Выслушав печальное признание, Элджернон встал и молча угостил бездомного старик земляникой. Эйлуард искренне удивился и принялся есть ягоды, громко чавкая. Но мистер Арчер, этот убежденный педант, не стал его укорять и удалился прочь, намереваясь проверить ловушки и, если попадется кролик Гильям, отпустить его на все четыре стороны, домой. Он это твёрдо решил, уже без малейшего остатка сомнения. Как и всякому потрошителю живностей, ему не было чуждо человеческое сочувствие и он, как добросовестный семьянин, был склонен к эмоциональным переживаниям. В порыве сиюминутного благородства, в его голове возник интересный вопрос: хорошо быть честным человеком, но как быть с сокровищем? Кому не хочется разбогатеть? Разве это естественное желание помешает оставаться порядочным и не переступать недозволенную Законом черту? И тут он заколебался. Одна его половина утверждала, что алчность до добра не доведет и гореть ему в аду, а другая уговаривала попробовать рискнуть и продолжить поиски пиратского сокровища, хотя бы ради спортивного интереса. Мистер Арчер крепко озадачился перед извечным вопросом " быть или не быть"…
Когда охотник с метущейся душой растворился в чаще леса, Клеопатра запоздало сказала бродяге:
– Душераздирающая история!
– А, то!– подтвердил Эйлуард.– Сам не ожидал!..
Затем его лицо, вдруг, преобразилось, словно на него легла печать божьей благодати, и он велеречиво изрёк, как бы отвечая мысленно Элджернону, раздираемому противоречием:
– Но оставаться порядочным человеком надо в любом случае, никогда не сгибаясь под ударами судьбы и не уступая ни на микрон будничному искушению совершать маленькие грешки ради благополучия себя, семьи и страны, даже когда тебя убеждает в правильности этого поступка общественная система в целом и лучший друг в частности…
– Хорошо вам, людям!– сказала на это Клеопатра, щедро разбрасывая слова на ветер.– Вы провозгласили нравственный Закон десяти заповедей, а мы – звери, придерживаемся природных инстинктов и мало, что смыслим в морали…
– Не отчаивайся, иной кролик почище любого политика будет…
– В каком смысле «кролик»?– изумилась, в охотничьей стойке, собака породы бигль, вышколено высматривая длинноухую добычу.
– В риторическом…– пояснил бродяга Эйлуард, отдохновенно любуясь окружающими красотами летнего цветения…
Глава 10. Крайне запутанное дело
Ричард, младший брат владельца паба "Георг и Зелёный Змий", роясь в мусорном бачке, на задворках магазинчика колониальных товаров, выудил черный макинтош, ещё не изношенный, а также женский чулок без пары, и понес их на вещевой рынок, надеясь выручить за находки некоторую сумму. Он мечтал собрать побольше денег, прихватить Мэйбл, хоть она и противилась его ухаживаниям, и умотать из этой глуши в Лондон. Вот, где бурлит настоящая жизнь! Там, на сценах рок-клубов, он публично проявит свои уникальные способности барабанщика, превзойдя таких монстров, как Уорд, Боннем и Пайс. А здесь никакого кайфа, сплошное безвестное прозябание и незаслуженные притеснения и попреки…
Он шел и, с юношеским максимализмом, перебирал в голове последние события, в которых был замешан. Да, он недавно сплоховал, устроив на почте сцену ревности на грани бандитской разборки, и выпрашивая в долг у Мэйбл пару каких-то жалких фунтов, на билет до Лондона. Он тогда собрал почти триста и для ровного счёта не хватало двух. На первое время этого хватило, чтобы зацепиться в огромном мегаполисе: найти подходящую музыкальную группу, и встать на ноги. Но его чересчур импульсивные действия, почему-то сочли за вымогательство с применением насилия. Ну, какое это насилие, курам на смех?! Схватил за руку свою девчонку и гаркнул на чопорную заведующую, чтобы не возникала, когда её не просят! Полный дурдом!
