Великая гора Улуу Тоо

Дизайн и обложка Евгений Петров

© Владимир Петров, 2020

ISBN 978-5-4498-1561-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Великая Гора Улуу Тоо

Это была обычная гора. На карте она обозначалась высотой в четыре тысячи метров и совсем не выделялась среди других вершин Терскейского хребта. Небольшой домик и юрта стояли на входе в ущелье Кенсу, где долгие годы жил охотник и яковод Жакшылык Осмонакунов. Гора возвышалась над его жилищем и Жакшылык в своей песне называл ее Улуу Тоо – Великая гора и никак по- другому:

 
Улуу тоого чыккан барбы
Улардын унун уккан барбы!
На вершине Великой горы
Слышится голос улара!
 

И дальше про то, кто достигнет этой вершины, познает все и достоин смерти.

И я вдруг понял, почему эта гора носить имя Великой. Ее вершина поднималась на водораздельном хребте и воды с него стекали во все стороны горизонта: на север к Иссык-Кулю, на юг через Тарим к Лоб-Нору, на восток к Балхашу, на запад, где через Сыр-Дарью впадали в Аральское море. Та вода, отсюда – из центра азиатского материка, когда-то доходила до океана, орошая на пути обширные степи и сохраняя хрупкую жизнь в пустынных оазисах. В вечном круговороте, вода возвращалась с небес обратно и застывала в горах гигантскими ледниками. В этих неподвижных льдах замолкали и звонкая капель, и тихое журчанье ручьев, и грохот водопадов, и шум морского прибоя.

Геологоразведчики уже несколько лет ковыряли подножье Великой горы в поисках руды. А Жакшылык выпасал на ее склонах своих яков. Он первым начал разводить здесь этих полудиких животных, был большим знатоком окрестных гор и страстным охотником.

«Вот, – говорил он, разворачивая дастархан, – старуха-мать в город поехала. Теперь мои сыновья и внуки все там. Им больше нравится городская жизнь. А я всегда буду жить в горах».

Он рассыпал по дастархану, приготовленные женой впрок боорсоки, вытаскивал из заначки устукан – косточки с остатками мяса, и наливал в пиалы чай. Такой душистый чай был только у Жакшылыка. Он заваривал его с травой мамыр, которая росла лишь на здешних сыртах и была неизвестна науке. Чай бодрил и привносил мыслям ясность.

В горах темнело. Лишь на востоке в лучах заходящего солнца оранжевым цветом горела пирамида Хан Тенгри – Кан-Тоо. Своей вершиной этот семитысячник, царящий над ледяными громадами, казалось, подпирал само небо. Вершина завораживала и манила к себе. Но Хан не был велик, как Улуу Тоо – воды с него текли только в Тарим и никуда больше. «Ты мог бы подняться на Кан-Тоо?» – спросил я яковода. «А зачем? Яков там нет. Кан-Тоо только альпинистам для забавы. А мы с тобой завтра идем на Улуу Тоо. Может быть, повезет, спугнешь на меня теке и то польза».

Утром мы тронулись в путь. Я – пешком, а Жакшылык оседлал своего коренастого жорго-иноходца, без которого он в свои семьдесят лет уже не передвигался по горам. Но, несмотря на свой возраст, старик обладал острым зрением, был силен и ловок. Он никогда не жаловался на здоровье и говорил, что оно у него крепкое от горного воздуха и отсутствия плохих мыслей.

Я пошел легкими скалами напрямик, а яковод, петляя по склону, поднимался вверх только ему ведомыми тропами. Альпийский пейзаж окружал нас. В бесконечность уходили гряды хребтов, увенчанные снежными вершинами. Было тихо. Только от снежной линии раздавались хватающие за сердце утренние крики уларов. Одна шальная птица вдруг выскочила из близкой осыпи и, волоча крыльями, боком, словно подбитая, побежала в сторону. Я бросился за ней, но улар расправил крылья, взлетел и со свистом скрылся за гребнем. Еще спугнул жору – орлов падальщиков. Грифы, заметив меня, нехотя завершили свое пиршество и, подпрыгивая по склону, неловко взмахивали на взлете огромными крыльями. Казалось, птицы никогда не оторвут от земли свои отяжелевшие на кормежке туши. Но вдруг они поднялись и уже уверенно кружили в бесконечной глубине лазурного неба.

