Жуя кукурузу я утешал себя тем, что с Алексеем Юрьевичем голодным не останусь, но всё же мягко пенял Его Превосходительству об их излишней общительности и беспечном отношении к нашим вещам.
***
На пляже рядом с нами расположился дедушка лет семидесяти, с тремя внуками. Дед выглядел как престарелый Голиаф – высоченный, загорелый и поджарый. Старик сначала стоял по колено в море рядом со своими крохами пока они купались, а потом с высоты своего роста умилялся как внучата играют на пляже. И ни разу не присел. Внук у него на самом деле был один – самый младший, спокойный и молчаливый, внимательно повторяющий всё за своими старшими сёстрами. Самая старшая внучка была ровесница Алексея. Девочки что то рисовали на гальке акварелью и Полковник, до этого на камнях не рисовавший, был заинтригован, а потому проявил инициативу и быстро влился в коллектив.
Девочки изображали на камне какие ни будь цветочки, солнышко или домик и складывали свои работы в такую же как старик поношенную, но крепкую и объёмную спортивную сумку. Великан при этом радовался каждому новому камню. Дети рисовали быстро и размашисто, а камни для рисования выбирали пошире да побольше, сумка наполнялась. Вскоре в сумку стали отправляться просто приглянувшиеся чем то камушки.
Его Превосходительство решили, что нам тоже необходима коллекция камней и принялся откладывать камни в наш полиэтиленовый пакет. На галечном пляже ссорится из-за камней глупо, поэтому всё происходило тихо и мирно: сумка старика и мой пакет наполнялись крупной галькой. Алексей старался не отставать, но дедушкины внуки в шесть рук складывали разрисованные камни в уже изрядно набитую сумку, а у нас с Полковником не набралось и четверти пакета. Я надеялся, что дед начнёт протестовать и попросит оставить камни на пляже, а под шумок и я освобожу свой пакет, однако старик по прежнему умилялся .
– Дедушка, давай и эти камушки тоже к нам отнесём!
Очень насторожили слова «и эти» и «тоже». Внучки и внук действовали уверенно: похоже что дедушка уже носил камни, да и сейчас наверное не откажется .
– Отнесём!,– заулыбался старик.
– И мы отнесём! – решил не отставать Полковник, – Да, пап ?
– Отнесём, но не все! – начал бунтовать я,– Возьмём три штучки и хватит.
– Э-э.. нет! Три – мало!, – цифру три Полковник знал хорошо, – Смотри какие они красивые ! Мы же не будем их тут оставлять?!
– Хорошо, возьмём шесть ! – сказал я, – Это в два раза больше!
В слово «шесть» я вложил как можно больше значительности, а «в два раза больше» произнёс так пафосно, будто речь шла о золотых слитках, уповая на то, что Полковник пока ещё не любит считать и «шесть» вместе с «в два раза больше» произведут нужный эффект.
Полковник не согласился:
– Всё возьмём, пап!
Его Превосходительство не мог смириться с тем, что кто то унесёт с пляжа камней больше чем мы, я же не мог представить себе как их нести и где их хранить.
Торг начался.
– Я всё не утащу!
– А ты постарайся и утащишь!
– Утащщ-щ-щиш-шь! – вторило Алексею море.
– Не смогу!
– Нет, папуль, сможешь, неси!
– Нес-сссс-си! – шипели у берега волны.
В это время старик-гигант собрал вещи, посадил на шею внука, на левое плечо повесил сумку с камнями, которых хватило бы на хороший камин и взяв за руки внучек отправился, как он сам заявил, на обед.
Наш спор продолжался и люди вокруг стали смотреть в нашу сторону. Конечно ,им стало интересно: чья возьмёт и сможет ли папаша в случае сдачи своих позиций упереть на себе мешок с камнями. У нас даже появились свои болельщики. Правда у Алексея их было гораздо больше, чем у меня.
Я стал упирать на то, что полиэтиленовый пакет не выдержит и порвётся и даже демонстрировал как сильно натягиваются ручки пакета при попытке его приподнять. Полковник в ответ заявил, что можно нести пакет и не за ручки , а обхватив его руками. Болельщики Алексея радостно закивали головами. Теперь меня перестала согревать мысль о том, что если у пакета оторвутся ручки, то я смогу избавится от ноши. Я придумывал новые предлоги не тащить камни , Алексей Юрьевич громко и красноречиво убеждал меня в обратном.