На сельском рынке было не так многолюдно, как он ожидал. Приставая с выгодным предложением то к одному проезжему, то к другому, когда цена макинтоша с чулком упала до трёх с половиной фунтов, он был задержан констеблем Уоттфордом. Провинившийся толстяк был отряжен инспектором патрулировать улицы, после исчезновения Гильяма и Космо. И как не сопротивлялся юный сбытчик сомнительного товара, он был насильно препровожден в участок, прямо в лапы инспектора Уэбба.
Полицейский участок напоминал армейский штаб Веллингтона, накануне сражения при Ватерлоо. Следственная работа кипела повсюду, за каждым столом. Бесперебойно составлялись показания свидетелей, прочитанные и принятые к сведению экспертизы подшивались к делу, и ежечасно прорабатывались и анализировались различные версии вчерашнего происшествия, и выслушивались внимательно телефонные сообщения от сознательных жителей деревни. Задержанный спекулянт, попавший в эту кишащую клоаку, со страху чуть не обмочился.
– А-а, Ричард Старк!– воскликнул детектив.– Мало того, что вы домогаетесь девушки из приличной семьи, занимаетесь вымогательством, хулиганите и паясничаете, вы еще ступили на преступную стезю! Понимаю, родители почуют на сельском кладбище, брат тащит на себе питейное заведение на пределе сил, что некогда за вами присматривать. Но у вас самого есть голова? Вы можете отвечать за свои скверные поступки? Откуда у вас эти вещественные улики?!
– Из мусорного бачка!– честно признался беспризорный юноша, постепенно ободряясь и смелея от речевого обращения в воспитательной тональности.– Я нашёл их! И больше ничего не скажу без своего адвоката!
– В таком случае, оформляем ваше задержание за сбыт вещей, фигурирующих в преступном деле, как вещдоки. Брат не обрадуется, а вы посидите с недельку, подумаете и, может быть, образумитесь…
– Мне нельзя "недельку", господин полицейский!– заныл Ричард.– Мы с Мэйбл послезавтра уезжаем в Лондон, вечерним автобусом!..
– А девушка в курсе?
– В курсе, но колеблется!..
– Ладно, это ваше личное дело! А сейчас переходим к криминальной стороне вашего таланта! Значит, вы говорите, что нашли плащ и чулок в мусором бачке?
– Ну, да, возле магазинчика миссис Крепс…
– Этот плащ вам знаком?
– Он похож на макинтош мистера Элджернона Арчера, точь-в-точь. Он в нем часто расхаживает по окрестностям, не выпуская из рук ружья…
– Констебль Уоттфорд, сходите и опросите миссис Крепс. Может быть, она что-либо видела. Заодно, обыщите бачок, пока мусорщик не приехал. И ещё, приведите на опознание макинтоша миссис Гертруду Арчер…
– Есть, сэр!– гордо отрапортовал толстый констебль, и спешно направился к означенному месту, во все время пути беспокоясь лишь об одном, – как бы не упустить что-либо из длинного перечня порученных заданий.
А, между тем, Сильвестр Уэбб сидел за письменным столом и писал ненавистные отчёты. На стульчике скучал Ричард. На круглых настенных часах медленно цокала секундная стрелка, а вдоль оконного стекла зудел еле слышно комар-доходяга. Он бился о прозрачное препятствие, не понимая, отчего так, а не иначе. Если бы Ричард имел чрезвычайно тонкий слух, он бы услышал внятную фразу из его маленьких уст: «Кто может показать, где тут выход, черт бы вас побрал!..» Но юноша этого крика души не слышал. Ему хотелось свернуть газету и прихлопнуть вредное насекомое.
Неизвестно, сколько прошло времени, пока, наконец, вернулся констебль Уоттфорд и привёл, насмерть перепуганную, супругу подозреваемого Элджернона. Женщина озирала участок так, словно её привели на эшафот, чтобы через минуту вздернуть на виселице.
– Не бойтесь, миссис Арчер!– успокоил её детектив, выкладывая на стол чёрный макинтош и чёрный чулок.– Взгляните внимательно и скажите, вы видели раньше эти вещи?
Женщина пригляделась к плащу и признала в нем макинтош мужа, но переведя взгляд на женский чулок, вздула ноздри и гневно прошипела:
– Ну, Элди, только вернись домой, все усишки повыщипаю!
– Судя по вашим словам, выходит вы признаете принадлежность плаща вашему мужу?
