– А еще потому что для посадок они выбирают плоские, пустые пространства, хорошо просматривающиеся на много километров вокруг, ― добавила Вязиницына. ― Лагерь первой экспедиции был в лесотундре, где разнообразие гораздо менее очевидно. И уж точно его невозможно оценить по панорамным спутниковым снимкам… Для терраформации используются виды с ускоренным мутагенезом. Не все растения, а тем более животные, подходят для такой модификации, и они хорошо известны.
Малиника подняла прозрачную капсулу пробозаборника на уровень глаз, еще раз рассматривая содержимое. Затем посмотрела на внимательно наблюдавшего за ней Ямакаву.
– Я не знаю, что это за вид, ― щелкнула по контейнеру.
– Понятно, ― голос вейвера звенел от напряжения.
– Через два-три дня у нас будет оценка возраста экосистемы.
– Это может быть временна’я аномалия? ― высказал общее подозрение Расти.
Вернон неразборчиво выругался.
– Что, неужели не полетел бы, если б знал заранее? ― теплой, немного ехидной улыбкой Малиники невозможно было не заразиться, но главный планетолог не повелся.
– Полетел бы, ― холодно и серьезно ответил он. ― Вы бы все не полетели.
Развернулся и направился вниз по склону, в сторону стройплощадки.
– Вот же заноза, ― переглянувшись с Малиникой, буркнул вслед ему Расти.
* * *
Вудвейл, 2550-06-02 23:06
Малиника бегло просмотрела вечерний отчет, покрутила список индикаторов выполнения текущих анализов, и отключила терминал. День выдался тяжелый, да и завтра будет не легче. Сооружение временных теплиц, анализы почвы, планирование полей… Запустить агротехнические циклы без поддержки инженерной команды будет непросто, особенно когда производство нового оборудования отложено на неопределенный срок, а большая часть лабораторных ресурсов занята чтением геномов. Сегодня они собрали аналитический центр в одном из контейнеров, но было решено спустить с орбиты всю имеющуюся биологическую аппаратуру для ускорения процесса, и надо всё подготовить к возвращению Германа и Ани. Завтра рано утром они вылетают в “кругосветку”, собирать биоматериалы по всей планете. Спор с Ямакавой был коротким: “Давайте вы составите инструкции, а мы всё привезем?” ― “Как ты это себе представляешь для незнакомой биосферы?” ― и оба с завистью посмотрели на то, как Ван Уик вытаскивает из багажников скутера контейнеры с пробами. Шастать по планете гораздо веселее, чем заниматься базой. Расти тоже хотел лететь, но лидер планетологов глумливо поинтересовался, знаком ли он с портативными гравитометрами и еще восемью устройствами, использующимися для картирования, геологоразведки и поиска аномалий, так что завтра Шмидта ждал только очередной рейс на орбиту.
Лина сгребла планшет и вышла из своей комнаты. Ну как, своей… Временные складные модули были уныло стандартными. Изначально предполагалось использовать их как жилые только пару недель максимум, прежде чем будут готовы первые настоящие здания. Индивидуальные спальни были совершенно одинаковыми и удручающе крохотными, и единственное, что примиряло с ними ― это возможность сделать одну стену полностью прозрачной, будто нет границы между комнатой и загадочным инопланетным лесом. Но Малинике всё равно было тесно, и она тихонько, чтобы никого не разбудить, отправилась в “прихожую” ― небольшой зал, образовавшийся на стыке двух модулей. Кроме пищеблока в одном из углов, помещение было абсолютно пустым, и ярко освещалось через окно тремя лунами. Каждая ― заметно меньше спутника Земли, но все с гораздо более высоким альбедо, они делали ночи невероятно светлыми, заставляя предметы отбрасывать причудливые тройные тени.