Прошло ещё минут пять. Мы с Полковником подходили к финальной части спора и скоро должен быть уже затронут вопрос о лишении меня всех чинов и званий. Я не ошибся:
– Та-а-к! – угрожающе протянул Его Превосходительство, – Та-а-ак! Хочешь быть рядовым?! Да?!
– Нет, Полковник ,– произнёс я с сожалением.
– А придётся! – сказал он грассируя.
Ещё через минуту я улёгся на полотенце и вспомнил любимую поговорку всех рядовых: «Солдат спит – служба идёт» . Полковник продолжил ворчать.
Предложил Алексею Юрьевичу послушать Стивенсона, что бы как то отвлечь его. Однако тут выяснилось, что пока мы с Полковником поднимали и пинали несчастный пакет, забытые в нём китайские наушники от плеера оказались размолотыми в труху. Последняя надежда выбросить часть булыжников пока ребёнок будет слушать любимую книгу , погибла вместе с наушниками. Перспектива снятия ранее наложенного взыскания и возвращение майорских погон отдалялась. К счастью в маленьком китайском mp3 проигрывателе был предусмотрено воспроизведение через встроенный динамик.
Под звуки набегающих волн Терновский читал Стивенсона: « Я сразу кинулся к нему и позвал мать. Но было поздно. Капитан скоропостижно скончался от апоплексического удара. И странно: мне, право, никогда не нравился этот человек, хотя в последнее время я начал жалеть его, но, увидев его мертвым, я заплакал.»
Алексей задумчиво смотрел вдаль. Я смог незаметно выкинуть несколько камней.
***
Мы тоже отправились обедать. Полковник, как и положено старому воину, мог очень долго обходиться без сна и пищи и никогда не выказывал желания поесть или поспать, да и некогда было – не оставляли времени многочисленные дела. Правда, особенно ближе к ночи, характер старого воина сильно портился, начинались споры, скандалы, интриги и расследования – это означало, что Его Превосходительство пора укладывать. Находясь рядом с Полковником уже шесть лет, я как верный адъютант Его Превосходительства хорошо изучил привычки шефа и мне бы следовало брать пример с него, ибо сам я был далёк от аскезы и мучимый грехом чревоугодия всегда проигрывал битву с плотью. Хотя… что я вру – битвы ни разу не было, я каждый раз сдаюсь, только почувствовав запах еды. Совесть меня конечно укоряет, но не сразу, а после того как изрядно набьётся моё чрево. И когда совесть окончательно просыпается я уже успеваю задремать.
Длинный проход к морю – рай для торгашей. Преодолевая эти 300 метров отдыхающие подвергались недюженному напору поклонников Гермеса. С обеих сторон дороги располагались открытые рыночные развалы, где продавались футболки, шорты, маски, ласты, крема для загара и тысячи других курортных товаров которые труженики прилавка пытались силой убеждения, внушения, гипноза и обмана продать отдыхающим. С обеих сторон в уши лилась сладкоголосая информация о качестве и дешевизне товара. Продавцы кепок и панамок видя мою покрытую футболкой голову наперебой предлагали свой товар , продавцы игрушек плотоядно улыбались Полковнику.
Его Превосходительство с презрением игнорировал всяких плюшевых медвежат , зайчат и другие мягкие игрушки. Надувные утята, круги, мячи и прочие изделия из полихлорвинила тоже не трогали сердце старого солдата . Лишь когда взгляд Полковника натыкался на какое либо оружие, холодное или огнестрельное , пусть даже из пластмассы, Его Превосходительство оживлялся. Мы купили Полковнику очередной пистолет: вечерами возле бассейна в отеле разыгрывались масштабные сражения, китайские пистолеты быстро приходили в негодность и арсенал приходилось периодически пополнять. Я опять стал майором.
Пакет с проклятыми булыжниками я тихонько оставил в холле возле кресла, что бы лишний раз не подниматься в номер и сразу отобедать. Все обеды, завтраки и ужины проходили внизу на террасе с видом на бассейн.
Кулинарные творения повара Кати имели внушительный размер – это никак не способствовало борьбе с лишним весом. Зато обед можно было разделить с другом, таким как Полковник, а ужином накормить сразу троих врагов. Только вот врагов у нас в отеле не было .
Катя принесла обед и спросила:
– Что то вы рано сегодня пришли ?
