Свободное падение, или Cон, приснившийся в ночь с четверга на пятницу

человек, получил свой чип – и дальше каждый шаг в компьютере.

Все перемещения под контролем, каждый шаг отслеживается. При

загрузке усыпленного тела в печь, на конвейере чип проходит через

пост, где данные о человеке стираются. На этом заканчивается

его путь в компьютере и в мире. Всё, нет чипа – нет человека.

– Я не поняла, Суним? К чему ты клонишь? Значит, детей

надо отправить в печь? – возмутилась Фиона.

– Правильно! Только не детей, а их чипы! – Суним почти

подпрыгнул на месте и глаза его заискрились радостью.

– Я тебя плохо понимаю. А как мы отправим эти чипы в

печи? Ну, во-первых, для этого необходимо основание, чтобы

утилизировать русинов. Во-вторых – как отправить чипы

отдельно, а детей оставить?

– Я всё продумал, – Суним улыбался во весь рот. – Конечно, не всё просто. Для начала необходимо обработать результаты

тестирования, которое русины проходят раз в месяц. На этом

тестировании кривая агрессивности должна попасть в красный

сектор. Это для русинов верная утилизация. Как это сделать, я

знаю. Достаточно перед тестированием употребить тройную

дозу

кафеопаза.

Его

применяют

при

увеличении

работоспособности у русинов. Чтобы выжать из них всю энергию

перед утилизацией. А в тройной дозе этот препарат вызывает

яростную агрессию. При тестировании кривая агрессивности

будет далеко в красном секторе. Чучуны, отвечающие за

безопасность, не будут разбираться. Им удовольствие –

отправить русина в печь. Ночью мы вырежем из тела Яны и Яна

чипы и отправим их по конвейеру в печь, а детей спрячем пока у

вас в комнате.

– Я не поняла? Как мы вырежем из живого тела чипы и как

отправим их вместо детей в печь?

– Ну, Фиона, всё просто. Утилизационная команда получит

распоряжение на утилизацию. Детей должны привести в комнату

к утилизаторам, те их усыпляют и затем укладывают на ленту

транспортёра, и те поехали в печь. Перед самой печью стоит

датчик, который снимет сигнал с чипа. Всё – детей нет в базе

данных.

196

– Ладно, кофеопаз я достану. У меня подружка в

лаборатории, скажу для тебя. Он ещё и потенцию сексуальную

поднимает. – Фиона улыбнулась. – А как дальше? В

утилизационной команде у меня никого нет.

– В утилизационной команде буду я. Ты знаешь, работать

там – желающих мало. Стоит мне написать прошение, меня с

удовольствием переведут, – Суним закончил уже с грустью в

голосе.

– Сунимчик, дорогой! А как же твоя карьера? Ты уже почти

достиг должности Квартального, за ним прямая дорога в аппарат

управления резервацией. Я же знаю, как ты добивался этой

должности! – Фиона обняла Сунима.

– Сейчас надо думать о детях. Да к тому же я буду больше

времени уделять тебе. – Попытался улыбнуться Суним.

– Я люблю тебя. – Фиона поцеловала Сунима в губы, и тот

ответил ей жарким поцелуем.

3

После того как Фиона поделилась с Розой планом Сунима, та летала на крыльях. Котар, не знавший о плане спасения детей, решил, что Роза покончила с навязчивой идеей стать матерью. Он

был рад, и стал теплее относиться к ней.

Роза, напротив, чувствовала себя и матерью и даже

готовилась стать бабушкой. Каждая встреча с Яной и Яном была

для неё праздником. Она сдвинула график уборки в её комнате, и

Ян и Яна проводили уже всё время вместе. У них образовалась своя

семья. Суним и Фиона были частыми гостями в этой семье. Через

некоторое время чувство опасности почти исчезло. Суним

перевёлся в отдел утилизации. Фиона достала порошок кофеопаз.

Роза приобрела обезболивающее и была готова провести операцию

по извлечению чипов. Все ждали очередного тестирования.

Именно тогда должен начать работать план Сунима. О

дальнейшей судьбе Яна и Яночки никто не говорил. У всех была

одна мечта – план Сунима должен сработать. Иначе им грозит

утилизация.

Роза наслаждалась каждым днём. Она жила встречами с

детьми. Ей ужасно не хотелось оставлять их одних. Но она

197

понимала, что детям хочется побыть вдвоем.

