Глава 8
Впервые за долгое время мне спокойно. И не потому, что Марат обещал помочь. Может, просто успокоить меня решил, пожалел, потому и дал обещание.
Мне спокойно потому, что я рассказала, поделилась тем, что наболело. Далеко не всем, но не думаю, что Марату интересно было бы слушать, что за люди – мои родители. Мама только лошадей любила, отец – только маму. Характеры у обоих тяжелые, попросту невыносимые, и я либо в школе пропадала, либо на улице, пока с ними жила. А дома запиралась в своей комнате, чтобы скрыться от постоянных замечаний, что я не так сижу, не так выгляжу, и вообще вся не такая, как надо.
Затем Миша появился. Сын польских эмигрантов. Почти свой. Казалось, что любовь, и я с радостью сбежала к нему. Хотелось-то вообще уехать домой, но отец все твердил, что нам с нашими паспортами даже в Мексику нежелательно ехать.
Как только я поняла, что отца не найду, а Миша отказался мне помогать с поисками, я рискнула. Купила билет на самолет, и практически уверена была, что на границе меня задержат. Но этого не случилось. Прилетела, а где бабушкин дом – забыла. Адрес школы своей помнила, а где жила с раннего детства – это из памяти вышибло начисто.
До школы тогда доехала, и пошла от нее пешком. Ноги сами вспомнили дорогу, я с семи до одиннадцати лет по ней ходила. Пришла. Звонила, стучала в дверь, пока раздраженный сосед не вышел, и не рассказал про больницу.
Это был какой-то кошмар.
А сейчас мне великолепно. Выговорилась. И Марат… он выслушал. И это – камень с души.
Чувствую, как он напряжен. Челюсть сжата плотно, линии лица заострились – неужели его так тронуло то, что со мной произошло?!
– Завтра я пришлю своего человека. Ответишь на все вопросы про своего отца, вспомнишь все события, начиная с переезда. Что он тебе говорил, что ты слышала – все это. И назовешь данные того, кто тебе помог здесь документы сделать – паспорт, и на квартиру. Поняла?
– Я все расскажу, – закивала я. – Это поможет? Я… я мало знаю, на самом деле.
– Остальные не знают вообще ничего. Ты ведь хочешь, чтобы твой отец нашелся? – Марат впился в меня своими темными глазами, и дождался моего кивка. – Тогда забудь про то, что ты мало знаешь, или что какая-то информация неважна. Расскажешь все, даже любимые блюда вспомнишь, которые твой отец предпочитал есть. Каждую мелочь.
– Хорошо, хорошо, – уткнулась ему в шею. – Спасибо тебе! Меня, знаешь, никто слушать не желал. В Рио вообще пригрозили, что я под суд попаду, если мои слова про документы подтвердятся. Я и на это готова была бы пойти, но от меня отмахнулись. А папа… у него сложный характер, очень деспотичный, но он хороший человек, и не заслужил всего этого. Если ты поможешь его отыскать, я навечно твоей должницей буду, и…
– Хватит об этом, – перебил Марат.
Голос у него жесткий, рычащий. Он напряжен, и я тоже напряглась. Сжалась. Испугалась.
Странно, я не такая рохля ведь. На место могу поставить, осадить, а перед Маратом теряюсь, будто и правда «девочка».
– Добавку налить?
– Налей, – ответил Марат, но руки с моей талии не убрал. Наоборот, крепче сжал их.
– Тогда, может, отпустишь?
Марат отпустил не сразу. Повел ладонью от талии к попе, сжал мои ягодицы крепко, и я спрыгнула с его колен, ахнув. А он хрипло рассмеялся. Нервно, немного зло.
Наверное, на работе постоянные проблемы, вот и состояние у Марата такое. Папа еще хуже был – срывался на нас с мамой, Марат хоть не орет. А то, что злится… да и пусть злится, хотя от этого немного страшно.
– Я тебе рассказала про свое имя, а тебя почему Маратом назвали? – поставила перед ним тарелку, забрала мясо, и отправила его в микроволновку. – Марат Соколовский… это немного странно звучит. Имя не самое славянское.
– Дед воевал, командира взвода Маратом звали. Тот его из-под обстрела вытащил. Меня в честь дедова командира и назвали. И для всех моих братьев отец не просто красивые имена выбрал, а по дедовым рассказам – с кем служил, с кем воевал, с кем дружил. В честь них и назвали.
