Возвращение

Дмитрий внезапно обернулся к Анне, внимательно взглянул на неё.

– Видели кошмар сегодня? – спросил он.

Лазарева отрицательно покачала головой.

– А что вам снится? – дополнил Дмитрий вопрос.

Анна не удержала вздох недовольства. Чувством такта Бестужев не обладал. А может, специально влезал в душу без разрешения.

– В моих я вижу, как Альфа рвёт меня на куски, – произнёс он.

Лазарева вздрогнула.

– На много кровавых кусков, – спокойно говорил Дмитрий, – потом ест их по одному. Я чувствую, что мне больно. Чувствую, как исчезаю.

Он так и смотрел на женщину вполоборота, не теряя зрительный контакт. Видя, как меняется выражение её лица, вместе со сменой гнева на милость.

– И как всё заканчивается? – просила Анна.

– Я просыпаюсь, – улыбнулся Бестужев. – А что у вас?

Лазарева покачала головой, не желая отвечать, но…

– Ничего конкретного, – произнесла она, неожиданно для самой себя, – просто тону в какой-то синей жиже, не могу дышать. А они тянут меня, скручивают…

Анна передёрнула плечами от воспоминаний последнего такого сна. Просыпалась она от судороги с болью.

– Надо стрелять, – внезапно сказал Дмитрий.

– Что? – не поняла Лазарева.

– В следующий раз перед сном положите рядом оружие и смотрите на него. Мозг запомнит этот образ. Во сне сможете вызвать его и начинайте отстреливаться, а потом плывите. Наверняка среди моря жижи будет твёрдый остров.

Несмотря на серьёзность тона, Анну неожиданно разобрал смех:

– Да вы издеваетесь, майор?

– Нет, – Бестужев окончательно обернулся к ней лицом. – Это репетиционная терапия. Любой кошмар, даже самый нелепый или неточный можно разобрать на отдельные элементы и реструктурировать по своему сценарию.

– Да я знаю, – смеялась Лазарева, – просто пока не приходила мысль перестрелять их.

– Ну… попробуйте, – улыбнулся Дмитрий. – Поверьте, эффект будет.

Никитин сбросил скорость. В поле по правую сторону было видно пересекающие его КАМАЗы. Огневой взвод с позывным «Вишня-2» из трёх машин покидал позицию. Они выехали на дорогу позади десантников, приветственно посигналили фарами и отправились на базу.

Ландшафт впереди изменялся на пологий подъем, с высшей точки которого уже открывался вид на улей, так что Никитин свернул с дороги к ближайшим саксаулам.

Сухие деревца на этом маршруте пока оставались контрольной точкой. Здесь стояла автономная станция дальнего наблюдения – камеры с высоким разрешением на семиметровой мачте и датчики движения. Тут можно было оставить машину. Дальше на транспорте нельзя, следующие три километра только на своих двух.

Десантники одели шлемы, подключили «хамелеоны». Лазарева и Бестужев ещё пару минут разбирались с оборудованием. Сигнал с радаров, видео с камер в шлемах и личных датчиков десантников во время операции должны будут записываться на два наручных планшета у Анны и Дмитрия. Так меньше риск потерять данные. Если один планшет выйдет из строя, или кого-то не досчитаются на выходе… всё записанное в улье, останется на втором.

– Приоритет – доставка собранных сведений на базу, – жёстко сказал Бестужев группе. – Последний живой забирает любой из планшетов.

Убедившись, что камуфляж полностью функционален и оборудование готово, Дмитрий дал добро на начало операции:

– Костя, выдвигаемся.

Багиров кивнул своим, и десантники трусцой побежали на верхушку песчаного холма, там легли на землю. Лазарева задержалась, навешивая на спину сумку, но быстро догнала их.

