Все цвета радуги. Книга первая «Ресторан „Панорама“»

– Ну, наконец-то, – выдохнул я, притиснувшись к стене, и спрятавшись тем самым за не такой высокой, как Михаил, женщиной. Той самой красавицей, что развела меня недавно на первый поцелуй.

– Галочка, кажется. Что-то она уже на меня не реагирует никак. Ну, и ладно. О чем это я раньше? Ага – вот я и сказал: «Магия». Верю я своим глазам? Честно скажу: «Не верю!». Хоть и не Станиславский. Потому придумаю себе сказочку. Вот лежу я сейчас на больничной койке, весь обколотый обезболивающими и успокоительными, и редко-редко открываю глаза. А рядом сестричка – вот она, Галочка-красавица. А потом снова проваливаюсь в сон; вот этот самый. Жутко страшный. Но интересный, если исходить из того, что это все-таки галлюцинация. Из этого и будем исходить. Получать удовольствие. Если получится.

Вокруг действительно сновали местные. Охотники – судя по костюмам и оружию, представленному луками со стрелами, короткими копьями и топорами. Другие, одетые скорее как средневековые солдаты, стояли полукругом – как раньше трое зверей. У них и копья, тупые концы которых они уперли в землю, были подлиннее; и мечи наличествовали – у каждого. А у некоторых и арбалеты в руках были… в нашу сторону нацеленные. Я в средневековой истории был не силен; реконструкторы… ни одного даже знакомого не было, а по редким прочитанным книгам про попаданцев судить о воинах, и их предводителе глупо.

– Ага – тут и конница есть!

Цепь конных воинов была реже. Но и выглядела внушительней. Вся в железе; частично даже лошади. Словно на войну собрались. Хотя тут самая настоящая битва недавно прошла. С моим участием. И кто из нее в итоге вышел победителем? Пока непонятно. Но точно не те, кого сейчас стаскивают волоком к опушке, отдельно от окровавленных кусков звериного мяса. Тел там было многовато – я явно пропустил часть кровавого пиршества звероящеров; пока сам насыщался.

Командир стоял там, где концентрация солдат была самой высокой – между автомобилями, но ближе, чем туша упавшего зверя-переростка. Чем был примечателен? Для меня – прежде всего тем, что изнутри он светился заметным красным пламенем. Словно его поджаривали под кожей. Никаких заметных неудобств он при этом не испытывал, что было неудивительным. Я и сам – когда светился намного ярче – только кайфовал от этого. Рядом – чуть правее и сзади – стоял еще один «маг». Этот светился поярче, но так, словно его облили чернилами. Тоже изнутри. Самыми обычными, фиолетовыми.

– Этот не воин, – решил я, – колдун местный, наверное. Мантии, конечно, нет. И костюм вроде обычный, цивильный. Но вот несет от него чем-то профессорским, ученым. Как от нашего дрища-очкарика. Интересно – жив он? Надо же – жив! И совсем рядом. А самое интересное – тоже чернильная душа. Светится фиолетовым изнутри даже ярче, чем местный. Но есть и отличия. Местный внутри послабже. А снаружи буквально полыхает чистым светом – сантиметров на двадцать вокруг тела. Как будто защитным коконом окутался. И свет этот, такой же чистый, как мой, истекает из какой-то штуковины, спрятанной под курткой.

– А еще кто? – я с трудом оторвал взгляд от этого предмета; явно магического, и немалой силы, – ух, ты – тут что, Зазеркалье? И у нас Красный!

Так я обозвал коренастого мужика; пожилого, с властным лицом. Нашего, из Владимира, стоящего рядом с бабулей, невестой и Катенькой. Явно отец и дед; из областной администрации. Эта группа притулилась у стены с самого края, подчеркнуто отдельно. Бабуля по-прежнему полыхала чернотой, а из Катюши медленно истекала зелень; как я понял, благоприобретенная, от меня. Кто еще?

