Незаконнорожденный. Книга 2. В мире птицы мохо

– Нам нужны будут отчаянные капитаны, вступил в разговор Киацетума, – но не те, кто бездумно рвется вперед, а умелые моряки, знающие свое дело. Как обойти стороной шторм? Как сражаться на море, чтобы победить противника, в несколько раз превосходящего тебя? Как ориентироваться в море, чтобы не потерять свой путь?

– Я знаю, и как обойти шторм, и как ориентироваться, а теперь узнал, и как побеждать противника! – твердо сказал Ацатеталь.

– Ты молодец, – похвалил его Орсума, – но этого мало. Разве все о море знаешь ты? Где находятся отмели и скалы? Куда и когда дуют ветры? Где находятся удобные бухты? Мы хотим, чтобы ты стал настоящим морским капитаном, без изъянов. А для этого первое, что надо сделать, это жить. И, согласись, тебе ведь есть чему учиться, да или нет?

Мальчишка сумрачно посмотрел на него и кивнул головой.

– Не слышу, – повысил голос главный капитан, – да или нет?

– Да, – уже тверже сказал Ацатеталь.

– Что самое главное на корабле, без чего он погибнет? – продолжал Орсума.

– Дисциплина, точное выполнение распоряжений капитана, – решительно ответил мальчишка.

– Ты правильно все понимаешь. Поэтому, как главный капитан, я приказываю тебе оставаться на берегу. И готовиться к последующим плаваниям.

– А они будут? – спросил Ацатеталь.

– Конечно! Ведь мы – морская республика. Море наш дом, мы в нем не плаваем, а живем.

Ты понял приказ?

– Конечно! – вытянулся мальчишка, – я сделаю все, чтобы стать таким же, как и вы все!

Повеселевший мальчишка ушел, и все с облегчением вздохнули, особенно капитан Киацетума, чувствующий особую ответственность за судьбу своего воспитанника…

– Как только берег скроется из вида, корабль поведет главный капитан, – пояснил людям Киацутума, – он знает самый короткий путь.

– Это так, – утвердительно кивнул Орсума, – мы выгадаем два дня пути, но, не скрою, плавание может быть опасным. Может, не стоит все же рисковать? – повернулся он к скандинаву.

Тот отрицательно покачал головой.

– Мы уже говорили об этом, – твердо сказал скандинав, – и не будем возвращаться к этому вопросу.

– Я и не сомневался, – усмехнулся главный капитан, – но твои люди все же должны знать об опасностях, которые поджидают их на этом пути.

– Они не из пугливых, – усмехнулся скандинав, – мало кто может сравниться с ними в храбрости. И я это говорю без излишней лести. За последние десяток дней им пришлось пережить такое, что вам здесь и не снилось! Но ты прав, как известно, предупрежден – значит, вооружен.

– Вы желаете как можно быстрее попасть к земле олиев, – продолжил Орсума, – есть два пути. Один безопасный, в обход островов, которые скоро будут на пути. Тогда плавание заняло бы три дня. Второй путь идет между островами. И занимает всего один день. Не стану скрывать, это самый опасный путь. Лишь чрезвычайная важность быстро завершить вашу миссию заставила меня согласиться на него. Дело в том, что между островами обитают свирепые хищные создания, нападающие на лодки и топящие их вместе с экипажем. Они имеют большое туловище и множество конечностей, как у нас руки. Огромный вес позволяет, уцепившись за борт лодки, перевернуть ее и затем утащить под воду всех выпавших моряков. Размеры морских чудовищ, повторюсь, огромны. Частенько они, сами находясь в воде, длинными руками просто обшаривают лодки, хватая и унося всех людей. Бывало, находили целехонькие лодки без единого человека в них – всех утащили на дно морские чудовища. Их длинные и гибкие руки умеют присасываться к предметам с такой силой, что и оторвать нельзя. А после прикосновения к коже на ней остаются ожоги, как от кипятка, только значительно болезненнее и тяжелее заживающие. Если лодка перевернулась, шансов спастись практически нет, так как возле чудовищ обычно кормятся громадные веретенообразные рыбы, очень быстрые, с сильными челюстями и чрезвычайно острыми зубами. Они способны перекусить толстое бревно, не говоря уже о ноге или руке. Каждое плавание здесь отнимает чью-либо жизнь. Эти воды, как и жрецы Черной Змеи, без кровавой жертвы никогда еще никого не отпускали.

