Стреноженная Россия: политико-экономический портрет ельцинизма
TextНо об этом В. Черномырдину я говорить не стал… О нашей беседе с ним я рассказал Р. Хасбулатову.
– Что ж, это вариант. Виктор Степанович – испытанный конь. Ведь не Шумейку же выбирать, – ответил Хасбулатов.
Он порекомендовал посоветоваться с координаторами фракций «Промышленный союз» (депутаты Ю. Гехт, В. Беспалов), «Коммунисты России» (И. Рыбкин, В. Калашников), «Аграрный союз» (М. Лапшин, В. Захаров), «Россия» (С. Бабурин, Н. Павлов). В результате этих консультаций выяснилось, что практически все эти фракции высказались за возможность поддержки кандидатуры В. Черномырдина на пост председателя правительства. Аллегория – «испытанный конь» – стала гулять в кулуарах Съезда народных депутатов и СМИ.
Вот как с высоты прожитых лет виделась та ситуация нашему «герою».
«Однажды я шел на заседание правительства. Не помню, какие-то проблемы были. И вдруг меня останавливают в коридоре и говорят, что президент просит к себе. Ну, я зашел. Ельцин говорит: "Виктор Степанович, я сейчас министра сниму. Пойдете ко мне замом?" А он тогда был еще и председателем правительства. Но идти в правительство я отказался… Вначале отказался, потому что видел, общаясь с этими завлабами, полное непонимание. Но потом, конечно, я согласился. Только ненадолго».
«Корреспондент: А в декабре 92-го вы уже становитесь премьер-министром!
Черномырдин: В декабре, когда Съезд состоялся, я вообще ничего не знал. На Съезд даже не пошел. Я туда не часто ходил. Чего сидеть там, базарить? Надо делом заниматься».
Правда, приоткрывает тайну Виктор Степанович, «прибегали к нему чего-то. Все говорят, что там сейчас Гайдара будут снимать. Говорят: "Тебя хотим". Кто говорит – хотим? Я говорю – идите отсюда, ничего я не хочу»[482].
О результатах голосования по кандидатуре премьера на Седьмом Съезде народных депутатов Российской Федерации я уже писал. В конечном счете президент предложил на пост Председателя Правительства Российской Федерации кандидатуру Виктора Степановича Черномырдина, который 14 декабря 1992 г. и был утвержден Съездом народных депутатов Российской Федерации.
Всю последующую неделю мы практически каждый вечер встречались с ним в кабинете Р. Хасбулатова. Виктор Степанович как бы проверял на нас свое видение выхода из кризиса. В частности, он был категорически против того, чтобы брать в правительство В. Шумейко, А. Козырева, В. Воробьева и некоторые другие персоналии. Каково же было наше удивление, когда через четыре дня после утверждения нового премьера вышел указ президента о составе правительства, в котором оказались эти одиозные фигуры!
Вечером 19 декабря мы опять встретились у Р. Хасбулатова. Спросили В. Черномырдина, как же он согласился оставить в правительстве этих людей, они же не дадут ему работать.
– Ничего, – ответил, покраснев, В. Черномырдин, – они плохо меня знают. Я этого Шумейку в порошок сотру, он быстро вылетит.
Прошло еще некоторое время, и нам стало известно, что В. Черномырдина просто мягко отстранили от формирования правительства. Причиной этого якобы послужили сведения о многомиллионных доходах В. Черномырдина от зарубежных операций с нефтью и газом через концерн «Газпром», на что ему прозрачно намекнули и попросили быть «ниже травы». Мы в то время, конечно, не верили этой сплетне. Не укладывалось в голове, что бывший советский государственный чиновник высшего ранга, бывший член ЦК КПСС мог принимать участие в финансовых аферах, открыть счета в заграничных банках. Однако то, что состав правительства по поручению Б. Ельцина комплектовал В. Шумейко, говорило о многом.