С другой стороны от дверей были еще двое «цветных». Крупный мужик в высоком белоснежном колпаке; явно шеф-повар «Панорамы». В его облике не было ничего звериного, но светился он почему-то точь-в-точь, как звероящеры. Ровным желтым цветом. Рядом стоял тот самый здоровяк, которого я принял за блатного. Почему-то подумал, что это именно он командовал, подгоняя толпу в лес. И был он, скорее, все-таки военным. Но каким-то хитрым, прятавшим свою истинную ипостась. Вот сейчас он на блатного совсем не походил. И зыркал из-под мохнатых бровей, явно оценивая воинскую выучку местной армии. Этот ровно «горел» оранжевым.

– Ага – еще одного пропустил. И немудрено, такого заметить.

Еще одним «цветным» был действительно цветной. Негр. Тоже в живых оказался. Он едва светился зеленым. На фоне темно-серой кожи оттенок был почти незаметен. С непривычки можно было даже предположить, что его просто мутит до зеленого состояния от вида крови и еще парящей плоти разумных и неразумных созданий, которая покрывала поляну. Но нет – у меня глаз был уже наметанный. Зелень эта из одного порядка с остальными. А поскольку его я за грудь не лапал, и по роже от него не получал, значит, что? Окрас этот естественный, природный. Что бы это не означало.

– Ну, и когда начнем? Мерзнет ведь народ.

Я после плотного обеда уже не дрожал; чувствовал себя вполне комфортно; в плане состояния физического тела. А вот Галочку впереди трясло, пожалуй, даже сильнее, чем меня наверху после эпичной битвы. И я не выдержал, распахнул куртку, и обнял женщину, попытавшись запахнуть замшевые половинки уже на двоих. И Галина послушно прильнула ко мне, даже не обернувшись. Может, она успела сделать это раньше, пока я разглядывал «магов»? Мои действия, как оказалось, не остались незамеченными. Нет – местным на нас с Галочкой было пофиг, а вот с самого края нашего неоднородного строя, от семьи чиновника, фамилию которого я так и не узнал, донеслось громкое возмущенное фырканье.

– И кто это у нас такая глазастенькая? Кто бы мог подумать – Катенька. Ну, да ладно – не привыкать. Переживем.

Я чуть отвлекся, осознав, что руки, которыми я сейчас обнимал женщину, обхватив ее под грудью уверенного третьего размера, опять светятся. Совсем чуть-чуть, но все же. И – что интересно – это свечение перетекает и на Галину. А после того, как я потянул эту энергию в себя (точно так же, как прежде, с экраном наверху), она опять ощутимо задрожала.

– Расслабься, и получай удовольствие, – приказал я себе, ну и Галочке заодно, чуть слышно; свет опять перетек на женщину, прижавшую меня к стене с нешуточной силой.

Галина, если и расслышала мой шепот, отреагировала совсем не на него. Она, как и практически все остальные, а значит, и я, посмотрели на дверь. Оттуда под конвоем местной стражи выводили персонал. Ресторана, естественно. Видимо, появиться пред ясные очи чиновника и жениха с невестой было позволено лишь главному кухонному кудеснику.

– Ну и молодцы, – прокомментировал я, – иначе лежали бы сейчас вон там, на опушке.

Эту группу неслабыми такими тычками прогнали мимо нас, расположив у стеночки компактной группой так, что ни Катеньки, ни ее родственников я больше не видел.

– Ну, и слава богу, – чуть не перекрестился я, вспомнив опять бабулю.

Я машинально пересчитал халдеев – так почему-то обозвал работников ресторанного бизнеса. Всего их было двенадцать. Поваров, официантов, еще каких-то граждан гражданской наружности. Девушек было три – две официантки, а третья… Третья – мечта. Мужская, естественна. Почему-то с ней у меня сразу же и прочно ассоциировался шест – там, на первом этаже, на подиуме, где еще ждали своего часа музыкальные инструменты.

– Теперь, наверное, уже не дождутся, – чуть грустно констатировал я, – электричества ведь нет. Разве что на барабанах кто-нибудь постучит. Хотя что это я?! В таком ресторане не могло не быть запасного варианта, на случай аварии на электролинии. Какой-нибудь генератор. А оно надо – показывать местным все наши возможности? Похвастаться? Или выставить аргументом в торге? Если он, этот торг, будет.