С гребня, наконец, открылся вид на грандиозное инопланетное оборонительное сооружение биологического происхождения – ИОС (БП). С лёгкой руки военных – улей. ИОСом его никто не называл. В центральной части оно имело круглую форму, напоминающую перевёрнутое блюдце. К внешним границам приобретало форму бастионного сооружения, похожего на звезду из-за прорастающих сквозь землю треугольных укреплений. Высокие вертикальные отростки, напоминающие смотровые башни, расположенные в центре и по периметру, источали едва заметный свет. На их поверхности вспыхивали разряды тока. Эти электро-отростки выполняли функцию камуфлирующего экрана. Связанные в единую сеть, они создавали на всей территорией гнезда пришельцев радиопомехи высокой плотности и магнитное поле. Именно поэтому нельзя было пролететь непосредственно над ульем. Электроника отказывала мгновенно. С ракетами и любым современным вооружением, имеющим электронную начинку, происходило именно это.

Башни служили также для генерирования электромагнитного импульса, способного вырубить средства нападения людей за десятки километров от внешних границ ИОСа.

Но главную опасность представляли стержни – вытянутые под углом отростки, размещённые набором по двадцать штук в каждой точке. Они опоясывали купол в несколько рядов. Это было оружие улья – устройство термо-светового удара. В зоне его поражения при выбросе бело-огненного облака не оставалось ничего живого, наверное, даже бактерий.

Недалеко впереди на фиолетово-синей поверхности виднелся участок, по которому била артиллерия. Там темнел провал с рваными краями.

Улей допускал такие незначительные атаки. Видимо, чтобы не тратить ресурс ударно-инерционной волны, которая исходила от всей его поверхности. Устройства её генерирования находились под куполом, и пока увидеть их не удалось.

Панцирь уже восстанавливался. Место, повреждённое взрывами, покрывалось строительной субстанцией.

– Охраны нет, – произнёс Костя, оглядывая периметр через оптику шлема.

Улей наблюдали уже три месяца. В период восстановления разрушений патруль появлялся в обычном режиме – раза два, три в сутки. Чаще не имело смысла, поскольку внешняя защита не допускала никого ни к повреждённым секциям, ни к любому другому участку.

– Двинулись, – приказал Багиров, и все побежали к провалу.

С каждым шагом Анна отставала. Но не потому, что не могла держать темп в полной амуниции. Тёмно-синие стенки сооружения становились ближе и выше. Виднелись ближайшие «люки» – круглые входы по всей окружности на равном расстоянии друг от друга. Сейчас они были едва заметны, потому что плотно запечатаны. И лучше бы так и оставалось.

Десантники смотрели под ноги. Земля с каждым шагом темнела, потому что сюда уже дотекала строительная субстанция улья. На глубине могли быть образованы подземные секции. А если это так, то в них уже сформирована защита. В любой момент поверхность могли прорезать шипы с режущей кромкой.

– Миновали пятьсот метров до внешней границы, – внезапно сказал Дмитрий. – Всё, спецназ, не волнуемся, «Хамелеон» работает.

Анна сверила расстояние лазерным дальномером. Всё верно. Пятьсот метров – охранная зона улья, шипы уже должны быть. Но земля не дрожала.

Костя первым добежал до места провала, заглянул внутрь. На каждом сантиметре повреждённого участка сочилась густая жидкость, вроде лимфы в человеческом теле. Внизу было темно. Десантники осветили пространство фонарями. Стало видно довольно ровный серо-синий пол, примерно на глубине двух метров от панциря. С учётом ширины самого панциря получалось почти четыре метра от поверхности. Внизу всё покрывал толстый слой прозрачной субстанции.

Десантники закрепили подъёмные устройства на краю, сбросили вниз канаты с автоматическими подъёмниками, чтобы потом подняться.

– Ну что? – Костя взглянул на Дмитрия. – Момент истины. Главный учёный даёт добро?

Десантники переглянулись. Несмотря на то, что все были давно морально готовы, разумное сомнение заставило сейчас взять секундную паузу. Всех, кроме Бестужева. У него сомнений не было. Он почти у цели, сейчас только вперёд.

Дмитрий кивнул:

– Заходим.

И прыгнул вниз. У Анны даже дыхание перехватило. Было слышно звук приземления и хлюпанье, когда ступни человека попали в жижу.

– Взвод, вперёд, – приказал Костя.