Однако, небо было не совсем лазурным. Среди вершин появились белые облачка – предвестники смены погоды. Налетел ветер, ударяя облака о скалы, и они, разрываясь клочьями, взмывали к вершинам, закручиваясь в воздушном потоке. Новые и новые караваны туч поднимались снизу и вскоре сплошь закрыли горы. И уже вокруг было только черное грозовое небо, сверкающее и гремящее. Воздух наполнился электричеством. Из вытянутых рук и поднятых волос истекали потрескивающие синие огни. Гроза в горах очень опасна. Внезапно захваченный ею знает, что только везение может спасти его. И в голове зазвучали слова вчерашней песни Жакшылыка: «Кто поднимется на Великую гору, достоин смерти»…

Сабельные удары молний почти одновременно с громом пронзали ближние скалы. А потом всё разом – и ослепительная вспышка, и оглушающий грохот. Небо обрушилось, и я стремительно полетел в какую-то звенящую бесконечность.

«Наверно, никогда не вернусь обратно», – успел подумать я, в непреодолимом страхе перед неизвестной границей «быть или не быть». В бесконечном пространстве начали появляться какие-то образы, и эти видения нельзя было назвать галлюцинацией. Казалось, невидимая рука перелистывала передо мной страницы самой главной книги Земли. Мелькали картины сотворения мира и его обитателей. Планета, изливаясь огненными потоками, стыла и ломалась, дыбилась громадами гор, покрывалась водой и прорастала лесами. И в этой круговерти она приобретала свой космически-неповторимый облик голубой планеты, населенной людьми. Безумные и одаренные, они сбивались в стаи и рыскали в поисках добычи, оседали, выращивая хлеб и приручая скот, строя и разрушая жилища, создавая и уничтожая города. Одни народы сменялись другими и их вздохи, плач и иступленный крик были так велики, и «обрывки всех наречий, ропот дикий, слова, в которых боль и гнев и страх, плесканья рук, и жалобы, и всклики сливались в гул, без времени, в веках, кружащийся во мгле неозаренной, как бурным вихрем возмущенный прах»¹. Какой-то оркестр играл торжественную, до боли знакомую и понятную мелодию. И все это, появившись ниоткуда, вдруг стало исчезать в глубокой небесной лазури, что вновь проглядывала в разорванных клочьях грозовых туч.

Я вдруг очнулся от холода, словно пробужденный от тяжкого сна. Ударом молнии меня, видимо, отбросило к ручью. Одежда была мокрой насквозь и вокруг все залито водой. Я приклонился к живительному истоку, сделал несколько глотков и, вспоминая видения, мелькавшие передо мной несколько минут назад, подумал, что какая-то неведомая волшебная сила открыла передо мной страницы памяти воды, текущей во все стороны горизонта и хранящей в каждой своей капле тайну мироздания.

Выше, освещенная солнцем, возвышалась Улуу Тоо. Неожиданно налетевшая гроза, прогремевшая и просверкавшая, исчезла также внезапно, как и появилась, выстрелив напоследок снежным зарядом. Вокруг было бело. Из-под свежего снега лишь торчали щетинистые верхушки трав, да горели оранжевыми огоньками цветы многолепестника. Вверху, освещенная солнцем, сверкала Великая Гора. Грозобоище все еще дымило и снизу раздавались далекие раскаты грома: там была чернота и бушевала непогода. А здесь светило солнце, сияла снежная белизна, и над ней пролетал невесть откуда взявшийся мотылёк.

