Толкования на русские народные сказки. Заветы древней мудрости

Кащей Бессмертный

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь. У этого царя было три сына, все они были на возрасте. Только мать их вдруг унёс Кош Бессмертный. Старший сын и просит у отца благословенье искать мать. Отец благословил. Он уехал и без вести пропал. Средний сын пождал-пождал, тоже выпросился у отца, уехал, и тот без вести пропал. Малый сын, Иван-царевич, говорит отцу:

– Батюшка! Благослови меня искать матушку.

Отец не отпускает, говорит:

– Тех нет братьев, да и ты уедешь: я с кручины умру!

– Нет, батюшка, благословишь – поеду и не благословишь – поеду.

Что ж поделать, отец благословил.

Иван-царевич пошёл выбирать себе коня: на которого руку положит, тот и падёт. Не мог выбрать себе коня, идёт по городу, повесил голову. Неоткуда взялась старуха, спрашивает:

– Что, Иван-царевич, повесил голову?

– Уйди, старуха! На руку положу, другой пришлёпну – мокренько будет.

Старуха обежала другим переулком, идёт опять навстречу, говорит:

– Здравствуй, Иван-царевич! Что повесил голову?

Он и думает:

– Что же старуха меня спрашивает? Не поможет ли мне она?

И говорит ей:

– Вот, баушка, не могу найти себе доброго коня.

– Что, мучишься, а старухе не кучишься! – отвечает старуха. – Пойдём со мной.

Привела его к горе, указала место:

– Скопай эту землю!

Иван-царевич скопал, видит чугунную доску на двенадцати замках. Замки он тотчас сорвал, двери отворил и вошёл под землю. Там прикован на двенадцати цепях богатырский конь. Он почуял ездока по себе, заржал, забился, все двенадцать цепей порвал. Иван-царевич надел на себя богатырские доспехи, надел на коня узду, дал старухе денег и сказал:

– Благослови и прощай, баушка!

Сел да поехал.

Долго ехал, наконец доехал до горы. Пребольшущая, крутая, взъехать на неё никак нельзя. Тут и братья его ездят возле горы. Поздоровались, поехали вместе. Доезжают до чугунного камня пудов в полтораста, на камне надпись: «Кто этот камень бросит на гору, тому и ход будет». Старшие братья не могли поднять камень, а Иван-царевич с одного маху забросил на гору – и тотчас в горе показалась лестница. Он оставил коня, наточил из мизинца в стакан крови, подаёт братьям и говорит:

– Ежели в стакане кровь почернеет, не ждите меня: значит, я умру!

Простился и пошёл. Зашёл на гору. Чего он только не насмотрелся! Всяки леса, всяки ягоды, всяки птицы!

Долго шёл Иван-царевич, дошёл до дому: огромный дом! В нём жила царская дочь, утащена Кошом Бессмертным. Иван-царевич кругом ограды ходит, а дверей не видит. Царская дочь увидела человека, вышла на крыльцо, кричит ему:

– Смотри, у ограды есть щель, тронь её мизинцем, и будут двери.

Так и сделалось. Иван-царевич вошёл в дом. Девица его приняла, напоила-накормила и расспросила. Он ей рассказал, что пошёл доставать мать от Коша Бессмертного. Девица говорит ему:

– Трудно к нему доступить, Иван-царевич! Он ведь бессмертный – убьёт тебя. Ко мне он часто ездит… Вон у него меч в пятьсот пудов, поднимешь его, тогда ступай!

Иван-царевич не только поднял меч, ещё бросил кверху и пошёл дальше.

Приходит к другому дому. Вошёл, а там его мать. Обнялись, поплакали. Он и здесь испытал свои силы, бросил шарик в полторы тысячи пудов. Время приходит явиться Кошу Бессмертному, мать спрятала сына. Кош Бессмертный входит в дом и говорит:

– Фу-фу! Русской коски (кости – В. Б.) слыхом не слыхать, видом не видать, а русская коска сама на двор пришла! Кто у тебя был? Не сын ли?

– Что ты, бог с тобой! Сам летал по Руси, нахватался русского духу, тебе и мерещится, – ответила мать Ивана-царевича, а сама с ласковыми словами поближе к Кошу Бессмертному, выспрашивает то-другое и говорит:

– Где же у тебя смерть, Кош Бессмертный?

