4
Прошла неделя с того времени, как я впервые вспомнил о Сеньке, и вот, вчера мне наконец удалось с ним встретиться. Это удивительный человек, и будет жаль, если он окончит жизнь на плахе, к чему, увы, есть все предпосылки.
Мы встретились на территории Сеньки, на одном из постоялых дворов на Московском тракте. Уверен, что в окрестных лесах ожидал десяток сенькиных молодцов, но для меня это не играло никакой роли – я пришёл с миром.
Крепкий и высокий, одетый в добротный купеческий костюм Семён Белобородов не производил впечатления разбойника с большой дороги. Удивительно умные карие глаза пронизывали насквозь, но не несли угрозы – скорее в них читался интерес и, пожалуй, усталость. В принципе – ничего удивительного, на что-то подобное я и рассчитывал.
Посредственность не смогла бы так долго и эффективно руководить людьми, и добиться столь значительных результатов. Умный же человек, к которым Семён относится, не может не понимать конечности выбранного им пути. И конечности весьма непривлекательной – с одной стороны плаха или пуля, с другой – нож под рёбра от вчерашнего соратника, решившего занять место атамана.
Эту мысль я и высказал первой, добавив, что второй вариант становится для Сеньки всё более близким. Годы идут, ему уже за сорок, и пора бы подумать о спокойной старости, обеспечить которую можем только мы с графом Бенкендорфом. Опиекурильня без покровительства власти таким вариантом быть не может, особенно если мы вспомним прошлые «заслуги» уважаемого Семёна Аркадьевича Белобородова, который по приговору суда должен сейчас находиться на вечном поселении в Сибири.
Интересно было наблюдать за сменой выражения Сенькиного лица: от унылого равнодушия, через интерес к гневу и явному желанию немедленно убить возомнившего себе жандармишку. Я не стал испытывать судьбу, и добавил главное – что высоко ценю Сенькины человеческие достоинства, и не требую предательства.
После этой фразы прищурившиеся глаза готового к нападению хищника вновь сменили выражение на неподдельный интерес, рука, сжимавшая в кармане рукоять пистолета, расслабилась, и Семён поинтересовался, что же в таком случае меня интересует.
Я не стал сразу раскрывать подлинного интереса – это не полезно с людьми Сенькиного типа. Напротив, я «под большим секретом» сообщил ему, что нас интересуют некоторые из нынешних Сенькиных завсегдатаев, особенно из среды офицеров. Якобы поступили сигналы, что некоторые господа морские офицеры настолько злоупотребляют опиумом и погрязли в долгах, что готовы торговать с иностранцами служебными тайнами, а это для государства неприемлемо.
Так лучше мы тихо без скандала и унижения чести уважаемых фамилий спишем их опустившихся и недостойных представителей со службы, естественно компенсировав уважаемому Семёну Аркадьевичу упущенную выгоду. Но списки ВСЕХ посетителей опиекурильни из среды армейских и морских офицеров должны быть у меня на столе через неделю.
После заключения договора, подкреплённого тысячей рублей задатка, Сенька расслабился. Нам принесли вина и мяса, после чего начался главный для меня разговор. За кружкой красного Сенька охотно делился воспоминаниями далёкой юности. Не составило труда перевести разговор на службу Сеньки в Русско-Американской компании.
Сенька был совсем молодым, но понимал – в среде каторжан делать ему нечего, надо искать способ обустроиться в новой жизни с комфортом. Настоящим хозяином Сибири была Русско-Американская Компания. Юноша устроился в контору Компании в Тобольске, но не порвал связей с каторжанами.
Приказчик часто жаловался на нападения бандитов, грабивших караваны грузов из Охотска и, особенно, Кяхты, а спустя время, видя верность и молчаливость подручного, предложил тому пойти в охранники. Вместо того, чтобы платить нерадивым казакам, дравшим за свои услуги втридорога, да ещё и ненадёжным при транспортировке «деликатных» грузов из Китая, Кампания завела собственную охрану из тех же каторжан, да не обычных, а профессиональных бандитов – «варнаков». И далеко не всегда такая охрана была легальной, ведь иногда неплохо, если беглые каторжане нападут на караван конкурентов.