Издалека доносился крик – это меня разыскивал Жакшылык. Я поднялся на ноги и пошел вниз.

Горные промыслы страны Ала-Тоо

Природные богатства гор Ала-Тоо всегда манили торговцев близких и дальних стран. Здесь добывали железо, олово и свинец, а уголь и соль вывозили и продавали на базарах Коканда, Кашгара и Кульджи. Средневековые города Таласской долины являлись центрами по производству серебра и были разрушены не полчищами завоевателей. Иссякли серебряные рудники Шельджи, золотые россыпи Кассана и Чаткала, и не стали заезжие купцы посещать эти земли – «рыночная экономика» того времени превратила города металлургов в развалины…

Истоки горного дела в Кыргызстане уходят в глубь веков. Еще неандертальцы (100—50 тысяч лет тому назад) добывали в каменоломнях и обрабатывали кремень, изготавливая различные орудия труда. На территории Чуйской долины, Иссык-Кульской котловины и Внутреннего Тянь-Шаня найдены крупные клады эпохи поздней бронзы, содержащие в отдельных случаях свыше двадцати наименований металлических предметов. Все они были произведены на месте, о чем свидетельствуют находки литейных форм, слитков-полуфабрикатов и геохимическое родство металла найденных кладов. Много бронзовых изделий – предметы орудий труда, оружие, украшения – найдены на поселениях северо-восточной Ферганы, в том числе и на территории современного города Ош. К эпохе бронзы относятся многочисленные древние выработки Таласского рудного района. Не исключено, что в это же время велась и добыча олова на Сарыджазе и Учкошконе. Об этом свидетельствуют не только древние выработки, но и то, что эта высокогорная территория была обжита человеком еще в неолитическое время.

Первые века новой эры – время наивысшего расцвета государства Давань на юге нашей Республики. Здесь добывали киноварь, золото и железо. На территории современного города Сулюкта находился город Марсманд, в котором проходили широко известные ярмарки, где главным товаром было железо высокого качества. Оружие, изготовленное из него, пользовалось успехом в Хорасане и Багдаде. Древние рудокопы отрабатывали маломощные гематитовые жилы и прожилки, небольшие «рыжие зоны» окисленных руд и основным критерием «рентабельной отработки» было обилие топлива. Железо добывали не только из коренных пород. В XIX веке кыргызы собирали черный песок на берегах Иссык-Куля, отделяли железный блеск промывкой, а затем обжигали концентрат на простых кузнечных горнах и выковывали сошники, топоры, ножи, сабли, гвозди…

О богатстве гор Ала-Тоо среднеазиатский географ Х века ал-Истахри в «Книге путей государств» писал, что «в этих горах от начала до конца рудники серебра и золота, и самые богатые из них те, что близки к стране хырхызов». Имеются здесь и «медный купорос, ртуть, медь, олово, золото, чираг-санг, смола, асфальт, нефть и бирюза, и нашатырь… и камни, что горят, как уголь».

Кроме металлов добывались глины для керамических изделий, кобальтовые, свинцовые охры и киноварь для глазурирования керамики, гипс для штукатурки стен (ганч), различные соли и окислы для приготовления лекарств. Высококачественное серебро, добытое в местности Шельджи, расходилось по всему миру. Здесь зарегестрировано 78 обьектов со следами древних выработок и плавки руды. Было выявлены древние карьеры, штольни и шахты. Иногда длина проходки достигала 150—300 метров.