– У меня смерть, – отвечает, – в таком месте, где на острове дуб стоит, под дубом ящик, в ящике заяц, в зайце утка, в утке яйцо, в яйце моя смерть.

Сказал это Кош Бессмертный, побыл немного и улетел.

Прошло время – Иван-царевич благословился у матери, отправился по смерть Коша Бессмертного. Долго идёт, не пивал, не едал, хочет есть и думает: кто бы на это время попался! Вдруг – волчонок. Царевич хочет его убить, а из норы выскакивает волчиха и говорит:

– Не тронь моего детища, я тебе пригожусь.

– Быть так!

Иван-царевич отпустил волка; идёт дальше, видит ворону.

– Постой, – думает, – здесь я закушу!

Хочет стрелять, а ворона и говорит:

– Не тронь меня, я тебе пригожусь.

Иван-царевич подумал и отпустил ее. Идёт дальше, доходит до моря, остановился на берегу. В это время вдруг взметнулся щурёнок и выпал на берег; он его схватил, есть хочет смертно – думает:

– Ну, теперь поем!

Неоткуда взялась щука, говорит:

– Не тронь, Иван-царевич, моего детища, я тебе пригожусь.

Он и щурёнка отпустил.

Как перейти море? Сидит на берегу, думает. А щука ровно знала его думу, легла поперёк моря. Иван-царевич прошёл по ней как по мосту. Доходит до дуба, где была смерть Коша Бессмертного, достал ящик, отворил – заяц выскочил и побежал. Где тут поймать! Испугался Иван-царевич, чтоупустил зайца, призадумался. Тут волк кинулся за зайцем, поймал и несёт к Ивану-царевичу. Он обрадовался, схватил зайца, распорол, а из него утка выпорхнула и улетела. Задумался опять, как быть. Неоткуда взялась ворона с воронятами, погналась за уткой, поймала, принесла Ивану-царевичу. Он обрадовался, достал яйцо. Дошел до моря, стал мыть яичко, да и уронил в воду. Как достать из глубины! Закручинился царевич. Вдруг море встрепенулось – и щука принесла ему яйцо, а потом поперёк моря легла. Иван-царевич прошёл по ней и отправился к матери. Приходит, и она опять его спрятала. В то время прилетел Кош Бессмертный и говорит:

– Фу-фу! Русской коски слыхом не слыхать, видом не видать, а здесь Русью несёт!

– Что ты, Кош? У меня никого нет, – отвечала мать Ивана-царевича.

Кош опять и говорит:

– Мне что-то невмоготу!

А Иван-царевич пожимает яичко, а Коша Бессмертного от того коробит.

Тут Иван-царевич вышел, кажет яйцо и говорит:

– Вот, Кош Бессмертный, твоя смерть!

Тот на коленки против него и говорит:

– Не бей меня, Иван-царевич, станем жить дружно. Нам весь мир будет покорен.

Иван-царевич не обольстился, раздавил яичко. Тут Кош Бессмертный и умер.

* * *

Взяли Иван-царевич с матерью, что было нужно, пошли на родиму сторону. По пути зашли за царской дочерью, к которой Иван-царевич заходил вперёд, взяли и её с собой; пошли дальше, доходят до горы, где братья Ивана-царевича всё ждут. Девица говорит:

– Иван-царевич! Воротись ко мне в дом. Забыла я подвенечное платье, бриллиантовый перстень и нешитые башмаки.

Между тем он спустил мать и царскую дочь, с коей они условились дома обвенчаться; братья приняли их, да взяли спуск и перерезали, чтобы Ивану-царевичу нельзя было спуститься, мать и девицу угрозами уговорили, чтобы дома про Ивана-царевича не сказывали. Прибыли в своё царство; отец обрадовался детям и жене, только печалился об одном Иване-царевиче.

А Иван-царевич воротился в дом своей невесты, взял обручальный перстень, подвенечное платье и нешитые башмаки; приходит на гору, метнул с руки на руку перстень. Явилось двенадцать молодцов, спрашивают:

– Что прикажете?