«Красный» командир, между тем, стронулся с места, и направился к нам – как танк. Нет, он не выглядел тяжеловесным, подобно латным конникам. Хотя защита на нем присутствовала. А когда он подошел поближе, я разглядел, что его одеяние – и куртка, и штаны, и даже сапоги – пошиты из чего-то, очень сильно напоминавшего шкуру звероящера. Учитывая, что пистолетная пуля их не взяла, костюмчик явно был не из дешевых. «Фиолетовый» двигался за ним, держа дистанцию. А уж следом за последним полукругом вышагивали воины с нацеленными в нас арбалетами. Командир уже открыл было рот, чтобы толкнуть речь (на каком языке, интересно?), когда послышался дробный перестук копыт. Это из леса вымахали сразу несколько всадников. Но лишь один из них не остановился у внешней цепи охраны; доскакал практически до начальства. И там спрыгнул, в несколько шагов оказавшись рядом с командиром. И оказалось, что не прискакал и спрыгнул, а как раз доскакала и спрыгнула. Потому что незнакомец сорвал с головы полукруглую шлем-шапку, и по плечам разметались рыжие волосы, так красиво оттенявшие ровный оттенок красного огня, которым она светилась внутри гораздо менее интенсивно, чем папаша. Да – сомнений у меня, что командир был ее отцом… ну, по крайней мере, дядей по все той же отцовской линии, не было. Так они были похожи – и огненно-рыжим цветом волос, и лицами, особенно тяжеленными подбородками, и даже статью. Фигура девицы, в такой же люксовой броньке, как у начальника, была скорее мальчиковая, да и скакала она по-мужски, и очень уверенно.

– Кстати – насчет подбородка, – обратил свое внимание себе же, – на кого-то же он похож, знакомого. Точно – Михаил Шуфутинский! Один-в-один! Только без бороды. Он что, спеть нам хотел? Типа: «…одинокий мужичок за пятьдесят…». Или это кто-то другой изображал? А дочка? Тоже Шуфутинский. Только женского пола, и помоложе. Вон как глазами зыркает. Хорошо, что не на меня. Прилипла взглядом к здоровяку, которого я поначалу считал спортсменом-бандитом, а сейчас воякой. Для девушки определенно размер имеет значение.

Родитель посмотрел на дочку с высоты своего роста как-то неодобрительно. Настроился, наверное, на речь, а тут прервали. Может, поэтому речь эта была короткой, и какой-то порывистой, рваной. А тон, с каким он обращался к незнакомцам, то есть к нам, мне не понравился. От слова совсем. Потому что говорил он с нами, как пастух со стадом баранов. Или, скорее, как хозяин пастуха. Но тоже с баранами. Ни одного слова я не понял. Вообще ни одного. Соседи, как я догадался, тоже. И сам командир это понял. Потому что повторил – но явно уже на другом диалекте. Теперь его речь была еще более гортанной. И такой же непонятной.

Тогда он отступил на пару шагов назад, вместе с дочкой (буду называть ее так, пока меня не поправят), и кивнул «фиолетовому». Тот шагнул вперед тоже не один. С помощником, наверное. Только вид у последнего был… в общем, мне не понравился. Не сам парень – у меня на этот счет была Галина, прямо в руках. Вроде крепкий, чуть выше меня ростом, а плечи! В общем, здоровяк. Только вот лицо было какое-то неживое. Хотя нет – какие-то эмоции оно выражало. Вселенскую усталость от жизни, и еще угодливость, желание броситься по первой же команде хозяина.

– Вот!

Почему-то пришло отчетливое понимание, что я вижу перед собой первого в своей жизни раба. И широкая полоса на шее, внутри которой я отчетливо различал семь горящих ровным светом нитей – точно в таком же порядке, как ленты на злосчастной коробке с ножами – не что иное, как рабский ошейник. Магический. И что, возможно, сейчас такой же оденут на меня. Не хо-чу!