В коридоре, с окнами, выходящими на скалу, и потому значительно более темном, Лина с некоторым удивлением обнаружила, что одна из спален открыта. Раздвижная дверь подперта ботинком, и из яркого прямоугольника падает холодный свет, такой же, как и из зала в конце прохода. Проходя мимо, Малиника скользнула взглядом по комнате. Размер окон регулировался специальными ставенками, а пропускающую способность стекла можно было настроить, чтобы спутники не мешали спать, но тут она была выкручена на максимум, а все шторки убраны. Как и кровать, слишком короткая и узкая для хозяина. Ямакава лежал на спине, на полу, чуть подогнув ноги, чтобы помещаться на стандартный матрас. Одеяло тоже было маловато. На ночь температуру немного опускали, и, поежившись, Лина застегнула накинутую на плечи толстовку. Временные модули не рассчитывались на людей с Bear, но вейвер, похоже, смог исправить это для себя. Белый свет освещал спокойное лицо, грудь мерно вздымалась. “Тоже не любишь спать в кладовке?”
Вязиницына двинулась к холлу, чтобы по своему обыкновению сесть у огромного светлого окна и порисовать перед сном.
* * *
Вудвейл, 2550-06-04 20:32
Следующие два дня выдались действительно тяжелыми. Позавчера они с Гейлом и Спаррманом провели за черновым планом базы, а вчерашние сутки Малиника с Ани просидели в лаборатории, обрабатывая собранные ею пробы. Ван Уик проделала огромный труд: в привезенных контейнерах были даже образцы с обеих полярных шапок, а в планшете ― тысячи фотографий того, что добыть не удалось, включая как минимум двухметровых моллюсков типа аммонитов, великое множество самых причудливых насекомых, и несколько изображений той гигантской твари, что Вязиницына заметила при спуске с орбиты.
Сейчас она снова на орбиту поднималась, только вот любоваться пейзажами Вудвейла теперь не было времени. Ани тоже собиралась полететь, но буквально валилась с ног, так что Малиника отправила ее отдыхать, а сама, проглотив капсулу стимулятора, забралась в кабину маленького модульного тягача и уткнулась в планшет, спешно заканчивая отчет.
За штурвалом сидел Ямакава, такой же напряженный и вымотанный. Вейверы сновали по всей планете, собирая детальную информацию о геологии и поведении полей планеты. Приятным сюрпризом для биологов стало то, что они не ограничивались картографической съемкой. Коллекцию фотографий пополнили несколько очень интересных ландшафтов с точными, насколько это возможно без полной группировки навигационных спутников, координатами. Сам Ямакава никуда не летал, тоже днями напролет торчал во временном вычислительном центре, собранном, как и лаборатория, в одном из контейнеров. Конечно, восемнадцать человек не могли за разумное время обыскать планету с полноценной биосферой, поэтому Алия, руководившая планом разведки, тщательно отбирала наиболее перспективные зоны. Барабур и Ямакава периодически устраивали импровизированные совещания на солнечном пригорке возле контейнеров. Наблюдать за планетологами было очень занятно. Вернон садился, подгибая под себя одну ногу, Алия со спины опиралась руками на его огромные плечи, и они вместе что-то обсуждали в ее планшете. Иногда она сидела у него на коленях, иногда они просто валялись бок о бок на теплой скале. Это выглядело странно, но вместе с тем ощущение того, что они пара, не возникало ни на секунду. И, в отличие от остальных вейверов, Ямакава держал дистанцию даже с собственным муравейником.
Малиника поняла, что уже не в состоянии разобрать, что за цифры перед ней на экране, и демонстративно перевернула планшет экраном вниз. Лидер планетологов, заметив этот жест, тепло улыбнулся из своего кресла. Лина улыбнулась в ответ. Она знала его уже десять лет, и от Ямакавы у нее всё время возникало ощущение, что все демонстрируемые им эмоции, будь то язвительный сарказм или искреннее участие, все они ― всего лишь тонкий слой воды на прочном льду, под которым скрыта бездна его реальных переживаний. “Мир считает тебя своим другом. Интересно, хотя бы с ним ты можешь быть настоящим?”