– Перенесите меня вот с этой горы.

Молодцы тотчас его спустили. Иван-царевич надел перстень – их не стало; пошёл в своё царство, приходит в тот город, где жил его отец и братья, остановился у одной старушки и спрашивает:

– Что, баушка, нового в вашем царстве?

– Да чего, дитятко! Вот наша царица была в плену у Коша Бессмертного. Её искали три сына, двое нашли и воротились, а третьего, Ивана-царевича, нет, и не знает, где. Царь кручинится об нём. А эти царевичи с матерью привезли какую-то царскую дочь, большак жениться на ней хочет, да она посылает наперёд куда-то за обручальным перстнем или велит сделать такое же кольцо, какое ей надо. Уж кличут клич, да никто не выискивается.

– Ступай, баушка, скажи царю, что ты все сделаешь, а я пособлю, – говорит Иван-царевич.

Старуха побежала к царю и говорит:

– Ваше царское величество! Обручальный перстень я сделаю.

– Сделай, сделай, баушка! Мы таким людям рады, – говорит царь, – а не сделаешь, то голову на плаху.

Старуха перепугалась, пришла домой, заставляет Ивана-царевича делать перстень, а Иван-царевич спит, мало думает. Перстень готов. Он шутит над старухой, а старуха трясётся вся, плачет, ругает его:

– Вот, – говорит, – сам-от в стороне, а меня, дуру, подвёл под смерть.

Плакала-плакала старуха и уснула. Иван-царевич встал поутру рано, будит старуху:

– Вставай, баушка, ступай неси перстень. Да смотри, больше одного червонца за него не бери. Если спросят, кто сделал, скажи, сама. На меня не сказывай!

Старуха обрадовалась, снесла перстень, невесте понравился:

– Такой, – говорит, – и надо!

Вынесла ей полно блюдо золота; она взяла только червонец. Царь говорит:

– Что, баушка, мало берешь?

– На что мне много-то! После понадобятся – ты мне дашь.

Пробаяла это старуха и ушла.

Прошло сколько-то времени – вести носятся, что невеста посылает жениха за подвенечным платьем или велит сшить такое же, какое ей надо. Старуха и тут успела, снесла подвенечное платье. Иван-царевич помог. После снесла нешитые башмаки, а червонцев брала по одному и сказывала, что все сама делает. Слышат люди, у царя в такой-то день свадьба. Дождались и того дня. А Иван-царевич старухе наказал:

– Смотри, баушка, как невесту привезут под венец, ты скажи мне.

Старуха время не пропустила. Иван-царевич тотчас оделся в царское платье, выходит:

– Вот, баушка, какой я!

Старуха ему в ноги.

– Батюшка, прости, я тебя ругала!

Отец обрадовался Ивану-царевичу, узнал о лукавстве братьев и, как отпировали свадьбу, больших сыновей разослал в ссылку, а Ивана-царевича сделал наследником. (Аф., 156).

Вероятнее всего, имя «Кощей», «Кащей» произошло от глагола кастить «вредить, гадить, пакостить»^[51] и относилось к извечному мировому злу, но впоследствии было сближено со словом «кость» и стало обозначать измождённого старца. Это сказочное повествование, в целом, повторяет всё, что говорится Коше (Кащее) Бессмертном, в сказке «Царевна-лягушка», но оказывается, что он способен летать, подобно Бабе-яге.

Два старших сына один за другим уходят на поиски «матери» (сердечной веры), которую «унёс Кош Бессмертный» (зачаровал страхом смерти), и «пропадают без вести». Вслед за ними отправляется младший сын, но никак не может «выбрать себе коня» (отыскать в себе силы). На пути он «встречает старушку» (обращается за духовным советом к старице), и та прозорливо угадывает его немощь. В гневе гордый «царевич» грозится её «прихлопнуть», но смиряется. Старушка «встречается» ему снова, принимает его раскаяние, а затем приводит к «горе» (древнерусскому святилищу предков) и заставляет «скапывать землю» (вспоминать о праотеческой вере). Царевич находит под землёй «богатырского коня и доспехи» (духовную мудрость и силу воли), благодарит старушку, просит у неё благословения и вновь отправляется на поиски.