Отставать было нельзя. Трое парней провалились в темноту друг за другом, а Багиров позвал Лазареву:

– Лейтенант, сюда.

Анна подошла к самому краю и шагнула вниз. Вернее, её столкнул Багиров. Сама бы она ещё подумала, но выбора Костя не оставил. Ноги Анны при приземлении промяли поверхность пола, и по щиколотки ушли в субстанцию.

Десантники уже заняли позиции вдоль стен. Они были влажными, как и всё здесь. И сияли. По тонким нитям, едва заметным на поверхности, мягко текло свечение. Пространство, в которое попали люди, оказалось широким коридором, уходящим вдаль. И был какой-то шум – малозаметный гул. От него будто вибрировал воздух.

Теплодатчики в шлемах передали картинку на лицевые мониторы: только бледно-жёлтое пространство.

– Чёрт, – выругался Костя. – Стены тёплые. Мы слепы. Лейтенант, как у вас?

Анна достала радар, вдавила его в мягкую поверхность стены. Даже крепить не надо было. Устройство плотно засело в мякоти.

– Так, посмотрим… – Лазарева быстро набрала команды на планшете, напряжено глядя на дисплей.

Вспыхнула точка передатчика, нарисовались первые линии. Обозначился тупик, в котором сейчас стояли десантники, сто метров коридора и ответвления в обе стороны него.

– Работает, – сказала Анна. – Запись карты пошла.

Тут было двоякое чувство, если бы техника не заработала в улье, операция уже заканчивалась бы, но раз помех работе приборов нет…

Багиров кивнул своим:

– Взвод, у нас есть глаза.

Он заглянул в планшет, изучая появляющуюся карту. Радар брал толщину земли и строительного материала улья в радиусе трёхсот метров. За стенами коридора, в котором стояли люди, рисовались параллельные помещения.

– А это что? – спросил Костя, увидев в них конструкции, похожие на твёрдые стержни, вокруг которых были намотаны какие-то канаты, диаметром с полметра.

Анна, поняв что это, громко вдохнула. Мгновенно прошиб холодный пот. Они сейчас стояли буквально между Сциллой и Харибдой – на узком клочке пространства с обеих сторон защищённого охраной системой улья.

– Защитные шипы, интересно свёрнуты… – спокойно произнёс Дмитрий, рассматривая их на дисплее своего планшета.

Десантники обернулись, вопросительно глядя на учёного.

– К стенам сильно не прижиматься, – приказал тот.

Никитин опасливо оторвал плечо от поверхности.

– Похоже, мягкие, – Бестужев с интересом изучал спиралевидную структуру, – твердеют только на выходе.

– Очень интересно, – скептически заметил Багиров. – Дальше идём?

Дмитрий утвердительно кивнул:

– Защита нас не видит. Мегов рядом нет. Можно.

Костя взял Лазареву на плечо, передвинул за себя:

– Лейтенант, держитесь за мной.

И кивком головы отправил Никитина и Гурьева вперёд. Команда двинулась в улей.

7.

С продвижением вглубь поверхности становились суше. Было всё также тепло и дул ветер. Когда миновали внешний периметр примерно с два километра шириной, впереди открылось огромное пространство.

С виду это было похоже на то, что улей внезапно кончился, будто команда вышла за городскую стену. А впереди оказалась пропасть, и над ней расположилось скопление сферической формы, состоящее из грандиозных, будто сплетённых из отростков улья шаров. Они висели в пространстве на тонких, едва заметных стержнях, исходящих от стен сооружения, которые едва угадывались вдалеке.

Но более всего поразило то, что находилось под этим необъятным скоплением, на дне пропасти. Улей врастал в землю на месте города. И его останки оставались в инопланетном сооружении. Горы кирпичей и бетонных плит обрушенных зданий, кусков асфальта, из которых торчали столбы, ещё держащие кабели линии электропередач, смятые машины, всё это словно слой мусора заполняло огромную, едва охватываемую взглядом площадь на глубине не меньше сорока метров.