– Да, это плащ моего кобеля!– выразила всю свою ненависть к подлому изменнику обманутая Гертруда.
– А этот чулок не ваш?
– У меня сроду таких не имелось, господин инспектор!– с трудом выдавила она из себя, громко сморкаясь в платок.– Хотя, постойте, пуговки на плаще, как будто, не те!
Она вывернула карманы и с великим облегчением произнесла, предъявлял их на суд:
– Слава богу, это не его макинтош! Видите, они целые? А у Элди они прохудились, и мне пришлось штопать их красными нитками, потому как других под рукой не оказалось! Вот тебе раз! А я, дура, понапрасну распалилась, истрепала, можно сказать, честное имя муженька!!!
– Я рад за вас, мадам!– огорченно заявил Сильвестр Уэбб, чувствуя, как впадает в безвыходное состояние, словно шарик, неудержимо катящийся по наклонной плоскости во мрак бездонной пропасти.– Подпишите свои показание и можете быть свободны…
Счастливая Гертруда, исполнив свой гражданский долг, одарила сияющей улыбкой грустного инспектора, погладила по головке мрачного Ричарда и, буквально, выпорхнула из полицейского участка. Детектив и одаренный барабанщик посмотрели друг на друга и обоих, в относительной мере, одолел скорбный дух отчаяния. Мечта юноши таяла с каждой минутой задержания, а Сильвестр Уэбб, потерявший напрочь верную нить следствия, не знал, как быть и что предпринять дальше.
– И вы, Ричард Старк, подпишите свои показания и валите отсюда, чтобы мои глаза вас здесь не видели!– только и смог он изречь в трудную минуту своей жизни. И его можно было понять: вся логическая цепочка, безукоризненно выстроенная им за время следствия, разваливалась на глазах. Во-первых, макинтош, главная улика, принадлежал не Арчеру, а кому-то другому. Во-вторых, миссис Фостер действительно поехала к своей приболевшей четвероюродной тетушке. В-третьих, миссис Кристобаль до сих пор так и не была найдена, и красное пятно являлось не кровью билогического существа, а обычным томатным кетчупом фирмы «Хайнц». Как говорится, нет тела, нет дела. Оставался один злодей – судья, но без веского свидетельства он кристально чист, ведь Гильям и Космо также пропали, как и невинная старушка. Обнаружив их, можно всерьез взяться и за Фила ванн Троппа. На этой позитивной нотке, у детектива Уэбба повысилось настроение. Он поднялся со стула, налил из кулера кипяток и заварил, как он предпочитал, крепкий чай с долькой лимона и щепоткой корицы.
Глава 11. Мышонок Фицджеральд
Трое проголодавшихся узников, безжалостно упакованные исполнительным Брендоном, претерпевали адовы муки в глухом заточении, среди кучи нагроможденных вещей. Конечности онемели, тело затекло, а в заклеенном рту образовалась удушающая сухость. Беспрестанно ерзая, Гильям на мгновение затих и услышал в углу шорох, будто кто-то грыз сухую корку хлеба.
"Сейчас бы глоток водицы, хоть из лужицы, и малую толику крошек со стола!"– подумал кролик. Не успел он насладиться желаемыми образами, как увидел на себе, перед самым носом, крохотного мышонка. Для Гильяма, они все серые и на одну мордашку, но не для самих мышат.
– Я Фицджеральд! – представился он.– Не подскажите, где находится кабинет судьи? Мне необходимо подать жалобу на одного типа с ружьем!..
Гильям был бы рад что-нибудь сказать, да только промычал в ответ. Мышонок терпеливо выслушал набор нечленораздельных звуков, и разочарованно произнёс:
– Значит не знаете,– и, махнув хвостиком, собрался побежать дальше, но Гильям стал кряхтеть и мотать головой.
– Ах, да, я и не заметил, что у вас заклеен рот!– догадался мышонок, спрыгивая с кролика на пол. Пленник, не теряя времени даром, осторожно перевернулся, так, чтобы не задеть серого проныру и замахал скованными кистями рук. Нахмурив бровки, Фицджеральд гневно спросил:
– Кто вас так не любит?– и вгрызся зубками в тугую веревку. Спустя минуту, кролик сорвал освобождёнными лапками липкую ленту и ответил хрипящим шепотом:
– Злодей, очень похожий на судью, вот кто!