«Фиолетовый» – буду называть его магом – не произнес ни слова. Нам. А вот спутнику, которого я уже не воспринимал иначе, как раба, что-то бросил через плечо. Процедил несколько слогов; как кость собаке бросил. Тот среагировал мгновенно. Из-за плеча же протянулась рука с кожаными перчатками.

– Не кожа! – однозначно констатировал я, – они скорее вязанные; из чего-то растительного. И очень необычные.

Откуда такой вывод? Очень просто. Когда маг водил руками перед своей грудью, одевая перчатки, они практически заслоняли от меня свет от артефакта. Который я, между прочим, видел, даже когда он прежде зачем-то повернулся к лесу. А к нам, естественно, спиной. Вот этими перчатками он поправил на груди какую-то сумку, тоже заметно гасившую свечение амулета. Сума эта раскладывалась так, что маг стал похож на офеню. Ну, бродячего торговца, если кто не понял. Только носимый прилавок был поменьше. И пустой – «украшенный» лишь рядами каких-то клапанов. Я их насчитал двенадцать; три ряда по четыре.

Вот из ближнего к нам, второго справа, маг и извлек камень. Точнее, прозрачный кристалл, внутри которого ярко мерцала искра. Я на всякий случай моргнул. В обычном зрении искры не исчезла. Так и мерцала в крупном бриллианте с бесчисленными гранями; размером с голубиное яйцо. А может, это был какой-нибудь горный хрусталь. Или страз. Я вообще-то в драгоценных камнях не разбираюсь. Как и во многих других вещах тоже. Моргнул еще раз – как раз в тот момент, когда маг прижал кристалл ко лбу женщины, имя которой я так и не узнал. Пока. Той самой, что познакомила меня с Михаилом. Он, кстати, стоял, так же как я, подпирая спиной стену, и обнимая свою подругу. Парочка стояла по другую сторону дверей, изображая почетный караул – то есть не шевелилась. Мы с Галиной изображали что-то подобное с нашей стороны. Только вот Мишин свитер не распахивался, как моя куртка, и потому согреть свою даму так основательно, как я, он не мог. Ну, и внутренней энергии не наблюдалось. Ни у него, ни у нее. Что тут же и подтвердил маг.

Как я уже отметил, он прикоснулся кристаллом к женскому лбу, и что-то прокаркал. Вру, конечно. Сказал вполне нормальным голосом. Слуга, или раб, вытянул даму за рукав из объятий кавалера, который противиться не стал. И правильно сделал, на мой взгляд. Потому что кристалл тут же коснулся лба Михаила. И он по эстафете – раб, а потом пара конвоиров из числа солдат – последовал за своей половинкой. Места для тех, кого маг проверил своей штуковиной, отвели на «нашей» половине; чуть сбоку. Как раз напротив группы чиновника. И вроде бы ничего – обычный шмон при ЧП. Кроме одного – и Мише, и его даме маг ухитрился ловко, одним движением, накинуть поводки. Или ошейники. Как я предположил, тоже рабские. Но узкие, с одной тусклой бесцветной полоской внутри и плоской металлической блямбой вместо застежки.

– Может, – предположил я, – они вовсе не рабские? Может, это какой-то самоучитель местного языка? Что-то такое в книгах писали…

Очередь двигалась достаточно быстро. Причем, весьма своеобразно. Маг не сделал ни шагу. Это к нему двигали людей, подталкивая тупыми концами копий. Впрочем, никто не пытался огрызнуться, или как-то еще высказать свое возмущение. Скорее готовы были проявить любопытство. Оно и выплеснулось – когда изумленный возглас исторгнул из себя маг. Кристалл как раз прикоснулся ко лбу повара, чью голову по прежнему украшал высокий белоснежный колпак. В магическом зрении было хорошо видно, как желтизна, заполнявшая его тело, вдруг стремительно покинула его; словно кристалл, или искорка в нем поглотила ее с силой промышленного пылесоса. Теперь ее, искорку, было едва видно сквозь желтый туман, заполнивший кристалл. Я моргнул. Искорки не стало. А туман остался. Вернее – в обычном зрении маг держал в ладони крупный ограненный камень интенсивного желтого цвета. Казалось, он не мог поверить своим глазам; настолько ошарашенным было его лицо. Вот теперь он действительно «каркнул». И подскочили к шеф-повару сразу двое солдат. И повели его – без копий, очень бережно и уважительно, под руки. Я бы сказал, с видимой опаской. Но – с ошейником. Широким, семицветным. Таким же, как у раба Фиолетового мага. Для повара отстойником стала другая часть площадки – напротив уже практически безлюдной стены. Там оставалось-то всего три человека, среди которых сюрприз магу, и остальным местным мог (и должен!) был принести вояка. «Оранжевый» внутри, если кто забыл.

