ вздумалъ аттаковать насъ – вотъ исторія! голосилъ воинственный мистеръ Джозефъ Седли; – послушай, Эмми, дружокъ мой, не бойся, сестра: опасности нѣтъ никакой. Мѣсяца черезъ два, никакъ не больше, союзники будутъ въ Парижѣ, и не будь я братъ твой Джой, если мы не станемъ съ тобой обѣдать въ Палеройялѣ. Это ужь я тебѣ говорю. Да и чего тутъ робѣть? Триста-тысячь Русскихъ идутъ во Францію черезъ Майнцъ и Рейнъ… триста-тысячь! моя милая, подъ командой Витгенштейна и Барклая-де-Толли, знаменитѣйшихъ полководцевъ, дружочекъ ты мой. Въ военныхъ дѣлахъ, душа моя, ты, разумѣется, не смыслишь ничего, а я понимаю ихъ какъ свои пять пальцевъ. Не французкой пѣхтурѣ устоять противъ желѣзной русской пѣхоты, и у Бонанарта не найдется генерала, годнаго даже въ адъютанты Витгенштейну. И потомъ еще, пятьсотъ тысячь Австрійцевъ, и всѣ они тетерь только въ десяти переходахъ отъ бельгійской границы, подъ командой Шварценберга и принца Карла. Изъ Пруссіи тоже подвигаются храбрыя войска подъ командой принца Маршала, а это, сударыня ты моя, такой отважный и храбрый полководецъ, съ какимъ развѣ можно было бы сравнить одного Мюрата. Какъ вы думаете объ этомъ, мистриссъ Одаудъ? Мюратъ и принцъ Маршалъ стоятъ одинъ другаго – э? И выходитъ, что сестрѣ моей нечего бояться: не такъ-ли, Исидоръ? Послушай, любезный, еще бутылку пива.
Мистриссъ Одаудъ объявила, что сестрица ея, Глорвина, не робкаго десятка, и въ глазахъ ея ни почемъ всѣ эти полчища Французовъ. Затѣмъ она выпила стаканъ пива съ такими сладкими ужимками, изъ которыхъ ясно значилось, что она чрезвычайно любила этотъ напитокъ.
Чего не дѣлаетъ привычка? Сталкиваясь безпрестанно съ своими непріятелями на полѣ битвы, то-есть, на паркетномъ полу въ Челтенгемѣ и Батѣ, индійскій нашъ герой былъ уже теперь далеко не такъ робокъ, какъ въ былыя времена, и краснорѣчіе изливалось изъ его устъ быстрѣйшимъ потокомъ, особенно, когда горячительные напитки вдохновляли его умъ. Трильйонгый полкъ полюбилъ душевно безцеремоннаго Джоя, и солдаты забавлялись вдоволь надъ его воинственною осанкой. Какъ нѣкогда козелъ путешествовалъ всегда съ однимъ полкомъ, такъ и теперь, по словамъ Джорджа, шуринъ его замѣнялъ мѣсто слона для Трильйоннаго полка.
Со времени появленія Амеліи въ Трильйонномъ полку, Джорджъ началъ стыдиться за нѣкоторыхъ членовъ своей обычной компаніи, которымъ онъ принужденъ былъ представить мистриссъ Осборнъ, и этотъ фальшивый стыдъ, усиливаясь постепенно, вдохнулъ въ него рѣшимость перейдти въ какой-нибудь другой, лучшій полкъ, чтобы освободить свою супругу отъ общества этихъ пошлыхъ и жалкихъ женщинъ, незнакомыхъ съ манерами и обращеніемъ джентльменскаго круга. Можно вообразить, съ какими чувствами другъ Доббинъ выслушалъ отъ него эту новость. Дѣло извѣстное, что мужчины гораздо въ большей степени, чѣмъ женщины (за исключеніемъ впрочемъ великосвѣтскихъ леди) способны стыдиться вульгарныхъ обществъ, и мистриссъ Джорджъ, добродушное и наивное созданіе, отнюдь не понимала этого искуственнаго стыда. Голова мистриссъ Одаудъ украшалась павлиньимъ перомъ, и на груди ея постоянно красовался огромный репетиръ, которымъ она любила позванивать при всякомъ удобномъ случаѣ, расказывая, какимъ образомъ нѣжный родитель подарилъ ей эти часики немедленно послѣ свадьбы. Эти украшенія и нѣкоторыя другія внѣшнія особенности почтенной майорши невыразимо мучили деликатную чувствительность капитана Осборна всякій разъ, какъ его супруга и майорша выѣзжали вмѣстѣ на гулянье, или сходились въ дружеской бесѣдѣ. Молодой человѣкъ не понималъ, что стыдиться общества своихъ знакомыхъ, значитъ обнаруживать въ себѣ несомнѣнные признаки той самой вульгарности, которой онъ старался избѣгать. Амелію между-тѣмъ только забавляли странности этой женщины, и она отнюдь не стыдилась майорши Одаудъ.
Должно въ самомъ дѣлѣ признаться, что вечернія и утреннія поѣздки на шлюпкахъ, предпринимаемыя въ ту пору почти всѣми Англичанами изъ средняго круга, могли бы быть нѣсколько поинтереснѣе, если бы въ нихъ не принимала самаго дѣятельнаго участія мистриссъ майорша Одаудъ,