– Тогда зачем вы плаваете здесь? – спросила Олиона.

– Видишь ли, только здесь живут моллюски, раковины которых применяются у нас при расчетах за товары. И еще. Если удается поймать в сети и убить морское чудовище, то можно неплохо заработать. У него отличная кожа, очень дорого стоящая после правильной выделки. Ну и, как я уже говорил, это самый короткий путь до земли олиев, с которыми мы торгуем. А иногда надо спрятаться от преследователей – кораблей жрецов. Вот и приходится волей-неволей плыть сюда, – усмехнулся Орсума.

– Теперь, когда с вашей помощью мы стали ходить под парусами, плавание будет значительно легче и проще, – после длительной паузы продолжил он, – но часть пути мы пройдем на веслах, – пока не доберемся до островов, и между островами также, если не будет попутного ветра. Далее попадем в течение, которое проходит мимо земли олиев. Ветер к тому времени переменится и будет уже помогать нам.

– У нас мало времени, – вмешался в монолог главного капитана скандинав, – а то бы мы научили вас не только ходить по ветру, но и галсами против ветра, но для этого надо иметь другие паруса.

– Что, и такое возможно? – Орсума бросил на него быстрый заинтересованный взгляд, – в таком случае ваше присутствие и ваши знания, и без того уже принесшие значительную пользу, будут иметь просто колоссальное значение для нас. Пообещайте, что когда завершите то, за чем вы направляетесь к олиям, обязательно хоть на некоторое время вернетесь к нам.

– Мы обязательно вернемся к вам, нашим друзьям, я могу вас так называть? – улыбнулась Олиона.

– Я очень рад, что число моих друзей увеличилось, в том числе и таким прелестным созданием.

Олиона покраснела и смутилась, все вокруг засмеялись, а Орсума, главный капитан пиратской вольницы, благодарно улыбнувшись ей, склонил в поклоне седеющую голову.

Через четверть дня плавания Орсума, взглянув на красное солнце, круто повернул нос корабля.

– Если бы мы шли прямо, – сказал он, то плавание продолжалось бы еще три дня. А теперь мы направляемся по короткому пути, но прямо к опасным островам. Через четверть дня вы их уже увидите. Кстати, в лодках, сопровождающих нас, находятся люди, специально готовящиеся к погружению за раковинами. Глубина там не просто большая, а очень большая. Далеко не каждый может добраться до дна, где находятся раковины, некоторое время собирать их и затем через всю толщу воды выбраться наверх. Для того, чтобы заниматься этим, надо много тренировать дыхание. Сегодня с нами всего четыре таких ныряльщика. Они находятся вон в тех ближайших к нам лодках.

– А не опасно ли мимо островов пробираться такой большой компанией? – спросил Пирт, – я бы точно оставил эти маленькие лодочки где-нибудь на подходе и не потащил их с собой.

– Ты совершенно прав, – улыбнулся Орсума, – так и будет. Но только они оставят нас не на подходе, а немного в глубине островного лабиринта, потому что именно там находится место, где растут раковины. Однако, и там можно столкнуться с морскими чудовищами.

Пиратские острова остались далеко позади. Гребцы сменяли друг друга, и корабль и лодки быстро приближались к цели. Когда ветер плавно сменил направление и стал боковым, главный капитан остановил работу гребцов. Корабль, пройдя по инерции еще какое-то расстояние, остановился и закачался на волнах. Лодки подтянулись к нему и приткнулись к его бортам.