Порядок действий местного «фиолетового», тем временем, изменился. Он откинул еще один клапан у «лотка», который перекинул было за спину. Теперь на свет появился еще один кристалл, абсолютно бесцветный; в обоих зрениях. Я, пока маг шарил по закромам, успел поиграть глазами, и поудивляться. Дело в том, что первый камень не поменял своего цвета; остался желтым и в обычном видении.

– Ага, – выдвинул я вполне рабочую версию; выдвинул себе, конечно, – первый кристалл явно индикатор. Выявляет субъектов, владеющих, или предрасположенных к магии. И саму предрасположенность тоже. Цвет магический, так сказать. Или ту магическую область, в которой человек может применить свои способности. Вот как шеф – в поварской. Нет, слишком узко. Профессий-то у нас… да и здесь, скорее всего, не перечесть. А цветов у радуги – перечесть можно. Ровно семь. Есть, правда, еще оттенки. Всякие серо-буро-малиновые. С продресью. А что второй камень?

Второй кристалл в долю секунды «высосал» желтизну из первого. В котором снова замигала яркая искорка. А вот куда подевалась энергия из второго, я так и не понял. Не увидел, если быть точнее.

– Накопитель? Тогда почему «искра» не тянет энергию обратно? И главное – где та самая продресь желтая? Куда девалась? Ну, ладно – тут тоже интересно.

«Тут» – это при виде застывшей фигуры мага. Он сейчас тестировал нашего вояку. Оранжевый ручеек послушно перетек в камень с искрой, окрасив его соответствующим цветом. И опять я не уловил того момента, когда энергия в первом кристалле исчезла. Потому что во втором ничего не появилось. А если и появилось, то сразу ухнуло в бездну, куда моему (точнее, моим) зрению хода не было. Вояка присоединился к повару.

– Ага, – с внутренним трепетом подумал я, когда маг все же соизволил сделать несколько шагов в бок, останавливаясь прямо напротив нас с Галей, – интересно, как бы ты заверещал, если бы в кристалл хлынула вся та энергия, которая была во мне раньше, еще до ножей и подноса? Выдержал бы тогда твой камушек, не развалился бы?

Я, кстати, был даже рад тому обстоятельству, что таким вот образом получилось сбросить то, чем меня «наградил» метеорит (не забываем – галлюцинация!). Теперь я успешно слился с толпой. Еще бы улики – коробку с цветами и упаковкой успел бы сжечь, так и вообще можно жить и радоваться.

– Ага – с ошейником на шее. Холодный, черт, и скользкий. Противный, зараза. Словно живую змею на шею набросили. А если так?

Я уже стоял в общей массе, куда как раз один за другим прибывали работники ресторана, и опять грел собой Галю. А собственную дрожь в районе шеи я решил попробовать убрать, влив в ошейник чуть-чуть собственной энергии. И влил. Так, что едва успел подхватить ошейник, который превратился во все ту же «змею», но уже не кусавшую себя за хвост. В общем, освободился я нечаянно. И что делать? Набегут ведь сейчас демоны, замуруют. Пришлось мне отрывать от волнующих изгибов Галиной фигуры обе руки, и пытаться как-то приладить ошейник на место. Огляделся – вроде бы никаких подозрительных взглядов нет. Такие же любопытствующие и чуть испуганные, как у меня самого. А большинство вообще смотрят вперед – туда, где маг знакомился с «коллегой».