После долгого пути, он приезжает к «пребольшущей» и «крутой» горе (твердыне Кащеева царства) и видит у её подножия старших братьев. Прохода им не даёт «чугунный камень» (не природный, а греховный), надпись на котором гласит: «кто этот камень бросит на гору, тому и ход будет». Эти слова означают, что проникнуть в царство зла может лишь тот, кто чист сердцем и мудростью способен превзойти ложь. Пройти испытание смог лишь Иван-царевич, которому тут же «в горе» открылась «лестница». Он понимает, что схождение под землю (в глубины безверия и страха), грозит ему смертью и предупреждает о том братьев.

Спустившись, царевич видит, что потусторонний мир похожий на обычный: есть там «всяки леса, ягоды, птицы». В нём он находит свою мать. Кош Бессмертный всеведущ и догадывается, что за пленницей пришёл сын, но дважды верит её лжи, поскольку в его царстве ложь заменяет правду. Мать хорошо узнала все слабости своего властелина, и потому смогла выпытать сокровенную тайну, есть ли смерть у его бессмертия. Кащей признаётся: «на острове дуб стоит, под дубом ящик, в ящике заяц, в зайце утка, в утке яйцо, в яйце моя смерть». Царевич узнаёт от матери, что погибель людская таится в самой сердцевине мироздания – в яйце утки, которую славяне считали посредницей между земным и небесным мирами, живыми и мёртвыми. Смерть сопутствует жизни и преследует душу, переселяющуюся из «короба» человеческого тела в иные существа, она скрыта в самих истоках жизни – в яйце, у корней древа жизни, растущего на всеземном «острове» посреди небесного «океан-моря». Цепь переселения души в разные тела предполагает связь прошлой жизни с новой и одновременно её отрицание.

В другой записи этой сказки Кащей признаётся: «моя смерть далече: на море на океане есть остров, на том острове дуб стоит, под дубом сундук зарыт, в сундуке – заяц, в зайце – утка, в утке – яйцо, а в яйце – моя смерть». (Аф., 158). Цепь переселения души в разные тела предполагает отрицание жизни новой жизнью. Иван-царевич отправляется на поиски «кащеевой смерти» (пытается постичь смысл земного и посмертного бытия). Как и в сказке-притче «Царевна-лягушка», он превозмогает голод (страсти, жестокость) и сохраняет жизнь встреченным на пути существам, которые знаменуют собой обитателей природного мира: волчонок – земли, ворон – неба, щука – водной стихии. В благодарность они помогают царевичу отыскать мировое зло – понять, что насилие разрушает сокровенные связи тела и души, единство всего живого. Но царевич должен преодолеть последний соблазн: вместе с Кащеем Бессмертным править миром с помощью страха смерти. Он отвергает предложение Кащея, уничтожает зло в его зародыше, и Бессмертной становится душа человека. Яйцо превращается в знак её воскресения, в залог избавления от проклятья перевоплощений в низшие существа. На этом месте завершалась древняя притча о победе веры в воскресение души над кащеевым страхом перед её нескончаемыми посмертными странствиями.

Дальнейшее повествование является добавленной позже сказкой о злых старших братьях, которые захотели украсть невесту у младшего. Иван-царевич находит её в подземном мире греха и ведёт к освобождению силой своей любви. Братья разлучают влюблённых, ввергая царевича в глубины отчаяния. Спасает его и возвращает к свету «бриллиантовый перстень» невесты (знак верности) и волшебные «двенадцать молодцов». В сказке-продолжении полностью блекнет образ матери, ради избавления которой царевич отправляется в царство Кащея, а мудрая старица, наставлявшая его на путь, превращается в глуповатую боязливую «старуху», которая в конце сказки просит у Ивана-царевича прощения. В поздней по происхождению сказке «Дмитрий-царевич и Удал-добрый молодец» сюжет притчи значительно изменён, но её смысл в целом сохранился. Отдельного рассмотрения требует сказка «Хрустальная гора» (Аф., 162), в которой образ кащеева зла перетолкован в духе русских розенкрейцеров (см. Приложение).