Тем временем Ямакава подключил тягач к информационной сети основного корабля, и включил автопилот. Маленький звездолет развернулся, аккуратно стыкуясь к одному из выведенных на внешнюю обвеску контейнеров. В него уже загружена очередная партия оборудования для спуска на планету. “Надеюсь, нам не придется ночевать на станции”. К створкам шлюзов с обеих сторон кабины подключились гибкие рукава стыковочного отсека, и через минуту оба космонавта оказались в коридоре главного звездолета. Здесь, в более ярком освещении, лидер планетологов выглядел еще хуже: бледный, с ввалившимися от усталости, покрасневшими глазами.
– Надеюсь, я выгляжу хоть немного живее, ― уныло буркнула Вязиницына.
– Если честно, то навряд ли, ― с каменным лицом ответил вейвер.
Оба тихо и грустно усмехнулись, и направились в комнату совещаний.
После переселения примерно пятидесяти человек на планету, часть бывших кают разгородили, чтобы освободить место под другие нужды: мастерские, лаборатории, склады. Комната совещаний по площади занимала примерно полторы бывшие каюты, и назвать ее уютной или хотя бы удобной язык не повернулся бы даже у средневекового аскета. В центре стоял самый маленький стол, какой только был на корабле, и даже несмотря на то, что Габа снес ему углы, сделав из квадратного восьмиугольным, он занимал слишком много места. Вокруг него толпилось стадо пластиковых табуреток. Сильвергейм и Ямакава тут же задвинулись по разным углам крохотного помещения, но оно всё равно оставалось слишком тесным для девяти человек, собравшихся в нем. Дебора и вовсе осталась стоять, облокотившись на широкое плечо своего руководителя. Весь стол достался Малинике, куда она положила свой планшет, настраивая отображение на большой настенный экран, а Лидия заботливо пристроила стакан с водой.
На слайде появилась схема терраформирования.
– Так, сначала краткое введение в подход к терраформированию, использовавшийся в эпоху Ковчегов. Во-первых, чтобы сделать мир пригодным для полноценной колонизации, должен быть выполнен ряд начальных условий, а именно, планета должна быть железно-каменной, в зоне обитаемости, с азотной, а лучше – кислородной атмосферой, которую гравитация и магнитное поле в состоянии удерживать. Это редкое сочетание, но вполне встречающееся. В идеале на планете должна быть вода и своя одноклеточная жизнь, это начальный, нулевой слой биосферы. Во-вторых, терраформация ― это заселение пригодного мира определенным набором специально подготовленных биологических видов, по большей части весьма просто устроенных и мало специализированных. Особенно это касается животных, эффективно заселять планету слонами и павлинами невозможно. Чтобы стимулировать видообразование, весь инвазивный биом модифицируется таким образом, чтобы увеличить скорость мутаций. Заселение производится в три слоя, между которыми необходимо выдерживать довольно длительные временные промежутки. Сначала высевается база из быстро размножающихся или достаточно неприхотливых видов, в основном продуцентов, которые не требуют длинных пищевых цепочек. Это водоросли, специальные быстрорастущие растения-почвообразователи, планктон из одноклеточных и некоторых простейших, грибы, некоторые беспозвоночные. На Ковчегах имелось несколько баз, под разные климатические зоны, упакованных в специальные капсулы, пригодные для десантирования с верхней границы тропосферы. В зависимости от планеты, на укоренение первого слоя уходит от двух лет.
Картинка на слайде сменилась, демонстрируя круглые полуметровые контейнеры, состоящие, как апельсины, из долек разного размера.
– Второй слой добавляет следующую пачку растений, рыб, некоторых земноводных и основное разнообразие беспозвоночных. Это добро упаковывалось уже в сложные спускаемые аппараты, специализированные для каждой экосистемы. Модули мониторят состояние окружающей среды, и высвобождают содержимое несколько лет.
Тут Арбогаст усмехнулся:
– Да уж, когда не заморачиваешься по поводу квантовых флуктуаций, то можно привезти с собой полноценный орбитальный комплекс на несколько тысяч человек, и жить на орбите годами.
Малиника кивнула.
– Третий слой состоит из дюжины навороченных инкубаторов с семенами разнообразных высших растений и фермами-яслями для мелких млекопитающих и птиц. Они, как и аппараты второго слоя, содержат черные ящики, записывающие все существенные изменения параметров окружающей среды. На Вудвейле был нулевой слой, и, очевидно, успешно прошли все три фазы формирования биосферы. Поэтому, если по градиентам распространения видов мы найдем капсулы второй или третьей волны, мы сможем узнать когда и куда упал Ковчег.