– Ну, это надолго, – решил я, – займусь пока своей проблемой. Буду исходить от обратного.

От «обратного» – это так: раз я «вбросил» в ошейник энергию, то теперь надо ее… Не буду упоминать слова «отсосать». Я не из таких. А вот делать буду. Я совместил два кончика ошейника, и дал мысленную команду. На шее стало опять холодно и противно. А я поспешил перебить эти не самые приятные впечатления, покрепче обняв Галину.

Знакомство у стены, между тем, состоялось. Маг даже чуть поклонился очкарику. Но надеть широкий ошейник не забыл. Потом была еще одна забавная сценка – когда к нему длинным копьем подтолкнули негра. Может, таких загорелых людей «фиолетовый» до того не видел. Парнишка тоже был почти фиолетовым, но только снаружи. А маг – вот отчаянный – поплевал на палец, и потер по щеке нашего земляка. Я в детстве тоже думал, что их, африканцев, сапожным кремом мажут. Вот было бы смешно, если бы мои детские предположения сейчас подтвердились. Но никто не смеялся. Даже «красный» командир. Я как раз на него посмотрел. Вид у него был чуть удивленный, и очень-очень довольный – он как раз буквально ощупывал взглядом троицу моих соотечественников, окруженных предупредительной стражей. Рядом с командиром стоял не примеченный мной раньше человек из местных, из которого таки перло голубизной. Не подумайте ничего плохого – это был действительно цвет. Голубой. Внутри человека. Который сейчас яростно нашептывал что-то своему сюзерену. А тут и рукой показал – на негра. Маг все же признал в последнем родственную душу. Только не черную, а зеленую, что подтвердил тот самый камень с искоркой. А вот насчет черной…

– Ой, что будет!…

Первым, впрочем, к магу твердым шагом подошел глава семьи. Его, кстати, стражники угостить тычком копья не решились. Впрочем, как и всех его родственников. Лицо мага, когда он определил очередного избранного, я видеть не мог. А вот командир местный едва не приплясывал от радости. Такое, наверное, даже для дочери его было непривычно; очень уж изумленно она на него глядела. Хотя я бы на его месте особо не радовался. Конкурент ведь появился. Чиновник сверкал внутренней красной энергией как бы не ярче главы местного бомонда.

– Да пусть человек порадуется, – все же милостиво разрешил я, – даже Катеньке. Хотя с последней все неоднозначно.

Зеленого сияния в ней осталось так мало, что маг покачал в сомнении головой, но все же отправил ее к дедушке. А вот тетю ее, невесту, отправили к нам; как бы ни пытался возмущаться чиновник. Но и он успокоился, и напряженно впился взглядом в супругу, которую подвели к магу издали, лишь кивками и характерным движениями рук. Почему-то никто из стражников не решился даже обозначить укол копьем в ее направлении. А бабуля шагала тяжело, и смотрела с вызовом, как, наверное, привыкла смотреть на любого, кто пытался ограничить ее в желаниях и действии. Здесь же пока все получалось не по ее.

Маг привычным жестом прижал камень с искоркой к бабулиному лбу, и вдруг завизжал дурным голосом. Что там уж произошло – сам ли он отшвырнул камни вместе с лотком, или бабка помогла, но результат был следующим: маг упал на задницу, а его сума полетела гораздо выше нас, теряя на пути кристаллы. Можно было изобразить метафору – мол, на нас просыпался звездный дождь. Только вот «дождик» был весьма весомым; скорее метеоритным, и возглавлял его горизонтальное падение кристалл, в котором искру практически было не разглядеть. Так плотно его заполнила чернота. А другие камни… Мне почему-то приглянулся фиолетовый, обернутый, словно шоколадная конфета, в тонкий золотистый фантик. Я еще успел моргнуть, убедиться, что для всех остальных с виду это обычный кристалл; прозрачный и ничем не отличимый от других, пролетающих над нами так удобно, что…

В общем, никто, я надеюсь, не заметил, что моя рука на долю мгновения скользнула по Галиной груди, и выше, и хватанула кусок воздуха, а вместе с ним и этот камушек. Да я и сам не отрывал параллельно взгляда от той комедии, которая стремительно разрасталась в драму.