Орсума поднялся и стал так, чтобы его все видели и слышали.

– Мы приближаемся к самому опасному месту плавания, – сказал он, – те, кто уже плавал здесь, а таких сегодня немного, знают правила плавания в этих водах. Для тех, кто не знает, я повторю. Самое главное правило движения здесь – это полная тишина во время движения. Морские твари прекрасно слышат и плывут на шум. Если упал в воду – молчи, сломал руку – молчи. Что бы ни случилось, звуков должно быть как можно меньше. Друг с другом обмениваться только знаками. В крайнем случае только короткий звук. Повторяю – только в крайнем случае, если тварь уже тащит вас с лодки. Чувствуете – ветер стал боковым. Это хорошо. У каждой лодки есть теперь то, что называется парусом. Когда подойдем к проходу в островах, ветер должен стать попутным. Там поднимем паруса и пойдем под ними. Раньше ходили на веслах, твари слышали плеск и шли на него. Приходилось, если помните, часами замирать и пережидать, пока они потеряют источник плеска и уплывут. Затем все повторялось. Парус не плещет, и идти будем тихо. Работает только рулевое весло сзади. Когда придем на место, где находятся раковины, корабль я остановлю. Вы подплываете и начинаете свою работу (это относилось уже к лодкам сопровождения). Если все спокойно, мой корабль уходит дальше, вы же выбираетесь назад на веслах, против ветра. Гребите изо всех сил. Если твари и услышат, у вас большой шанс уйти. Они никогда не выходят за линию прибоя. Если они нападут раньше, вы знаете, что делать. Вопросы есть?

Вопросов ни у кого не было, и движение возобновилось в прежнем порядке – корабль впереди, лодки сзади. Олиона подошла к главному капитану и тронула его за рукав.

– Вы сказали несколько странную фразу в конце своих инструкций, – сказала она, – они знают что делать, если твари нападут раньше. А что они должны делать?

Ее глаза серьезно в упор смотрели в его глаза.

– Если твари нападут раньше, – ответил он, – мы не сможем, не успеем выйти в пролив с течением. Ты увидишь, острова – это сплошные крутые скалы, выбраться на них из воды невозможно. Местами они подходят близко друг к другу, местами между ними приличное расстояние. Это большое скопление островов, их здесь многие десятки, больших и маленьких. Нам надо заплыть в известный проход между ними. Там есть сильное поверхностное течение, именно в него и надо попасть. Твари не любят течений. В нем мы и в безопасности, и направимся в нужную сторону. Но до него надо добраться. И если морские чудовища нападут раньше, чем мы сможем укрыться в течении, лодки начнут производить много шума и отвлекут их на себя.

– То есть люди, находящиеся в них, могут погибнуть ради нас? – с ужасом спросила Олиона.

– Могут и готовы на это. В тех лодках нет ни одного случайного человека, – ответил Орсума, – они все знают цель плавания и добровольно вызвались плыть в качестве прикрытия. Такой уж народ мы, моряки, – развел руками главный капитан, – ради благородной цели готовы отдать не только последнюю рубашку, но и жизнь.

Пораженная услышанным Олиона ушла в нос корабля и долго про себя, первый раз в жизни, призывала всех богов мирозданья сделать так, чтобы плавание обошлось без жертв. Но, как известно, боги всегда слишком заняты – то надо создать какой-нибудь новый мир, то вдохнуть в него новую жизнь, то бороться со своими антиподами в уже созданных мирах. Как правило, им нет дела до просьб отдельного маленького человека, каким, в сущности, и была для них Олиона. Им бы масштабы побольше и дело пошире. Вот и приближался к полным опасностей островам корабль в сопровождении пяти лодок безо всякой божественной опеки, отданный на волю провидения.

27.