Яночка, как обычно, в комнату влетела. Она сразу же

подбежала к Розе и обняла её. Роза почувствовала её

округлившийся животик.

– Мамочка, я тебя люблю! – громко сказала Яна и принялась

целовать Розу.

– Я тебя тоже люблю, но почему такие признания, – Роза

говорила сквозь улыбку.

– А я решила, что каждый день буду тебе это говорить…

чтобы не забывала.

– Я не забываю. Мой руки, я покормлю тебя. У меня

специальные смеси для тех, кто скоро станет мамой.

– А как это, стать мамой? Ребёночек сам выйдет?

– Да, моя девочка. Он выйдет сам, но ему необходимо

помочь. Поэтому вот тебе накопитель. В нём написано, как

ребёнок появляется на свет. Как ему надо помогать. Вы с Яном

должны обязательно внимательно всё прочитать. Ведь скоро вы

станете родителями.

Роза дала Яне небольшой экранчик. Яна включила его и

принялась внимательно изучать.

Она сидела на диване, поджав ноги под себя. Роза

любовалась ею. Она стояла неподвижно и смотрела, как девочка

читает.

– Матушка Ро, – Яна подняла глаза, – это правда всё так?

– Да, моя девочка, именно так человек появляется на свет.

Но это связано с болью. Тебя это не пугает?

– Нет, матушка Ро, нисколько. Я так жду этого человечка!

Так жду! – Она подпрыгнула и снова обняла Розу.

В это время на экране появился Ян. Роза открыла дверь, и

юноша вошел в комнату. Яна сразу прыгнула ему на шею и

принялась целовать. Роза подошла к столу и, взяв пробы пищи в

пробирках, повернулась к ребятам.

– В вашем распоряжении час. В шкафу всякая вкуснятина.

Пробуйте.

Она неслышно вышла из комнаты. Роза стояла на

движущейся дорожке и улыбалась, вспоминая, как встретились Ян

и Яночка.

198

Неожиданно на пересечении движущихся дорожек рядом

оказался чучун Хамед.

– Привет, красотка! Ты по-прежнему меня избегаешь? –

сказал он резким, гортанным голосом. – Нехорошо, за тобой

ухаживает влиятельный человек, а ты не уделяешь ему внимания.

А мы могли бы подружиться. – Он попытался обнять Розу.

– Хамед, я знаю, что ты влиятельный мужчина, но я

замужняя женщина. Ты же знаешь. – Она плавно убрала его руку.

– Ах, как жаль, что мы разных племен и нам нельзя

заключить брак! Я бы сделал всё, чтобы мы были вместе. – Он

опять протянул руки, чтобы обнять Розу.

– Не надо, мне в этот кабинет. – Роза вышла на

неподвижную дорожку, а Хамед поехал дальше.

– Сколько это может продолжаться! – услышала Роза за

спиной. Там стояла Фиона.

– Не знаю, что делать, проходу нет от него. – Роза

опустила глаза.

– А ты напиши в службу дисциплины! Его мигом в печку

отправят, – раздражённо сказала Фиона.

– Не так просто это сделать. У него большие связи. Они

везде своих людей имеют. Помнишь девочку из пятого блока? Она

написала в службу дисциплины о том, что её преследует чучун

Мед. Того отправили в горный охранный отдел. Там вредные газы.

А у девочки через три дня нашли запрещённый препарат опиус.

Бедняжку на следующий день утилизировали. А в утилизационной

команде говорят, что перед её усыплением к ней подошел чучун и

громко, чтобы все слышали, сказал: «Будешь знать, сучка, как

наших сдавать». – Ты же знаешь, какие они злопамятные.

– Ладно, подружка, выброси его из головы. А лучше скажи

Катару, пусть с ним поговорит.

– Наверное, надо так и сделать. Ну, пошли в лабораторию.

Через час Роза и Фиона вышли из лаборатории и

столкнулись с Сунимом, который собирался зайти в лабораторию.

– О, привет, красотки! А я вас ищу. У меня есть полчаса

времени, может, чайку выпьем?

– Привет, красавчик, – шутливо ответила Фиона. – Чайку

выпьем, мы только освободились. – Они втроем направились в

кабинет, где в это время были Ян и Яночка. Через пять минут они

199

вошли в комнату.

Ян, увидев их, подбежал и остановил их у двери.

– Так, ни с места! Сейчас будет сюрприз! Стойте на месте!