«Фиолетовый», наверное, никогда не чувствовал себя таким униженным и оскорбленным. А еще – испуганным. Его лицо, которое он повернул назад, к нам, выражало то, что в книгах называют непереносимым ужасом. А губы тряслись, и выплевывали в атмосферу единственное слово незнакомого языка. Я его на всякий случай запомнил.

Но вот словно кто-то переключил что-то в его организме. Или он сам вспомнил, кто он есть на самом деле. На лицо начала наползать какая-то страшная маска. Чем там все закончилось, я не увидел, потому что маг повернулся, и легко вскочил на ноги. В ту самую секунду, когда стражники; как я подозреваю, с закрытыми глазами, уперлись остриями копий в грудь старушки. И не только в грудь. Почему с закрытыми? Так я решил, хотя видел лишь их спины и затылки, прикрытые круглыми шлемами. Но несколько копий просто не попали в достаточно крупную мишень. Заскрежетали по камню, которым был отделан фасад «Пирамиды». Но их было много, очень много. Стражники буквально толпились, пытаясь дотянуться до старушки. Копьями, естественно. И давили, давили; так, что и эти наконечники, наконец, заскрипели по камню. Но уже совсем с другим, могильным скрипом. Ведь они были смазаны человеческой кровью. Самой обычной, красной. И лишь мне, наверное, было видно, что с этой жидкостью на отмостку изливаются темные волны, в какие я ни за что на свете не решился бы нырнуть.

А бабуля, тем временем, была еще жива. С яростными, и очень громкими криками к ней бежал муж, и дочка, и внучка. Точнее, пытались бежать. Даже сделали по несколько шагов. А потом маг махнул в их сторону рукой, с которой сорвалась ветвистая фиолетовая молния. Каждая ветвь нашла свою цель; даже тех, кто не сделал ни единого шага в напрасной попытке помочь старушке. И все пятеро, включая неподвижных повара, негра и вояку, рухнули на плитку, дергаясь в корчах и беззвучно раскрывая рты. Еще я успел заметить, что в их широких ошейниках налилась цветом, даже потолстела фиолетовая линия. А сами ошейники, напротив, ужались, впились в шеи так, что невозможно было дышать. Наверное.

– А, нет – точно! О, ё!!

Маг махнул еще раз, теперь уже в направлении нашей толпы. И еще одна молния, не такая мощная, но гораздо более ветвистая, полетела к нам. Я ощутил действие лишь пару секунд, но мне этого хватило! Очнулся я уже на плитке, вцепившимся руками в шею, как и большинство земляков вокруг. Малой толики энергии, впрыснутой в ошейник, хватило, чтобы мне резко похорошело. Чуть тормознув, я повторил процедуру с другим шейным «украшением» – на Галиной шейке. Еще более аккуратно, так, что действие его еще ощущалось, но дышать уже было возможно. Вот таким я стал «опытным», продвинутым магом. Шутка. Очень черная и несвоевременная, судя по тому, как развивались события у стены.

Бабуля, скорее всего, истекла бы кровью совсем скоро. Но «фиолетового» это не устраивало. Он подступил к ней, одним движением плеч заставив расступиться стражников. То, что он вынул из ножен, закрепленных на поясе, клинок, я понял по тому, как тот полыхнул фиолетовым огнем – прямо сквозь тело мага. А последний оказался очень даже тертым калачом. Взмахнул вооруженной рукой вполне профессионально. Это судя по результату. Нож прошел сквозь человеческую плоть даже легче, чем мой поднос через звериную. Даже глубокую борозду оставил в облицовочном камне. Это я позже разглядел, когда на месте трагедии ликвидировали все следы. А пока голова еще подержалась на шее, которую так и не коснулся рабский ошейник. Я даже содрогнулся, увидев вполне осмысленную ухмылку бабули, и губы, которые шевелились, словно посылая перед собой последнее, предсмертное проклятие.

– Ну, пусть это его заботит, – несколько успокоился я, обращаясь к магу.