В Таласской долине немало старых городищ. Все современные населенные пункты, включающие в своих названиях слова Добе, Куль или Коргон, находятся вблизи древних развалин. Археологическая изученность даже самых крупных исторических объектов слабая, а большинство из них не изучено вовсе. В отдельных городищах археологи выявили материал и строения VII—XIV веков. В ремесленных кварталах Теракента Мирой Бубновой были найдены и описаны остатки многочисленных плавильных печей и огромное количество шлаков. Слои, в которых было обнаружено металлургическое производство, датируются не ранее IX века. Именно с этого времени здесь начинается расцвет городской жизни, связанной с горнодобывающим и металлургическим производством. К этому же времени относятся и рунические памятники древнекыргызской письменности, появившиеся здесь вместе с народом, пришедшим с алтайских гор и енисейских равнин. Китайский географ танского времени Цзя Дань отмечал, что тамошние кыргызы славились как искусные металлурги и производители железных изделий и оружия, которым они даже снабжали своих соседей тюрков.

Одним из редких металлов, добываемых на территории Кыргызстана, была ртуть. «Она, писал ал-Бируни, – добывается из каких-то красных камней, которые раскаляют в печах, пока они не трескаются и из трещин их не вытекает ртуть; некоторые же размалывают эти камни и перегоняют их посредством дистилляции в приспособлениях в виде тыквенных бутылей и перегонных кубов, а ртуть собирается в приемниках». Многочисленные древние выработки находились в Хайдаркане, Чаувае, Кадамжае и других местах. Ртуть часто добывалась совместно с сурьмой. Значительная часть ртути в средние века использовалась для амальгамирования золота.

Добыча золота в горнодобывающих промыслах средневековья занимала большое место. Только в Таласском рудном районе зафиксировано 6 коренных разработок. В бассейне Чаткала также имело место развитие горного промысла с преобладанием добычи золота. Следы добычи россыпного золота наблюдаются на Сусамыре, в Чаткале, Алае в виде отработанных отвалов. Наиболее крупные площади они занимают по террасам реки Кассан-Сай. Такие огромные полигоны трудно встретить где либо еще. В Алае и в долине реки Кассан золото продолжали мыть и в XIX веке. При промывке золотоносных песков использовались шырдаки и кошмы, на которых оставались крупинки золота.

В жизни народов большое место занимали различные предметы украшений. Среди редких минералов, которые пользовались особым спросом, была бирюза. Добывалась она и в копях к югу от Исфары в урочище Самаркандек. Здесь зарегистрировано более 30 древних выработок – подземные и карьеры. В отвалах найдена керамика IX – XII веков. Древние и античные модницы украшались золотыми и серебряными кольцами, браслетами и подвесками, сурьмяными бусами, использовали графит и сурьма-таш для макияжа.

Пожалуй, на всех месторождениях, открытых современными геологами, кроме разве Кумтора, найдены следы древних рудокопов. С помощью народных рудознатцев открывались многие месторождения. Так Турсуналы из Кемина стал соавтором геологов при открытии свинцового месторождения Боорду, известный манап Шабдан ходатайствовал перед властями о выдаче ему разрешения на производство разведки и эксплуатации медных руд в 120 верстах от Токмака, где им был установлен заявочный столб. В XIX веке кыргызы в урочище Кавак и на перевале Буркут добывали свинец для отливки пуль. Английский путешественник Мир Иззет-Улла, описывая путь из Кашгара в Коканд через Алай в 1812 году, упоминает кыргызские копи Шор-Булак, где добывался и выплавлялся свинец. О том, что свинец добывался в кыргызских горах в большом количестве, сообщается и в «Обозрении Кокандского ханства» 40-х годов XIX века. Там же говорится о двух серебряных рудниках: одном к северу от Сыр-Дарьи в горах Ала-Тоо, другом – в Кетмень-Тюбе. Местным жителям были известны и большие залежи свинцового блеска в известняках на реке Джумгол и месторождения медных руд в Приисыккулье.

Горные промыслы в горах Ала-Тоо развивались на всем протяжении человеческой цивилизации и не только в периоды расцвета государств Давань, Согдианы и Мавераннахра. Население горного края всегда умело мудро распорядиться своими богатствами.