Ровно в полдень зазвучали трубы, забили барабаны и началась церемония прощания с усопшим энси. Его забальзамированное тело должны были провезти от дворца правителя нома, где он скончался при странных обстоятельствах, до луга за городом, где приготовлен был погребальный костер. Толпы народа стояли вдоль всего пути следования траурного кортежа, ожидая его появления. Чтобы лучше видеть, люди торчали из всех окон, забрались на крыши и немногочисленные деревья. Под барабанный бой из ворот дворца выехала сотня «бессмертных», авангард шествия, сплошь состоящая из гвардейских офицеров. Все в парадных мундирах, на породистых гарцующих лошадях. Мечта многих городских кумушек, страстно желающих не только заполучить такого в зятья для перестоявших дочерей, но и бывших не прочь самим заполучить такого в любовники и жалеющих, что после похорон энси и отъезда всех сановников в столицу бьющая ключом жизнь города снова вернется в прежнее тихое и спокойное провинциальное русло, и снова потянутся скучные серые будни.

Во главе сотни был сияющий новый командующий «бессмертными» Шар-Карен, вчера вечером получивший указом регента – номарха Сарниуса – титул номарха, но категорически не принимаемый в среду гвардейских офицеров, кичившихся своей древней родословной, коей у Шар-Карена не было и в помине. В свое время он был простым, но угодливым солдатом, буквально стелился перед каждым начальником, что те очень любили и ценили, но за что бывал не раз бит самими солдатами. Заметив эти его отличительные черты, один из гвардейских офицеров взял его с собой, определив своим денщиком, а затем, уйдя на повышение и тщеславно мечтая о еще большей карьере, дальновидно зачислил его в «бессмертные», затем сделал десятником и вскоре сотником, чтобы иметь в случае чего поддержку в среде «бессмертных». Вскоре после этого благодетеля убили в пьяной драке, а Шар-Карен так и остался сотником у «бессмертных». Теперь уже не только он лизал зад вышестоящих начальников, а зад лизали и ему. Он и в сотню себе набрал исключительно преданных ему людей. Отсюда становилось понятно, почему между гарцующим впереди начальником «бессмертных» и двигающейся сзади сотней офицеров был неприлично большой просвет – офицеры не желали близко терпеть этого выскочку.

Шар-Карен слишком поздно понял это, когда, по его же просьбе, номарх Сарниус, устанавливающий порядок движения, поставил его во главе всего шествия и офицерской сотни. Офицеры специально отставали, когда он пускал вперед горячившегося коня, или ускорялись, натыкаясь на него, когда он сдерживал его. Шар-Карен то краснел, то бледнел, но сделать ничего не мог. Процессия то крайне замедлялась, то начинала чуть ли не бежать. Так продолжалось несколько городских кварталов, пока Сарниус не сообразил, в чем дело, и не прислал в помощь Шар-Карену старого заслуженного сотника. Тогда все пошло, как по маслу. Процессия обрела плавный ход, во главе ее ехал, подкручивая усы, убеленный сединами заслуженный сотник, а за ним, сбоку, как оплеванный, ехал Шар-Карен, которого Сарниус не догадался отозвать из головы колонны, всей спиной чувствуя насмешливые взгляды офицеров, стараясь сохранить на пылающем лице серьезную мину и про себя проклиная и гвардейских офицеров, и сотника впереди себя, и его коня, чей виляющий перед глазами хвост страшно раздражающе действовал на него. Доставалось и недогадливому номарху, коего, впрочем, Шар-Карен даже про себя поругивал очень осторожно и с опаской, ведь он был его единственной опорой и защитой в этом мире.