– У тебя много братьев?
– Пять. Старший – Егор, затем я, а остальные младшие: Игорь, Максим, Олег и Руслан.
Я завистливо вздохнула. Я-то одна у родителей. Может, в детстве это и хорошо – единственной и неповторимой быть, но, когда все уходят, даже обняться не с кем. А был бы у меня брат, или сестра, может, я бы легче все, что произошло, перенесла.
– Ты, я так понимаю, одна у родителей?
– Одна, – кивнула мрачно, и отставила тарелку с нетронутым, остывшим борщом.
Не хочу есть.
Мы сидели в молчании. Марат ел, я думала. С этим человеком мы из разных миров, я абсолютно Марата не понимаю. И не думаю, что хочу понимать. Мы даже пересечься не должны были.
Разные мы с ним. Во всем. Тот же секс – он его любит, а я… я бы хотела быть нелюбимой женой в гареме шейха. Чтобы меня кормили, одевали, и чтобы меня не трогали.
– Идем, – Марат отставил тарелку, и первым вышел из кухни.
Мою комнату он нашел безошибочно. Хотя есть и маленькая спаленка бабушки, но Марат, почему-то, прошел ее, и направился ко мне, будто бывал здесь неоднократно.
Включил свет, огляделся, и усмехнулся.
– Что смешного? Небогато, но нормально здесь. Уютно.
– Не спорю, не злись. Просто ожидал увидеть… хм, ворох шмотья, пакетов с сумками, с бельем, – бросил Марат.
– Почему?
– Потому что ты взяла деньги. Но квартиру менять не собираешься. Тряпок не купила. Деньги нужны только для того, чтобы отца искать?
Я смутилась. Кивнула.
А что, если Марат найдет моего папу? Тогда мой поступок будет вдвойне некрасивым – забеременеть обманом, и уйти от него. Такая жуткая неблагодарность, но… но я так и поступлю.
– Купи платья, украшения, туфли. Не дешевку. Иногда будешь сопровождать меня. И деньги продолжишь получать.
– Ладно.
Взгляд Марата потемнел. Я вздрогнула, живот прострелило от неприкрытой мужской похоти.
Он снова меня хочет.
Марат снял с меня халат, шелк упал к ногам, скользнув по бедрам.
– Может, выключишь свет? – я не узнала свой хриплый шепот.
Марат встал еще ближе, завел ладони мне за спину, и избавил от стягивавшего грудь бюстгальтера. Отбросил его, и лифчик упал на ноутбук.
– Хочу видеть тебя. Садись, – он надавил мне на плечи.
Я села на край кровати. Может, нужно лечь?
Марат быстро расправился со своей одеждой, я впервые увидела его обнаженным.
Он красив. Пожалуй, слишком мускулистый и крепкий. В фигуре нет изящества – чистая сила. Широкие плечи, мощная грудь, крепкий торс, и сильные ноги. И возбужденный член.
Напротив моего лица.
– Алика, – позвал Марат.
Я подняла на него глаза. Мужчина обхватил мое лицо ладонями, на удивление нежно провел пальцами по щекам, по приоткрывшимся губам, и притянул меня к своему паху.
Он не стал говорить, что делать. Это понятно без слов.
Я положила ладонь на обжигающе-горячий плоский живот Марата, набралась смелости, и второй рукой обхватила его член.
А затем и губами.
Глава 9
Сжала ствол ладонью, но полностью обхватить не смогла. Языком прикоснулась к головке.
Приласкала ее, как мороженое. Попробовала на вкус.
Отказать Марату не смогла, не в том я положении, но думала… думала, что это будет отвратительно. Миша однажды, напившись, принудил меня к минету, и чувствовала я себя так, будто об меня ноги вытерли.
Сейчас отвращения нет.
Есть смущение от взгляда Марата – он внимательно, жадно следит за моими действиями. И я становлюсь смелее. Жестче двигаю рукой, и по-настоящему пробую его. На вкус, на ощупь, и глубже насаживаюсь головой.