Вязиницына остановилась, чтобы перевести дух и собраться с мыслями. Сделала глоток из стакана, давая остальным рассмотреть изображения и спецификации модулей терраформирования.
– Теперь к цифрам, ― Малиника сменила слайд, и буквально кожей ощутила, как опешили ее слушатели. ― На Вудвейле, как я уже говорила, существовала самозародившаяся жизнь возрастом примерно два с половиной миллиарда лет, и к моменту начала терраформирования в атмосфере уже было до десяти процентов кислорода, так что это действительно Рай.
Лидер биологов снова сделала паузу, сама не очень веря в реальность написанных на экране значений, и, словно ныряя в омут, начала их озвучивать.
– Первая волна была запущена примерно десять тысяч стандартных лет назад. Второму слою биосферы около двух тысяч лет. Все собранные нами образцы третьего слоя отстоят от исходных форм не менее, чем на пятьсот лет. Это с поправкой на то, что скорость мутаций практически у всех видов в десятки раз выше предполагаемой, и увеличилась до попадания на Вудвейл, ― помолчала. ― В кратце, это всё.
Оглушающую паузу нарушил Арчи:
– Эти оценки несколько больше, чем следовало бы ожидать, да? ― с невеселой улыбкой произнес гигант.
Семенов и Ямакава переглянулись за спиной Вязиницыной. Владимир чуть заметно кивнул. Вернон выдвинулся поближе к центру, в свет тусклого потолочного светильника. На уставшем лице не было ни беспокойства, ни страха, только холодная деловая решительность.
– Этьен, для деактивации ядра Ковчега используется комплекс гравитационных щитов и квантово-гравитационных ретрансляторов-гасителей, которых у нас нет. По спецификациям, технологический процесс производства с нуля занимает полгода. Они нужны через четыре недели.
Глава инженеров коротко кивнул, принимая вызов.
– Айдын, следующее по важности – это как быстро мы сможем отсюда свалить.
Моррис дернулся было что-то сказать, но стратегически верно севший рядом Семенов положил руку ему на плечо, останавливая.
– Ретрансляторы для стабильного обратного коридора и корабль. С тебя проект и дорожная карта.
– Арчи, ― Ямакава повернулся к лидеру спасателей, и после секундного колебания продолжил: ― пока группировка спутников не готова, организуй дежурство на орбите. Наблюдать за гравитационными и магнитными полями, и визуально – за планетой. В случае обнаружения чего-то необычного, срочно сообщать на общей частоте и драпать как можно дальше.
Арчи кивнул, спокойно и деловито.
– Малиника…
– Первые оценки градиентов распространения будут готовы послезавтра. Я организую оранжерею на орбите.
Вернон кивнул.
– Треть команды биологов возвращается на корабль завтра же. Остальные должны сосредоточиться на получении максимального количества провизии. От вас с Ани нам нужен краткий курс молодого бойца по сбору проб.
– Лидия, ― Ямакава повернулся к главному врачу. ― Любая противораковая профилактика и терапия. И я бы душу продал за ровазин.
– Ха, даже если бы я верила в души, ты последний, в ком я заподозрила бы этот недуг, Вер, ― цинично усмехнулась Маккой.
– Какой, к чертям, ровазин?! ― прошипел Моррис, скидывая руку Владимира и вскакивая со своего места. ― Этот препарат нарушает высшую нервную деятельность, превращая людей в овощи!
– А еще стабилизирует клеточное деление, сводя количество ошибок при репликации ДНК практически к нулю. Я планирую дожить до деактивации Ковчега.
– Ты гребанный паникер!
– Грегор, либо ты на моей стороне, либо я тебя пристрелю.
Страшные слова вейвер произнес так же ровно и уверенно, как и указания перед этим. На губах ― вежливая улыбка, глаза ― два кристалла метеоритного оливина, холодные и прозрачные. Не угроза ― констатация факта. Досье Вервольфа доступно всем. И все присутствующие его читали. Владимир поднялся и, надавив на плечи психиатра, заставил того сесть.