Вошедшие замерли на месте в недоумении.

– Вот сейчас только сюрпризов нам не хватает, – негромко

сказала Фиона.

Пока Ян удерживал вошедших, Яна вынесла из комнаты

большую картину, накрытую простыней.

– А вот и сюрприз! – Ян повернулся к Яне и скомандовал: –

Открывай!

– Ну, в общем, мы хотели, чтобы память была. О нас всех. О

нашей семье… Вы нам родные… и мы вас любим, – негромко

сказала Яна.

Она выдержала небольшую паузу и сдёрнула простыню с

картины.

Вошедшие дружно ахнули.

На картине были нарисованы Роза, Фиона, Суним и Ян с

Яной. Взрослые сидели вокруг стола, а дети стояли рядом, обнявшись. Сходство было несомненным. Картина сияла яркими

красками. От неё исходило тепло. Лица людей были светлыми, эмоции каждого выражали характер. Роза, спокойная, внимательная. Фиона – энергичная, резкая. И, конечно, добряк

Суним.

– Вот это да! Какой подарок! Яночка, ты сама всё это

нарисовала? – Суним подошёл поближе к картине и стал

внимательно рассматривать. – Послушайте, здесь написано –

семья.

– Да, я назвала эту картину «Семья». Потому, что вы для

нас с Яном – семья.

Роза заплакала и обняла Яну.

– Девочка моя, я люблю тебя, моя сладкая.

– Опять сопли! – Фиона подошла к картине, – хотя

нарисовано красиво. Суним, я правда такая толстая?

– Ты красивая. Самая красивая. Всегда, – сказал Суним, улыбаясь.

– Нам очень хочется сделать что-нибудь хорошее для вас.

Мы вас очень любим, – Ян говорил басом. Он был уже совсем

взрослый.

200

– Так, это надо отметить, – спохватилась Роза. Она стала

накрывать стол. Фиона принялась ей помогать. Оставшиеся

полчаса пролетели как одно мгновение. Время свидания истекло, и

дети ушли к себе в комнаты.

Фиона с Сунимом летели домой. Фиона улыбалась:

– Ты знаешь, Суним, эти дети продлевают мне жизнь.

Никогда я не испытывала таких эмоций. Они просто чудо, Ян и

Яночка.

– Мне тоже нравится общение с ними. И эта картина…

Несомненно, у девочки талант. Жаль, что картину нельзя никому

показывать.

Они ещё долго дома восхищались подарком. Настроение было

приподнятым. Закончив домашние дела, Суним и Фиона легли спать.

Неожиданно в спальне засветился монитор. На нем была

испуганная Роза.

– Суним, случилась беда. Мы можем срочно увидеться в кабинете?

Фиона подскочила с кровати.

– Ты можешь рассказать, что случилось?

– Срочно прилетайте, Яна в опасности, – сказала сквозь

слёзы Роза.

Суним подскочил с кровати и стал одеваться. Через минуту

везделёт стоял на площадке, и он с Фионой полетел в служебную зону.

В рабочем кабинете их встретила заплаканная Роза.

– Что случилось? – сразу же набросилась на неё Фиона.

– Яна в изоляторе… завтра пойдет на обследование, – Роза

сразу разрыдалась.

– Так! Или ты прекратишь свои сопли, или мы с Сунимом

сейчас уйдем, – Фиона тревожно смотрела на Розу.

– Да, да… я сейчас успокоюсь. – Она выпила стакан воды и

начала рассказывать, сбиваясь.

– После ужина девочки принимали душ. А ты знаешь, служба режима может просматривать все помещения. Вот

этот извращенец Хамед и любовался молоденькими русинками. А у

Яны животик уже большой, вот он и заметил. После душа вызвал

её в комнату режима и осмотрел её. Конечно, он все понял, ведь

его жена рожала. И он знает, что означает большой животик у

молоденькой девочки. – Роза договорила, и у неё опять потекли

слёзы. Она опять была готова разрыдаться.

201

– Так, погоди, а ты откуда узнала? – вмешался Суним.

– Я осталась после работы в кабинете и любовалась

картиной. Уходила поздно и на смотровой площадке встретила

Хамеда. Он мне все и рассказал. Хвалился, что он завтра расколет

эту русинку, и его, конечно, повысят сразу на два уровня. Мы все

погибли… – разрыдалась опять Роза.

Суним сел на стул и задумался.