Очень большой он для моего рта. Твердый, но бархатистый, увитый венами, и я боюсь сделать больно. Мягко обсасываю головку, давлю на ствол ртом, но не сильно. Рот наполняет мужской вкус – не могу описать его, очень специфический, но не плохой.
– Привыкла? – хрипло спросил Марат.
Черт, понял, что я неумеха.
Покачала головой, и мужчина вздрогнул. Вздохнул глубоко, и зарылся в мои волосы руками, убрал их к затылку, открывая доступ к своему взгляду. Велел:
– Сильнее сжимай. Жестче.
Я усилила напор. Выпустила член изо рта, и провела от головки к основанию ладонью. Раз, второй, третий. Сжимая крепко, на грани, смачивая мужской орган.
И снова насадилась на него ртом, стараясь принять глубже. Он едва вмещается в меня, боюсь задеть зубами, и шире раскрываю рот. Марат не двигается, стоит.
И смотрит.
Почему он так смотрит на то, что я делаю, Боже?
– Алика, если станет больно, останови меня. Ударь, оцарапай, поняла?
Я замычала, не особо понимая, о чем он.
Не понимала. Пока Марат не обхватил мою голову, и не двинулся сам. Медленно, но неотвратимо. Я испуганно застонала, сжалась… он же не собирается? Или…?
Сделал. Толкнулся мягко, но глубоко. До самого основания члена.
Я чувствую его горлом. Чувство непривычное, дикое. Мешает, и я сглатываю, пытаясь вытолкнуть его член, а Марат стонет, как от изысканной ласки. И выходит из моего рта, оставляя в нем лишь головку, чтобы снова медленно войти до самого конца.
Чертовски глубоко.
Горло дерет, оно горит. Я не могу перестать сглатывать, сокращаться, и этим, кажется, доставляю дикий кайф Марату. Свет яркий, он все также держит мою голову, и двигается – сам подается бедрами, и меня притягивает своему паху навстречу.
Уже чуть быстрее, острее, больнее.
Горлу неприятно, и челюсть уже сводит. Но я не вырываюсь.
Я… это странно. Должно унижать, но не унижает. Женщина не может получить удовольствие от минета? Но я, какой-то своей самой низменной частью – той, о которой не принято ни говорить, ни думать, начинаю загораться. От запретности того, что происходит. От эгоизма Марата. От того, как напряжены его руки, как на них выступают вены.
От его жесткого лица, состоящего из острых линий.
От его темного взгляда, которого он не отрывает от моих губ.
От его члена в моем рту.
От вкуса.
От слюны, что начала стекать по подбородку на шею.
От того, что задыхаюсь. И позволяю с собой делать подобное, и кому – незнакомцу!
Я сижу перед Маратом голая, ноги разведены, и между ними стоит мужчина. Жар несмелыми волнами омывает мое тело, мне правда жарко, а еще… еще мне пусто. Дискомфортно там, внизу. И я чувствую, как увлажняюсь.
И от этого начинаю двигаться сама навстречу мужской похоти. Помогаю ему насаживать голову на его эрекцию, сглатываю сильнее, поддаваясь рефлексу. Марат уже не сдерживается, двигается хоть и аккуратно, но быстро. Сжимает мои волосы сильнее – слезы на глазах выступают.
Я сейчас задохнусь.
Не могу дышать.
И мне нужно… мне нужно что-то еще. А Марат словно обезумел. Аккуратность и толика нежности исчезла, сейчас передо мной эгоист, вдалбливающийся в мой рот.
– Охренительно, – слышу низкий шепот, – Алика… дааа… потерпи еще немного, девочка…
Не знаю, что больше доставляет ему удовольствия – мои действия, или же то, что он видит. Кажется, наблюдает, не моргая. Взгляд порочный, пошлый, но я уже не смущаюсь.
Я и хочу, чтобы это прекратилось, и не хочу.
Хочу сжать свои ноги сильнее, но они разведены. Хочу, чтобы Марат ко мне прикоснулся. Хочу…
Вместо всего этого я пытаюсь быть как можно более податливой. Окончательно расслабляюсь, а Марат рычит, и, вместо того чтобы ускориться, замедляется. Входит в мое горло в последний раз, и замирает, откидывая голову.
Выбора не остается. Рефлекс – я сглатываю, и сглатываю, а затем чувствую, как сперма выстреливает в меня. Снова, и снова.