– Как я понимаю, двигатели ДМЗ 4-2 раньше не образовывали временные аномалии? ― руководитель экспедиции стоял в стороне от центра комнаты, и тусклый свет рассекал его лицо неприятными резкими тенями, пряча глаза.
– Да. ― Пауза. ― Все шесть случаев были с другими моделями. Максимальный зафиксированный провал Ковчега в прошлое – примерно сорок лет. И у нас не хватает данных даже на догадки, не то что на модели таких случаев. ― Пауза. ― Это не паника, это паранойя. Скорее всего, мы в течение месяца найдем и обезвредим ядро Ковчега на Вудвейле. Этот мир – не просто Рай, это лучшее, что человечество когда-либо находило в космосе, и люди будут биться за него до конца. Поэтому на случай нашей, пусть и маловероятной, неудачи, мы должны гарантировать, что те, кто придет после нас, не наступят на те же грабли.
Ямакава улыбнулся, тепло и спокойно, заражая своей уверенностью. Малиника чуть прищурилась, пристально глядя на планетолога. “Ты ведь не знаешь вероятность успеха. И не знаешь, сможешь ли найти аномалию вообще, не то что за месяц. Ты даже не знаешь, существует ли она в этом времени. Как акценты расставлены в твоей голове? Что пути к отступлению отрезаны, и мы все умрем от рака в течение пары лет? Ты красиво лжешь, чтобы успокоить всех нас, но кто успокоит тебя?”
Обсуждать больше было нечего, и лидеры колонии стали расходиться.
Дебора, дождавшись, когда Сильвергейм выйдет, обняла Ямакаву. Прислонила голову, закрыла глаза. Лидер планетологов отстегнул от пояса карабин с футляром, в котором лежали карты памяти, и перевесил его на пояс рыжей. Большая часть вычислительных мощностей находилась на орбите, и без полноценной системы связи перевезти большие объемы данных на физических носителях было быстрее и надежнее.
Малиника под неодобрительным взглядом Маккой вынула из нагрудного кармана капсулу со стимулятором, выщелкнула из блистера, повертела в пальцах. Протянула Вернону, вместе с полупустым стаканом.
– Может, заночуете здесь? ― Семенов поджал губы, наблюдая, как тот глотает таблетку, явно за сегодня не первую, а возможно, и не вторую.
– Нет, мы лучше полетим. Вряд ли завтра удастся рано встать, а оборудование ждут внизу.
Владимир понимающе кивнул.
Они вышли из комнаты совещаний последними. Дебора, не говоря ни слова, махнула на прощание рукой и направилась вглубь корабля, в вычислительный центр, а Семенов остался провожать гостей до шлюза.
– Осторожней там.
Ямакава кивнул и шагнул в шлюзовой рукав.
На минуту Владимир и Малиника остались одни.
– Лина, ― начал руководитель экспедиции, и замолчал, не зная, как продолжить.
Не так они представляли первые дни на Вудвейле, и не к этому готовили свою команду.
– Мир, он знает, что делает. И всё, что мы можем – это следовать за ним, и поддерживать его решения.
Вязиницына замолчала, потому что поняла, что ее голос, глухой и усталый, звучит совершенно неубедительно. “Откат от стимулятора”, ― отстраненно подумала она, чувствуя, как тяжелеет всё тело, а щеки и лоб становятся горячими. “Надо заползти в челнок до того как отрублюсь”. Но осталась стоять.
Владимир на пару мгновений прислонился своим лбом к ее, и в эту секунду она поняла, зачем вейверы всё время касались и обнимали друг друга. Мимолетное ощущение единения разжимало когти беспомощности и гнетущей тревоги.
– Не волнуйся, я присмотрю за ним, всё будет в порядке, ― Лина нашла в себе силы улыбнуться, и шагнула в шлюз.
В кабине она почти тут же отключилась, и проснулась только от легкого толчка, когда кораблик уже коснулся грунта.