–Какой ужас!– пискнул мышонок.– Куда катится мир?!
– Никуда он ни катится, просто мужик противный и с ним еще двое!– ответил Гильям и стал разгрызать путы у остальных узников.
– Какое облегчение! Ай-яй-яй!– корчась от боли, воскликнул судья Фил ван Тропп, сдирая с себя проклятый скотч вместе с щетиной. – Говорите, похож на меня?
– Как две капли воды,– ответил кролик.
– Гм-м-м,– сказал задумчиво старик, с трудом переваривая услышанное.– Но как он здесь оказался?..
Затем он щелкнул выключателем и зажег тусклую лампочку.
– Я как будто заново родился!– радостно поделился новым ощущением заяц Космо, с непривычки щурясь от бледно- жёлтого освещения.
– Тс-с, не шумите вы!– утихомирил их Гильям заговорческим голосом.– Услышат и нам не сдобровать!..
Затворники прикусили языки, кроме Фицджеральда. Мышонок, наконец-то, узнал кролика и бойко пропищал короткими очередями:
– А, это ты! Тебя было не узнать в темноте! Я думал, тебя догнал тот гадкий охотник. Здорово досталось тебе тогда! Я пришёл сюда защитить твою честь и подать судебный иск на того кровожадного живодера!..
Кролик, не особо довольный неуместным свидетельством его тогдашней трусости и тем, что тут стоит его друг Космо и все слышит, сказал в ответ:
–Иди, иди, серый врунишка! Нам не до тебя!
– И это вся твоя благодарность!– изумился мышонок, разочаровываясь в мысли всеобщего братства и взаимовыручки.
– И вправду, ты чего взъелся на Фицджеральда?– спросил Космо.– Он же спас нас!
– Не совсем, мы же взаперти…– проворчал Гильям, с трудом подавляя угрызение совести. Несмотря на это, в глубине души, кролик внял справедливый упрек, слегка раскаявшись в необоснованном уничижении крохотного существа, ещё не потерявшего веру в чувство дружеского локтя.
– А в чем тут дело?– спросил судья, отряхивая халат от грязи и пыли.
– Ни в чем, просто у мышонка горячка…– еще раз попытался покривить душой Гильям и в очередной раз устыдился своей подлой изворотливости. Все выжидающе посмотрели на него.
– Ну, хорошо!– сдался он.– Прости, Фицджеральд! Я виноват, обещаю так больше не поступать!
– Так в чем тут дело?– настаивал на своём Фил ван Тропп.
– Кажется, ваш брат и Элджернон Арчер находятся в сговоре!– высказал предположение Гильям.– Они выкрали карту и где-то удерживают миссис Кристобаль…
– Это еще надо доказать!– возразил судья.– Нужны неопровержимые улики, а не голословные обвинения! И, пожалуйста, не судите строго Билла, у него было трудное детство…
– Тогда, как вы здесь оказались, господин судья?– спросил Космо, удивленный его наивностью.
– Помню, что поздней ночью лег спать, запах хлороформа помню, а потом очнулся связанным здесь, в чулане. Ну, да, верно, в мой дом проникли неизвестные преступники, коварно усыпили меня спящего, а бедную секретаршу… боже мой, мне страшно подумать, что они сделали с Лакшми!!!..
– Ошибаетесь, господин судья!– сказал Гильям.– Эта хитрющая женщина с ними заодно! И как вы не хотите понять, что за всем этим стоит ваш брат Билл! И находится он в этом доме, за этой дверью!..
– Но брат звонил мне из Нью-Йорка,– продолжал стоять на своем Фил ван Тропп.– Говорил, что у него много работы на Уолл-стрит…
– Изъятие у бедной старушки пиратской карты Генри Моргана, вот его главная работа!– уточнил Гильям и выжидающе замер, приложив лапу ко рту. Извне, донеслась какая-та возня, затем послышался цокот женских каблучков и снова все стихло. Глаза судьи округлились и забегали в разные стороны, а сам он затрясся мелкой дрожью.
– Господа, кажется, меня охватывает приступ клаустрофобии!– встревожено предупредил он и поднажал плечом, со всей своей судейской силой, на дверь, но она не поддалась. Прочная преграда стояла незыблемо, как британский солдат под натиском бунтующего племени туземцев. Фил ван Тропп растеряно запричитал:
– Мне необходимо выйти отсюда! Экстренно! Или я сойду с ума!
Гильям и Космо, разумно опасаясь буйной истерики больного человека, могущего их растоптать в ограниченном пространстве, сообща налегли на дверь. Они кряхтели и старались, как могли. Судья понял, что помощи ждать не откуда. Пессимистично оглядев ушастую компанию, он оставил эту напрасную затею и обратился к Фицджеральду:
– На вас последняя надежда, уважаемый: вы не могли бы прошмыгнуть под дверь и открыть щеколду с той стороны? Я же, за эту оказанную услугу, рассмотрю вашу жалобу вне очереди…
– Нет проблем, сэр,– ответил мышонок и юркнул в щель. Было слышно, как его коготочки царапались и цеплялись за малейшие трещины и выбоины, как все выше и выше поднималось его сопение, пока не достигло уровня задвижки, и железный скрежет не пополз в поперечном затворе. Раздался щелчок и дверь приоткрылась. Фил ван Тропп распахнул её, едва не стряхнув мышонка, повисшего на щеколде, и облегчённо выдохнул:
– Благодарю, мой маленький друг, готовьте иск! Теперь надобно найти братца и все прояснить!– сказал он больше самому себе, чем другим и зашагал по коридору. Гильям последовал за ним, с опаской озираясь по сторонам и даже не взглянув на Фицджеральда. Но не таков был Космо. Он подставил спинку, и мышонок лихо спрыгнул с высоты на мягкую заячью шерстку.
За окном было раннее субботнее утро, и ранние птахи расчирикались на разные голоса. По улице брел одинокий ослик Талбот и тянул тележку с молоком. Но Филу ван Троппу это было не интересно В дверях кабинета, от нетерпения увидеться с братом, он столкнулся со своей секретаршей.
– Судья!!!– испуганно отшатнулась она.– Вы здесь? Сэр, позвольте, я вам все объясню!..
– Это потом, дорогуша.– произнес раздраженно судья. – Где мой брат Билл? Куда вы, отпетые негодяи, подевали заблудшую овечку!
– Тут нет овечки, сэр!– ответила Лакшми, нарочно изображая недоумение.– Принести вам успокоительные таблетки?
– К черту таблетки!– прокричал судья.– Ответьте, что вы сделали с моим братом?!
– Он же в Нью-Йорке, сэр!– искренне изумилась секретарша, но заметив за судьей ушастиков, сразу обмякла и развязным тоном призналась, кивнув на зверушек:
– Судя по тому, что они здесь, вы, должно быть, все знаете. Ваш брат жив-здоров и вчера вечером уехал по делам, в Лондон. Обещал вернуться в полдень, к полуденному ленчу…
Заметив недоверие в глазах судьи, она закатила глазки и добавила:
– Старый придурок, он ещё обещал приготовить фрикасе из крольчатины! Ведь, предупреждала его, не высовывайся из норы, а он – "я сам, голыми руками, возьму карту у глупых грызунов"…
– Значит, я ошибался все эти годы…– промямлил обескуражено Фил ван Тропп.– Ограждал его от огульных нападок журналистов, покрывал его материальные издержки, вносил судебные залоги, поставлял ему лучших адвокатов!..– и по мере того, как он с возрастающей силой перечислял прегрешения единоутробного прохиндея, он постепенно прозревал, и с последней фразой воскликнул так, словно с глаз пелена спала:
– Ну, конечно! Как же я был слеп! Он использовал меня, проворачивая свои грязные делишки! Каков мерзавец! Хорошо, что родители не дожили до такого срама!..
Умудренный законами судья, водимый долгими годами за нос, договорил и схватился за сердце. Лакшми, с виноватым выражением лица, так, во всяком случае, она выглядела в тот миг, всплеснула ручками и открыла ящик стола, где лежали китайские пилюли от сердечной недостаточности. Наполнив из графина стакан воды, секретарша протянула ему желтоватый шарик.
– Вот, выпейте, сэр!– сказала секретарша.
– Это яд?– спросил судья.
– Сильнодействующий!– нахмурив бровки, обиженно сказала она и тут же улыбнулась:– Это шутка, пейте, не бойтесь!..
Судья принял лекарство и присел в своё кресло, а Гильям спросил секретаршу:
– А вы одна? Больше никого тут нет?
– Разумеется!– презрительно произнесла Лакшми, не располагая привычкой быть любезной с крольчатиной.– Была бы я так откровенна с вами?– и, всполошено обернувшись к старику, залебезила:– Ой, простите, сэр, к вам это не относится!..
– Разумеется!– передразнил её Фил ван Тропп.– С этого момента вы уволены. Любезный Гильям, звоните инспектору Уэббу!
– Так ей и надо!– пискнул с загривка кролика бойкий Фицджеральд и спрыгнул на письменный стол.– Где ручка и бумага? Хочу посадить за решетку и злобного живодера!..
Улучив момент, коварная секретарша распихала ушастиков и, цокая каблучками, выскочила из кабинета.
– Держите её!– пропищал мышонок.
– Далеко не убежит,– сказал судья.– Наша доблестная полиция её поймает… когда-нибудь…
Но ни Гильяму, ни Джеральду не удалось свершить свои дела. Тотчас, после обнадеживающих слов Фил ванн Троппа, в дверном приёме вновь показалась Лакшми, а позади неё возник Брендон. В его руке блеснул пистолет.
– А, ну-ка, живо в кучу!– приказал Ловкач.
– Запри их в подвале, а я позвоню Биллу,– сказала секретарша, и вынула из дамской сумочки смартфон.– Да, и не забудь писклявого мышонка! Он хоть и маленький, но крайне опасен, как свидетель!
– Я его в банку посажу!– довольно произнес Брендон.
– Х-а-а, размечтался, спесивый англичанин!– отозвался смелый Фицджеральд.– Сначала поймай! Ирландцы просто так не сдаются!
Бросив вызов, шустрый мышонок шмыгнул за напольные часы. Брендон дернулся было за ним, но Лакшми его остановила, сказав, что сама управится. Схватив со стола линейку, она принялась шуровать ею за часами. Молодчик усмехнулся и повёл расстроенного судью и, привыкших к злоключениям, ушастиков в подземелье. Когда он запер их на засов в подвальном помещении и воротился, то застал ту же самую картину: ползающую на четвереньках, но уже босоногую, Лакшми, громыхающую кием по всем щелям и ругающую, на чем свет стоит, неуловимого Фицджеральда.
– Не теряй время!– приказал ей настоятельно техасец,– звони шефу, а я, как увижу эту тварь, так сразу пристрелю!
Лакшми охотно встала, обула туфельки, оправила юбку и пошла звонить в гостиную, подальше от посторонних ушей. Мало ли, что она могла присочинить про своего обидчивого напарника.
А мышонок, заинтригованный гробовой тишиной, необдуманно выглянул из дырки в панели, куда он удачно заскочил, когда Лакшми орудовала кием. В ту же секунду раздался выстрел. Пуля ударила рядом, в плинтус, и одна из щепок оглушила Фицджеральда. Хвостатый ирландец, от ударной волны, повалился обратно в норку и больше ничего не помнил.
–Кажется, попал!!!– радостно воскликнул Брендон. Из-за стены донесся злобный окрик секретарши:
– Идиот! Ты всю полицию переполошишь!!!
– Зато одним свидетелем меньше!– ответил ей техасец и пошел к бару, промочить горло стаканом виски.
Глава 12. Не рой яму другому
В это же субботнее утро, чуть позднее второго пленения судьи и ушастых друзей, председатель местного общества охотников угодил в собственный капкан и, выйдя из игры, обрел новое предназначение, не согласующееся с прежним образом жизни ни на йоту. Вот как это случилось.