Марья Моревна

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был Иван-царевич. У него было три сестры: одна Марья-царевна, другая Ольга-царевна, третья Анна-царевна. Отец и мать у них померли. Умирая, они сыну наказывали:

– Кто первый за твоих сестер станет свататься, за того и отдавай – при себе не держи долго!

Царевич похоронил родителей и с горя пошел с сестрами во зеленый сад погулять. Вдруг находит на небо туча черная, встает гроза страшная.

– Пойдемте, сестрицы, домой!» – говорит Иван-царевич.

Только пришли во дворец – как грянул гром, раздвоился потолок, и влетел к ним в горницу ясен сокол, ударился сокол об пол, сделался добрым молодцем и говорит:

– Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я ходил гостем, а теперь пришел сватом. Хочу у тебя сестрицу Марью-царевну посватать.

– Коли люб ты сестрице, я ее не унимаю – пусть с богом идет!

Марья-царевна согласилась. Сокол женился и унес ее в свое царство.

Дни идут за днями, часы бегут за часами – целого года как не бывало. Пошел Иван-царевич с двумя сестрами во зеленый сад погулять. Опять встает туча с вихрем, с молнией.

– Пойдемте, сестрицы, домой! – говорит царевич.

Только пришли во дворец – как ударил гром, распалася крыша, раздвоился потолок, и влетел орел. Ударился об пол и сделался добрым молодцем:

– Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я гостем ходил, а теперь пришел сватом.

И посватал Ольгу-царевну. Отвечает Иван-царевич:

– Если ты люб Ольге-царевне, то пусть за тебя идет. Я с нее воли не снимаю.

Ольга-царевна согласилась и вышла за орла замуж. Орел подхватил ее и унес в свое царство.

Прошел еще один год. Говорит Иван-царевич младшей сестрице:

– Пойдем, во зеленом саду погуляем!

Опять встает туча с вихрем, с молнией.

– Вернемся, сестрица, домой!

Вернулись домой, не успели сесть – как ударил гром, раздвоился потолок и влетел ворон. Ударился ворон об пол и сделался добрым молодцем: прежние были хороши собой, а этот еще лучше.

– Ну, Иван-царевич, прежде я гостем ходил, а теперь пришел сватом. Отдай за меня Анну-царевну.

– Я с сестрицы воли не снимаю. Коли ты полюбился ей, пусть идет за тебя.

Вышла за ворона Анна-царевна, и унес он ее в свое государство.

Остался Иван-царевич один. Целый год жил без сестер, и сделалось ему скучно.

– Пойду, – говорит, – искать сестриц.

Собрался в дорогу, шел-шел и видит – лежит в поле рать-сила побитая. Спрашивает Иван-царевич:

– Коли есть тут жив человек – отзовися! Кто побил это войско великое?

Отозвался ему жив человек:

– Все это войско великое побила Марья Моревна, прекрасная королевна.

Пустился Иван-царевич дальше. Наезжал на шатры белые, выходила к нему навстречу Марья Моревна, прекрасная королевна:

– Здравствуй, царевич, куда тебя Бог несет – по воле аль по неволе?

Отвечал ей Иван-царевич:

– Добрые молодцы по неволе не ездят!

– Ну, коли дело не к спеху, погости у меня в шатрах.

Иван-царевич тому и рад, две ночи в шатрах ночевал, полюбился Марье Моревне и женился на ней.

Марья Моревна, прекрасная королевна, взяла его с собой в свое государство. Пожили они вместе сколько-то времени, и вздумалось королевне на войну собираться. Покидает она Ивана-царевича на все хозяйство и приказывает:

– Везде ходи, за всем присматривай. Только в этот чулан не моги заглядывать.

Он не вытерпел, как только Марья Моревна уехала, тотчас бросился в чулан, отворил дверь, глянул – а там висит Кощей Бессмертный, на двенадцати цепях прикован. Просит Кощей у Ивана-царевича:

– Сжалься надо мной, дай мне напиться! Десять лет я здесь мучаюсь, не ел, не пил – совсем в горле пересохло!

Царевич подал ему целое ведро воды. Он выпил и еще запросил:

– Мне одним ведром не залить жажды, дай еще!

Царевич подал другое ведро. Кощей выпил и запросил третье, а как выпил третье ведро – взял свою прежнюю силу, тряхнул цепями и сразу все двенадцать порвал.