Великий шелковый путь

Трансконтинентальный караванный путь из Центральной Азии в Европу был издавна известен народам. Вдоль него возникали и гибли великие державы, расцветали и приходили в упадок торговые города и поселения. Здесь происходило активное общение народов, обмен духовными и материальными ценностями. Развитие сложной системы Великого шелкового пути шло со всех сторон горизонта. Проложенный отважными первопроходцами этот путь от Великого океана достигал стран Средиземноморья, пересекал горные хребты Гиндукуша, Копетдага, Тянь-Шаня, преодолевал большие и малые реки, пустыни и степи. Между столицами Древнего Китая и Древнего Рима протяженность пути составляла около семи тысяч километров. И, хотя отдельные его участки назывались «нефритовый путь», «лазуритовый путь», «янтарный путь», он вошел в историю под общим названием Великий шелковый путь. Китайские историки называют Чжан Цаня основоположником Шелкового пути. Но еще воины Александра Македонского увидели в Согдиане большой цветущий город Мараканда (Самарканд), находящийся на перекрестке важнейших караванных дорог из Китая и Индии. По Великому шелковому пути в Согд везли шелк, изделия из лака и кожи, нефрит и железо, пряности и благовония, вывозили стеклянные изделия, драгоценности, ткани и ковры. Китайские исторические хроники дают описание двух караванных путей в дальние страны: южного (прикуньлуньского) и северного (притяньшаньского). Южный путь, начинаясь от ханьской пограничной заставы Янгуань, шел вдоль южного берега озера Лобнор и по подножью Куньлуня выводил в Яркенд. Северный путь начинался у заставы Юмынь, затем через Турфан шел вдоль тяньшаньских гор по реке Тарим на запад до Кашгара. От Яркенда и Кашгара начинался выход через горные перевалы к странам Ближнего востока и Индии. По территории современного Кыргызстана проходило три ветви Великого шелкового пути: Южная ветвь от Кашгара через Иркештам выходила на Алай, затем спускалась по реке Аму-Дарье вниз до Термеза и далее к Балху и Мерву. В разное время этим путем прошли македонский купец Маэс (Птолемей II в. н.э.), Сюань Цзян, возвращаясь из Индии (VII в. н.э.), Марко Поло (ХII в. н.э.). Ферганская ветвь из Алая приводила к Ошу. Одна из достопримечательностей этого города – гора Тахт-и- Сулейман может быть отождествлена с каменной башней (Ташкурган) Птолемея, главного ориентира на Шелковом пути, описанного им. Из Оша караваны могли следовать в различных направлениях – на запад в сторону Самарканда и Ташкента или на восток через Узген к верховьям Нарына и к Иссык-Кулю. Именно через Алай и Фергану во II в. до н. э. прошел Чжан-Цань, открывая Китаю Западные земли. Северная ветвь из Ташкента через Чимкент, Тараз, Кулан, Мерке, Кара-Балты (Нузкет), Бишкек (Джуль), Красная Речка (Невакет), Ак Бешим (Суяб), Бурана (Баласагун) вела к Иссык-Кулю, на южном берегу которого находился крупный торгово-перевалочный пункт – Верхний Борсхан. По этому пути в 629—645 годах Сюань Цзян, китайский буддийский священник, совершил паломничество к святыням Индии и оставил историко-географическую информацию в «Записках о Западном крае Великой Тан» («Да Тан сиюй цзы»). Неведомо какими перевалами, испытывая трудности и опасности и пройдя около четырехсот ли через горы, Сюань Цзян прибыл к большому озеру Цинь-чжи, что в переводе с китайского означает «прозрачное». Это был Иссык-Куль, окруженный со всех сторон горами. Ни о каких поселениях по берегам Иссык-Куля Сюань-Цзян не упоминает, хотя в своих записках он дает описания тридцати четырех стран, в том числе городов Северного Тянь-Шаня: Суяба, Невакета, Таласа. Эти поселения согдийцев появились вдоль Великого шелкового пути в V – VI веках. Половина населения в них обрабатывала поля, а другая занималась торговлей. «В этом населении высшей целью является материальное приобретение… Не обращают ни малейшего внимания на связи крови или другие отношения, когда могут приобреcти какую-либо материальную выгоду… После жадности и страсти к приобретению, главная черта горожан – скупость, лютость и лицемерие». Состояние торговли в значительной степени определялось отношениями купцов с тюрками. Одни тюрки грабили караваны, другие обеспечивали их охрану, выполняя союзнические обязательства, взимая плату за безопасность и проводников. Те и другие вместе с согдийцами богатели. Нередкие стычки между земледельцами и обитателями степей вынуждали горожан строить длинные оборонительные стены, защищающие не только город, но и окружающие его возделываемые земли. Иногда властителями этих городов становились выходцы из кочевников. И чтобы выжить горожанам и номадам приходилось приспосабливаться друг к другу. Цветущие города отличались красочной мешаниной народов и религий. Здесь сочетались языческий шаманизм тюрок, несторианское христианство и буддизм. За рекой Чу в 40 ли на север от города Суяба находилась гора Kie-tan-chen, (возможно гора Кирепис-Таш – экзотический Токмакский Календарь) – местопребывание хана тюрков. Здесь же «около места, где ныне стоит Токмак, паломник встретил Тун-Джабгу-хана, который развлекался охотой. Сюань Цзяна поразило множество прекрасных лошадей. Хан был одет в халат из зеленого атласа; голова его была непокрыта, только узкая шелковая лента перехватывала лоб и удерживала волосы, ниспадавшие на плечи. Хана окружала свита из двухсот всадников, одетых в парчовые халаты. Их волосы были заплетены в косы. Прочие воины сидели на верблюдах или лошадях. Они были одеты в меховые или полотняные одежды и вооружены длинными копьями с флажками и прямыми луками. Их было так много, что конца войску не было видно». (Гумилев Л. «Древние тюрки»). Это был 630 год, однако, блеск и богатство не отражали действительного положения тюрков. Еще в начале столетия Великий тюркский каганат развалился надвое – на Западный и Восточный – по естественной границе – Тарбагатаю. Эпоха Великих морских открытий ХV – XVI веков перенесла ось общения между Западом и Востоком на просторы океанов. Основная торговля перешла к Великому морскому пути, да и Китай самоизолировался и закрылся от мира «шёлковым занавесом» и от Великого шелкового пути сохранились только отрезки во внутренних частях континентов. В XVIII и XIX веках эти отрезки попадают в сферу интересов колониальных держав и становятся путями передвижения участников борьбы за раздел Центральной Азии. В наше время по многим древним караванным тропам проложены автомобильные и железные дороги, иные тропы стали забытыми и «непроходимыми».