И второе обобщение. Многие, наверное, помнят, что в правительствах Советского Союза было много грамотных, «остепененных» руководителей – кандидатов, докторов наук, академиков. К сожалению, первое правительство троечников возглавил именно В. Черномырдин. Воистину – интеллигенция проигрывает неучам![483]
В правительстве в то время существовало два крыла, представители которых по-разному понимали сущность реформ и специфику России. К одному из них относилась группа Е. Гайдара, В. Шумейко, Б. Федорова, А. Чубайса, М. Полторанина и других «радикалов». Они проталкивали разработки и указания Международного валютного фонда. Эта монетаристская модель считала жесткую финансово-кредитную политику, борьбу с инфляцией исходными позициями для стабилизации экономики. К чему это привело – сегодня видит вся Россия.
Во вторую группу входили Г. Хижа, О. Лобов, О. Сосковец, большая часть отраслевых министров. Они считались сторонниками более мягкого вхождения в рынок с учетом специфики кадрового, экономического, производственного и оборонного потенциала России, общественного сознания россиян. Как-никак, в рынок мы входили из жестко централизованной плановой системы.
На начальном этапе В. Черномырдин, как практик, поддерживал сторонников второго крыла. Они были ему ближе по опыту прежней работы, он с ними разговаривал на одном языке. Поэтому поначалу он старался проводить гибкую политику, не делая резких заявлений, был напорист, слово «работать» повторял чаще слова «демократия», что кого-то раздражало, а кого-то обнадеживало. Кто не помнит его формулу, сказанную сразу же после избрания премьером на Съезде: «Я за рынок, но против базара!» Это многих тогда воодушевило, многие поверили новому премьеру. Сам Виктор Степанович ни с кем не заигрывал, нравиться никому не старался. Внезапное появление в правительстве объективно ставило его в привилегированное положение: он не был связан с «демократической» командой Б. Ельцина. К тому же выделялся какой-то, я бы сказал, основательностью.
Декабрь 1992 г., когда В. Черномырдин возглавил правительство, был месяцем траура для неореформаторов. Его первые шаги ничего хорошего для них не обещали. Он высказался за корректировку курса и настаивал в первую очередь на государственном регулировании цен на энергоресурсы. Существовавший в то время Государственный комитет по ценообразованию (Госкомцен) подготовил проект постановления правительства «О государственном регулировании цен на отдельные виды продукции и товаров».
Очень хорошо помню дискуссию по этому вопросу, развернувшуюся на заседании правительства. За необходимость реализации этой меры выступили прагматики, такие, как вице-премьер Г. Хижа и др. Против – первый вице-премьер В. Шумейко, министр финансов Б. Федоров. Одним из последних выступил А. Чубайс и с монетаристских позиций, достаточно витиевато пытался объяснить, почему нельзя принимать такой документ. В. Черномырдин резко оборвал его и сказал: «Хватит, вы тут витаете в облаках, теоретизируете, а мне работать надо!» И… подписал это постановление.
После этого неореформаторы, не на шутку испугавшись, взялись за его «образование». Начался мощный натиск «демпрессы». Чуть больше двух недель понадобилось, чтобы до премьера «дошла мысль о чрезвычайной опасности государственного ценового регулирования» для либеральной рыночной экономики. Постановление правительства вскоре было отменено, а через некоторое время был упразднен и Госкомцен как ненужный атрибут «реформ» по рецептам МВФ.
Был период – в начале 1993 г., – когда карьера В. Черномырдина как главы правительства висела на волоске. С начала весны 1993 г. наметился отход В. Черномырдина от прежней позиции по конструктивному сотрудничеству с Верховным Советом. Он подвергался сильному давлению со стороны Кремля, при этом были использованы сведения о многомиллионных доходах В. Черномырдина по зарубежным операциям с нефтью и газом через «Газпром».