– Устройства ударно-инерционной волны, похоже… – произнёс Дмитрий, полые сферы впереди, пока остальные не могли оторвать взгляда от того, что осталось от уничтоженного города.

Ещё минуту десантники стояли, осматриваясь. Дорога вперёд была, и прекрасная. Мост метров двадцать шириной входил точно в один из шаров и, похоже, вёл через него насквозь. Параллельно ему на разной высоте располагались аналогичные пути, пронзая всё скопление в разных направлениях.

Пространство этой части улья находилось под плотным броневым куполом, но темно не было. Своды сооружения и сферы вспыхивали яркими линиями бионейросети.

– Живые есть? – спросил Костя, заглядывая в планшет Анны.

Лазарева отрицательно покачала головой:

– Пока нет.

Никитин обернулся к Бестужеву:

– От входа больше двух километров. Ни одного часового.

Это явно был вопрос.

– Проникнуть через повреждённую секцию никто до нас не мог. Так что нет надобности, – ответил Дмитрий.

– И где все монстры? – спросил парень.

– Я откуда знаю? – усмехнулся Бестужев. – Вперёд смотри.

– Есть.

Багиров кивнул Анне:

– Лейтенант, направление к центру улья. Двинулись.

Лазарева пошла впереди. Костя держался рядом, смотрел в планшет, и если Анна делала шаг дальше, чем на полметра, придерживал её. Потому что Лазарева начала торопиться.

Восприятие пространства улья становилось всё тяжелее. Стараясь не видеть ничего вокруг, кроме необходимого, Анна пыталась справиться с этой нагрузкой. Так что стала работать как машина. Чётко, молча, быстро, очень быстро. Устанавливала радары через каждые триста метров, проверяла их появление на дисплее, показывала Багирову новую секцию, появляющуюся в результате сканирования впереди лежащего участка, и шагала дальше.

Команда углубилась на пять километров. Сферы остались за спиной. Конструкции вокруг изменились. Стены стали толще и шире. И скоро просветы закрылись окончательно. Люди оказалась в системе коридоров без потолка. Уровень пола шёл с повышением и броневой панцирь улья над головой тоже поднимался выше, словно гигантская крышка над чашей.

Неожиданно, новый коридор вывел в необычное пространство. Открылось плоское плато, испещрённое трещинами и наростами, обрывавшееся вдалеке. Было похоже, что впереди каньон. Противоположная сторона едва угадывалась.

Десантники мгновенно сели на корточки, прижимаясь к стенкам коридора. Перед тем, как выдвигаться на открытое место, нужно осмотреться. И перевести дух.

Костя вглядывался вперёд с минуту, и, убедившись, что всё чисто, показал Анне жестом, чтобы установила радар. Надо знать что впереди.

Лазарева добежала до ближайшего нароста, прилепила устройство и уставилась на планшет. На экране отобразился следующий участок. Анна с сомнением рассматривала его линии. Рисовалось довольно большое пространство со склоном округлой формы, будто уходящим в чашу. Радиуса действия радара не хватало для его полного отображения. Анна сообразила открыть второе окно: регистрацию живых организмов, и, увидев поле дисплея в горячем жёлто-красном цвете, замерла. Что-то не сработало в сознании. На мгновение отключился самоконтроль, Лазарева не дышала, не двигалась…

Она не сразу поняла, что кто-то отнимает от её дрожащих рук планшет. Оторвалась взглядом от дисплея, увидела перед собой Дмитрия. Тот поднял её голову, потянув за фильтры противогаза.

– Нют, ну-ка разожми пальцы, уцепилась…

Бестужев выдержал насмешливый тон, чтобы Лазарева услышала и успокоилась.

Её накрыло. Лицо под маской было мокрым, взгляд пустым, дыхание тяжёлым.

Дмитрий повернул планшет к Багирову, показать, что впереди. Тот подбежал, быстро взглянул, махнул своим парням. Десантники двинулись между наростами вперёд, а Бестужев присел на корточки перед Анной.

Они могли позволить себе минутную остановку. Дмитрий знал, что Лазаревой нужна всего минута. Первые эмоции за это время пройдут, а дальше она совладает с собой и сделает всё, что нужно.