От основных караванных дорог Великого шелкового пути отходили многочисленные ответвления, которые на протяжении веков являлись жизненными артериями, связывающими народы друг с другом. Труднодоступные горные проходы соединяли кочевников с городами Прииссыккулья и Алты-Шаара. Еще в конце ХIX- начале XX веков через эти перевалы шли торговые караваны с бумажными и шелковыми тканями из Аксу и Уч-Турфана в Пржевальск (Каракол), и с ситцами и металлическими изделиями в обратном направлении. И у каждого купеческого каравана был свой любимый путь.

Все поперечные пути связывались многочисленными путеводными ручейками продольных долин. По этой сети больших и малых дорог передвигались люди, обогащая друг друга своими контактами.

В середине ХХ века государственные границы СССР и КНР были «закрыты на замок» и только через перевал Торугарт по автодороге Фрунзе (Бишкек) – Рыбачье (Балыкчы) – Кашгар, периодически затухая, поддерживалась связь с Китаем.

В новое время открытости и взаимопонимания экономические и культурные связи между странами играют большую роль. Древняя трансконтинентальная трасса оживает как дорога мира, цивилизации, прогресса и творческого диалога народов.

На небольшом участке Шелкового пути, проходящего по Республике Кыргызстан, почти целиком лежащей среди горных хребтов Тянь-Шаня, встречаются многочисленные свидетели прошлого – стоянки каменного века, курганы, каменные изваяния, наскальные рисунки, следы древней ирригации, развалины городов и т. д. Тяньшаньский горный массив нельзя было обойти при освоении пути, связывающего Восток с Западом. Подступами к Тянь-Шаню пытался овладеть Александр Македонский (IV в. до н.э.), его штурмуют китайские войска императора У-Ди (104—99гг. до н.э.), часть его покоряют танские войска (654 и 748 гг.), свои первые удары перед походом на Запад обрушивает Чингиз-хан (XIII в.), его завоевывает Тимур (XIV в.) и кокандские ханы (XIX в.), с середины XIX в. началось присоединение этой территории к России. И в этом водовороте времен и событий здесь происходило формирование этнической общности кыргызского народа.

Наиболее значительными историческими памятниками Внутреннего Тянь-шаня являются Ат-Баши, Таш-Рабат, гумбез Тайлака. Ат-Баши (современные развалины Кошой-Коргон) был крупным городом крепостью-ставкой тюркских феодалов в VIII—IX веках. Прямоугольное многокупольное здание Таш-Рабата целиком выстроено из каменных плит. За глухими стенами находится множество внутренних помещений. Считается, что Таш-Рабат служил крепостью- пристанищем отшельникам и местом обучения основам буддийской религии, а также убежищем для торговых караванов. Археологи относят его сооружение к домонгольскому времени. Гумбез Тайлака – архитектурный памятник XIX века – был воздвигнут в честь известного кыргызского героя – борца за независимость народа против цинских и кокандских завоевателей.

По берегам Иссык-Куля в средние века было много городов и поселений. Возникновение большинства из них относится к X—XI векам. Здесь были развиты земледелие, ремесло, торговля. Но к концу XVI века оседло-земледельческая культура в Прииссыккулье приходит в упадок. Города разрушаются и исчезают. Одной из причин их гибели явилась трансгрессия озера Иссык-Куль. Подводные развалины вызывают большой интерес и, возможно, где-то на дне Иссык-Куля скрывается древняя столица усуней (скифов) – Чига, которая еще ждет своего открытия.

В Чуйской долине привлекают внимание цепочки величественных «царских» курганов скифского времени. Они еще не изучены, но отдельные находки из разрушенных захоронений отличаются богатством и изяществом золотых украшений, что ставит эти памятники в один ряд с известными комплексами Причерноморья. Здесь же можно посетить развалины города Невакет (городище Красная Речка) и сохранившийся до наших дней памятник времен тюркских каганатов башню Бурана (XI в.).

Еще в конце XIX века французский писатель Жюль Верн в своем приключенческом романе Клодиус Бомбарнак отправил репортера французской газеты «ХХ век» по Великой Трансазиатской железной дороге из Европы до столицы Поднебесной Империи. Когда Жюль Верн писал роман, железная дорога была проведена только от Красноводска до Самарканда.

Репортер французской газеты «ХХ век» Клодиус Бомбарнак из Бордо, будучи в Тифлисе, получил задание редакции проехать по Великому Трансазиатскому пути до столицы Поднебесной Империи и направлять письмами или телеграммами свои хроникальные заметки. Клодиус Бомбарнак принадлежал «к тому сорту людей, которые считают, что все на свете служит материалом для репортажа и что земля, луна, небо и сама вселенная только для того и созданы, чтобы давать темы для газетных статей». Значит его перо не будет бездействовать и он не упустит ни одной интересной подробности из путешествия. С помощью красноречивого вступления, эффектной завязки, преувеличений, антонимов, метафор, тропов и других риторических фигур он мог приукрасить, возвысить, возвеличить и подать публике любое рядовое событие. «Охотник за новостями» всю поездку мечтал о том, что бы в пути что-нибудь приключилось, в то время как мимо проплывала страна, где происходил империалистический раздел Азии между Англией и Россией. И только авторские ремарки Жюль Верна открывают читателям эпизоды этой большой игры и древнюю историю Туркестана.