– Погоди голосить, давай успокоимся. – Фиона налила

стакан воды и залпом выпила. – Давай успокоимся. – Она сделала

глубокий вдох и выдох.

Суним сидел молча.

Наступила пауза. Фиона и Роза смотрели на Сунима, который сидел с опущенной головой. Так продолжалось несколько

минут. Все молчали.

– Значит так, сейчас выпьем крепкого кофе и будем думать: безвыходных ситуаций не бывает. Ведь правда, Сунимчик?

Фиона посмотрела на Сунима с надеждой.

– Да… конечно. Надо выпить кофе, – как-то растерянно

проговорил Суним.

– Вы пейте кофе, а я пойду в душ. Может, он вернёт к

жизни, – устало сказала Роза и пошла в душевую комнату.

Фиона включила кнопку, и через минуту из аппарата донесся

запах ароматного кофе. Фиона и Суним сидели молча.

Нетронутый кофе остывал в чашках.

– Ну… – Фиона посмотрела на Сунима.

– Я боюсь, что это тот случай, когда выхода нет. Завтра

Яну подключат к аппарату правды, и она всё расскажет. И про

Розу, и про Яна, и про нас. А послезавтра мы все пойдем на

утилизацию. – Суним отхлебнул кофе и замолчал.

– Суним, так не может быть! Ну, Сунимчик, ты же у меня

умный! Ты должен что-нибудь придумать, – Фиона подскочила к

мужу и опустилась перед ним на колени, преданно смотря ему в глаза.

– Есть одно решение… Но только для нас с тобой. Завтра с

утра мы пойдём в службу режима и донесём на Розу. Тогда, возможно, нас дисквалифицируют до первого уровня, мы будем в

штрафной группе. Но это шанс избежать утилизации.

– А как же дети, Роза?

202

– Я боюсь, что больше вариантов нет. Или мы идём в печь

вместе с ними.

Только Суним замолчал, как из душа вышла Роза. Она

выглядела посвежевшей. Молча прошла по комнате, налила себе

чашку кофе и села в кресло. Наступило неловкое молчание. Только

глотки кофе были такие громкие, что раздражали Фиону, но она

не могла нарушить молчания:

«Почему она так громко глотает? Ведь раньше я не

замечала этого. Или может, это от тишины?»

В комнате было действительно так тихо, что каждый

глоток Розы был очень хорошо слышен. Молчание означало

безысходность. Роза чувствовала себя виноватой во всем, и от

этого ей делалось ещё хуже. Она не страшилась своей смерти. Ей

было жаль Яну с Яночкой и Сунима с Фионой. Ведь, по сути, это

она придумала эту игру. Игру, которая может привести к гибели

всех. Терзания мучили её душу, ком в горле душил, мешал говорить.

Она хотела что–то сказать, но поняла, что только опять

разрыдается. Так продолжалось несколько минут. Молчание…

терзания Розы, мучительные поиски выхода Сунимом, надежда

Фионы… Суним несколько раз вставал, ходил по комнате, опять

садился.

Неожиданно Роза встала и решительным голосом сказала:

– Выход только один – завтра утром ты, Суним, вместе с

Фионой идете в службу режима и пишите донос на меня. Фиона, ты скажешь, что я тебе угрожала, и поэтому ты раньше не

доносила. Я подтвержу это. Конечно, вам это не пройдет

бесследно, но, по крайней мере, вы избежите утилизации.

Фиона бросилась к подруге и разрыдалась:

– Нет, никогда! Слышишь! Никогда я не сделаю этого! Роза, мы двадцать лет подруги! И ты хочешь, чтобы я предала тебя?

Роза обняла подругу, и они вместе зарыдали. Суним украдкой

вытер слезу. Он отошёл к окну и, глядя куда-то в небо, негромко

сказал:

– Выход только один – писать донос. Это не

предательство. И я не трус. Но если есть возможность кому-то

остаться жить, это надо использовать.

Роза посмотрела на Сунима и, устало улыбнувшись, сказала

негромко:

203

– Да, Сунимчик, ты прав, если кому-то можно остаться

жить, этот шанс надо использовать.

После этих слов Фиона оттолкнула Розу и стала быстро

ходить по комнате. Она без перерыва повторяла:

– Выход должен быть, выход должен быть, выход должен быть…

Суним подошёл и, крепко схватив Фиону за плечи, посмотрел

ей в глаза:

– Выхода нет. И времени у нас нет. Мы сейчас поедем

домой, а утром сделаем всё так, как сказала Роза.