– «Ранняя птица больше корма клюёт!» – процитировал Джона Сильвера Полковник.
Катя загоготала умиляясь находчивости Его Превосходительства и представляя как далеко наверное заходят наши с Алексеем дискуссии. Я набивал своё чрево, Полковник не смотря на вышеупомятую поговорку лениво ковырялся в своей тарелке и разглядывал бассейн. Перешли к третьим блюдам.
– Папа, купи мне такую же водичку,– Алексей показал на даму в шезлонге, сидевшую к нам спиной возле бассейна. Она периодически отхлёбывала алкогольный коктейль из алюминиевой банки и ставила её обратно на раскалённую солнцем плитку. Похоже, что у неё было похмелье.
– Не могу я тебе купить такую водичку, сынок – это алкоголь.
Сынок покачал головой, поставил компот и решительным полковничьим шагом направился к даме. Движимый желанием творить добро он деликатно постучал пальцем по её плечу.
– Если вы не бросите пить, то с вами может случится апоплексический удар, – сказал даме Полковник.
Дама обернулась – это была жена Николая и пьяная мать трезвых детей . Как она тут оказалась наверное не знала даже она сама. Обвинение в пьянстве, неожиданное предсказание и малопонятный медицинский термин озвученный шестилетним ребёнком сильно озадачили её. Видимо дама и сама уже приблизилась к пониманию того, что уже пора «завязывать», а слова мальчика-оракула только подкрепили эту мысль. Она опять поставила на пол коктейль и стала мутными глазами смотреть в небо.
Я допил компот и прошёл к стойке администратора, что бы оплатить обеды на следующие два дня, а заодно кивнул на даму в шезлонге:
– У нас новые постояльцы ?
Администратор Оля вздохнула:
– Эти «новые» на два дня позже вас заселились. Целая семья.
– Что то не видно их было здесь раньше?
– Режим дня у них очень интересный, поэтому их ни кто и не видит. Да и сами то… ни чего не видят.
Полковник в это время уже хвастался приобретённым пистолетом перед мальчиком с которым они устраивали баталии или, если уставали стрелять друг в друга, «снимали фильм» с интересным названием «Заговор официантов». Последние три вечера половина отеля выходила посмотреть на «съёмки». Сценарий фильма Полковник озвучивал на ходу, руководил процессом и играл одну из главных ролей. Три бабули из числа постояльцев единогласно решили , что отец Полковника может быть только режиссёром, а сын явно «нахватался» у него. Так в глазах отдыхающих я стал причастен к творческой интеллигенции.
Полковника всё таки пришлось позвать, иначе рассказ о пистолете грозил продлиться до вечера. Его Превосходительство обещали скоро быть и я принялся ждать усевшись на диван. В этот момент подошла горничная Олеся и шёпотом, но достаточно отчётливо стала жаловаться администратору на то, что вот она десять минут назад протирала пол и наткнулась в холле на пакет с камнями, который как она сказала: еле сдвинула.
– Наверное эти притащили! – и Олеся кивнула в сторону пьяной дамы.
Я сделал вид, что задремал. Появился шанс избавиться от камней: судя по глазам пьяной мамаши она мало что помнит из своего отдыха и если ей вежливо напомнить про камни, вполне может быть заберёт их. Надо было срочно придумать, что наплести Полковнику. Однако долгожданный вояка явился и сразу двинулся к пакету с галькой.
– Пойдём пап,– сказал он заглядывая в пакет.
– Ой, Алёша, это ваши камушки?– спросила горничная Олеся.
И Полковник важно и обстоятельно рассказал чем ценны эти булыжники и что они теперь дороги как память. В течении следующих десяти минут они вдвоём осмотрели каждый камень и дали оценку эстетической форме и целостности предмета. Поскольку Полковник давно и навсегда разбил сердце горничной, возникла новая опасность, что Олеся теперь сама начнёт таскать камни в наш номер – потому что: как сказано в известном фильме Рязанова «это нога – у того у кого надо нога!» – эти камни не какая ни будь пьянь притащила, а камни для дела !
Неожиданно подошла повар Катя и отозвала в сторонку.
– Простите, забыла предупредить… Я в маринад для курицы добавила белое вино. Лёха то как ?
Катя издевалась – она как повар прекрасно знала, что алкоголя в курице при готовке не осталось. Да и съел он той курицы ничтожно мало.
Я решил подыграть и сделал взволнованное лицо.