Спустя год Сенька возглавил один из отрядов. С ним он и патрулировал подходы к Охотску в ожидании каравана с контрабандой из Китая, когда на свою беду им навстречу попались лейтенант Хвостов и мичман Давыдов, державшие путь в Охотск. Там бы офицерам и остаться, но Хвостов назвал верный пароль, да ещё такой, который переводил отряд Сеньки в полное его подчинение.
Сенька был одним из тех, кто сопровождал офицеров в Америку. Там они крепко сошлись с правителем Барановым, и другими промышленниками, не чураясь совместных выпивок и драк. Однажды Хвостов в пьяной драке ранил сильнейшего бойца Сенькиной дружины кортиком. Видя как стоически крепко тот переносит боль, тем же кортиком лейтенант проткнул ногу себе, чтобы доказать всем, что русский офицер ничем не уступает самому крепкому варнаку, как называли сибирских разбойников.
Прошло несколько лет, офицеры уехали обратно в Петербург, но однажды от самого высшего руководства пришёл приказ: отобрать лучших бойцов и отправиться на Ситху – столичное поселение Кампании в Америке. Там отряд снова перешёл в безоговорочное подчинение лично лейтенанту Хвостову.
На этот раз Хвостов с Давыдовым прибыли в сопровождении самого главы компании камергера Николая Петровича Резанова. Резанов долго спорил с Барановым, а потом купил у американцев большое судно, переименованное в «Юнону». Говорили, что судно куплено втридорога, да ещё и за золото, но о том не варнаку судить. Из боевиков Сеньки сформировали две абордажные команды, и началось…
Сперва было плавание в Калифорнию, где глава компании Николай Петрович Резанов сорил деньгами так, что накорню скупил местный высший свет, приобрёл для компании земли, и обзавёлся именитой невестой. Затем последовало триумфальное возвращение на Ситху с запасом продовольствия на несколько лет, и отплытие на Камчатку.
Тут Резанов покинул «Юнону», а Сенька отправился под началом Хвостова в карательную экспедицию против японцев, решивших оккупировать русские Сахалин и Курилы. А вот как вернулись в Охотск, так всё хорошее в Сенькиной жизни и окончилось.
Офицеров посадили в тюрьму и пытали про золото, которое у них, якобы, должно было быть. Но Сенька точно знал – золота нет! Золотом расплачивался только сам Резанов и только в исключительных случаях. Скоро до властей дойдёт, что с офицеров взять нечего, а там примутся и за него, как начальника абордажной партии.
Надо было срочно спасаться самому и спасать офицеров, поскольку только они могли помочь в будущем оправдаться перед Резановым и жить на свободе. Сенька подкупил стражников и бежал вместе с офицерами. Когда их всё же задержали, то не решились возвращать в Охотск, а отправили в столицу – это был шанс, и лейтенант Хвостов обещал Сеньке заступничество как только с их делом будет покончено…
Крах жизни пришёл уже на подъезде к Петербургу, к которому тот, не имея средств, добирался более года. Знакомые сообщили Сеньке, что Резанов мёртв, Хвостов и Давыдов таинственным образом исчезли, якобы утонув в Неве, но веры тому нет, а за голову самого Сеньки новые руководители компании обещают большие деньги. Теперь защитить мог только старый патрон – правитель русской Америки Баранов, но он был далеко.
Дальнейший рассказ подвыпившего Сеньки волновал меня мало, и я вполуха слушал о его приключениях, окончившихся здесь и сейчас. Что ж, такой неординарный человек и впрямь пригодится. Выданной тысячи не жаль, да и за сведения о пристрастившихся к опиуму офицерах Александр Христофорович будет благодарен.