За прозрачным пластиком шлема Анна крепко сожмурила глаза, сморщила нос, сжала зубы, всё одной гримасой, и мышцы лица резко расслабились. Она выдохнула. Дмитрий улыбнулся, глядя на это. Лазарева не подозревает, каким внутренним запасом прочности обладает. Но на войне – незнание собственных ресурсов и неумение ими пользоваться – путь к поражению. А Бестужев не хотел, чтобы Анна проиграла.

– Нют, время, – произнёс Дмитрий.

Лазарева покачала головой из стороны в сторону, чтобы расслабить шею и пустить кровь по сосудам в мозг.

– Да…иду, – прошептала она.

– Я же говорил, не нужны тебе уколы, – усмехнулся Бестужев. – Всё, давай за мной.

Он пошёл за десантниками, но Анна сидела ещё мгновение, глядя ему вслед.

Парни легли впереди у самого края площадки и, прижавшись к поверхности, смотрели на огромное, тонущее в прозрачно-синей дымке чашеобразное пространство улья. Лазарева не видела их лиц, но десантники молчали и не двигались, просто глядя вниз. Должно быть, открывшееся зрелище ввело в ступор даже их.

Анна доползла до парней, заглянула в «чашу». Поблёскивающие электросетью стены грандиозного углубления по всей высоте опоясывали широкие ярусы и на каждом… находились мегистотерии.

Тысячам мощных монстров в общем гнезде не было тесно. Казалось, они в каком-то умиротворённом состоянии. Большинство из них спали, но остальные тёрлись друг о друга и о стенки, сквозь которые сочилась синяя жидкость. Слизывали её. Похоже, это было питание. Теория о том, что улей производит пищу из собственных клеток и кормит своих солдат, только что подтвердилась.

Люди видели такое впервые. Меги на поле были мощь и ярость в чистом виде. Во время мутации – это кровь и рёв, бешенство. Но сейчас улей был похож гигантский водопой. Хотя здесь не было тихо. Звук, который слышался с момента входа, наконец стал отчётливым и громким. Это шумел улей. Рычание и трение, плески жидкости, скрежет точимых когтей – всё это был улей. Но здесь было спокойно.

Бета-особи, которых отличал размер, прохаживались по уровням, словно часовые.

– Охренеть, – Костя всё-таки сказал это вслух.

Ожидали стычки на первом же повороте и выхода с боем. А прошли всё до центра, и в расположении монстров по расписанию тихий час.

Дмитрий внимательно изучал главную секцию сооружения. В середине стояла огромная башня, метров двести высотой, напоминающая своей формой пшеничный колос. Её окружала конструкция опор.

Саму гигантскую чашу на разных уровнях пересекали десятки узких мостов из затвердевшего строительного материала улья. Многие из них подходили к открытым площадкам центральной башни и вместе с ней действительно были похожи на ости – отростки настоящего колоска пшеницы.

По дну чаши текла жидкая субстанция. Несколько заполненных ею каналов пересекали пространство, огибая плоский остров из твёрдой породы посередине.

Бестужев внезапно вернулся взглядом к башне, поняв, что пропустил…

– Есть, – прошептал он.

Несмотря на плотно окружавшие «колос» опорные конструкции было видно, что стены самой башни образованы тёмным, почти чёрным металлом. Это была стенка корабля!

Дмитрий не узнал его сразу, потому что единственным источником информации по сердечным кораблям оставались сделанные в момент их первого появления видеозаписи и фотографии. Но эти космические суда устремлялись на планету на огромной скорости, окружённые горящей в атмосфере внешней защитной оболочкой, и сразу пробивали землю, вкручиваясь в глубину. Поймать в кадр хоть какие-то подробности было нереально.

Их назвали сердечными кораблями не по каким-либо внешним признакам, а по сути выполняемой ими функции – они инициировали образование улья, и, в общем-то, действительно являлись его сердцем – глубоко упакованным под все слои брони и средства защиты.