– Спасибо, Иван-царевич! – сказал Кощей Бессмертный. – Теперь тебе никогда не видать Марьи Моревны, как ушей своих! – и страшным вихрем вылетел в окно.

Нагнал на дороге Марью Моревну, прекрасную королевну, подхватил ее и унес к себе. А Иван-царевич горько-горько заплакал, снарядился и пошел в путь-дорогу:

– Что ни будет, а разыщу Марью Моревну!

Идет день, идет другой, на рассвете третьего видит дворец, у дворца дуб стоит, на дубу ясен сокол сидит. Слетел сокол с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:

– Ах, шурин мой любезный! Как тебя господь милует?

Выбежала Марья-царевна, встрела Ивана-царевича радостно, стала про его здоровье расспрашивать, про свое житье-бытье рас-сказывать. Погостил у них царевич три дня и говорит:

– Не могу у вас гостить долго. Я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.

– Трудно тебе сыскать ее, – отвечает сокол. – Оставь здесь на случай свою серебряную ложку: будем на нее смотреть, про тебя вспоминать.

Иван-царевич оставил у сокола серебряную ложку и пошел в дорогу.

Шел он день, шел другой, на рассвете третьего видит дворец еще лучше первого. Возле дворца дуб стоит, на дубу орел сидит. Слетел орел с дерева, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:

– Вставай, Ольга-царевна! Милый наш братец идет.

Ольга-царевна тотчас прибежала навстречу, стала его целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про свое житье-бытье рассказывать. Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:

– Дольше гостить мне некогда. Я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.

Отвечает орел:

– Трудно тебе сыскать ее. Оставь у нас свою серебряную вилку: будем на нее смотреть, тебя вспоминать.

Он оставил серебряную вилку и пошел в дорогу.

День шел, другой шел, на рассвете третьего видит дворец лучше первых двух. Возле дворца дуб стоит, на дубу ворон сидит. Слетел ворон с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:

– Анна-царевна! Поскорей выходи, наш братец идет.

Выбежала Анна-царевна, встрела его радостно, стала целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про свое житье-бытье рассказывать. Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:

– Прощайте! Пойду жену искать – Марью Моревну, прекрасную королевну.

Отвечает ворон:

– Трудно тебе сыскать ее. Оставь-ка у нас свою серебряную табакерку: будем на нее смотреть, тебя вспоминать.

Царевич отдал ему серебряную табакерку, попрощался и пошел в дорогу.

День шел, другой шел, а на третий добрался до Марьи Моревны. Увидала она своего милого, бросилась к нему на шею, залилась слезами и промолвила:

– Ах, Иван-царевич! Зачем ты меня не послушался – посмотрел в чулан и выпустил Кощея Бессмертного?

– Прости, Марья Моревна! Не поминай старого, лучше поедем со мной, пока не видать Кощея Бессмертного. Авось не догонит!

Собрались и уехали. А Кощей на охоте был. К вечеру он домой ворочается, под ним добрый конь спотыкается.

– Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?

Отвечает конь:

– Иван-царевич приходил, Марью Моревну увез.

– А можно ли их догнать?

– Можно пшеницы насеять, дождаться, пока она вырастет, сжать ее, смолотить, в муку обратить, пять печей хлеба наготовить, тот хлеб поесть, да тогда вдогонь ехать – и то поспеем!

Кощей поскакал, догнал Иван-царевича:

– Ну, – говорит, – первый раз тебя прощаю за твою доброту, что водой меня напоил. И в другой раз прощу, а в третий берегись – на куски изрублю!

Отнял у него Марью Моревну и увез, а Иван-царевич сел на камень и заплакал. Поплакал-поплакал и опять воротился назад за Марьей Моревною. Кощея Бессмертного дома не случилось.

– Поедем, Марья Моревна!

– Ах, Иван-царевич! Он нас догонит.

– Пускай догонит. Мы хоть часок-другой проведем вместе.

Собрались и уехали. Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.

– Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?

– Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.

– А можно ли догнать их?

– Можно ячменю насеять, подождать, пока он вырастет, сжать-смолотить, пива наварить, допьяна напиться, до отвала выспаться да тогда вдогонь ехать – и то поспеем!

Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича:

– Ведь я ж говорил, что тебе не видать Марьи Моревны, как ушей своих!

Отнял ее и увез к себе. Остался Иван-царевич один, поплакал-поплакал и опять воротился за Марьей Моревною. На ту пору Кощея дома не случилося.

– Поедем, Марья Моревна!

– Ах, Иван-царевич! Ведь он догонит, тебя в куски изрубит.

– Пускай изрубит! Я без тебя жить не могу.

Собрались и поехали. Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.

– Что ты спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?

– Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.

Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича, изрубил его в мелкие куски и поклал в смоленую бочку. Взял эту бочку, скрепил железными обручами и бросил в синее море, а Марью Моревну к себе увез.

В то самое время у зятьев Иван-царевича серебро почернело.

– Эх, – говорят они, – видно, беда приключилась!

Орел бросился на сине море, схватил и вытащил бочку на берег, сокол полетел за живой водою, а ворон за мертвою. Слетелись все трое в одно место, разбили бочку, вынули куски Ивана-царевича, перемыли и склали как надобно. Ворон брызнул мертвой водою – тело срослось. Сокол брызнул живой водою – Иван-царевич вздрогнул, встал и говорит:

– Ах, как я долго спал!

– Еще бы дольше проспал, если б не мы! – отвечали зятья. – Пойдем теперь к нам в гости.

– Нет, братцы! Я пойду искать Марью Моревну.

Приходит к ней и просит:

– Разузнай у Кощея Бессмертного, где он достал себе такого доброго коня.

Вот Марья Моревна улучила добрую минуту и стала Кощея выспрашивать. Кощей сказал:

– За тридевять земель, в тридесятом царстве, за огненной рекою живет Баба-яга. У ней есть такая кобылица, на которой она каждый день вокруг света облетает. Много у ней и других славных кобылиц. Яу ней три дня пастухом был, ни одной кобылицы не упустил, и за то баба-яга дала мне одного жеребеночка.

– Какже ты через огненную реку переправился?

– А у меня есть такой платок – как махну в правую сторону три раза, сделается высокий-высокий мост, и огонь его не достанет!

Марья Моревна выслушала, пересказала все Ивану-царевичу, а платок унесла да ему отдала.

Иван-царевич переправился через огненную реку и пошел к Бабе-яге. Долго шел он, не пивши, не евши. Попалась ему навстречу заморская птица с малыми детками. Иван-царевич говорит:

– Съем-ка я одного цыпленочка.

– Не ешь, Иван-царевич! – просит заморская птица. – В некоторое время я пригожусь тебе.

Пошел он дальше. Видит в лесу улей пчел.

– Возьму-ка я, – говорит, – сколько-нибудь медку.

Пчелиная матка отзывается:

– Не тронь моего меду, Иван-царевич! В некоторое время я тебе пригожусь.

Он не тронул и пошел дальше. Попадает ему навстречу львица со львенком.

– Съем я хоть этого львенка. Есть так хочется, ажно тошно!

– Не тронь, Иван-царевич, – просит львица. – В некоторое время я тебе пригожусь.

– Хорошо, пусть будет по-твоему!

Побрел голодный, шел-шел – стоит дом Бабы-яги, кругом дома двенадцать шестов, на одиннадцати шестах по человечьей голове, только один незанятый.

– Здравствуй, бабушка!

– Здравствуй, Иван-царевич! Почто пришел – по своей доброй воле аль по нужде?

– Пришел заслужить у тебя богатырского коня.

– Изволь, царевич! У меня ведь не год служить, а всего-то три дня. Если упасешь моих кобылиц – дам тебе богатырского коня, а если нет, то не гневайся – торчать твоей голове на последнем шесте.

Иван-царевич согласился. Баба-яга его накормила-напоила и велела за дело приниматься. Только что выгнал он кобылиц в поле, кобылицы задрали хвосты и все врозь по лугам разбежались. Не успел царевич глазами вскинуть, как они совсем пропали. Тут он заплакал-запечалился, сел на камень и заснул. Солнышко уже на закате, прилетела заморская птица и будит его:

– Вставай, Иван-царевич! Кобылицы теперь дома.