– Роза, я не смогу. – Фиона опять бросилась в подруге.

– Время разбрасывать камни… время собирать. – Роза

опять оттолкнула Фиону и отвернулась к окну. Суним подошёл к

ней сзади и, обняв, тихо сказал:

– Мы поехали домой. Прощай Роза…

– Прощай Суним, прощай Фиона… Простите… Это моя вина.

Роза говорила спокойным голосом, но по её лицу ручьем

текли слёзы. – Уходите… мне надо побыть одной.

Суним почти силой вывел Фиону из комнату. Они улетели

домой, не в силах разговаривать друг с другом.

4

Суним, Суним, проснись, – Фиона кричала как сумасшедшая.

Она трясла Сунима за плечи так, что тот подскочил как

ужаленный и некоторое время непонимающе озирался вокруг. Он

спал не больше двух часов. Наконец, придя в себя, он встал с

кровати:

– Фиона, ты с ума сошла. Нельзя же так орать. Ты могла

меня заикой сделать.

– Сунимчик, родной, я п-п-придумала! Я п-п-придумала!

– Да что ты придумала? Успокойся.

Фиона вся дрожала. Она не могла говорить. Заикалась, слова

путались.

Суним крепко сжал её плечи и посмотрел в глаза:

– Фиона, упокойся… Я здесь… Тихо, тихо, успокойся, родная.

– Он прижал её к себе. Через минуту Фиона успокоилась. Суним

дал ей стакан воды и Фиона, придя в себя, начала рассказывать: 204

– У меня есть п-п-план. К-к-к Розе постоянно пристаёт

чучун Хамед. Роза за-а-аманит его утром в кабинет, и

спровоцирует секс. В этот м-м-момент зайду я. Роза скажет, что тот пытался её изнасиловать. М-м-мы будем его

шантажировать. Он сделает всё, что мы скажем. Он н-н-не

сможет отказать, ведь з-а-а-а такое нарушение – только

утилизация. Он н-н-никуда не денется! Суним! Я чувствую, что

это п-п-правильное решение! Мы спасем и Розу и детей! – Она

почти кричала.

От волнения сильно заикалась. Глаза её горели. Она крепко

сжимала руку Сунима.

– Подожди, Фиона. Во-первых, успокойся, ты начала

заикаться от волнения. Выпей воды. Ну, допустим, мы сможем

шантажировать Хамеда. Ведь он уже будет знать, что Яна

беременна. И в удобный момент он разыграет эту карту. Это

всего лишь дело времени.

– Дальше… Дальше мы потребуем, чтобы он включил завтра

Яна и Яну в проверочную группу. А дальше идёт в дело наш план, –

Фиона смотрела на Сунима глазами победителя. Она справилась с

волнением и перестала заикаться.

– Так, всё надо обдумать, – задумчиво проговорил Суним.

– Нечего думать! Срочно полетели к Розе. Не дай бог, она

выкинет какую-нибудь глупость.

Через полчаса Суним и Фиона вбежали в кабинет, где

осталась Роза. Она сидела неподвижно перед картиной, которую

нарисовала Яна, и молча смотрела на неё. Даже вошедшие Суним

и Фиона не отвлекли её.

– Роза, я придумала! – опять закричала Фиона.

– Тихо, не шуми, – оборвал её Суним.

– Розочка, подружка, я всё придумала, – Фиона заговорила тихо.

Роза устало подняла глаза на Фиону. Она выглядела ужасно: черные мешки под глазами, бледное лицо, красные глаза. Казалось, она постарела на добрый десяток лет. – Так… успокойся…

успокойся, – успокаивала себя Фиона, гладя рукой по своей груди.

Суним невольно улыбнулся. – В общем так. Ты завтра соблазняешь

Хамеда. Когда он станет приставать к тебе, в комнату войду я.

Ты заявишь, что он пытался изнасиловать тебя. Мы станем его

205

шантажировать. И он сделает всё, что мы скажем, – светилась

от счастья Фиона.

– Роза, это действительно выход, – добавил Суним.

– Так, постойте, я соблазняю Хамеда…

– Да его нечего соблазнять! Ты только пригласи его в

кабинет, он накинется на тебя! – опять закричала Фиона.

– А дальше? – Роза всё ещё медленно соображала, но в её

глазах появилась надежда.

