После драки мы пару месяцев ходили друг мимо друга, гордо задрав носы, выжидая момента поквитаться. Но спустя время там же, в массиве, когда мы с соседским мальчишкой скакали по крышам, я провалился в один из гаражей. Мой товарищ технично сделал ноги, оставив меня в гордом одиночестве созерцать небеса сквозь проделанное отверстие в кровле. В те адские для себя минуты я желал лишь одного – провалиться ещё глубже, поближе к ядру планеты. После тщетных попыток докричаться до своего друга, я пришипился как мышь, прислушиваясь к каждому шороху снаружи и бешеному стуку сердца в груди. Неожиданно в импровизированном окне появилась довольная физиономия Стаса. Несколько секунд мы недоверчиво глядели друг на дружку, после чего он скрылся из виду. Я окончательно пал духом. На улице послышались бодрые голоса, шлёпанья ног по крыше. И снова Стасяновская голова в проёме.
– Есть какая-нибудь верёвка?
Словно зачарованный я глупо осматривался по сторонам, не понимая, чего от меня требуют.
– Не ссы ты! Сейчас сюда кто-нибудь придёт и нам хорошенько влетит!
Его слова подействовали на меня отрезвляюще, заставив искать хоть что-то напоминающее верёвку. Пара истёртых до корда покрышек, оконная рама с облупившейся краской, несколько металлических ящиков под стеклотару, обильно порыжевший холодильник «Свияга», пыльная куча старого тряпья в углу. Среди немногочисленных предметов в пустом помещении нашёлся короткий трос и метровые куски медного провода.
Через полчаса я был уже на свободе, спешно улепётывая с «места преступления» вместе со своими нежданными «подельниками». Только когда опасность окончательно миновала, всё моё тело заныло от боли – синяки и ссадины ожесточённо напомнили о недавнем приключении.
Так мы познакомились. Я, Стас и Ромка.
Шумная войнушка с воплями, улюлюканьями, перебранками и руганью была в самом разгаре. Больше половины «войск» с обеих сторон уже мирно посиживала на детской площадке, выбыв из боя. Остальные продолжали оголтело носиться по двору. «Галчата» заканчивались, ряды противников редели. Илюше с Мишкой досталось больше всех – около одного хлопнул фанфурик, обрызгав осколками стекла, второго безжалостно расстреляли сразу четверо негодяев.
Трое на трое. Хаотичное метание в порослях кустов, перебежки от подъезда к подъезду, засады. Очень условное соблюдение правила «До первой крови» – после пары забегов сквозь шиповник становилось неясно, где первая, а где вторая. В сумасшедшем детском азарте все мы бежали сломя голову, кубарем падали, поднимались, и мчались дальше, ни мало не заботясь о правилах. Лишь загоняя жертву в угол, не давая шанс ускользнуть, мы добивались безоговорочной капитуляции.
Исполкомовских осталось двое. Спустя пару минут выбыл Стас, прихватив с собою метким выстрелом Витька. Размена ферзями, как говорят шахматисты.
Охота началась! Мы с Ромкой, уверенные в скорой победе, уже не осторожничая, выслеживаем последнего врага. Шуршание кустов – совсем рядом, меж ветвей мелькает фигура. Опрометью бросившись следом, я ныряю в растительность, надеясь перехватить незадачливого героя. Суматошное мелькание листвы перед глазами, хлёсткие удары ветвей и вдруг я вываливаюсь на асфальт перед вторым подъездом аккурат меж Ромиком и несчастным Гришкой, у которого в глазах читается выражение забитого пса. Немая сцена длится кратчайший миг. Я вскидываю рогатку с заряженным «галчонком», целясь в жертву,… но неожиданно очень больно получаю сзади хороший заряд из толстой проволоки по шее. Гриша не растерявшись, стреляет в ответ и словно заправский художник чётким росчерком пера оканчивает сегодняшнюю батальную сцену в свою пользу. Ромик побит точным выстрелом в грудь.
Радостные выкрики Исполкомовских звучным эхом гуляли по двору. Мы уныло плелись к остальным. В душе у меня зрела обида, горькая, густая и липкая как смола. Ромка лишь невнятно бормотал оправдания о кривизне полёта пульки, моего неудачного появления в самый неподходящий момент, упрямом ветре, прочей чепухе. Я молчал, но чувствовал накатывающую злость. Злость на себя, на него, на ветер, на весь дурацкий мир. Но молчал, держался. Переваривал, кипел…
Подойдя к ребятам, я не выдержал:
– По своим бьют только предатели!
Мои слова словно пощёчина – не столько больно, сколько обидно. Ромик удивлённо оглянулся на окруживших нас друзей, ища в их глазах поддержку.
– Ты сам выскочил не вовремя! – встал он в позу, когда понял, что не дождётся ожидаемого сочувствия. Все неловко отводили глаза.
– У тебя все виноваты! – меня понесло. Вся лавина гнева, клокочущая в груди, обрушилась на него. – Кривые пульки, ветер, друзья!!! Всё не вовремя! Всё некстати! Дурак криворукий!!! Предатель!
– Сам такой!!! – покраснев, крикнул он. – Дятел комнатный!!!
– Мальчишки… хватит ругаться… – почти плача встала между нами Лена. – В следующий раз победите этих жуликов. Вы же друзья!
Но я уже разошёлся вовсю, ору ругательства и оскорбления. Ромка, не отступаясь, вторит мне такие же обидные слова. Всё бы ничего, но я вдруг замечаю, что все потихоньку становятся на защиту Ромы, пытаясь урезонить меня и отвести в сторону. Лица уныло вытягиваются, недовольно упрекают в несправедливости…
Продолжая бушевать, я нервно тереблю в кармане последний «галчонок»… увесистый, бронебойный…