«Лечебный» бег по стадиону, похоже, отменяется и, похоже, не только в отношении меня, внеся некоторое смятение в душу нашего в принципе очень чуткого и… доброжелательного полковника, как выяснится спустя пару лет во время эпизода в Адмиральском коридоре главного корпуса нашего училища.

Железный фургон с красным крестом на борту не удивит, не обрадует, не обеспокоит, в нем, несмотря на раскаленное солнцем железо, станет даже несколько лучше: крупная, изнуряющая дрожь во рту, горле и плечах успокоится. Духота внутри не беспокоит и не волнует. Лица и голоса окружающих вязнут в густом пространстве и исчезают, вслед за временем, слившись в один ничего незначащий гул. Хотя, конечно, кто-то будет что-то говорить, просить и даже требовать, фургон не останавливаясь, спешно летит по центральным улицам сквозь большой портовый город, торопясь доставить нас куда-то на окраину… в военно-морской госпиталь.

Во время переезда вид у нас, видно, неважнецкий – медсестра часто оглядывается с переднего сидения на нас, беспокоится.

Ворота в длинном… и высоком, двухметровом, заборе появляются неожиданно.

Мы, словно тараканы, рассыпаемся по саду из открывшейся раскаленной банки в поисках… уединения для выпуска рвущихся на волю вулканов!.. После облегченно падаем на многочисленные скамейки, траву, асфальт, дорожки и по мере готовности, кажется, по очереди входим в приемный покой. Помещение в длинном одноэтажном деревянном здании барачного типа, большое, прохладное, очень светлое от проникающего сюда обильного солнца сквозь два огромных от пола до потолка окна. За столом двое.

Что-то говорят, слушаю, слушаем, отвечаем!

Измеряют, щупают, пишут.

Куда-то идем, раздеваемся, кидая пыльную форму в огромные зеленые баки с надписью белой краской «Карантин».

Дверь. Еще дверь. Надпись: «дезинфекционная».

Большое, темное помещение покрыто кафелем. Внутри нет плафонов, труб, душевых кабинок, но посреди пола широкая решетка для слива воды. Вместо одной стены – закрытые распашные деревянные ворота, как в ангаре.

Стоим босиком на приятно холодном кафеле, балдеем… ждем.

Сознание снова отрывается, взлетая над нами, глаза закрываются – виден длинный пустой светлый коридор… туннель.

Нет, пожалуй, всё-таки не туннель – это кто-то напрасно выдумал! – а поле, и даже не совсем поле – оно случится несколько позже! – а что-то наподобие белой-белой бесцветно-прозрачной пустыни. И вот по этой гладкой бесконечной светящейся поверхности, словно репетирую, без веса, звука и… усилий скольжу во все стороны, которых там просто нет, одновременно.

В общем, в самую пору воскликнуть – вот и всё! – разве только вместо непроглядной темноты вокруг, слепящий свет – впрочем, крайности всегда тождественны.

А впереди – лишь неизвестность, но вместе с ней и неизбежный всепоглощающий покой – впрочем, это будет много позже! – светлый примеряющий всё и вся покой, как награда.

И за что это вдруг?..

А-а-а, неважно! – всё здесь, лишь «…суета сует и томленье духа…».

И тут вдруг нежданно открываются ворота.

В проёме стены, сотканной из свежего синего неба и долгожданной сочной зеленой травы – как там, в «вот и всё», в будущем! – сквозь лучи того самого рыжего неземного солнца материализуются два его неземных создания в белых одеяниях. В это момент на нас обрушиваются две тяжелые спасительные струи студеной воды, разбивающиеся о наши головы, пылающие тела на миллионы живительных капель, переливаясь здесь, в темноте, всеми цветами радуги. Похоже, Сам Всевышний ниспослал нам двух Своих небесных Херувимов с четырьмя сложенными вдоль тела прекрасными белыми крыльями, вызвав их из моей непроглядной пустыни, чтоб омыть наши измученные тела и души живительной святой водой. Мы торжествуем, ликуем, впитываем и это безумно-чудесное видение и его волшебные живительно-прохладные струи, совершенно не стесняясь и не пряча своего первозданного вида. Температура кипения наших обнаглевших грешных тел, устремившихся было к свободному полёту над Землей, тает на глазах, приходя к своей естественной норме.

Бла-го-дать!

Умиленно-довольные моськи курсантов блаженно взирают на своих спасителей-ангелов. Сознание быстро возвращается, принимая окружающую действительность за настоящий земной рай, который кто-то когда-то назвал прекрасным словом Эдем, куда Всевышний и поселил, но, ни в коем случае, не изгнал, нас всех в конечном итоге. Зеленая сочная трава, фруктовые деревья, эвкалипты, платаны, грецкий орех, пальмы, виноград и прочие вьюны и кустарники открываются нашим посвежевшим лицам сквозь летящие градом капли живительной воды и света.

Кра-со-та!..

В какой-то момент, окончательно придя в себя, на фоне нашего Эдема прямо перед собой мы вдруг замечаем двух молодых лукаво улыбающихся санитарок в белых, длинных, развивающихся на ветру халатах-балахонах, поливающих нас двумя мощными сплющенными их пальцами струями холодной воды, рвущейся из резиновых садовых шлангов. От такого исхода Истины мы застываем в немом удивлении на месте, костенеем, словно прирастая к каменному полу душевой.