Удивленно посмотрела на свою правую руку. Вспомнилось горячее прикосновение пальцев Вернона, когда тот брал стакан. В нормальном состоянии вейвер никогда бы не промахнулся, но тут он сам не ожидал, что вместо гладкого пластика встретит чужую кожу. Воспаленное сознание Малиники почему-то впечатало этот незначительный момент в память с поразительной четкостью. Он отдернул руку, словно обжегся, и в следующую секунду взял стакан сверху, куполом поставив пальцы на кромку…
Второй дозы стимулятора Ямакаве явно не хватило, и до модуля он дошел с трудом, хоть и без посторонней помощи. Стащил правый ботинок об носок левого, привычным движением подпер им раздвижную дверь, зафиксировав ее открытой. Скинул второй башмак. Не раздеваясь, упал на не застеленную постель и мгновенно уснул.
Малиника удовлетворенно кивнула, и через полминуты повторила примерно то же самое в своей комнате.
* * *
Система Вудвейл, 2550-06-04 23:14
Тягач отстыковался двадцать минут назад, и уже успел исчезнуть под облаками, а Владимир всё стоял и смотрел вслед маленькому кораблю, увозящему двух его лучших друзей в неизвестность нового мира. “Что я хотел ей сказать?” Владимир наконец оторвал глаза от несущихся под станцией облаков, развернулся спиной к стене и тихонько ударился об нее затылком. С каждым днем он всё четче осознавал, что ему не показалось. В тот момент, когда они впервые увидели Вудвейл, Вернон смотрел на Малинику точно такими же бесконечно влюбленными глазами, какими Арчи смотрит на Дебору. “Знает ли она?” Мало что можно было противопоставить проницательности Вязиницыной, но самоконтроль Ямакавы мог бы этот короткий список возглавить. “Что она подумает, когда узнает?” Вряд ли у искалеченного двумя Адами вейвера были шансы против лощеной звезды современной планетологии. “Неужели я хотел попросить ее не разбивать Веру сердце?..”
* * *
Система Вудвейл, 2550-06-09 18:28
Слева по борту двойное солнце медленно заходило за круг планеты. Справа ― черная бездна космоса с оранжевым фонариком одной из лун посередине. Звезды почти не видны, засвечены ярким светилом.
Вернон снова летел на станцию, на этот раз один. Это была первая суббота с момента выхода на орбиту Вудвейла. Год в этом мире значительно продолжительнее стандартного, а вот сутки были всего на два часа длиннее земных.
В грузовом контейнере на орбиту летела высококачественная белая глина и кварцевый песок ― будущая композитная керамика для щитов и микросхемы для квантовых гасителей. Гейл сам нашел нужные материалы в окрестностях базы, без всяких специальных сканеров, с помощью одного лишь грависвутера. На какой-то момент Ямакава даже заподозрил, что тот выбирал место для базы по видимым с орбиты выходам пород, но потом увидел фотографии пляжа, и понял, что находки Кевина ― лишь побочный эффект его эстетического чутья.
Когда парень вернулся из своей вылазки, Вернон собирался устроить разнос по поводу нарушения периметра без сопровождения, но не стал, наткнувшись на укоризненный взгляд главного архитектора. Типа, тебе же первому эти ресурсы и нужны. Ямакава усмехнулся про себя. Кевин был вовсе не так прост, как могло показаться со стороны.
Оборудование, необходимое для деактивации квантово-гравитационного двигателя чертовски сложное, и, хотя ребята Арбогаста нашли способ соорудить его, частично разобрав основной корабль, некоторые элементы всё равно придется произвести. К счастью, в комплектацию экспедиции входил необходимый минимум оборудования для печати микросхем, и 3D-принтеры для композитов. Собственно, принтеры и составляли большую часть багажа, всё остальное предполагалось создавать на месте. “Скоро меня спросят, где полиметаллы… Черт, нельзя распылять усилия!”