Под давлением неодемократов, Международного валютного фонда и Всемирного банка Б. Ельцин вернул в правительство Е. Гайдара, которым впоследствии предполагал заменить Виктора Степановича. И тут Виктор Степанович выполнил очередной кульбит: рьяно, беспринципно и льстиво встал на сторону Б. Ельцина. Глава правительства перешел в лагерь «базарных», в лагерь неодемократов – этой узкой группы авантюристов от экономики. Они все сильнее и сильнее стали влиять на него, опираясь на «волю президента».
«Черномырдин в 1993 г., – пишет М. Полторанин, бывший в то время членом правительства, – выполнял указания Гайдара – Чубайса. Надо взять курс на ГКО – а это в чистом виде пирамида – взял. Берем в долг, гособязательства, кредиты краткосрочные – и живем. Все вокруг разворовывается. Никакой реструктуризации и в помине не было…»[484] Экономическая цель этой группы – втягивание России в мировое хозяйство через сырьевые отрасли и удушение собственной национальной экономики. Западная цивилизация задыхается без сырья. Россия – это более 60 % разведанных мировых запасов.
Западу не нужны наше машиностроение, наш оборонный комплекс, наша продовольственная индустрия. Все это сознательно разваливалось, уничтожалось. Запад стремится подорвать все, что делает Россию великой державой, прежде всего – основные составляющие национальной безопасности страны. И В. Черномырдин с определенного момента стал четко проводить эту линию, предав интересы своей страны и ее народа.
Наверное, свою роль здесь сыграл его сравнительно низкий культурно-образовательный уровень. В школьном аттестате будущего главы Правительства России сплошные тройки. А чего стоит его знаменитое косноязычие! Не дай бог оторваться от написанного текста: «афоризмы» по-черномырдински, слова, соединяемые друг с другом без учета грамматики, фразы с невнятным смыслом так и льются потоком, давая богатую пищу пишущей братии.
Вспоминаю, как на пресс-конференции 6 августа 1993 г. по поводу денежной реформы он сказал свое знаменитое: «Мы хотели, как лучше, а получилось, как всегда». Одним словом, «свой в доску», «Козьма Прутков нашего времени». Кстати, я тоже считал косноязычие В. Черномырдина одним из факторов его «политического выживания».
По мере «упрочения» в должности премьера в поведении В. Черномырдина появилась одна примечательная черта: говорить одно – делать другое. В нужное время в нужном месте он мог произносить суровые антиреформаторские речи. Например, в начале 1994 г., когда Е. Гайдар вышел из состава правительства в знак протеста против «антиреформаторского» договора с Белоруссией об объединении денежных систем, который поддержал премьер-министр, В. Черномырдин обозначил это как конец «рыночного романтизма». С другой стороны, он продолжал ужесточать кредитно-финансовую и экономическую политику, использовал неплатежи и бартер в угоду пресловутой борьбы с инфляцией любой ценой. Уже одно то, что в его время усилились Госкомимущество и Минэкономики как инструменты либерализма, свидетельствует о том, что премьер покровительствовал «реформаторам».
Встав окончательно на их позиции, В. Черномырдин постепенно начал осваивать поле публичного политика, «теоретически» обосновывать необходимость рыночных преобразований. Но поскольку школьные и институтские знания у премьера, как отмечалось в прессе, были на слабую троечку, а в экономической теории – вовсе нулевые, то, естественно, СМИ наполнились весьма курьезными «теоретическими» изысками. Для убедительности приведу черномырдинское обоснование ускоренного продвижения к рынку и разгосударствления общественной собственности.
«Передо мной, – вещает Виктор Степанович, – стояла цель: создать рынок. Это слово кто-нибудь знал? "Колхозный рынок" знали, вот и все. О каких рыночных отношениях кто знал? Частной собственности – нуль. А может ли быть рынок без частной собственности? Тут не надо быть уж слишком умным, чтобы понять. И самое главное, люди в нескольких поколениях выросли без частной собственности… Ведь что произошло в 92-м? Провели либерализацию экономики, отпустили цены и при этом ни одного нужного закона не приняли, ни одного положения. Поэтому пришлось быстро проводить приватизацию, по сути, просто раздавать госсобственность. Я даже представить себе не мог, что бы произошло, если бы мы вдруг остановились. Хаос!.. Поэтому пошли на такую крутую приватизацию. При этом мы знали, что наделаем много ошибок, жулье всякое поднимет голову. Но в любом случае медлить – смерти подобно в той ситуации».