«Репортер подобен охотнику, который долго шныряет по кустам, прежде чем нападает на след какого-нибудь таинственного героя, который путешествовал бы инкогнито, будь то знатный аристократ или обыкновенный бандит. Нельзя забывать, что мы, репортеры, играем двойную роль – и как ловцы интересных фактов, и как искатели объектов, достойных интервью… столько-то за строчку. А потому самое главное – уметь выбирать. Кто хорошо выбирает, тот и преуспевает», – так говорит Клодиус о своей профессии. И он выбирает среди пассажиров жертв для своих репортажей.

Это американец Фульк Эфринель из торгового дома «Стронг Бульбуль и K°” в Нью-Йорке, который еженедельно экспортирует по пять тысяч ящиков зубов во все пять частей света и достопочтенный Натаниэль Морз из Бостона, типичный янки-миссионер, честно торгующий библией. Такие, как он, умеют ловко совмещать проповедническую деятельность с коммерцией.

Костлявая и сухопарая дочь Альбиона мисс Горация Блуэтт – представительница солидной лондонской фирмы торгового дома Гольмс-Гольм, получающего ежегодно из Поднебесной Империи сотни тонн женских волос на сумму в два миллиона фунтов стерлингов. Еще один англичанин – сэр Фрэнсис Травельян из Травельян-Голла в Травельяншире, с презрением пожимающий плечами при виде того, что здесь совершили русские. Он как бы воплощал в себе беспредельную зависть своей нации. Ведь Англия никогда не могла примирится с тем, что русские железные дороги пройдут от Европы до Тихого океана, тогда как британские пути остановились у Индийского!

Французская чета комических актеров Катерна. Немецкий путешественник барон Вейсшнитцердерфер, мечтающий побить мировой рекорд, совершив кругосветное путешествие за тридцать девять дней! Безбилетник Кинко – человек из багажного вагона в ящике, принадлежащем красивой румынке Зинке Клорк.

То ли отьявленный злодей, то ли герой монгол Фарускиар – директор Правления Великой Трансазиатской магистрали.

Русский военный врач, майор Нольтиц и пять или шесть купцов из южной России, крестьяне-переселенцы. Туркмены, киргизы, персы, афганцы, китайцы. «Китайцы, несомненно, принадлежат к очень умной расе, весьма склонной к промышленному прогрессу… не сомневаюсь, что в один прекрасный день она станет во главе цивилизованного мира… конечно, вслед за славянской!»

Чарджуй, на тысяча пятой версте. Это довольно значительный городок Бухарского ханства, до которого Закаспийская дорога доведена в конце 1886 года, через семнадцать месяцев после того, как была положена первая шпала. Старые и новые города Мерва, Самарканда и Ташкента. Коканд, Маргелан и наконец в три часа утра – сорокапятиминутная остановка на станции Ош. «Тут я вторично пренебрег своими репортерскими обязанностями и ничего не увидел, – записал французский репортер. – Оправдаться я могу лишь тем, что и здесь смотреть не на что. За станцией Ош полотно железной дороги выходит к границе, отделяющей русский Туркестан от Памирского плоскогорья и обширной страны кара-киргизов».

А дальше Китай, дерзкое нападение разбойников в Гоби, подвиг Фарускиара – как он отбил нападение на поезд и не только спас сокровища богдыхана, но и навсегда избавил страну от грозного разбойника Ки Цзана.

В наши дни строительство такой дороги уже перестает быть фантастикой. Заинтересованные страны обсуждают концепцию Нового шелкового пути «Один пояс – один путь».