Из «Краледворской рукописи» В. Ганки и Й. Линды
TextТучи стрел летели в басурманство.
Только ночь остановила битву,
Разостлавшись по земле и небу;
Тем и тем она закрыла очи,
Что, враждой раскалены, горели.
Той порой, во мраке христиане
Навалили под горою насыпь.
Как заря блеснула на востоке:
Зашумели орды супостатов
И кругом ту гору обступили;
Не видать конца полкам несметным!
На конях иные там кружили
И на длинные втыкали пики
Головы от трупов христианских –
И носили пред наметом ханским.
Собралися в кучу все их силы,
К одному они шатнулись боку
И полезли по горе на наших,
Оглашая криком всю окрестность,
Ажио дол и горы загудели.
Христиане поднялись на насыпь.
Божья Матерь силу в них вложила:
Натянулись их тугие луки,
Их мечи булатные сверкнули –
Отступили от холма татары.
Разъярился люд их некрещеный;
Закипело сердце хана гневом;
На три полчища разбился табор,
С трех сторон облавили ту гору;
Тут скатили христиане бревна,
Двадцать бревен, сколько там их было,
И за валом их сложили в кучу.
Подбежали к насыпи Татары,
В облака ударились их вопли
И хотели вражьи дети насыпь
Раскидать, но бревна покатились –
Как червей приплюснуло тут нехристь
И еще давило их в долине.
Те и те потом рубились долго,
Только ночь остановила битву.
Господи! Внеслав сражен могучий
И на землю с насыпи свалился.
Одолело горе наши души,
Иссушила жажда все утробы;
Языки с травы лизали росу.
Вечер тих был перед ночью хладной,
После ночь сменилась утром серым.
Смирно было в стане сопостата.
Разгорелся день перед полуднем.
Христиане падали от жажды,
Рты свои сухие отворяли,
Хриплым голосом молились Деве,
Истомленные поднявши очи,
Заломивши руки в лютой скорби;
Жалостно с земли смотрели в небо.
«Нам невмочь терпеть такую жажду,
От нее не в силах мы рубиться!
Кто не смерти, живота желает:
Дожидайся милости татарской!»
Так одни сказали, а другие:
«Лучше сгинуть от меча нам, братья,
Чем от жажды на холме издохнуть.
Хоть в плену бы нам воды напиться!» –
«Так за мною ж! – к ним Вестон воскликнул. –
Коли так вы, братья, говорите,
Коль измучились от жажды лютой!»
Тут свирепым туром на Вестона
Вратислав ударил, и за плечи
Он потряс его рукою мочной:
«Ах ты, змей, предатель окаянный!
Погубить людей ты хочешь добрых!
Чем бы милости просить у Бога,
Ты зовешь их в мерзкую неволю.
Не ходите, братья, на погибель!
Ведь уж зной мы тяжкий пережили:
В ярый полдень Бог нам силы подал;
Он еще подаст, коль верить будем.
А такие речи непотребны
Тем, кого зовут богатырями!
Пусть мы сгинем здесь от жажды лютой:
Эта смерть от Бога будет, братья!
А мечам неверным отдадимся:
Руки сами на себя наложим!
Неугодна Господу неволя:
Смертный грех в ярем идти охотой.
Кто так мыслит – он за мною, мужи,
Тот за мною, ко святой иконе!»
Двинулись к часовне христиане:
«Господи! Восстань в Своем Ты гневе!
Дай смирить нам силы супостата,
Выслушай моление Ты наше!
Мы отвсюду стиснуты врагами:
Из оков нечистых нас Ты вырви
И увлажь росою нам гортани!
Славословить Тебе, Бога, станем!
Сокруши Ты наших супостатов,
Да не придут нехристи вовеки!»
Глядь – уж тучка в раскаленном небе!
Дуют ветры, слышен рокот грома;
Разостлались облака по небу,
Мечут молнии на стан татарский,
Страшный ливень рвы холма наполнил.
Миновала буря. Идут рати
Изо всех земель и стран далеких,
К Оломуцу веют их хоругви;
Тяжкие мечи гремят у бедер;
На плечах колчаны со стрелами,
А на буйных головах шеломы.
Скачут-пляшут ретивые кони.
Зазвенели вдруг рога лесные,
Бубны-трубы раздалися в поле;
Закипела яростная битва.
Стало темно меж землей и небом –
И была последняя то схватка!
Звон и стук прошел от сабель вострых,
Засвистели стрелы каленые;
Лом от копий, треск от пик тяжелых
И молитвы посредине битвы,
Плач, тревога – и веселья много!
Кровь лилась ручьями дождевыми;
Что в лесу деревьев было трупов.
У того мечом разрублен череп,
У того не стало рук по плечи,
Тот с коня валится через брата,
Тот врага, остервенясь, ломает,
Словно буря, на скалах деревья;
У иного меч торчит из ребер,
А тому отнес татарин ухо.
Ух! Кругом послышалися вопли:
Христиане сбиты, побежали;
Гонят их поганые татары!
Но смотрите: Ярослав несется,
Что орел летит, могучий витязь!
На груди его железный панцирь,
А под ним отвага и удача;
Под шеломом крепким разум быстрый,
А в очах играет гнев и ярость;
Расходился, будто лев косматый,
Что, почуяв запах теплой крови,
Раненный, бежит за человеком;
Так он мчался, лютый, на татарство.
Чехи с ним, что град из темной тучи.
Он на сына ханского нагрянул –
И борьба меж ними закипела!
Пиками тяжелыми сразились –
Да сломились пики у обоих.
Ярослав с конем окровавленным
Ринулся, махнул мечом широким
И разнес Кублаича до брюха.
Пал Кублаич бездыханным трупом,
Глухо звякнув на плечах колчаном.
Басурманы все оторопели,
Пометали саженные копья,
И кто мог пустился по долине
В те края, отколь приходит солнце.
И врагов татар не стало в Гане.
Честмир и Власлав
Князь Неклан велит к войне сряжаться,
Княжеским велит он словом,
Против Власлава.
Собралися, встали рати,
Собрались по слову князя,
Против Власлава.
Чванился Власлав победой
Над Некланом, славным князем,
И вносил огонь и меч
Он в Неклановы пределы;
И своим удалым людям
Он приказывал над князем
Непотребно издеваться.
«Чмир, веди мои дружины!
Все ругается над нами
Князь Власлав надменный!»
Чмир встает, веселый духом,
И снимает щит свой черный,
Что с двумя зубами сделан,
Да берет тяжелый молот
И шелом несокрушимый;
А потом богам приносит
Подо все деревья жертвы.
Громким голосом он крикнул:
«Рати строятся рядами».
Вот пошли перед зарею;
Целый день в походе были;
Шли, когда и солнце село,
Шли на холм высокой,
Дым от сел валит клубами;
В селах жалобные вопли.
«Кто спалил те села?
Кто принес вам слезы?
Не Власлав ли гордый?
Больше он не будет
Храбровать над вами:
Я иду злодею
Отомстить за братьев!»
Тут сказали Чмиру:
«Окаянный Крувой
Завладел в долинах
Нашими стадами;
В села внес он горе
Мечом и пожаром;
Все сгубил, что было
В жизни нам потребой;
Взял и воеводу!»
На Крувоя Чмир озлился,
И в груди его широкой
Злоба закипела,
Потрясла