Вот так премьер России Черномырдин создавал «цивилизованный» рынок – хоть заноси в учебники для вузов. Воистину, как обобщенно сформулировал тот же премьер, «не надо умалять свою роль и значимость. Это не значит, что нужно раздуваться здесь и, как говорят, тут махать, размахивать кое-чем».
Самое страшное, что многие из окружения В. Черномырдина поняли его теоретическую безграмотность и стали в открытую использовать эту слабину, а попросту – «вешать ему лапшу на уши» и проводить свою линию. Не удивительно, что в период его правления возникло множество схем увода бюджетных денег. Вспомните, уважаемый читатель, знаменитый «черный вторник» 1994 г., когда доллар резко вырос в цене, а потом упал, на чем неплохо заработали те, кто знало том, что произойдет. Или историю с МАПО «МиГ», с нецелевым использованием рядом коммерческих банков бюджетных средств, выделенных Минфином для производства самолетов для Индии. Тогда Индия не получила ни денег, ни самолетов. Или афера века – вывоз из страны государственных драгметаллов на сумму почти 200 млн долларов. Документы были подписаны тогдашним главным финансистом России вице-премьером Борисом Федоровым. Но мне хорошо известно, что невозможно вывезти из страны такое количество драгоценностей, принадлежащих государству, без «добро» первых лиц страны, в том числе и премьера В. Черномырдина.
Об одном не думал горе-теоретик «новой рыночной формации» – что рынок не самоцель, а средство повышения эффективности хозяйствования, экономики, что рынок есть везде, где есть обмен товаров, в том числе он был и в Советском Союзе. Другое дело, на каких принципах, в каких рамках формируются рыночные отношения. Новоиспеченным собственникам свободный рынок был нужен для различных схем незаконного использования бюджетных ресурсов. В результате вместо эффективной экономики мы получили монополию власти и номенклатурного капитала, которая и губит страну.
Вернемся к «горячей осени» 1993 г. В. Черномырдин как глава правительства однозначно и бесповоротно принял сторону Б. Ельцина, стал одним из соучастников антиконституционных действий.
«Совет министров – правительство Российской Федерации, – говорится в заявлении главы правительства, сделанном им 22 сентября 1993 г., – поддерживает и принимает к безусловному исполнению указ Президента РФ Б.Н. Ельцина "О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации"». То есть уже после того, как Конституционный суд России признал, что упомянутый указ нарушает Основной Закон Российской Федерации.
И как бы впоследствии Виктор Степанович ни отмывался, ни убеждал общественность, что якобы шла борьба двух ветвей власти и он принял сторону президента, суть не меняется: он отлично понимал, что Ельцин сознательно нарушал Конституцию. Следовательно, В. Черномырдин стал активным сторонником и участником антиконституционного государственного переворота 1993 г.
В воскресенье 26 сентября 1993 г. состоялась нашумевшая тогда встреча В. Черномырдина с В. Баранниковым. Ни Р. Хасбулатов, ни я не стали интересоваться целью их встречи, внутренне понимая, что это дело совести. Единственное, о чем мы просили Виктора Павловича Баранникова, – вразумить ставшего уже вальяжным премьера относительно необходимости включить системы жизнеобеспечения Дома Советов.
После встречи с Черномырдиным Виктор Павлович рассказывал, как поддержавший переворот глава правительства уговаривал его покинуть Дом Советов, а заодно уговорить и А. Дунаева – министра внутренних дел РФ. Как всегда, пропрезидентские средства массовой информации пересолили – не преминули сфальсифицировать эту встречу и ее результаты. Миллионы телезрителей, наверное, видели фрагмент, где В. Баранников говорит: «Я – за президента».