– Дальше Хамед включает Яна и Яну в проверочную группу. И

мы начинаем наш план. Всё пройдет как по нотам. Я уверена. У

меня есть хорошее предчувствие. – Фиона обняла Розу.

Роза отстранилась и отошла к столу. Она налила себе чашку

кофе. Бессонная ночь лишила её сил. Она едва держалась на ногах.

– Да… только что мы будем делать дальше с детьми?

Хамед не упустит возможности отомстить нам. А дети – самое

уязвимое место.

– Детей необходимо отправить куда-нибудь подальше, вне

влияния Хамеда, – ответила Фиона.

– Я придумал! – вскрикнул Суним. – Мы отправим их по реке!

После того, как их чипы сгорят, мы поместим ребят в

контейнеры, в которых отправляют отходы по реке. Контейнеры

с мусором сплавляются по реке на несколько сот километров. В

тайге, вдали от людей, построена фабрика по их переработке.

Там контейнеры из многих резерваций вылавливают и

уничтожают. Через сутки Ян вскроет контейнер, и они

выберутся на свободу. В это время они будут далеко в тайге. Ему

стоит только вывести из строя систему управления

контейнером, и его сразу прибьет к берегу. Так они окажутся

далеко от цивилизации, в глухом лесу.

– А как же она будут жить? – тихо спросила Роза.

– Роза! Они выживут! Они начнут новую историю русинов!

Я верю! И придёт время – русины вернут себе родину и свободу, –

Фиона говорила горячо и убеждённо.

– Роза. Это выход. Точно, это единственный выход. И так…

в общих чертах план наших действий. – Суним встал и начал

негромко излагать свой план.

206

СВОБОДНОЕ ПАДЕНИЕ

Часть 2. Противостояние

Глава 2

1

Николай бежал по дорожке между палаток. Командир взвода

Романюк не отставая, что-то кричал на бегу. Недалеко горела

палатка третьей роты. Видно было, что там бегали солдаты и

офицеры. Издали это было похоже на какую то суету. Первым, кого увидел Николай, был Колька Синицын, родом из-под

Нижнего. Он лежал прямо на дорожке с разорванным животом.

Вытянутые вперед грязные руки дрожали мелкой дрожью. Лёгкое

вывалилось наружу и пузырём вздувалось при каждом вздохе

Кольки. В его глазах был ужас. Он смотрел на этот вздувающийся

пузырь и орал. Рядом догорала палатка, всюду лежали мёртвые

бойцы, кричали раненые.

– Мама, мамочка! – орал Колька, с ужасом наблюдая за

вывалившимся лёгким.

– Где начмед? Начмед, еб твою мать, где начмед? – крикнул

Николай с ходу.

– Вон там он, товарищ комбат! – крикнул Романюк.

Начмед склонился над Ванькой Меренковым, перевязывал

жгутом его ногу. Вернее, обрубок ноги. Весь в крови, начмед был в

трусах. Когда прогремел взрыв, он уже спал в соседней палатке

после дежурства. Так и не успел одеться.

– Вертушку, вертушку вызывайте! – крикнул он Николаю

полуобернувшись, продолжая колдовать над Ванькой. – Восемь

трупов, четверо ранены, – добавил уже тише.

– Товарищ комбат, это та сука, Фатима! Бидон её бабахнул.

Это она его оставила в палатке. Её ещё Игорь остановил и говорит:

«Ты чего бидончик не забрала?» Ну, в котором она пирожки

207

носила. А та отвечает: «В санчасть за лекарством схожу и вернусь».

А через пять минут как ебанёт, – тараторил Романюк.

Николай кинулся к обгоревшему бойцу. Лица не было видно, гимнастерка обгоревшими клочьями висела на худом теле.

– Глазам больно, глаза! – кричал боец.

– Терпи, сынок. Сейчас вертушка прилетит, в госпиталь

отправим.

– Глазам больно! – продолжал орать боец.

Николай поскользнулся в чей-то крови. Рядом два бойца

держали командира роты, Витьку Семёнова, который бился в

конвульсиях. Десять минут назад он вышел из командирской

палатки проверять караул.

– Товарищ комбат! Товарищ комбат! Фатиму поймали! –

услышал Николай.

Сердце колотилось с бешеной силой. Николай сжал зубы так, что вздулись желваки на щеках.

– Все вы русские свиньи, подохнете! Все! Аллах акбар! –

кричала Фатима.

