Уже был день на дворе, когда я пробудился от каких-то сладостных, гармонических звуков… Прислушиваюсь… в отдаленной комнате кто-то играет на фортепьяно. «О это она, ранняя, милая птичка!» – подумал я и с поспешностию начал одеваться. Когда мой туалет был окончен, я взглянул в зеркало и, уверившись, что был чрезвычайно авантажным, (авантажен?), хлопнул дверью и вошел в залу. «Точно… она! и как мила! милее вчерашнего!» – снова подумал я и подошел к Катеньке.
– Здоровы ли вы, после вчерашней усталости? – спросил я.
– Очень здорова, – отвечала она. – Вы каково провели ночь?
– О, божественно, сударыня!
– Божественно? Разве вы молились? – спросила она с очаровательной улыбкой.
– Я поклонялся… божеству… в образе девушки… – робко отвечал я ей пошлым каламбуром.
После этого Катенька, мечтательно склонив головку, запела пошлый романс, начинающийся таковыми стихами: