38
Катя
Укладывая волосы перед свиданием, я ловлю себя на мысли о том, что мне почти все равно, оценит ли мои старания по достоинству Андрей. Меня больше волнует реакция того мужчины, что сейчас в соседней комнате собирает с Данькой корабль из только что купленного лего. Что он весьма недоволен моим сегодняшним «выходом в свет», я поняла сразу же, как только сообщила ему об этом. Насупленные брови, холодный взгляд и заигравшие желваки лучше всего говорили о том, что Дмитрий Ланге в ярости. Только вот непонятно, почему? Неужели он всерьез рассчитывал, что у меня больше никогда ни с кем не будет никаких отношений, он соблаговолит раз в неделю (а то и реже) удостаивать нас своим визитом, а я соглашусь терпеливо и преданно его ждать? Мужчины воистину странные существа!
Наконец, добившись желаемого результата на голове, я критически посмотрела на себя в зеркало. Без ложной скромности должна заметить: неплохо! Может, я и не являюсь обладательницей яркой внешности, что бьёт мужчин наповал и укладывает их штабелями, однако, при должном старании, я вполне способна произвести нужное впечатление. Сегодня я остановила выбор на нежно-сиреневом платье длиной чуть выше колена – оно отлично сочетается с моими сапожками. Этому платью уже года три, если мне память не изменяет, но надевала я его всего дважды по той простой причине, что у меня не так много возможностей куда-то выбираться. Длинные серебряные серьги и якобы небрежно собранные на затылке локоны в сочетании с платьем создают очень нежный образ.
Раздается звонок в дверь – наверняка, это Андрей. Он всякий раз говорит, что ему воспитание не позволяет сбросить даме смс-ку типа «жду внизу» – с его точки зрения это просто хамство. Ну и кто я такая, чтобы спорить с ним по данному вопросу! Хочет встречать – пожалуйста. Тем более, что в этом случае очень удобно принимать цветы – есть возможность сразу поставить их в вазу.
Бледно-розовые бутоны источают сладкий розовый аромат, может это банально, но я действительно люблю розы, мне безумно нравится их запах. Зарывшись лицом в букет, я вдруг чувствую, как спину сверлит чей-то взгляд. Впрочем, я прекрасно знаю, чей.
Дима стоит в дверях Данькиной комнаты и смотрит на меня потемневшими глазами. Поздоровавшись с Андреем практически сквозь зубы, он снова скрывается в комнате. Откуда ни возьмись, выпрыгивает Данька со своим четвероногим приятелем и с детской непосредственностью восклицает:
– Ой, мама, какая ты красивая! Если ты решишь пожениться на дяде Андрее, ты будешь самой красивой невестой на свете!
И уже Андрею:
– А у меня теперь тоже собака есть, у него пока нет имени, но скоро будет.
В комнате что-то падает с грохотом, но мне удается себя удержать от излишнего любопытства. С трудом. Надеюсь лишь, что с Ланге все в порядке. У меня рождается смутное подозрение – а может, Данька с помощью этих реплик пытается манипулировать отцом? Надо будет обдумать это как-нибудь на досуге, обсудить со Светиком.
Пока сын болтает с Андреем, я беру сумочку, надеваю сапоги и плащ – всё, я готова!
До последнего момента для меня было сюрпризом место нашего свидания. Оказалось, Андрей выбрал один из небольших ресторанчиков в центре города с достаточно демократичной обстановкой. И слава Богу, а то от излишнего пафоса и позолоты у меня кусок в горле застрянет!
Когда выпито уже два бокала сухого вина, наша беседа становится все более непринужденной. Я смеюсь над анекдотами и вполне реальными смешными историями, которые Андрей рассказывать мастер. У него просто настоящий талант в этой области, я уже как-то предлагала ему заняться стендапом, если вдруг карьера юриста ему наскучит.
Вдруг ни с того, ни с сего Андрей спрашивает:
– Катя, а что происходит между тобой и Димой сейчас?
Я удивленно отвечаю:
– Ничего не происходит, он приезжает по выходным к Даньке, вот и все.
Мой собеседник задумчиво смотрит на меня поверх бокала.
– Кать, мне кажется, что у твоего бывшего другой взгляд на ситуацию. Не пойми меня неправильно, я не хочу тебя обидеть, но поскольку ты женщина, то ты, скорее всего, не улавливаешь некоторые нюансы данной ситуации.
– О чем ты?
– Я уверен, что Дима до сих пор считает тебя и сына своей семьей. Меня он воспринимает как чужака, покусившегося на его собственность. Это совершенно отчетливо читалось сегодня в его глазах.
Я начинаю понемногу заводиться.
– Да мало ли что он там считает! Что это за средневековье вообще! Собственность, скажешь тоже! Мы и семьей-то по большому счету никогда не были. У него никакого морального права нет так считать.
– Ты рассуждаешь с точки зрения современной женщины, и в твоих словах, разумеется, есть смысл. Но мы, мужчины, в некотором отношении рабы древних инстинктов, во всяком случае некоторые из нас. Он ночует в твоем доме?
– Да. Он вчера поздно приехал, с собакой его бы не пустили в гостиницу, а съемное жилье надо еще найти, – оправдываюсь я.
Андрей успокаивающе поглаживает меня по руке.
– Я так и понял. Катюш, ты – его бывшая женщина и мать его ребенка, к тому же он живет, пусть и временно, с вами на одной территории. Ты можешь думать как угодно, но Дима до сих пор считает, что вы с Данькой принадлежите ему. Давай так – если ты сегодня придешь домой, и тебе что-то не понравится в поведении Димы, ты сразу звонишь мне, договорились? Без всяких сомнений и стеснений, поняла?
– Т-ты с-серьёзно? – заикаясь, спрашиваю я изумленно.
– Да, серьёзно. Он ревнует и очень сильно, поверь мне. Ревность опасней гремучей змеи, она способна толкнуть человека на такие поступки, о которых он в обычной ситуации и не помышляет. На заре карьеры мне приходилось трудиться помощником адвоката, я такого, поверь, насмотрелся! С виду нормальные социально адаптированные люди творят иногда такое, что волосы дыбом встают. Я надеюсь, что к твоему Диме это не относится, он вроде с виду адекватный мужик. Просто на всякий случай еще раз уточняю – звони в любое время!
Сам того не осознавая, Андрей погружает меня в неприятные воспоминания, связанные с Димой. Действительно, обуреваемый ревностью, он оказался способен на жестокий поступок.
– Хорошо, я поняла, Андрей. Но думаю, что все будет в порядке, мы же все взрослые люди. – улыбаюсь я.
Надеюсь, улыбка не вышла кривой. Не хочу, чтобы Андрей беспокоился за нас с Данькой.
39
Катя
Стараясь не шуметь, осторожно проворачиваю ключ в замке и вхожу в квартиру. Свет в Данькиной комнате выключен, в доме тишина – значит, сын уже спит. Внезапно раздается грохот и цоканье когтей по ламинату. Я и забыла, что в доме теперь находится еще один ребенок, с очень хорошим слухом и очень любвеобильный, а значит, вся конспирация летит к чертям.
Щенок вылетает из комнаты и несется прямо на меня. Я изворачиваюсь как уж на сковороде, пытаясь спасти новые чулки от собачьих когтей, в конце концов, кое-как удается утихомирить любителя обнимашек. В пылу борьбы я не замечаю, как в прихожей появляется еще одно действующее лицо – Дима стоит, прислонившись плечом к стене и внимательно смотрит.
– Что? – не могу удержаться от вопроса.
– Ну и как прошло свидание? – лениво протягивает он.
– Хорошо. Спасибо, что спросил. Как вы тут без меня? Данька уже спит?
– Нормально. Да, уснул недавно.
Я прохожу в свою комнату, чтобы переодеться и, пока иду по коридору, все время чувствую взгляд, прожигающий мне спину. На какой-то момент мне становится не по себе – я вспоминаю те слова, что Андрей сказал мне сегодня. Усилием воли изгоняю дурные мысли из головы, им там не место.
В кухне горит свет, я замечаю, что Дима устроил там себе временный кабинет – на кухонном столе стоит небольшой ноутбук, его владелец что-то увлеченно набирает на клавиатуре. Когда я захожу в кухню, он быстро закрывает компьютер. Интересно, интересно…
– Ну что, где были? Что видели? – продолжает гнуть свою линию Ланге. До чего любопытный!
Заваривая в кружке кофе, я отвечаю:
– В ресторане. У него еще название такое странное – «Табачок». Но мне там понравилось.
– Ясно. Хорошее место, я там был не так давно.
Разговор плавно затухает, словно нам не о чем больше говорить. Я, отвернувшись к окну, пью кофе, разглядывая соседние дома.
Вдруг чувствую, как кружку из моих рук осторожно забирают и ставят на подоконник. Затем, рывком повернув меня к себе, Дима начинает меня целовать. Он целует жадно, почти кусает какими-то рваными поцелуями, но я понимаю, что мне это нравится. Возможно, в моей крови все еще бродят те четыре бокала вина, что я выпила за ужином. Я не знаю. Но пусть так, я совершенно не желаю сопротивляться. Легко подняв на руки, Дима усаживает меня на кухонный стол, сдвинув в сторону ноутбук. Тот падает, хорошо, что не на пол, а на мягкий кухонный диванчик.
Не успеваю одуматься, как бывший оказывается между моих ног, запрокидывает голову и продолжает исступленно целовать лицо и шею. Перспектива получить парочку засосов меня нисколько не волнует – сейчас я просто не думаю об этом. Я наслаждаюсь давно забытыми ощущениями, их дарил мне только он, ничьи другие поцелуи не наполняли меня такими эмоциями. Я словно погружаюсь в какое-то иное измерение, где нет никого, только я и он, то нежные, то грубые касания попеременно, нежность и вожделение.
Спустя мгновение я ощущаю, как его пальцы начинают поглаживать внутреннюю поверхность бедер, приближаясь все ближе к трусикам. Эти наглые пальцы то приближаются, то отдаляются от самого чувствительного сейчас в моем теле места. Отодвинув ткань в сторону, Дима гладит складочки, а я непроизвольно раздвигаю ноги шире, желая большего. И я это получаю – он резко вводит внутрь палец, а затем, не успеваю я привыкнуть, второй, и жестко трахает меня ими, продолжая целовать. Его поцелуи заглушают мои всхлипы и стоны, которые могут нечаянно разбудить Даньку. Я чувствую, как палец кружит по клитору – сначала нежно, а потом все грубее и грубее, и вот уже через несколько мгновений я содрогаюсь от оргазма на кухонном столе, обхватив мужскую шею руками так, словно боюсь свалиться в пропасть. Я чувствую его тяжелое рваное дыхание на своем виске и с жадностью вдыхаю родной запах, а потом слышу хриплый голос, который тут же разрушает все очарование момента:
– Котенок, так всегда было – ты кончала подо мной в любых позах на любой поверхности, мы оба это знаем. Стоило мне дотронуться до тебя, и ты была готова принять меня каким угодно способом. Ничего не изменилось с тех пор…
Я еще не успеваю переварить это откровение, а Дима вдруг бросает ядовито:
– А с ним ты тоже также течёшь?
После этих слов я чувствую себя никчемной шлюхой, оплёванной и опозоренной.
Я размахиваюсь и изо всех сил отвешиваю бывшему звонкую оплеуху. От неожиданности его слегка ведет в бок, а я, спрыгнув со стола и оправив халат, зло выплевываю:
– Пошел нахер отсюда!
Закрывшись в ванной, я включаю душ и долго под душем тру кожу мочалкой, стараясь смыть с себя ощущение грязи. Слезы текут из глаз, и их тут же смывает горячая вода. А ведь в некотором смысле он прав – я прекрасно знала, что он женат, однако это меня не остановило. И кто я после этого? Тошно от самой себя – можно бесконечно оправдывать свой поступок выпитой бутылкой вина, но это не поможет перечеркнуть содеянного.
Его полная пренебрежения и превосходства фраза задела меня до глубины души. Неважно, что многое из того, что произошло несколько лет назад, прояснилось. Для него я по-прежнему всего-навсего удобная шлюшка, которая течет при каждом касании.
Я слышу, как Дима время от времени предпринимает попытки пробраться в ванную – он что-то там бубнит за дверью, но мне не слышно из-за шума воды. Да и нет желания слушать – хватит, наслушалась уже «дифирамбов» в свой адрес.
Выключив душ и надев халат, выхожу из ванной комнаты. Ланге сидит в кухне, уронив голову на руки. Услышав мои шаги, он вскакивает.
– Катя, с тобой все в порядке?!! Как же ты меня напугала!
– Ты еще здесь? Я вроде бы ясно выразилась, куда тебе следует пойти. Щенка можешь оставить, нечего ребенка по ночам за собой таскать.
– Котёнок, прости меня, идиота! Та последняя фраза была явно лишней…
Прикрыв кухонную дверь, чтобы не разбудить и не напугать Даньку, я шиплю:
– Да за что прощать-то? За правду? А я ведь права была – ты действительно удобно решил устроиться. Там жена и ребенок, здесь удобная шлюха и ребенок. Неплохо. Только ничего у тебя не получится, Димочка. Собирай манатки и проваливай. Здешняя шлюха теперь не для тебя, уж извини.
Димка подскакивает ко мне и начинает трясти меня за плечи:
– Катька, замолчи сейчас же! Бл.дь, да разве я называл тебя шлюхой? У тебя ПМС, что ли? Я имел в виду, что у нас обоих по прежнему друг от друга крышу сносит. Ну выразился коряво, уж прости! Ты думаешь, у меня на тебя реакция иная? Да знала бы ты, чего мне стоило удержаться от того, чтобы не уложить тебя животом на стол и не оттрахать по-настоящему, как следует, отнюдь не пальцами. Да у меня яйца до сих пор, наверное, синие от воздержания.
Я ошеломленно смотрю на бывшего, не веря своим ушам. А потом раздается, как гром среди ясного неба:
– И кстати, я развожусь с Юлей.
Дима
И вот самые главные слова сегодня сказаны. Котёна испуганно замерла и смотрит на меня неверящим взглядом.
– Что??? Разводишься? Но почему? Что случилось?
– Потому что я люблю другую женщину.
Катя слегка бледнеет, усаживается на диванчик и, по всей вероятности, начинает о чем-то долго и мучительно размышлять. По опыту могу сказать, что если женщина о чем-то долго размышляет, то ни к чему хорошему это привести не может. То радий с полонием придумает, то революцию, то несуществующую любовницу. Либо существующую вычислит и выследит. В общем, это дело надо пресекать на корню. Хотелось бы мне знать, конечно, что у моей Катерины Витальевны сейчас в голове творится. Жаль, что я не телепат, но может, это и к лучшему. Если у прекрасной половины человечества в головах творится то же самое, что в их бездонных сумочках, то я, пожалуй, воздержусь от любопытства. Так что, ну ее нафиг, эту телепатию.
– Кать, ну что ты молчишь-то?
– А что я должна ответить на это? – удивленно спрашивает она. – Что ты от меня хочешь? Индульгенцию? Ну это не ко мне, это к католикам.
Совершенно не понимаю, о какой индульгенции идет речь и при чем здесь католики. Может, у нее от счастья крыша поехала? Видимо, настал тот момент, когда слова не способны передать всего того, что я чувствую. Я сажусь рядом, обнимаю Катю за плечи и говорю:
– Катюш, я развожусь с женой, потому что люблю другую женщину и собираюсь жениться на ней. Если она, конечно, согласится. Но я обязательно сделаю так, чтобы согласилась. Потому что не представляю больше своей жизни без нее.
Немного помолчав, продолжаю:
– Прости меня за то, что я сегодня про тебя и этого твоего Андрея сморозил, глупо получилось, согласен. Это от ревности. Я когда представляю, что он мог делать с тобой то же самое, что и я, и что ты могла также кончать с ним, как со мной, у меня планку срывает. Я, оказывается, страшный дремучий первобытный собственник. Ты моя, Катюша, только моя и ничья больше, поняла? Ты поняла меня?
Это еще что, блин, такое?
Я чувствую, как что-то холодное, липкое и мерзкое стекает по моим волосам за шиворот. Поднимаю глаза и вижу над своей головой уже пустую кружку, в которой некогда был кофе. Хорошо, что пока мы обжимались и скандалили, кофе успел остыть. Катя держит вышеупомянутую емкость в руках прямо над моей головой и глаза её мечут молнии.
– Ну ты и козёл! Не люблю я это ругательство, но сейчас только оно подходит как нельзя лучше! Значит, я тебя несколько переоценивала, когда говорила, что ты решил с комфортом окопаться в двух домах. Тебе еще и третий подавай! Мы с Юлей будем твоих детей без отца воспитывать, а ты будешь личную жизнь устраивать. А потом, может, и четвертую семью заведешь. А может, тебе гарем организовать? Или еще лучше – мы организуем Клуб кинутых Дмитрием Ланге женщин! Будем сидеть у окошечек, оплакивать молодость и помахивать кружевными платочками.
До меня начинает доходить, в чем тут загвоздка. То ли я сегодня как-то особенно косноязычен, то ли переборщил с пафосом, когда сообщал о разводе, то ли Катя желает думать обо мне только гадости. Но как бы то ни было, Катерина намека не поняла, а значит, надо действовать более прямолинейно и радикально.
Чтобы прекратить этот поток ругательств, я закрываю рот разъяренной женщины поцелуем. Чувствую, как ее кулачки бьют меня по спине, но останавливаться не собираюсь. Да я бы все время только и делал, что целовал этот рот. Ну и еще несколько интересных вариантов совместного времяпрепровождения могу придумать, где будет задействован не только рот, но и другие, не менее аппетитные части тела. Странно, но именно рядом с Катериной я становлюсь каким-то сексуальным маньяком. Я сегодня целый вечер не мог думать ни о чем другом, кроме как о точёных ножках и тонкой талии, скрывающихся за этим обманчиво целомудренным сиреневым платьем. И наверняка она надевала чулки. Жаль, у меня не было возможности самому проверить. В самом деле, не мог же я задрать ей платье прямо у входной двери, когда она вошла в квартиру. Но мысль сама по себе неплохая, при первой же возможности я так и сделаю.
Катька что-то возмущенно мычит мне в рот, наверное, опять какие-то свои женские глупости. Наконец, отрываюсь от вожделенного рта, чтобы перевести дыхание и, еле сдерживая смех, спрашиваю:
– Катерина Витальевна, выходи за меня замуж?
Желавшая в этот момент выкрикнуть очередное ругательство Катька мигом замолкает. Хлопая глазами, смущенно смотрит на меня.
– Так это ты обо мне, что ли, говорил?
– Ну а о ком еще? Кать, ты иногда у меня такая глупая.
Она хмыкает и пожимает плечом.
– Не у тебя, даже не рассчитывай.
– У меня, у меня. Ты же не будешь отрицать, что между нами по-прежнему такой накал страстей, что другим людям и не снился? Я люблю тебя, Котёнок. И я уверен, что ты любишь меня. И у нас сын, между прочим, а теперь еще и собака. Я уверен, что этого достаточно для женитьбы.
– Ах, он уверен! Недостаточно, Ланге! У тебя для женитьбы нет самого главного – согласия невесты, понял?
– Ага, так значит, ты все-таки невеста? Если так, то свадьба лишь вопрос времени! – заключаю я.
Пойманная в ловушку Катерина не знает, что возразить на это.
– Тогда я заявляю, что я не невеста!
– Поздно! Первое слово дороже второго!
– Детский сад какой-то! – фыркает Катька и топает в свою комнату. Кажется, я ее порядочно разозлил сегодня. Ну ничего, одумается. Ну в самом деле, какие могут быть сомнения? У нас сегодня был секс, ну хорошо, почти секс, на кухонном столе. Мы любим друг друга, у нас растет сын. А теперь даже общая собака растет. После всего этого люди просто обязаны пожениться.
Все-таки странный народ эти женщины. Не женился – плохой, настаиваешь на свадьбе – опять плохой. Как между Сциллой и Харибдой лавируешь, честное слово.
40
Катя
Прошлая ночь перевернула мою жизнь вверх дном. Что это было – шутка? Издевательство? И что мне делать теперь со всем этим?
Утром выхожу на кухню, как ни в чем не бывало, будто и не было этих вчерашних откровений. С удивлением обнаруживаю сидящего за столом Димку, что-то увлеченно рассматривающего в ноутбуке. Увидев меня, он захлопывает крышку ноутбука и встает из-за стола.
– Катюш, доброе утро! У тебя на сегодня планы есть?
– Да в общем-то никаких. А что? – спрашиваю я.
– Я хочу показать тебе и Даньке одно место за городом, там такие виды, такие пейзажи – просто дух захватывает. Свежий воздух и все такое… Это база отдыха, там можно будет погулять, и для Даньки занятие найдется.
Я неуверенно смотрю на бывшего.
– Дим, вы с Данькой езжайте вдвоем, погуляйте. А я лучше дома останусь, займусь хозяйством, а то оно у меня в полной разрухе в последнее время.
Димка заметно огорчился – это заметно по его слегка поникшему виду и опущенным уголкам губ.
– Я отъеду на полчасика. Скоро буду, если Данька спросит.
– Ладно, – пожимаю плечами.
Прихватив куртку и бумажник, Дима выходит из квартиры, а я рассеянно смотрю на закрывшуюся за ним дверь.
– Мама, а где папа? – Данька в трусах уже тут как тут, сопровождаемый оглушительно лающим колобком.
– Так, а ну тихо! Быстро в ванную умываться, а потом завтракать! Папа скоро приедет.
– А он теперь будет у нас жить? – с надеждой спрашивает малыш.
Вздохнув, я сажусь на корточки перед сыном, глажу его хрупкие плечики.
– Данечка, я пока не знаю, насколько папа приехал и где он будет жить. Ты не спрашивал его об этом?
– Спрашивал, – довольно отвечает Данька. – Он сказал, что будет жить у нас.
Час от часу не легче. Я чувствую и радость, и гнев одновременно. Радость оттого, что смогу видеть его каждый день, а гнев оттого, что он нагло и бесцеремонно ввалился в нашу жизнь и не удосужился поинтересоваться – а оно нам надо?
– И как долго он собирается у нас жить?
– Две недели. У папы отпуск и он приехал к нам.
Пытаясь утихомирить непрошеную радость, я, как попугай, переспрашиваю:
– Две недели?
– Ага.
И ведь ничего мне не сказал! Я думала, что он на пару дней приехал. Теперь перед Андреем буду выглядеть круглой дурой. Наверное, ему будет крайне неприятно, что мой бывший живет у меня дома. Во всяком случае, я на его месте просто взбесилась бы и поставила ультиматум: «Или я, или он!» Вот ведь ситуация какая некрасивая получается!
Щенок внезапно срывается с места, и, дрифтуя на поворотах, несется в прихожую – ну ясное дело, спаситель всея щенков вернулся.
Через некоторое время Дима входит в кухню с букетом цветов и бумажным пакетом, из которого доносится запах выпечки.
– Дима, ты остановился у нас на две недели? – с места в карьер начинаю я.
Бывший аж спотыкается, видимо, не ожидал такой агрессии в моем голосе.
– А что? Разве ты против?
– И ты еще спрашиваешь? Конечно, против! Как я, по-твоему, Андрею объясню твое присутствие в моем доме? Да это просто неприлично.
У Димки раздуваются ноздри – кажется, их величие изволят гневаться.
– И что же здесь неприличного, скажи пожалуйста? Вот на свидания с чужими мужиками бегать при живом-то женихе – это действительно неприлично.
– Хватит уже, не то Данька услышит!
– И что?
– Что-что! – передразниваю я. – Я не хочу, чтобы ты вселял в него ложные надежды.
Бывший быстро достает что-то из кармана, затем хватает меня за руку и притягивает к себе. Я не успеваю опомниться, как на моем безымянном пальце оказывается колечко.
– Дима, что ты делаешь?
– Раз ты моя невеста, то у тебя должно быть кольцо,– смеется он.
– Так ты это серьезно, что ли?
– Ну конечно, серьезно, Котёна. Разве такими вещами шутят?
– Я не соглашалась быть твоей невестой. И вообще, что происходит? С чего вдруг такие перемены?
– Я все расскажу. Давай позавтракаем, потом Данька наверняка будет играть с Симбой, а мы поговорим.
Я уже открываю рот, чтобы спросить, кто такой Симба, но поняв, о ком речь, прыскаю со смеху.
– Значит, Симба?
– Ну да, это Данька придумал. Дескать, цветом похож, и к тому же наш сын уверен, что Симбу ждет великая судьба, – Димка улыбается улыбкой до ушей.
– Ясно. Симба! – кричу я.
Щенок маленьким тайфуном влетает в кухню и пытается допрыгнуть до моего лица.
– Ничего себе, он уже и имя свое выучил! – восхищаюсь я способностями тезки короля-льва. Затем достаю из кухонного шкафчика собачье лакомство и протягиваю питомцу. Он слизывает вкусняшку прямо с ладони, не жуя, и выжидающе смотрит на меня.
– Симба-плодожорка – вот ты кто! – глажу щенка за ушками, и он тут же падает на спинку, подставляя розовое пузико, чтобы его незамедлительно почесали. Всего за сутки я привыкла считать Симбу членом семьи и мне становится страшно при мысли о том, что Димка мог не забрать его с той парковки. Что бы тогда было с бедолагой?
– Дим, хорошо, что ты его забрал оттуда, – тихо говорю я.
– Я не мог не забрать, это все равно что ребенка на произвол судьбы оставить, – так же тихо отвечает Дима.
У меня на глаза наворачиваются слезы, я начинаю шмыгать носом. Отворачиваюсь – мне стыдно, что я иногда такая сентиментальная.
Чувствую, как Дима притягивает меня в свои объятия и успокаивающе гладит по спине.
– Котенок, не плачь. Все будет хорошо, вот увидишь. Данька дома, Симба с нами, и у нас все наладится обязательно. Кать, у меня ближе тебя и Даньки нет никого, хочешь, памятью деда поклянусь? Я люблю вас. Выходи за меня замуж, я очень прошу! Я не отстану от тебя, пока ты не согласишься. У тебя никаких шансов избежать своей судьбы. И да – с сегодняшнего дня ты официально моя невеста и поэтому никаких больше свиданий, понятно? На свидания тебе теперь только со мной можно ходить.
Опять завел ту же песню. Еще вчера я прикидывала, достаточно ли моей симпатии и уважения к Андрею, чтобы ответить положительно на предложение руки и сердца, если таковое когда-либо случится. Не то чтобы что-то предвещало – не настолько уж близкие у нас с Андреем отношения, но все же не мешает обдумать заранее.
– Дима, ну что ты опять начинаешь! Пока не объяснишь мне, что произошло между тобой и Юлей, я даже слышать ничего не хочу ни о какой свадьбе. Вы, может быть, поссорились, а завтра помиритесь, а я останусь дура-дурой. Еще и Даньку взбаламутишь опять. Нет уж, спасибо. И вообще, мне и со статусом свободной женщины неплохо живется.
– Юля беременна не от меня, скорее всего.
Катя
– Юля беременна не от меня, скорее всего.
Димины слова как гром среди ясного неба.
– Ты именно поэтому решил с ней развестись?
– Нет, я решил развестись, потому что люблю тебя и хочу быть вместе с тобой и Данькой.
Я продолжаю переваривать новость.
– Но ты сказал: «скорее всего». Значит, возможно, это твой ребенок?
– Да, возможно. В этом случае я его не оставлю, конечно – буду выплачивать алименты и участвовать в его жизни максимально, насколько это будет возможно.
Дима, пытливо заглядывая мне в глаза, продолжает:
– Ты же не будешь против?
– Что ты! – восклицаю я. – Конечно, нет.
Немного помолчав, я снова пытаюсь донести до сознания Димки очевидные, на мой взгляд, вещи:
– Во-первых, ты слишком спешишь – вдруг тот ребенок твой? А во-вторых… ты меня извини, конечно, но не уверена, что у нас что-то может получиться. Мы ведь уже пробовали один раз и что? Дима, ты пойми – тогда были только ты и я, теперь же все иначе. Теперь кроме нас есть еще Даня, мы должны о нем думать. Если у нас ничего не получится, он будет страдать больше всех. Ему и так досталось.
Я медленно стягиваю с безымянного пальца кольцо и кладу на стол перед Димкой.
– Как у тебя все легко и просто! Обиделся – уехал и забыл. Встретил снова – чувства вдруг воскресли! А не встретил бы, так бы и жили порознь. И ничего страшного, каждый бы прожил свою собственную отдельную жизнь – ты с Юлей, а мы тут с Данькой. И не знали бы ничего друг о друге. Мне твоя любовь один раз уже вышла боком, второй раз я на эту удочку не попадусь. Да и любовь ли это была? Не знаю, не уверена. Второго твоего побега, боюсь, не переживу.
Дима медленно убирает кольцо в коробочку и кладет ее к себе в карман. Мне показалось или у него слегка дрожат пальцы?
– Катя… – начинает он так тихо, что я почти пропускаю обращение мимо ушей. – Катя, ты имеешь полное право так говорить, мы оба знаем, что я поступил тогда неправильно и безответственно. Но это не значит, что я не любил тебя тогда и не люблю сейчас. Я не лгу тебе!
– А я и не говорю, что лжешь. Возможно, ты действительно сейчас думаешь, что любишь меня. Но что, если завтра ты вдруг на что-то обидишься? Или начнешь ревновать? Что тогда?
– Ты мне настолько не доверяешь? Разве за эти месяцы я хоть раз дал повод сомневаться в себе? Сделал что-то плохое? – Димкин голос звучит совсем глухо. У меня разрывается сердце от жалости, когда я смотрю на него, но я не могу согласиться на его предложение.
– Дима, тогда тоже все было хорошо, ничто не предвещало беды. Я ведь считала тебя самым лучшим человеком на свете! Я себе никогда так не доверяла, как тебе в то время. С возрастом люди, знаешь ли, становятся все более недоверчивыми.
– И что же нам делать теперь?
– Как что? Жить. Так же, как и раньше. Необязательно жениться, чтобы воспитывать вместе ребенка. Если хочешь, я буду чаще с вами ходить на прогулки, мы будем общаться, советоваться по вопросам воспитания детей и собак. Но твоей женой я не буду. Дважды в одну реку не входят, так умные люди говорят.
– Много они понимают, эти твои умные люди!
Бывший выходит из кухни, и я слышу, как через некоторое время хлопает входная дверь. Не в силах сдержать слёзы, я скрываюсь в ванной. Долго умываюсь холодной водой – до тех пор, пока не удается хоть немного успокоиться. Мне безумно больно от того, что я только что отказалась от единственного мужчины, которого когда-либо любила, но я не могла поступить иначе. На одной чаше весов – эфемерная возможность быть счастливой с любимым человеком. На другой чаше – спокойная размеренная жизнь – без трагедий, расставаний, измен и предательства. Если бы речь шла только обо мне, может, я и решилась бы. Только вот на этот раз поступила бы хитрее – отвела бы Димке лишь кусочек территории в своей душе, не пустила бы его в свою жизнь полностью, как это было раньше. Мы бы встречались, разговаривали, занимались сексом, строили планы на отпуск, может, иногда бы ночевали друг у друга. И всё. Эта невидимая граница между нами не позволила бы ему предать меня снова, ибо нельзя предать того, кто тебе не доверился.
Но так не получится – ведь у нас растет сын, вряд ли он правильно воспримет такие «свободные» отношения между папой и мамой. И когда наши отношения окончательно сойдут на нет, когда Димка решит нас покинуть, сын не простит этого ни ему, ни мне. Уж лучше пусть сразу знает, что мы не вместе.
На кухне сынишка уплетает булочки с чаем. Бедный ребенок – со своими разборками взрослые совсем забыли накормить его! Рядом вертится Симба – разумеется, ему достаются самые вкусные кусочки – те, что со сгущенкой. Сын, самоотверженно отрывая от своей булочки самые «сочные» части – те, что с начинкой, протягивает их щенку.
– Даня, собакам нельзя есть много сладкого! У них начинают болеть зубы!
– Да-а-а? – удивленно протягивает сын. – А разве у собак не бывает стоматологов?
– Не знаю, – пожимаю я плечами. – Может и бывают. Надо узнать. Но новые зубы собакам точно не вставляют, так что если у твоего Симбы выпадут от сладкого клыки, вряд ли у него получится совершать подвиги. Другие собаки будут дразнить его беззубиком.
Призадумавшийся Данька успокаивающе гладит щенка, а тот, совершенно не впечатлённый перспективой остаться без клыков, по-прежнему продолжает клянчить вкусняшки.