Её волокли два офицера. Когда её подтащили к Николаю, она

плюнула ему в лицо.

– А дочь твою выебут мои братья! Скоро! – заорала она.

Глаза бешено вращались в орбитах.

У Николая перехватило дыхание.

– Аллах акбар! – кричала Фатима.

– Глазам больно! Глазам больно! – орал боец.

Колька Синицын с вывалившимся лёгким уже не дышал.

Николай не помнил, как схватил Фатиму за горло…

– Николай Павлович, не кричите так, – вдруг спокойно

сказала Фатима…

Николай открыл глаза. Он спал на столе, а над ним

склонилась Катя Онищенко.

– Николай Павлович! Ну чего так кричать? Спать дома надо.

Ругаетесь ещё во сне. Матом. – Катя склонилась над ним, теребя за

плечо.

– А… что? Катя? А где Фатима?

– Какая ещё Фатима? – рассмеялась Катя. Ямочки на щеках

так нравились Николаю.

– Тьфу ты. Опять приснилось…

208

– Опять война? – уже серьёзно спросила Катя.

– Война, Катерина, война проклятая. Раньше вон бабы голые

снились, а сейчас война… – Николай встал и потянулся.

– Да, а я бы тоже пошла на войну… если бы пацаном была.

За Родину! За Сталина! – громко крикнула она, засмеявшись.

Ямочки опять заиграли на щёчках.

– Да… была Родина… и был Сталин. Сейчас ни Родины, ни

Сталина.

Уже два года Катя работала главным бухгалтером.

Смышлёная, она быстро наладила учет, вовремя платила налоги, предлагала свои схемы оптимизации расходов. В общем, через

короткое время Николай понял, что Катя его правая рука. Они

понимали друг друга во всем, с полуслова. Никогда Николай не

повторял два раза: Катерина была очень исполнительна. С работы

уходила позже всех, зачастую работала в выходные. Уезжая, Николай оставлял её за себя, и Катя неплохо справлялась с ролью

руководителя. Они продолжали работать в одном кабинете.

Вначале Николай хотел переселить Катю в соседнюю комнату, но

понял, что придётся постоянно бегать к ней с вопросами. Поэтому

Катя осталась с ним в одном кабинете. Между ними установились

тёплые дружеские отношения. Но иногда Николай ловил себя на

мысли, что когда Катя близко, у него начинало сильно биться сердце.

Его взгляд притягивал разрез кофточки на её груди. Но никогда

Николай не допускал мысли, что он может ухаживать за Катей. Ведь

она ему почти в дочери годилась. И это обстоятельство удерживало

его от ухаживаний.

– Николай Павлович, а вы все отчёты проверили? – Катя

взяла со своего стола бумаги.

– Блин… мне лучше в атаку батальон поднять под пулями, чем в твоих отчетах копаться. Как ты управляешься со всей этой

бухгалтерией? Я до трёх ночи в твоих бумагах, как в дремучем

лесу… Заснул даже. – Он подошёл к шкафу и достал полотенце.

– Баланс – это разница между дебетом и кредитом, –

засмеялась Катя.

– Вот-вот, и я о том же. – Николай снял рубашку и бросил её

на стул. Катя невольно взглянула на шрам через весь живот.

– А… а вам было больно? – вдруг спросила она тихо.

– Что больно? – не понял Николай, повесив полотенце на шею.

209

– А-а-а… это? – Он посмотрел на свой шрам: – Нет, сразу не

больно. Обожгло только… потом болело…. Повезло мне тогда, радист мой, Васька Птицын, впереди шёл. На растяжку в «зелёнке»

напоролись. Основное к нему прилетело. Мы его так и звали –

птица… В девятнадцать лет пацана похоронили. – Николай

доставал из шкафа зубную щётку и пасту.

Неожиданно Катя подошла ближе и осторожно провела

рукой по шраму.

– А зачем люди убивают друг друга? – спросила она также тихо.

Николая этот вопрос застал врасплох. Он застыл, держа в

одной реке зубную щетку, в другой пасту.

– Ну… я же солдат… У меня был приказ… Я же, вроде того, Родину защищал. – Николай смутился от Катиного прикосновения, голос его дрогнул.

– А вы убивали? – Катя стояла совсем близко. Она подняла

лицо и посмотрела ему в глаза. От неё пахло ромашкой и парным

молоком. У Николая сильно забилось сердце, перехватило дыхание.

– Первый раз из снайперской винтовки «духа» завалил… В

Афгане. В атаку ходил, перестрелки там, разные. А потом в первую

чеченскую. Снайпера снял. Он тоже со снайперской винтовкой

сидел в засаде. Двоих бойцов наших уложил. Долго его караулили.

По очереди. Трое суток. А я случайно его заметил. Собака бегает и

хвостом виляет под деревом. Думаю: точно, там он. В листве лицо

его увидел. Хорошо замаскировался. Их тогда прибалты учили

снайперскому делу… В лоб я ему и зарядил… Даже отверстие от

пули разглядел через прицел. Маленькая такая дырочка. И глаза…

Открытые остались… Потом месяц снились глаза эти… Пацан

молодой, лет шестнадцати. Так что скверное это дело – война. И

убивать… удовольствие не из приятных.

Он говорил негромко, голос слегка дрожал. Катя тоже

застыла, продолжая держать руку на месте шрама. Её рука была

горячей, и от неё исходило приятное тепло. У Николая совсем

сдавило дыхание. Ему вдруг захотелось обнять девушку и прижать

её к себе. Это желание возникло неожиданно, и Николай с трудом

сдержал себя. Конечно, будь она постарше, он действовал бы

решительней. Но её молодость и непорочность удерживали его.

Они смотрели друг другу в глаза какое-то мгновение, но им

казалось, что прошла вечность. Первой пришла в себя Катя. Она

210

резко отскочила от Николая и, опустив голову, подошла к столу с

бумагами. Николай выскочил из кабинета. В коридоре на него с

ходу налетела Зойка.

– Смирнова! Ты точно меня когда-нибудь покалечишь! –

крикнул Николай и быстрым шагом направился в душевую. Его

лицо горело огнём.

– Кто кого покалечит, – пожала плечами Зойка и помчалась

дальше.

Николай долго стоял под холодной водой. В голове путались

мысли. «Она ещё почти девочка, а ему за сорок. Почти двадцать

лет разница…, что за бред» – Он пытался гнать дурные мысли от

себя. Николай понимал, что почувствовал к этой девушке что то

необъяснимое, от чего начинает бешено колотиться сердце и

краснеёт лицо. И он злился на себя за свое малодушие. Хотя где-то

в глубине души он уже понимал, что это любовь. Чувство, которое

вспыхнуло ярким огнем в его сердце. Но разница в возрасте стояла

между ними непреодолимой стеной.

Выключив воду, он принялся растирать своё тело полотенцем.

– Дурак старый… размечтался… – сказал Николай шепотом, яростно растирая полотенцем тело. Ему казалось, что женщины

навсегда исчезли из его жизни. Что он будет работать, поднимать

цех, зарабатывать деньги. Перед выпускными экзаменами Катя

Фадеева, которая не рассказала ему тогда, что с ней случилось.

Потом жена, сбежавшая с бизнесменом. И наконец, Валентина. Все

его отношения с женщинами кончались печально. И он дал себе

слово – никогда больше не наступать на одни и те же грабли. А тут

эта девочка… Как заколотилось сердце от запаха её волос, как

защемило в груди…

– Блин… этого ещё не хватало, – сказал он негромко и

ударил кулаком в стену.

Николай вошёл в кабинет, стараясь не смотреть на девушку.

Катя сидела за столом, низко склонив голову.

– В общем… я это… цифры все переписал… только что-то не

радуют меня цифры. Прибыли-то никакой.

– Расходов много. – Голос Кати тоже дрожал. – Вот налоги

одни чего стоят, да на взятки уходит много. На прошлой неделе

пожарник приходил, ему только десять тысяч отдали. А ветврач?

Каждую неделю… то рыба, то деньги… какая тут прибыль. А

211

проверки постоянные. Я посчитала, за прошлый год двадцать

проверок, и по каждой без взяток не обходится. Это ж такие

расходы! А по телевизору каждый день – не более одной

проверки… Такое впечатление, что в Кремле уже давно не

понимают, какой страной руководят.

– Всё они понимают. Только специально ничего не

предпринимают. Знаешь, как Иван Грозный управлял? Он поставил

во главе каждой волости своего опричника. Наделил его

неограниченной властью, то есть делай что хочешь, только чтоб

народ не бузил. Вот и сейчас. Опричнина в чистом виде. Делай что