Это, естественно, вызвало определенную реакцию у защитников Дома Советов. «Уж не купился ли на посулы?» – сомневались некоторые. Пришлось Виктору Павловичу устраивать специальную пресс-конференцию, чтобы развеять все сомнения. Прежде всего он сказал, что не собирается покидать Дом Советов. «Думать надо не о том, – подчеркнул он, – как далеко зашли личные отношения руководителей, а о России». А фрагмент по телевидению со словами В. Баранникова был выдернут из другого телеинтервью и никакого отношения к сентябрьским событиям 1993 г. не имел.
Баранников также передал заверение В. Черномырдина, что «штурма Дома Советов бояться нечего. Его не будет». Но, тем не менее, сказал Баранников: «Я постоянно держу связь с Н. Голушко (в тот период министр безопасности РФ. – Примеч. авт.) и В. Панкратовым (в тот период начальник ГУВД Москвы. – Примеч. авт.), и они принимают меры, чтобы силовые структуры не ввязались в противостояние».
В. Баранников сообщил, что премьер хотел бы переговорить со мной, и дал номер его прямого городского телефона. Тот начал разговор в этаком шутливом тоне:
Ну, когда вы там бузить перестанете? Вас ведь депутатов-то там осталось чуть больше 70 человек. Держите в заложниках людей, не разрешаете им выйти.
Кто вам, Виктор Степанович, такую чушь наговорил? – в тон ему ответил я. – В Доме Советов 250 депутатов. Среди них – председатели палат Р. Абдулатипов, В. Соколов, 21 армейский генерал, три бывших сотрудника Министерства безопасности, 7 – МВД. Много бывших инженерно-технических работников, специалистов народного образования, здравоохранения, руководителей ВПК. Более того, 113 народных депутатов, которых вы не пропускаете в здание, сформировали филиал Съезда в Краснопресненском райсовете, 153 депутата Съезд направил для работы на местах. Так что сказкам, которые сочиняют известные газеты, не верьте.
Ну и долго вы там сидеть намерены?
Съезд считает: пока не решится вопрос о конституционности в России.
Но ведь вы все равно не победите, – как бы усмехнулся Черномырдин.
Мы как личности не хотим победы, – ответил я ему. – Должны победить Конституция, Закон. Пусть нас разгонят силой, растопчут, но народные депутаты будут чисты перед своими избирателями, народом, Россией.
Так давайте вести переговоры о том, как выйти из этого тупика, – предложил он. – Нужно сдать оружие, и все решится само собой.
Виктор Степанович, я тоже за переговоры. Но депутаты за три эти года перестали верить команде Ельцина. Сегодня на Съезде обсуждался этот вопрос. Было решено не вступать в переговоры, пока к нам не начнут относиться по-человечески. Скоро неделя, – продолжил я, – как защитники Дома Советов живут в здании практически на осадном положении, лишенные электричества, отопления, связи, испытывая перебои с водой, на достаточно скудном пайке. И вы об этом прекрасно знаете. Эти люди сделали такой выбор по разным причинам, но это наши, российские люди. Я, Виктор Степанович, могу понять причины, почему так ведет себя Борис Николаевич, но не могу понять правительство, исполнительную власть (я это особенно подчеркиваю – исполнительную!) – лишить нас правительственной связи, не пропускать машины Красного Креста, блокировать подходы к Белому дому. Я тоже считаю, что свободное перемещение по столице незаконных вооруженных формирований недопустимо, но оно недопустимо как с одной, так и с другой стороны.
Что ты имеешь в виду? – вдруг прервал меня Черномырдин.