Царевич встал, воротился домой, а Баба-яга шумит и кричит на своих кобылиц:

– Зачем вы домой воротились?

– Какже нам было не воротиться? Налетели птицы со всего света, чуть нам глаз не выклевали.

– Ну, вы завтра по лугам не бегайте, а рассыпьтесь по дремучим лесам.

Переспал ночь Иван-царевич. Наутро Баба-яга ему говорит:

– Смотри, царевич, если не упасешь кобылиц, если хоть одну по-теряешь – быть твоей буйной головушке на шесте!

Погнал он кобылиц в поле. Они тотчас задрали хвосты и разбежались по дремучим лесам. Опять сел царевич на камень, плакал, плакал, да и уснул. Солнышко село за лес, прибежала львица:

– Вставай, Иван-царевич! Кобылицы все собраны.

Иван-царевич встал и пошел домой. Баба-яга пуще прежнего шумит и кричит на своих кобылиц:

– Зачем домой воротились?»

– Как же нам было не воротиться? Набежали лютые звери со всего света, чуть нас совсем не разорвали.

– Ну, вы завтра забегите в сине море.

Опять переспал ночь Иван-царевич. Наутро посылает его Баба-яга кобылиц пасти:

– Если не упасешь – быть твоей буйной головушке на шесте.

Он погнал кобылиц в поле. Они тотчас задрали хвосты, скрылись с глаз и забежали в сине мое. Стоят в воде по шею. Иван-царевич сел на камень, заплакал и уснул. Солнышко за лес село, прилетела пчелка и говорит:

– Вставай, царевич! Кобылицы все собраны. Да как воротишься домой, Бабе-яге на глаза не показывайся, пойди в конюшню и спрячься за яслями. Там есть паршивый жеребенок – в навозе валяется, ты украдь его и в глухую полночь уходи из дому.

Иван-царевич встал, пробрался в конюшню и улегся за яслями. Баба-яга шумит и кричит на своих кобылиц:

– Зачем воротились?

– Как же нам было не воротиться? Налетело пчел видимо-невидимо со всего света и давай нас со всех сторон жалить до крови!

Баба-яга заснула, а в самую полночь Иван-царевич украл у нее паршивого жеребенка, оседлал его, сел и поскакал к огненной реке. Доехал до той реки, махнул три раза платком в правую сторону – и вдруг, откуда ни взялся, повис через реку высокий, славный мост. Царевич переехал по мосту и махнул платком на левую сторону только два раза – остался через реку мост тоненький-тоненький! Поутру пробудилась Баба-яга – паршивого жеребенка видом не видать! Бросилась в погоню, во весь дух на железной ступе скачет, пестом погоняет, помелом след заметает. Прискакала к огненной реке, взглянула и думает: «Хорош мост!» Поехала помосту, только добралась до средины – мост обломился, и Баба-яга бултыхнулась в реку. Тут ей и смерть лютая приключилась! Иван-царевич откормил жеребенка в зеленых лугах, стал из него чудный конь.

Приезжает царевич к Марье Моревне. Она выбежала, бросилась к нему на шею:

– Как тебя Бог воскресил?

– Так и так, – говорит. – Поедем со мной.

– Боюсь, Иван-царевич! Если Кощей догонит, быть тебе опять изрублену.

– Не догонит! Теперь у меня славный богатырский конь, словно птица летит.

Сели они на коня и поехали. Кощей Бессмертный домой ворочается, под ним конь спотыкается.

– Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?

– Иван-царевич приезжал, Марью Моревну увез.

– А можно ли их догнать?

– Бог знает! Теперь у Ивана-царевича конь богатырский лучше меня.

– Нет, не утерплю, – говорит Кощей Бессмертный, – поеду в погоню.

Долго ли, коротко ли – нагнал он Иван-царевича, соскочил наземь и хотел было сечь его острой саблею. В те поры конь Ивана-царевича ударил со всего размаху копытом Кощея Бессмертного и размозжил ему голову, а царевич доконал его палицей. После того наклал царевич груду дров, развел огонь, спалил Кощея Бессмертного на костре и самый пепел его пустил по ветру.