Следом за «бессмертными» разряженные слуги несли знамена и штандарты. Далее на золоченой колеснице, запряженной шестеркой лошадей, везли тело энси. По сторонам и сзади его сопровождал пеший почетный караул, состоявший из сотни специально подобранных «бессмертных» одинакового роста и комплекции, половина из них в вызолоченных, половина в посеребренных доспехах и с таким же вооружением. За ними шли музыканты. Дальше ехали открытые колесницы с высшими государственными чиновниками. Первую же колесницу занимал сам номарх Сарниус, дальше другие сановники согласно занимаемой должности. Сразу за высшими чинами двигались колесницы послов дружественных стран и всех прочих, кто прислал представителей на похороны. С учетом сложной ситуации, связанной со смертью энси, в связи с распространившимися об этом слухами, а также с наличием у стен города, где проходила прощальная церемония, чужой армии (имелись в виду кутии), ни цель, ни намерения которой были неясны, ни один из правителей других государств лично не прибыл на похороны, но все прислали свих представителей – послов или других сановников высокого ранга. В конце процессии двигались колесницы прибывших и на похороны и одновременно на Большой Земельный Собор номархов и сановников помельче.

Шествие растянулось на полгорода. Горожане разглядывали сидящих в украшенных колесницах сановников и их семьи, удивлялись богатству уборов на них. И не мудрено – за драгоценности, украшающие некоторые женские прически, целая городская семья могла бы безбедно прожить не один десяток зим.

Ближе к конечному пункту распорядители церемонии перераспределяли потоки – на саму площадку, где должна была пройти основная церемония, пропустили только самых важных чиновников с их семьями и некоторых избранных послов. Все остальные толпились за натянутыми золотистыми шнурами, очерчивающими территорию, на которую им не следовало ступать. За соблюдением этого строго следили специальные люди, выделенные распорядителями. Еще дальше в отведенных для этого местах толпился простой народ.

Тело энси по специально устроенным мосткам внесли на самую вершину огромного костра. Колесницы одна за другой подъезжали к площадке, сановники выбирались из них и направлялись к отведенным для них местам. Ни табуретов, ни скамеек установлено не было – Сарниус спланировал церемонию так, чтобы она завершилась максимально быстро. Лишь несколько высших сановников могли сказать прощальную речь, но время ее для них сильно ограничивалось. Вокруг костра расположился почетный караул.

И еще один момент вызвал перешептывание среди участников церемонии. Одна из сторон рядом с костром отведена была людям в черных и коричневых длиннополых одеждах с остроконечными капюшонами Десятки их рядами стояли, молитвенно сложив руки, словно они были важнейшими гостями или участниками предстоящего церемониала, вызывая недоумение и у народа, и у сановников, и у служителей культа главного божества Лагаша Нин-Нгирсу, не вмешивающихся в управление страной, но замечающих все промахи руководства, чтобы позже, когда придет время, предъявить особый счет. И со стороны построение черно– и коричневохламидных присутствующих напоминало раскинувшего крылья мрачного коршуна, готовящегося нанести удар.

Номарх Сарниус поднялся на помост, установленный в ногах убитого им же энси и, стараясь не глядеть на его лицо, быстро прочитал небольшую речь, в которой кратко подвел итоги длительному его правлению и пообещал и в дальнейшем укреплять государство. Следом за ним с речами выступили еще с полдесятка сановников, жрец божества лагашцев и пара послов. Выступил также один из одетых в черную рясу в сопровождении переводчика. Он говорил не столько про усопшего энси, сколько расхваливал то новое, что несет с собой их вера.

Но вот речи закончились. Под звуки траурной музыки Сарниусу передали зажженный факел, и он с огромным облегчением поднес его снизу к сухому хворосту в ногах лежащего тела. Хворост сразу же занялся. Огонь быстро охватил весь костер. Жар его ударил Сарниуса в лицо. Он отвернулся и сделал несколько шагов назад, туда, где можно было стоять без опаски. Встревоженные женские вскрики, раздавшиеся из толпы сановников, заставили его взглянуть на толпу. И сановники, и их жены в ужасе смотрели на костер. Номарх резко обернулся и поднял глаза.

Среди огня четко выделялась фигура энси. Он не лежал, а сидел, лицо его обращено было вперед, в сторону Сарниуса, а рука его медленно поднималась вверх, как бы грозя оттуда номарху и всем наблюдающим людям. Более слабонервные женщины попадали в обморок. Возникла суматоха.