А сейчас оголённый корабль, словно гигантский стержень, стоял в центре инопланетного организма, который вырос из него, словно из семечка, запрограммированного на рост гигантского дерева на другой планете. Дерева, в котором будут жить и кормиться все его обитатели.

Полная высота корабля составляла не меньше трёхсот метров. Но примерно на сто из них он был погружён в толщу земли. Дмитрий приблизил изображение на встроенной в шлем видеокамере. Стало видно, что площадки, виднеющиеся по всей высоте – это опущенные борта. Они выделялись за счёт гладкой металлической внутренней поверхности и соединяли корабль с опорными конструкциями. Эти площадки были равномерно раскрыты по всей высоте космического судна, и в общем соединении всех архитектурных элементов, образовывалась структура прикорабельных помещений на каждом этаже. Корабль стоял, словно дом в строительных лесах.

Бестужев напряжённо думал, как и Багиров. Но Костя в отличие от Дмитрия, пересчитывал взглядом бета-особей.

– Можно пройти по верху, по краю чаши, – прошептал Бестужев. – Спустимся вон оттуда…

Один из мостов-остей вёл на верхнюю борт-площадку.

Но Багиров внезапно ответил:

– Нет. Задача минимум выполнена, «хамелеоны» опробованы. Уходим.

Дмитрий перевёл на него удивлённый взгляд, выражением лица спросил:

– Какого… твою мать, ты вякнул?

– Я сказал нет, – повторил Костя.

Бестужев ещё секунду осознавал причину, и, поняв её, недовольно сжал зубы. Из-за этого его голос прозвучал не похоже на себя.

– Багиров, не мешай мне, – прошипел он.

Даже через маску было видно, как играют желваки на лице Дмитрия. А тёмным взглядом сейчас можно было убить. Но Костя, услышав его: «не мешай мне» резко обернулся, схватил Бестужева за фильтры шлема и дёрнул к себе.

– У нас карта половины сооружения, схема остей в чаше, внешняя сьёмка корабля, – прошипел он, глядя глаза в глаза. – Изучим данные, спланируем проникновение и вернёмся, а сейчас уходим. Мы не готовы двигаться дальше. Ты меня понял, майор?

Дмитрий смотрел на него ещё секунду. Было понятно, что Багиров упёрся намертво. Бестужев знал, о чём он думает. Чаша, заполненная монстрами. Да, они выглядят, как будто находятся в анабиозе, но беты не спят. Одно дело пройти по пустым коридорам и совсем другое на виду у офицеров армии мегов. В таких условиях Костя своими людьми не рискнёт. Но отказ от продолжения операции – это потеря времени и шанса получить данные по Альфе и сердечному кораблю прямо сейчас. Времени ждать нет, а резерв терпения исчерпан. Значит… сейчас Костя лишний, как и все остальные.

Дмитрий сбросил бронежилет очень быстро. Багиров успел схватить его локоть в захват, намереваясь удержать и прижать к земле, но…

Бестужев резко вывернул руку и молниеносно ударил Костю в лицевую часть шлема с такой силой, что крепкий десантник отлетел на пару метров.

Анна ринулась к нему в тот же момент. Удар в шлем! Одна трещина в пластике лицевой части и конец! Рука сама метнулась в сумку за баллончиком с репаративным спреем.

А майор, пока никто не успел отреагировать на его действия, прыгнул на край чаши и съехал вниз по ребристому склону до ближайшего уступа. Это было уже просматриваемое пространство. Человека, двигающегося на глазах бета-особей, прятал только раскрашенный в цвет улья камуфляж.

Багиров поднялся, показав Анне жестом, что всё в порядке, но при этом матерясь под маской, и приказал Никитину:

– Уходите.

– Без вас? – удивлённо спросила Лазарева, опередив Андрея.

Убраться отсюда – это она запросто, но без командира? И без главного учёного? Что происходит?

Костя напряжённо взглянул на неё, потом на планшет. Майор ушёл в самоволку вместе со своим компьютером и всеми данными на нём, но у Лазаревой дублирующее устройство. Значит, особо охраняемый объект только что сменился.