Я вас прошу, Виктор Степанович, подъехать к Дому Советов и понаблюдать. Вы увидите бритоголовых бугаев. Это не милиция и не ОМОН. Поинтересуйтесь, чьи это формирования. Вы что, не знаете, что это наемники, присланные из-за рубежа. Какое отношение к мерам по укреплению безопасности имеет отключение воды и света – непонятно. Трудно поверить, что такими методами вы рассчитываете сломить волю своих политических оппонентов.
– Почему я-то? – дрогнул голос у В. Черномырдина.
– Так сказал заместителю Председателя Верховного Совета В. Агафонову и.о. мэра Москвы Ю. Лужков.
– Не может такого быть! – зло возразил собеседник.
Виктор Степанович, – ответил я ему, – я вас никогда не обманывал, вы это хорошо знаете. И сейчас говорю то, что нам передал Валентин Алексеевич. На мой взгляд, следовало бы отдавать себе отчет, что подобное «мелкое вредительство» недостойно политических руководителей великой державы. Оно не прибавляет вам авторитета ни среди россиян, ни в мировом сообществе.
Я согласен, – сказал В. Черномырдин и нажал кнопки внутренней селекторной связи. – Олег Николаевич, Юрий Федорович, – обратился он к вице-премьерам О. Сосковцу и Ю. Ярову, – вот у меня на телефоне Юрий Михайлович Воронин. Нужно разобраться с объектами жизнеобеспечения Дома Советов и по возможности помочь.
На этом наш разговор прекратился. Я передал его содержание Р. Хасбулатову, а также начальнику финансово-хозяйственного управления Верховного Совета В. Желнину, чтобы он держал связь с О. Сосковцом и Ю. Яровым. Однако указание премьера оказалось пустым сотрясением воздуха. Вечером В. Желнин выглядел раздосадованным: опять обман. Он разговаривал сначала с Ю. Яровым, тот перекинул вопрос на О. Сосковца, а последний, как говорится, развел руками. Ничего по разблокированию Дома Советов со стороны Черномырдина сделано не было. Это было очередное предательство по отношению к народным депутатам.
А теперь приведем и факты. Вечером 3 октября 1993 г. в 20.00, когда в Останкино было расстреляно 60 человек и около 200 ранено, Черномырдин выступил с заявлением, в котором говорилось: «Правительство вынуждено прибегнуть к силе для обуздания распоясавшихся политических авантюристов». «Политический авантюризм» расстрелянных в Останкино людей заключался лишь в том, что они требовали обнародовать по телевидению обращение к народу высшего органа власти страны.
И невдомек было Виктору Степановичу, что, выпуская его в СМИ с различными заявлениями, его окружение (Шумейко, Яров, Петелин и др.) на всякий случай переводят стрелку: «А вдруг?»
Когда 4 октября 1993 г. в 15.00 в Конституционном суде на Ильинке открылось совещание с руководителями субъектов Федерации, премьер-министр В. Черномырдин сказал: «Мы ждали, когда из Белого дома выйдут безоружные. Но прошло полчаса, еще полчаса – никто не вышел, обман… Другого выхода нет – надо заканчивать…»
А разве не В. Черномырдин 5 октября 1993 г., когда еще горел Дом Советов и кровь расстрелянных не была смыта с московских улиц, обратился к палачам с патетической речью: «Вы отстояли будущее России. Честь вам и слава»?
Р. Аушев, президент Ингушетии, вернувшийся из Дома Советов на Ильинку, продолжал настаивать на прекращении огня, еще раз дать его обитателям время.
«Сколько можно! – взревел Черномырдин. – Это же не люди, зверье! В шестнадцать часов должно состояться совещание силовых министров, чтобы принять решение… Никаких переговоров больше вестись не будет!»
Все точки в кровопролитном сценарии были уже расставлены. Вся верхушка исполнительной власти повязала себя кровью народа…
Читатель может не поверить, что все это говорил и творил премьер-министр, утвержденный на свой высокий пост народными депутатами РСФСР – теми самыми, расстрелом которых он, по существу, руководил.