– Неспроста поднялся энси и грозил из костра, ох, неспроста, – качали головами умудренные опытом старики, глядя на все это издалека, – не зря поговаривают, что не своей смертью он умер. Вот он и грозил из костра своим убийцам.

Их слова, обрастая новыми подробностями и выдумками, быстро разносились по сторонам, внося свою долю нервозности в и без того накаленную обстановку.

С трудом распорядителям удалось навести порядок и немного успокоить людей. Наконец, пламя скрыло тело энси с глаз и забушевало со всей силой, а когда оно немного спало, на верху костра уже ничего не было. Сухие дрова прогорели довольно быстро, и на месте костра осталась лишь зола, которую затем собрали в специальный сосуд и отнесли на лодку. Она вышла на середину реки, и там прах жрецы высыпали в бегущие воды. Церемония погребения энси завершилась. Все ее участники, конечно, имеются в виду не простые горожане, расселись по колесницам и отправились во дворец правителя нома, где десятки поваров уже накрыли для них столы, а простому народу также открыли доступ к установленным неподалеку столам с едой попроще и дешевым вином.

Сановники ехали, обмениваясь впечатлениями от увиденного.

– Заметьте, на похоронах не были ни Имхотепа, секретаря правителя, ни Кириониса, правителя нома. Это очень странно.

– Я тебе сейчас скажу еще более странное. Мой кучер сказал, что в толпе видели и того, и другого. Только они были переодеты и старались никому особенно не попадаться на глаза. С чего бы это? Здесь кроется какая-то тайна.

Слухи о том, что эти двое были на церемонии, быстро достигли ушей Сарниуса. По его приказу Шар-Карен снова попытался отыскать их, но скорее он мог бы найти иголку в стоге сена, чем Имхотепа и Кириониса в большом городе, тем более, что держались они вдвоем, а Кириониса знали и уважали в городе все его жители. И если бы он захотел остаться в городе, укрытием для него стал бы любой дом.

28.

Первые острова опасного архипелага уже появились на горизонте, когда изменение ветра позволило поднять паруса. Скорость немного упала по сравнению с движением на веслах, но оставалась достаточно приличной. Но зато теперь ход стал значительно тише. Весла сложили на расстеленную ткань и больше не прикасались к ним. Вскоре корабль уже входил в широкий проход между островами. Теперь все внимание было направлено на воду спереди и по сторонам. Первую пару островов преодолели, стараясь не сделать лишний вдох. После нее все немного успокоились и почувствовали себя увереннее. А на подходе были уже следующие острова. Иногда корабль плыл словно по тоннелю. Высокие отшлифованные водой каменные монолиты наваливались с двух сторон, словно грозя раздавить проплывающую мимо них хрупкую скорлупку. В узостях ветер усиливался, там, где было шире, ослабевал. Иногда корабль поворачивал в боковые проходы, открывающиеся между скал, идя известным Орсуме путем. Множество птиц с криком пролетало над кораблем, иногда огромные стаи их срывались со скал и по крутой траектории устремлялись вниз, в сторону корабля, как будто собираясь напасть на него, с тем, чтобы в последний момент, как будто чего-то испугавшись, рвануть вверх. На более крупных островах верхушки скал поросли лесом.

В одном из широких проходов Орсума, ведущий корабль не по середине прохода, как обычно, а прижимаясь к одной из его стенок, показал рукой на противоположный берег. Прямо возле него из-под воды выступали спинные плавники огромных размеров. Они имели серповидный вид и высотой превышали два роста человека. Иногда над водой показывались спины носителей этих плавников, размерами превосходящие корабль. Все вздохнули с облегчением, когда спины и плавники скрылись за очередным поворотом.

Иногда близко к кораблю подплывали большие серые веретенообразные рыбы и сопровождали его, блестя маленькими глазками, расположенными близко к острому носу, а когда одна из них перевернулась вверх белым животом, у нее обнаружился большой хищный рот, усыпанный несколькими рядами кинжаловидных острых зубов. Главный капитан сделал успокоительный жест – мол, эти рыбы не опасны, пока не окажешься в воде.