После вчерашней задушевной беседы с изгоем общества и последующего снятия ловушек, расставленных в лесу для поимки кролика Гильяма, Элджернон Арчер проснулся полностью одетым, на полу сторожки. Ну, не совсем на полу, а на плетеном коврике, но зато весь в собачьих слюнях и шерсти. Клеопатра лежала рядом, на спине, с поджатыми лапками, выставив на обозрение розовый животик. Охотник ощущал себя весьма не комфортно, не понимая до конца, как здесь очутился. Во рту было так омерзительно и гадко, словно он всю ночь жевал носки Эйлуарда. С трудом поднявшись, Элджернон Арчер с изумлением увидел босого бродягу в кровати, на перине и под шерстяным одеялом.
– Это что за новость?!– с возмущением спросил Элджернон, поднимаясь с пола.
– В каком смысле?– насторожено произнес Эйлуард, не зная, куда деть глаза под пристальным взглядом недоумевающего охотника.
– Почему вы там, а я тут?!– уточнил мистер Арчер.
– Вы сами меня уложили в кровать, господин хороший…
– Совершенная правда!– нарушив молчание, тявкнула несловоохотливая Клеопатра, не меняя положения.– Я тому свидетельница…
Охотник обхватил голову и со стоном опустился на стул, у окна. Ему было действительно плохо, и никто не мог объяснить толком, в чем причина. Клеопатра, будто прочитав его мысли, нехотя перевернулась, села и сказала непререкаемым голосом:
– Пить надо меньше, прежде чем кидаться на честных людей! Сам вчера нашел в шкафчике полбутылки «скотча» и, после пару глотков, организовал праздничное застолье в честь всех бездомных мира! Впрочем, пил ты один и уже тогда был в стельку пьян. Потом уже, поздней ночью, сходил со мной в паб, вскрыл замок и приволок бочонок пива, который сам же и опустошил…
– Теперь ясно, отчего мне так плохо!– еле ворочая языком произнес Элджернон.– Со мной такое впервые, честное слово. Труди не одобряет спиртное, разве, что пинту пива по праздникам, но не более того…
– Лучшее средство, в качестве снятия похмелья – имбирный чай и холодный душ,– посоветовал праздный Эйлуард, закинув руки за голову.– Хотите, заварю?
– Будьте добры…– процедил сквозь зубы охотник. Он сказал так не оттого, что посчитал этот совет унизительным для своего честолюбия, а из-за злости на себя, чересчур сентиментального от слезливых историй.
Бродяга достал из недр поношенного рюкзака длинный корень имбиря и ножом постругал в кружку. Затем вскипятил чайник на походной спиртовке, залил кипятком, настоял минуты три и выжал ломтик сушеного лимона, лежащий на столе с неизвестных пор.
– Извольте испить сей эликсир и бегом к речке!– изрек торжественно народный целитель. Не видя иного выхода снять головную боль, мистер Арчер покорно испил терпкий и кислый настой, до самого дна.
Следуя оздоровительному совету Эйлуарда, он разделся и, сквозь утреннее марево, побрел к речке, лениво протекавшей в двухстах ярдах. Клепатра с удовольствием составила ему компанию. Она любила, в игривой манере, поплескаться и поплавать с единомышленником, какового из Элджернона не вышло, поскольку он был сугубо сухопутной личностью. Не заходя далеко, он несколько раз погрузился с головой в водную пучину, подернутую утренней дымкой, и сразу же выскочил обратно на берег. В сопровождении жизнерадостной спутницы, охотник возвратился к сторожке и присел на ступени крыльца, чувствуя себя значительно лучше. Действительно, голова перестала болеть, да и тошнота, странным образом, куда-то запропастилась. Из дверей объявился Эйлуард и сел рядом.
Мистер Арчер понимал, что надо было бы высказать какие-то слова признательности гражданину мира, но он промолчал, посчитав, что тот не нуждается в льстивом поощрении. И, тем не менее, обернувшись к нему, он выставил вверх большой палец, мол, спасибо за дельный совет. Старик, тоже не склонный к взаимным любезностям, согласно покачал головой, дескать, всегда готов услужить.
Немногословная Клеопатра обсыхала на солнышке, зорким взором охотничьей собаки следя за скрытным перемещением лесной живности. Была бы среди них лиса, она без раздумий метнулась бы за ней, как и следовало собаке породы бигль. Но рыжей бестии поблизости не наблюдалось, и Клеопатра сморено сомкнула глаза.