– Надо срочно всем сообщить, что бы до вечера из номеров не выходили!
Повар снова загоготала и удалилась на кухню.
***
Мне всегда казались странными люди способные часами смотреть на поплавок. Рыбаки сидят с таким видом будто сейчас решается судьба мира, не меньше! После четырёх часов такого времяпрепровождения, иногда не поймав ни одной рыбёшки, они могут произнести якобы оправдывающую их фразу: « Три поклёвки было» – от чего кажутся ещё более странными. Материальные затраты на снасти , дорогу и прикормку делают пойманного пескаря равным по стоимости рыбе фугу, однако и тут рыбак находит себе оправдание: « Зато удовольствие получил! Где ещё так отдохнёшь ?!» И в глубине души раздираемый тем , что не всю рыбу в реке или пруду удалось уничтожить, с вымученной улыбкой отправляется восвояси.
По пляжу ходил абсолютно чёрный мужик похожий на Жванецкого. Он был раздет по пояс. Судя по его загару разделся он ещё в декабре прошлого года. У него за спиной был рюкзак, а в руках рупор, с помощью которого он зазывал отдыхающих на морскую рыбалку.
Короткий, но проникновенный рассказ мужика о морской рыбалке сподви́г Полковника заставить меня оплатить сие мероприятие. В назначенный час мы отчалили от берега.
На баркасе собрались человек двенадцать поддавшихся как и мы с Полковником уговорам загорелого мужика с мегафоном. Над палубой был натянут тент, защищавший от солнца, к тенту крепилось множество удочек , внизу у кормы имелся гальюн.
Его превосходительство был как никогда серьёзен. В спасательном жилете и в псевдокапитанской кепке-фуражке, растиражированной по всему Черноморскому побережью, Алексей выглядел морским волком вышедшем в море на китобойном судне. Пару раз он подходил к настоящему капитану и пытался невзначай покрутить штурвал, капитан не разрешал, но потом сам позвал Полковника и тот немного «порулил». Алексей остался доволен и небрежно облокотившись о борт стал вальяжно беседовать с новым другом. «Друг» сначала улыбался, дивясь словесному потоку и итальянской жестикуляции Его Превосходительства, потом ,устав от вопросов, улыбаться перестал и попытался отделаться от собеседника. Капитан решил отвечать односложно, однако Полковник уже проходил это на примере грустной старушки и продолжил громогласно задавать неудобные вопросы, строить предположения и на их основе сам же озвучивал ответы.
– Вы наверное много получаете та денег? На такой шхуне можно славно заработать! Вы наверное богатый?
Его Превосходительство сумел завладеть вниманием публики – потихоньку разговоры стихли, все уставились на командира судна. Капитан остался один на один с интервьюером. Кричали чайки, за бортом плескались волны. Двенадцать пар глаз, как двенадцать присяжных смотрели на капитана и если Алексею Юрьевичу интерес зрителей к своей персоне всегда нравился, то капитану похоже нет. Капитан стал путаться в ответах. Полковник неумолимо, как прокурор продолжал задавать вопросы.
Адвокатом был я – безмолвным, но в глубине души очень сочувствовавшим капитану. Что бы как то помочь командиру нашего кораблика я тихонько потянул Полковника за футболку.
– Ты чего, пап?– встрепенулся он.
– Ваше Превосходительство, не мешайте человеку.
– А я и не мешаю. Мы беседуем. Да ? – и он посмотрел на капитана.
– Да – обречённо кивнул капитан.
Полковник всё таки решил завершить «беседу» и хитро улыбнувшись и грозя пальцем морскому волку он снова процитировал Стивенсона: «Знаю я вашего брата. Налакаетесь рому – и на висилицу!» . И Полковник пошёл осматривать корму.
Немного отойдя от Утриша в сторону Новороссийска судно бросило якорь. Голубая вода, голубое безоблачное небо, берег вдали, солнечные блики на воде, всё это наполняло душу восторгом и радостью, а души рыбаков ещё и предвкушением солидного улова . Полковник привыкший быть всегда впереди первым забросил удочку, снарядить которую помог капитан. Вскоре весь баркас ощетинился удочками. Все напряжённо смотрели в воду, иногда переговаривались. Где то там, на глубине, в морской пучине, мимо стальных рыболовных крючков производства ооо «Игольный завод» посёлка Колюбакино проплывали морские обитатели, может быть даже акулы. Я снимал на камеру.