После очередного поворота впереди открылось обширное свободное пространство. Как только корабль оказался на нем, Орсума жестами скомандовал спустить парус. Корабль, пройдя еще немного по инерции, остановился. Лодки остановились сбоку от него. С двух лодок осторожно спустили в воду по большой корзине, в которых лежало по камню. Много веревки ушло вниз, пока корзины не достали дна.

Четыре человека, по два в каждой лодке, делали какие-то упражнения: размахивали руками, наклонялись и часто-часто дышали. Из одежды на них была только набедренная повязка. Затем двое из них взяли в зубы по каменному ножу и осторожно, держась за борта лодок, спустились в воду. С лодок им спустили по большому камню, обвязанному сеткой. Ныряльщики схватились за сетку на камне одной рукой, за веревку, идущую в глубину, другой. Тогда сидящие в лодках отпустили камни, и их огромный вес утащил ныряльщиков в глубину. Они тут же скрылись из глаз. Потянулись томительные мгновения ожидания. Обычный человек утонул бы уже раза два, не меньше, и люди стали уже тревожиться. Но моряки спокойно поглядывали на воду. И вдруг из глубины вынырнула одна, затем вторая рука, затем еще, и вот уже оба пловца, тяжело дыша, с помощью товарищей перевалили через борта лодок. Корзины сразу же стали вытягивать вверх.

Одна из лодок подплыла к кораблю, и с нее передали одну из корзин. Она была доверху наполнена крупными замкнутыми двустворчатыми раковинами. Орсума кончиком ножа проник между створками раковины, что-то разрезал внутри и раскрыл ее. Внутри нее было что-то напоминающее грязно-серое желе. Главный капитан ножом подрезал желе, перевернул створки, вытряхнул его на ладонь, осторожно, стараясь не плескать, окунул раковину в воду и, не переворачивая, протянул створки раковины Олионе. Она взяла их в руки, перевернула их очищенной стороной вверх и едва удержалась от восхищенного вскрика. Внутренняя часть раковин переливалась, играла на солнцах всеми цветами радуги. Теперь стало понятно, почему они использовались здесь вместо золотых монет. Но это было еще не все. Орсума осторожно срезал ножом верхнюю часть желе и отбросил ее в сторону. На ложе из грязно-серого желеобразного обрамления лежала необычная горошина. Размерами немногим меньше крупного ореха, она так же, как и внутренняя часть раковины, играла на солнце всевозможными цветами. Главный капитан двумя пальцами достал ее из желе, сполоснул водой и протянул Олионе, показывая жестом, что это подарок. Промытая водой горошина сверкала еще красивее. Олиона, полюбовавшись игрой света, благодарно кивнули и спрятала ее в кармашек.

– Там, в корзине, будут еще такие, – понятными жестами показал Орсума, – они все будут подарком тебе, когда вскроем раковины.

Олиона было отрицательно замахала руками, мол, это имеет очень большую цену, чтобы принимать такое в подарок. Но главный капитан утвердительно прикоснулся к ее руке: никаких возражений быть не может.

Тем временем под воду снова ушли корзины с камнями, и следом за ними спустилась вторая пара ныряльщиков. Теперь Олиона уже знала, что там, на дне, ныряльщики выбрасывают камни из корзин и наполняют их раковинами.

Когда и вторая пара пловцов выбралась из воды и следом вытащили наполненные корзины, Орсума жестом показал – все, хватит. На лодках согласно кивнули и стали разбирать весла. Их обратная дорога была против ветра. А на корабле начали поднимать парус.

И тут раздался, как показалось, сильный грохот – кто-то из моряков, находящихся в лодках, уронил на палубу весло. В тишине, нарушаемой криками птиц, шум его падения, казалось, был слышен далеко во все стороны. Моряк, уронивший весло, схватил его и прижал к груди, виновато улыбаясь. Орсума погрозил ему кулаком. Казалось, что этим все и кончится. Однако все только начиналось.

В следующее мгновение Олиона с ужасом увидела, что моряк, все еще сжимающий весло, вдруг поднялся в воздух и, улетев за борт, тут же скрылся под водой. И тут же Орсума, сбив ее с ног, упал рядом и прижал к доскам днища. Она подняла глаза. Сверху, прямо над ними, медленно покачиваясь, прошло живое зеленоватое бревно, толщиной с ее талию, покрытое массой крючков, каких-то тарелочек и выступов. Оно наткнулось на стоявшую выше борта большую тяжелую кожаную бочку, полную воды, изогнулось и, словно играючи, обвило ее, подбросило вверх и тут же утащило за борт.

Олиона вскочила на ноги. Как назло, именно в это время ветер стих. Парус висел обмякнув, как тряпка. Корабль стоял на месте. С полдесятка длинных толстых у основания щупалец не спеша ползли по нему от носа к корме, перебирая и ощупывая все, что попадалось на пути. Люди уворачивались от них, ложась ничком, как только что сделала Олиона, или, осторожно ступая, отходили к дальнему борту и, улучив момент, когда щупальца останавливались, пробирались мимо них вперед, на нос.

Четверо из пяти лодок на веслах уходили в боковой проход. Пятая лодка, неподалеку от корабля, сверху до низу была покрыта множеством шевелящихся длинных отростков. Моряков в ней не было видно. Внезапно лодка, идущая последней, резко остановилась, словно уткнулась в стену. Четыре высоких столба выросли над ней. Они тут же упали на лодку, и она сразу же, как брошенный в воду кусок металла, скрылась в пучине.

В бессильной ярости люди с корабля смотрели на гибель товарищей. Ничем помочь им они не могли. Но и над ними также висела угроза смерти. Огромные щупальца продолжали перемещаться по кораблю.

Парус уже снова начинал надуваться, но энергии ветра было еще маловато.

Вдруг одно из щупалец метнулось назад, к носу, и тут же наткнулось на одного из матросов, который не успел ничего предпринять. Толстая змея моментально обхватила его за пояс и приподняла над кораблем, но тут же отвалилась и забилась на днище, а ее обрубок, заливая все вокруг жидкостью голубоватого цвета, заметался над бортом. Под ним с мечом в руке стоял скандинав, уже успевший рубануть и второе щупальце. Множество щупалец выросло по борту корабля. Большая часть из них уцепилась, буквально присосалась, в борт вблизи застывшей Олионы, и из воды показалось огромное длинное тело с двумя большими глазами, уставившимися на девушку и словно гипнотизирующими ее. Она хотела, но не могла двинуться с места – ноги словно приросли к днищу. Морское чудовище всей своей тяжестью наползало на борт, стремясь весом перевернуть корабль. Если бы на месте сравнительно большого корабля была обычная лодка, чудовище уже обедало бы находящимися в ней людьми. Но корабль был существенно больше, и остойчивость его была значительно выше. А чудовище, все больше выползая из воды, все сильнее тянуло борт вниз. Корабль уже сильно накренился. Люди схватились за борта, за мачту, чтобы не вывалиться в воду. И тут, сделав несколько прыжков по кораблю, сверху на морское чудовище прыгнул скандинав. Оно допустило роковую ошибку – его щупальца присосались к борту, стремясь завалить корабль, и огромное тело не было защищено. Именно это понял и тут же использовал обладающий звериным чутьем скандинав. Через мгновение его меч пронзил оба огромных глаза и глубоко врубился в туловище под ними. Залитое потоками голубоватой крови, огромное тело скользнуло обратно в воду. Корабль выпрямился. Скандинав, уцепившийся за борт и не выпускающий меч из руки, оттолкнувшись от тела морского чудовища, запрыгнул обратно на корабль и через мгновение принялся обрубать все еще державшиеся за него, но уже не шевелящиеся щупальца.