При всей бурной жизни, происходящей повсеместно, в каждом овражке или на дереве, под кустиком или в гуще травы, лес успокаивал и окутывал блаженством отсутствия души, как таковой, растворяя ее суетливые устремления быть, присваивать и управлять тем, что не имеет, на самом деле, ни формы, ни имени. В окружении, или вернее, в центре пустотного Ничто, становилось покойно, уравновешенно и ясно, и ничего не надо было сверх того, что имелось. Так думал Эйлуард, глядя вперед, в чащу призрачного леса, объятого легким туманом, таящим на глазах.
А преображенный Элджернон, вдруг, вспомнил про судью-интригана, втравливающего невинных граждан королевства в грязные авантюры и преследуя, при том, корыстные цели. Что же он конкретно преследовал, охотник не знал наверняка, но почти догадывался. Единственной причиной всех егоя изощренно-умственных подстрекательств и провокаций, была обыкновенная подстава и нажива за счет вовлеченных партнеров, наивных и не так дальновидных, как он. Конечно, это палка о двух концах, и всякий участник авантюры, и умник и глупец, несет обязательную ответственность за то, что вытворяет. Другое дело, будет ли пойман и осужден за содеянное главный виновник, и что делать облапошенному глупцу, осознавшему свою отведенную роль в гнусной истории? Идти в полицию и сдаться с повинной? Или, может быть, нагрянуть к злодею и расправиться с ним самостоятельно, раз и навсегда? Нет, мистер Арчер не граф Монте-Кристо, но несчастную миссис Кристобаль он в состоянии помочь отыскать, а надо будет, и свидетельствовать в суде против нечестного и непорядочного судьи…
Поразившись своему боевому настрою, Элджернон вошел в сторожку, оделся, привел себя в должный вид, перебросил за плечо ружье и, попрощавшись с бродягой Эйлуардом, двинул в деревню. Клеопатра мигом смекнула, куда направил стопы охотник, и бросилась его догонять.
– Домой?– спросила она.
– Угу,– подтвердил мистер Арчер.
И они двинули вместе. Ветерок приятно обдувал просветленное лицо Элджернона, а бабочки увлекали Клеопатру игрой в догонялки. В погоне за ними, она радостно скакала в благоухающей траве, цокая зубами и широко улыбаясь своему спутнику. Так они шли и шли, пока охотник, убаюканный великолепием окружающей природы, не попался в собственный капкан, который позабыл обезвредить из-за банального просчета.
– Ай-йя-яй!– гремя цепью, закричал мистер Арчер и, обхватив ногу, как подкошенный, повалился в траву. Он попытался освободить лодыжку, прикушенную железными зубами, но у него ничего не получилось. Вокруг забегала ошеломленная Клеопатра. Она потеряла дар речи и только жалостно, по-собачьи, поскуливала.
– На помощь, кто-нибудь!– завопил Элджернон и застонал от боли. Сообразительная Клеопатра рысцой метнулась к лесной сторожке. Вскоре примчался бродяга с аптечкой, и они вместе с пострадавшим охотником, еле-еле, раздвинули зубья капкана. Из рванной раны засочилась кровь. Эйлуард, не теряя ни секунды, обработал перекисью водорода и йодом пораженные места, перебинтовал лодыжку и повел пострадавшего назад, в лесное убежище.
Приковыляв туда, они застали там неожиданных визитеров: ленд-лорда Хемфри Кавендиша и его жену, леди Беатрис. Они объезжали на лоснящихся лошадях свои владения и остановились передохнуть в лесной сторожке. При виде раненого, высокородные особы кинулись помогать. Общими усилиями они довели страдальца до кровати и уложили на мягкие перины. Леди Беатрис взялась ухаживать за ним: поправлять подушки и подносить кружку воды, дабы утолять жажду страждущего.
– Милый Хемфри, что стоишь, как столпник? Принеси корзинку с продуктами!
– Да, милая, Трикси!– непререкаемо произнес ленд-лорд и поспешил исполнять веление супруги.
– А вы, сэр, что мух считаете?– обратилась волевая женщина к скучающему Эйлуарду.– Согрейте воды и принесите бинты!…