– Командир, ты куда? – прошипел Никитин, потому что Багиров тоже сбросил бронежилет.

Там внизу нужно быть легче. Придётся лезть по этим остям и прыгать, может бежать. Может, очень быстро бежать.

– Никитин, Лазареву под охрану, – ответил Костя. – Выводите её. На улице ждите пятнадцать минут, не вернёмся – уезжайте.

– Командир… – Гурьев собрался было возразить, но не успел.

– Выполняйте приказ, – бросил Багиров, уже съезжая по склону вниз. – Сукин сын, верну – сам убью.

Анна смотрела, как Костя выбрался на уступ и метров через пять перестал быть заметен на фоне сине-фиолетовой стенки, потом обернулась к парням. Никитин и Конев, хмуря брови, оглядывали обстановку в чаше.

– Мы же не уйдём? – напряжённо спросила Лазарева.

Андрей не сразу ответил. Думал. Пока тревоги в лежбище мутантов не было. Или, может быть, так казалось.

– Потеряем главного учёного, можем не возвращаться, – сказала Анна.

Преувеличение было совсем не большим. Из всей команды важен только Бестужев. У Кости выбора – идти за ним или не идти, не было. Но кроме майора важны данные с камер и радаров – видеозапись и карта улья. Здесь приказ был понятнее некуда, так что Никитин кивнул Гурьеву:

– Эскорт для лейтенанта до выхода. Охрана собранных сведений. Лазарева, уходи.

– А вы? – Анна с тревогой взглянула на парней.

Никитин и Конев всё-таки решили подождать командира.

– Пятнадцать минут, – ответил Андрей, – не придут, двинем за вами.

Гриша показал Лазаревой жестом, чтобы следовала за ним, и отполз назад:

– Ждём у выхода.

8.

Дмитрий выбрал одну из борт-площадок, открытых в прикорабельную конструкцию. За ней виднелось пространство довольно большого отсека. Металлический пол там, метров через пять от входа, обрывался, и начиналась… вода.

Нет, конечно, не вода. Здесь её быть не могло.

Бестужев сошёл с ости на борт-площадку, осторожно двинулся вперёд, рассматривая внутреннее содержимое отсека. То, что он видел впереди, было субстанцией улья, но жидкой и бесцветной. Абсолютно прозрачная, она не скрывала уходящее глубоко вниз, полностью затопленное помещение.

Дмитрий миновал проем входа в корабль и, оказавшись внутри, замер. Казалось, сердце сжалось. Стало таким маленьким, что грудь опустела.

В центре отсека на металлическом возвышении лежал Альфа. Бестужев не увидел его издалека, потому что кожа насыщенного серо-зелёного цвета с блестящими прожилками делала монстра незаметным на фоне остального тёмного металла.

Если бы не дыхание, едва заметно поднимающее мощную грудь, его можно было бы принять за детально обточенный, похожий на живой оригинал железный монумент в огромном круглом зале корабля. Отчётливо был виден каждый позвонок на изогнутом позвоночнике и чешуи брони на спине, груди и лапах.

Альфа спал. У себя дома, на своём нагретом месте.

Дмитрий всё стоял. На какое-то мгновение контроль был потерян. Резко заныла боль в ногах. Та самая, из-за которой полгода назад он не смог выбраться из-под завала. Из-за которой просто смотрел, как разрываются на части те, кого он любил. Но тогда боль была реальна, потому что мышцы были оторваны от костей. А сейчас…

Бестужев опустил взгляд. Его ступни в пропитанных изолирующим раствором ботинках стояли на полу космического корабля внутри улья пришельцев. Первый шаг там, где ещё не был ни один человек. Так что никакой фантомной боли, есть только боевая задача. Пора выполнять.

Дмитрий осмотрелся. Пространство между ним и Альфой занимал наполненный субстанцией бассейн. Над её поверхностью, лучами от центрального возвышения к периметру, расходились металлические полосы, вроде узких мостов без перил. Они лежали на рядах затопленных колонн, уходивших на глубину примерно метров семь.