Ямакава передал управление автоматике станции и откинулся на спинку кресла. Сегодня они перекладывали систему энергообеспечения на базе, и Вернон без всяких танцев получил достаточную физическую нагрузку, помогая инженерам поскорее подключить теплицы так, чтобы не обесточивать лабораторию и датацентр. На разворачивание полноценной электростанции не было ни времени, ни ресурсов, и скоро они уткнутся в дефицит мощности имеющихся генераторов. “Если мы в ближайшее время ничего не найдем, через пару недель придется рискнуть и спустить больше людей”. Вейвер закрыл глаза, досчитал до десяти и рывком выбрался из кресла. Надо сгрести себя в кучу, хотя вряд ли танцы смогут отвлечь его сегодня. “Надеюсь, хотя бы ночевать в космосе не придется”. После Аделаира он стал замечать за собой, что не может нормально высыпаться в недостаточно просторных помещениях, особенно если они расположены на кораблях, и особенно в такие дни, когда мысли унылым хороводом бродят в звенящей голове.
У шлюза главного планетолога ждал… Этьен. Вернон вскинул бровь, вяло удивляясь такому комитету по встрече, но, увидев озабоченное лицо лидера инженеров, острить по этому поводу не стал.
– Слушай, я думаю, у тебя был не самый простой день, и эта выдумка Морриса сегодня некстати, ― начал Арбогаст. ― Я поговорю с ним, а ты, лети, наверное, назад. Контейнер на обратный путь уже собран.
– Что с сестренкой? ― с ходу догадавшись, напрягся Ямакава.
Этьен глубоко вздохнул, почесал затылок.
– Понимаешь… Девочка, добрая душа, она сильно беспокоится за Кевина, как он там справляется. Очень волнуется, стала плохо есть. С лица спала, не улыбается почти. Сегодня чуть сознание не потеряла после выхода в открытый космос. Маккой ее отстранила от работ… ― Арбогаст поджал губы. ― В общем, не нужно сегодня этих танцев.
– Ну-ну, ― раздался из темного коридора голос психиатра, заставив инженера вздрогнуть от неожиданности, ― что тут у нас за самодеятельность?
– Ты что здесь делаешь? ― буркнул Этьен.
– Слежу, чтобы все выполняли свои обязанности, ― Моррис вышел в свет пришлюзовых ламп.
– Иди танцуй, ― не глядя на Арбогаста, обратился он к Ямакаве.
Мозгоправ и вейвер секунду сверлили друг друга взглядами. Вернон моргнул первым и направился к кают-компании. Этьен и Грегор смотрели ему вслед.
* * *
Система Вудвейл, 2550-06-09 19:10
В зале было практически пусто, человек пять, наверное. Зухра уныло мялась у двери, явно тяготясь необходимостью находиться здесь.
Входя, Вернон тепло улыбнулся ей, а потом подхватил и вскинул на плечо.
– Эй, ты чего?!
– Ничего, ― Ямакава направился к кухонным аппаратам.
Порылся в шкафах, вытащил высокий пластиковый стакан из комплекта миксера, закинул туда мороженое, плеснул молока. Поставил взбиваться, параллельно выставляя на стол корицу, ореховую и шоколадную пасту, земляничный джем в тюбике, мед и сахарную посыпку. Взбитый коктейль прямо в той же таре был украшен сливками из баллончика и посыпан-полит всем сладким, что было в наличии. За неимением вафельных трубочек, в огромную разноцветную гору были воткнуты соленые крекеры. Подумав, Вернон сыпанул сверху еще и горсть шоколадных колечек для завтраков. Зухра, да и все остальные в зале, с удивлением наблюдали за этим подозрительным действом.
Ямакава взял кружку, вылил в нее примерно пятую часть бутылки мятного сиропа, и долил до полной кипятком. Получившаяся ядрено-зеленая жижа должна была послужить аналогом чая. Подхватил оба “напитка” и, подойдя к груде сдвинутых в сторону столов, ногой вытолкнул один из них на свободное пространство. Сгрузил стаканы, пододвинул два кресла. Подтащил один из летающих светильников. Снял с плеча девушку, усадил перед своим “шедевром”. Сел напротив, сунул палец в сливки и мазнул ее по носу. Зухра тихонько, пока еще грустно, усмехнулась.