Для большей убедительности приведу слова ярого «демократа», одного из ближайших сподвижников Б. Ельцина, занимавшего в то время пост руководителя Федерального информационного центра, М. Полторанина.
«В Кремле создали чрезвычайную комиссию. И возглавил ее Виктор Степанович Черномырдин. Вот уж чья роль в те дни совершенно не отражена! Уж он-то прекрасно знал, что намеченный ранее на ноябрь Съезд отправит его в отставку… Это он лез на конфронтацию. Каждый вечер мы собирались у него в кабинете: министры, Грачев, Кобец. Военные докладывали об обстановке в армии. Как-то сообщают: в Москву собираются казаки. В кабинете – мат-перемат».
«Значит, ты, Ефимов… почему до сих пор все дороги не перекрыл, почему все шоссе в Москву канавами не перерыл? Я тебе приказываю!..»
«А вы, Полторанин, до каких пор в подведомственных вам организациях будете по телевизору Съезд поганый показывать? Чтобы этого дерьма – Руцкого, Хасбулатова, депутатов – на экране больше не было! На жалость народную бьете?… им, а не жалость!» (Щадя читателя, я опускаю наиболее «сочные» выражения премьера. – Примеч. авт.)
«…Виктор Степанович, – продолжает М. Полторанин, – был влюблен в свое премьерское кресло и отчаянно за него цеплялся. Он вел себя не как преданный сторонник президента, а как самый настоящий провокатор… Тошно было смотреть на эту пляску бесов»[485].
Уже с весны 1994 г. различные «конфиденциальные источники» сформировали отрицательное отношение семьи Б. Ельцина к В. Черномырдину. В частности, указывалось на его политические амбиции в связи с выборами президента страны, на формирование для этих целей подконтрольных финансовых структур, в том числе и на увеличение его личных капиталов за рубежом. Даже газета «Президент» – а это прокремлевское издание – не преминула сообщить, что В. Черномырдин обладает собственностью на 40 млн долларов. Западные газеты наперебой называли его одним из самых богатых людей в России. Свой первый миллиард, если верить французской «Монд», он сколотил, когда сменил на посту премьера Егора Гайдара.
Почувствовав резкий рост рейтинга Б. Ельцина накануне выборов 1996 г., В. Черномырдин умерил свой политический пыл, ушел в тень и однозначно встал на сторону Ельцина.
Выступая на расширенном заседании исполкома НДР летом 1996 г., В. Черномырдин раскрылся полностью. Все каналы российского телевидения транслировали эту «выдающуюся» речь.
«Эти выборы будут определять и судьбу, нашу с вами, наших людей, наших детей, в целом нашего народа.
Там, куда коммунисты призывают, мы там были, и мне это особенно больно, потому что я не меньше многих знаю тех, кто сегодня возглавляет Коммунистическую партию, я сам – бывший член ЦК КПСС и все прошел, все видел. И то, что я делаю, это абсолютно сознательно, меня никто ни к чему не принуждает, и это невозможно было бы сделать.
… И сегодня повернуть страну – вот чего допустить мы не имеем права. Виновата идеология, коммунистическая идеология не могла привести, она в мире не доказала свое, к чему шли. Кто может сегодня где-нибудь сказать и показать – идите и посмотрите, идите и поучитесь.
… Система, которая была навязана России, – и вот мы получили результат. Там, где она родилась, во всех этих коридорах, и как там они, эти призраки, бродили-бродили, а у нас вдруг они осели, вот пусть они там, в другом месте, побродят. Хватит нам с этими призраками, хватит.
…Нам нужен президент Ельцин, который должен завершить начатые реформы, довести страну до такого состояния, о чем я уже сказал, чтобы никогда и ни у кого не было соблазна начинать разные всевозможные революции».
Панический страх В. Черномырдина перед «призраками», которые «бродили-бродили, а у нас вдруг осели», вполне понятен. Отвечать перед народом за содеянное всегда сложно и опасно. Тем более если ты сознательно обманываешь свой народ.