В толще субстанции пульсировал блеск совсем тонкой нейросети. Даже не сразу были заметны её паутинные нити, опутывающие колонны. Но при каждом касании их гладкой поверхности, вспышки света растекались по линиям, образованными… символами.

Увидев каскады знаков на колоннах, Дмитрий присел на корточки, заглядывая в глубину. Соединения множества символов напоминало рисунок микросхем. Ещё нигде, ни на поверхности улья, ни сейчас внутри, они не видели никаких признаков наличия знаковой системы.

Поэтому так трудно было понять управление боевыми ресурсами улья. Какие-либо панели управления в привычной для человека форме отсутствовали. Не было кнопок или мониторов, ни прозрачных, ни голографических, никаких. Лишь жидкая и твёрдая броня, и живая нейросеть. Во время сражения всё тело улья буквально превращалось в боевое существо, реагируя на любые виды атаки, отражая снаряды и бомбы ударно-инерционной волной, сбивая ракеты электромагнитным импульсом, расплавляя и выжигая световым ударом всё живое и неживое, что рисковало оказаться близко от его границ.

Как это существо в действительности получает команды, никто не видел. Но сейчас, металлическая конструкция, на которую смотрел Дмитрий, вызвала ассоциацию со стеллажами библиотеки, расставленными лучами от центра. Нейросеть между ними явно выполняла функцию передачи данных. Нити подключались к символам, отключались, подключались к другим.

От огромного БПУ Альфы, занимавшего всю его спину тоже тянулась связка светящихся кабелей, соединённых на глубине с разъёмами в одной из колонн. Командующий улья не просто спал. Колыбельную в режиме он-лайн ему исполнял компьютер корабля. Возможно, передавал новую программу действий, может чему-то обучал, может, это был сеанс связи с хозяевами.

Бестужев поднялся с корточек, прошёл по периметру помещения, чтобы оказаться у Альфы за спиной, и шагнул на мост. Ступая медленно и осторожно, не издавая звука, он подошёл к главной особи.

Ещё никто и никогда не был так близко. Настолько близко, что можно коснуться, можно взять кровь… можно умереть за долю секунды, если Альфа проснётся.

Дмитрий вытащил из кармана устройство-перехватчик, поднёс его к пульсирующему кабелю, свитому из тонких нитей нейросети. Перехват сигнала должен был начаться автоматически. Какую бы информацию не получал командующий улья от корабля, устройство запишет её.

Стоя так близко рядом, Бестужев засмотрелся на Альфу. Намётанный глаз выхватил особенные изгибы по всему позвоночнику и на плечевых костях, даже на рёбрах.

Дмитрий приставил перехватчик к возвышению и медленно двинулся вокруг, чтобы осмотреть главную особь. Время для Бестужева замерло, хотя на самом деле оно шло. Мозг обрабатывал новую информацию с бешеной скоростью. Дмитрий понял всё, что видит.

БПУ мегистотериев вырастало внутри организма во время мутации, но на Альфе, под кожей, помимо обычного БПУ, было надето что-то ещё – вроде сбруи. Это точно была внешняя структура. Её отдельные фрагменты в виде тонких металлических дуг выходили наружу над рёберными костями и позвоночником.

На поле боя командующий улья мог вырубать любую технику, прикрывал мегов «личным щитом». Устройства электромагнитного удара и ударно-инерционной волны относительно небольшой мощности были встроены именно в эту сбрую. И похоже, первая особь улья ничем не отличалась от бета-особи, кроме этого специального устройства. А значит, назначение сбруи возможно не только в дополнительном вооружении Альфы.

Дмитрий протянул к нему ладонь. Тело мегистотерия, словно в сауне покрывал тонкий слой конденсата, стекая каплями на площадку.

Чёрт, стоять рядом и ничего не сделать! Не взять образец мутагена, чтобы наконец получить генетический код обратной мутации, вернуть обращённых людей и защитить остальных. Когда, если не сейчас? Когда снова представится такой шанс?

Дмитрий ещё думал над этим, но внезапно на борт-площадку в арке прикорабельной конструкции спрыгнула бета-особь.