Ведь это именно он стоял прямо напротив бабули. Вот что-то дернулось в пространстве, и голова начала падать набок. Страшное, мерзкое зрелище. Я не стал за ним наблюдать. Тем более, что у меня было свое дело; важное и срочное. Магический фантик с кристалла, что поймал на лету, я содрал, как только сжал его в ладони. Она одарила меня теплой волной, прокатившейся по всему телу. Подозреваю, что светиться я стал гораздо ярче. Но было не до этих световых эффектов. Начинка кристалла – та самая, фиолетовая – оказалась много объемней. И полилась она в меня сама, без малейших потугов с моей стороны. Я не сразу это понял – отвлекся на страшный акт сегодняшнего «спектакля». А когда очнулся, отвлекся и от тонкой работы с ошейниками, и зрелища казни, оказалось, что большая часть тонкой, беспрерывной спирали, которая раскручивалась из кристалла, уже ищет свое место в моем организме. Прежде всего в мозгах. Надо признать, с очень своеобразными ощущениями. В меня словно вливалась чужая жизнь. Очень насыщенная, и интересная. Это если смотреть со стороны, по видаку. А вот так, внутри себя, к тому же понимая каким-то образом, что жизней этих, с полным набором привычек, знаний и навыков… не одна, не две, и даже не три….

– Уй – ё! – промычал я, корчась от попыток чего-то чужого управлять моим телом, – да когда же это кончится?!

Впрочем, я был не оригинален. Рядом извивались от боли и в попытке вдохнуть хоть глоток воздуха другие. Разве что Галя лежала рядом неподвижной испуганной мышкой.

– Хватит, уль Масхи!

Властный голос словно стеганул по ушам, и люди рядом распластались, с шумом вдыхая в себя холодный живительный воздух. Некоторые рядом даже повернулись, легли на спину, ловя широко открытыми ртами редкие капли дождя. Ну, и я повернулся, и открыл рот. Больше в изумлении, чем в облегчении. От того, что бесконечная фиолетовая нить наконец, закончилась, мелькнув хвостиком, скрываясь в моем теле; а главное от того, что я понял! Я понял эти слова на имперском.

– На имперском, – возопил я внутри себя, – а это я откуда знаю? Откуда, откуда (это тоже я, и тоже внутри) – от верблюда. Непонятно, разве – фиолетовый кристалл! Это из искусства Разума. Эмрел – так звали прежде того, кто владел этим знанием. И не только этим. Эмрел?! Кто ты, где?!

Тут пришло понимание, что никакого Эмрела внутри меня нет. Что есть только его знания и воспоминания, последнее из которых – рука самого Эмрела, старшего стражника Тихой стражи, особо доверенного лица его Главы, младшего герцога Этринского, и в ней тот самый кристалл, что я поймал в полете. Я – значит Миша Столбов. Как бы тут не запутаться. А – знаю, помню; проходили, и не раз! Все уляжется, устаканится, усвоится. И получу я весьма необычные навыки стражника из Тихой, а еще графа Мерского, и его любовницы, и…

– Ну, ё! – опять замычал я, и Галя рядом участливо склонилась надо мной:

– Что, больно?

Я кивнул; больше для того, чтобы она не видела выражения моего лица. Даже не хочу представлять себе, что было сейчас в нем намешано. Боль тоже, конечно – внутри по-прежнему всего корежило. Но больше всего, наверное, напряженного размышления: «Что делать?». Потому что и сам, и те крохи чужого опыта, которые я уже воспринимал, просто вопили: «Не выдавай! Никому! Ни за что! Никто не должен знать, что сейчас произошло!». А особенно «фиолетовый».

– А он догадается, – успокоился я одним мгновением, – камень я, конечно, сбросил. Отбросил незаметно подальше. Но то, что он пуст – узнает. Стоит только поднести кристалл с искоркой. А зачем ему это делать? И до того ли ему сейчас? Вон – ходит потерянный. Вспомнит, конечно, про суму, и про кристаллы. А пока ему не до нас.

Маг, действительно занимался своим непосредственным делом – магичил.