Вернон улыбнулся в ответ.
– Ешь давай, сестренка! ― воткнул в свой шедевр длинную коктейльную ложку. ― А то завтра вместо монтажных работ отправят делать куличики.
– Какие куличики? ― смешно нахмурила брови.
– Из песочка. Гейл передал. Сказал, на замок. Но без него вы тут замка не построите, так что хоть куличики.
Зухра вынула из оседающей горы крекер, откусила.
– Расскажи, как там внизу дела?
И Вернон начал рассказывать. Про то, что поселок будет из пяти террас, а поскольку бетона нет, первые дома Гейл решил вырезать прямо в скале. Про то, что строители немного модифицировали технологию выработки пластмасс из целлюлозы, и они еще какое-то время продержатся без полиметаллических присадок. Про потрясающий пляж под водопадом, обнаруженный Кевином, показал фото…
Забыть о роящихся в голове тревогах. Задвинуть на задворки сознания мысль о том, что придется-таки спать в каюте. Всё это совершенно не важно, когда так легко и просто можно помочь прямо сейчас. Рассказать, что Кевин завален работой, но прекрасно справляется (это действительно было так), исподволь намекнуть, что он думает о ней (Ямакава был уверен, что думает, он видел Гейла в тени контейнеров, когда взлетал)…
Для Вернона это был четвертый подобный разговор, и он прекрасно знал, что нужно делать. Сложно и страшно было только в первый раз, когда он нашел в таком же состоянии Дебору. К тому моменту прошло уже почти три года после Аделаира, и было понятно, что все шестеро возвращенцев в состоянии вернуться к относительно нормальной жизни, что их физическому и психическому здоровью ничего не грозит, как вдруг, встречая рыжую вечером после возвращения из лагеря Б-32, Вернон впервые увидел, как она пытается ему лгать. Деб тепло улыбалась, рассказывала какие-то новости, обняла, как обычно, поперек груди, и отправилась на кухню. Ужинали все вместе, и казалось бы, точно так же, как и вчера. К концу трапезы Робин встал, чтобы помочь Ямакаве с шестью кружками, во всех разные напитки… Вейверы озабоченно переглянулись: оба заметили, что их подруга почти ничего не съела.
На следующий день Вернон впервые встретил Арчибальда. Дебора не смотрела на Сильвергейма. Дебора избегала его. А вот Арчи на нее смотрел. В первый момент Ямакава решил тогда, что новый лидер спасателей успел чем-то обидеть девушку, но потом Борис с усмешкой посоветовал ему повнимательнее смотреть в зеркало… Альберт тогда уже познакомил Вернона с маленькой, совсем еще юной Синь Ю (которую Ямакава же и будет откармливать своим фирменным молочным коктейлем год спустя), так что в тот день желтоглазый вейвер понял, что влюбленные люди могут страдать довольно странным видом слепоты. Арчи не зря ревновал Деб к Вернону: из всех вернувшихся с Аделаира они были наиболее близки, и Сильвергейму еще предстояло несколько весьма неожиданных открытий относительно них. Тем же вечером Нгуен попросил Вера поговорить с девушкой, и успокоить ее. Это было чертовски сложно, но рыжая из них двоих тогда еще была старшей, и на все неудачные попытки отвечала смело и прямо, что они не помогают. Ямакава легко смог вернуть доверие Деб с помощью сладкого кулинарного монстра. Про себя Вернон думал, что дело тут не в успокоительном действии вкусняшек, а в том, как он сам выглядит, когда всё это готовит.
Но потом ему потребовалось две недели, чтобы подобрать ключ к ее депрессии, и им оказалась та самая ревность. Дебора не верила, что такой яркий, умный, веселый и совершенно очаровательный Арчибальд мог обратить внимание на не симпатичную, не слишком общительную, да и в целом, как все вейверы, странноватую нее. А потом она обняла Вернона на глазах Сильвергейма, и вейвер впервые увидел его ревность, такую яростную и очевидную, что истолковать ее иначе было просто невозможно. В следующий раз Ямакава принес ей кексик и, вручая, шепнул, куда смотреть.