В. Черномырдин – это достаточно типичный представитель той партийно-хозяйственной номенклатуры, высшего ее слоя, которая виртуозно «перевоплотилась» в результате перестройки и «демократических реформ». Среди ее наиболее характерных отличительных черт – расхождение внешнего действия и внутренних помыслов; двойственность позиции; оторванность от общих интересов широких кругов общества, жизнь в замкнутом клановом цеху. Наконец, ложь как необходимый устой существования. Обман, неисполнение обещаний – знаковые компоненты В. Черномырдина как политической фигуры. Но это же являлось необходимым атрибутом его выживания.
В одном из интервью за три дня до первого тура голосования, поддерживая на выборах президента Б. Ельцина, В. Черномырдин так сформулировал задачи кабинета министров в связи с предвыборной кампанией: «Если говорить о конкретных задачах, стоящих сегодня перед нами… Главная из них – сделать так, чтобы 1996 г. дал, наконец, толчок положительным процессам. Во всем – в повышении уровня жизни, в экономическом росте, в «оживлении» инвестиций…»
И далее: «Вот почему программу Бориса Николаевича Ельцина, с которой он идет на выборы, следует рассматривать как реальность».
А теперь покажем, каких «высот» добилась экономика России в 1996 г. Валовой внутренний продукт по сравнению с 1995 г. снизился на 5 %, продукция промышленности – на 4 %, инвестиции сократились более чем на 15 %. Если же сравнить с 1990 г., то ВВП, объем промышленного производства упали более чем на 60 %. По объему ВВП страна перешла с 8-го места в мире на 14-е. По доле ВВП на душу населения Россия спустилась на 114-е место. Смертность в стране возросла на 10 %, рождаемость упала на 21 %.
Вот он, «реальный экономический рост» по-черномырдински.
С начала 1997 г. подозрения Б. Ельцина, мнительность которого в связи с болезнями становится маниакальной, что за его спиной «вырастает» его возможный будущий преемник, стали усиливаться. В. Черномырдин определялся как один из самых авторитетных политических деятелей России, хотя возглавляемое им правительство постоянно обвиняли в неэффективности и коррумпированности. Фамилия премьера неизменно присутствовала в верхней тройке рейтингового списка лидеров российской публичной политики, несмотря на все ораторские курьезы и полное отсутствие пресловутой харизмы.
Одним словом, феноменальное для ельцинской России явление – государственный деятель, не знающий ни одного серьезного спада в карьере. Газеты пестрели красочными характеристиками, рисующими солидного профессионального политика. Лейтмотивом публикуемых статей стало определение – «чернорабочий российских реформ». Вот некоторые пассажи его пресс-характеристик:
– не злопамятен;
– весьма обучаем: по сравнению с тем, каким пришел, уровень экономического образования достаточно высок;
– безукоризненная личная репутация;
– прост в общении, хотя порой бывает крут с подчиненными;
– бизнесмен со стажем и характером, человек дела; умеет целенаправленно добиваться своего;
– в полемике убедителен; хотя органическая часть его имиджа – настороженное отношение к публичной политике.
«Налим Российской Федерации» – такое прозвище в конечном счете дали Виктору Степановичу газетчики и политологи.
Ельцин решил «усилить» правительство В. Черномырдина либеральными демократами – Анатолием Чубайсом и Борисом Немцовым, введенными в марте 1997 г. в качестве первых вице-премьеров. Фактически началась обкатка преемников. Они сумели «обкатать» премьера и сосредоточить у себя всю полноту власти.
С другой стороны, нужно было знать характер Б. Ельцина, его иезуитство, провокационные подыгрыши. Разве мог он смотреть спокойно на то, как «налим» стал показывать зубы щуки? В конце декабря 1997 г. он спровоцировал В. Черномырдина, «разрешив» ему выступать еженедельно по российскому телевидению. Удовлетворив личные политические амбиции премьера, Б. Ельцин фактически загнал его в ловушку.