И еще раз.
А затем Марат аккуратно покидает мой рот, и я сразу же сжимаю ноги. Укрываюсь от его взгляда, вытираю подбородок.
– Не поранил? – выдохнул мужчина, сел рядом, и заставил меня повернуть к нему голову.
– Нет.
Голос у меня хриплый, говорить больно, но… это не было ужасно. Неожиданно, дико – да, но не плохо.
Наверное.
Марат провел большим пальцем по моим губам, в его взгляде сожаление.
– Мне лучше уйти. С утра напишу, отправлю к тебе своего человека.
– Утром я в больницу, по поводу противозачаточных.
– Он приедет днем, или вечером.
– А ты? – я поднялась с кровати.
– Что я? Увидимся ли мы завтра?
Я кивнула.
Не понимаю – хочу я этого, или нет, да и какая разница, в конце-то концов. Марат должен меня хотеть, должен быть как можно чаще со мной, и тогда, возможно, я забеременею.
Я бы хотела от него сына. Или дочь. Или даже двойню.
А еще… еще я почему-то не хочу, чтобы он уходил.
– Ты можешь остаться у меня, – ненавижу себя за то, что сказала это.
– Могу. Но не останусь. Иначе сорвусь, – Марат принялся натягивать одежду.
– Что-то на работе?
– На работе всегда «что-то», Алика. Дело в другом. Настроение поганое.
Не заметила. Трижды за вечер он это доказал. Но… вообще-то да, во взгляде его то и дело мелькала то злость, то сожаление.
– Сорвешься на меня, если останешься?
– На тебя, – он прямо взглянул мне в глаза.
– Тогда иди.
– Спасибо за разрешение, – усмехнулся. – Утром напишу, во сколько и кого ждать. Деньги не экономь, купи дорогого тряпья. Завтра увидимся. Пока.
Шагнул ко мне, и впился губами в мой рот. Коротко, не поцеловал, а ужалил.
И вышел из комнаты.
А я пошла за ним на нетвердых ногах – все же, я жутко устала. Не физически, а морально. Будто в клетку к голодному тигру сегодня зашла – ощущение именно такое.
И в животе тянет. Уже не так требовательно, как пару минут назад, но обидные отголоски остались. Наверное, потому я и хотела бы, чтобы Марат остался на ночь – иногда это приятно. Лежать с мужчиной, обнимать его, вдыхать его запах. Греться об его сильное тело.
У Марата оно раскаленное.
Но он ушел. Я на пару секунд привалилась к двери, выдыхая, и расслабляясь.
– Пора, – приказала самой себе, закрыла дверь на нижний замок, и отправилась на кухню, мыть посуду.
Теплый душ окончательно помог мне прийти в себя, и я, разнеженная, легла на кровать. Думала, что долго не смогу уснуть, обдумывая, и вспоминая все, что произошло за этот безумный день.
Но едва я укрылась своим плюшевым пледом, глаза мои закрылись.
Глава 10
– Уколы не пропускайте. Можно вызывать медсестру на дом, либо же приезжайте в клинику. Но лучше договориться со специалистом, который будет выезжать к вам на дом.
– Я умею делать уколы, – кивнула я. – Ничего сложного.
Я сижу напротив врача, на коленях коробочка с ампулами, которые я купила тут же внизу, в аптеке. И рецепт с дозировкой и периодичностью уколов уже у меня.
– Какая-то дополнительная стимуляция нужна? Или этого хватит?
– Никто не знает, Алика Владимировна. Возможно, вам хватит месяца, чтобы забеременеть, а возможно, придется прибегать к более жестким методам. Давайте договоримся, что каждый месяц вы будете посещать меня, и, если через три-четыре месяца результат будет нулевой, мы начнем разрабатывать новую методику.
Например, подсадку.
Не хочу. Вот просто не хочу, и все. Хотя не отрицаю, что это чудо, и сейчас практически любая женщина может забеременеть, но я… я сама хочу.
Причем, именно от Марата хочу ребенка. Чтобы с его характером, с внутренней силой. По Марату видно, что он – победитель по жизни, и лучше бы ребеночек тоже был таким же сильным.
– А записи вы можете удалить? – встряла Кристина. – Из базы. Про то, что Алика хочет забеременеть?
Я обернулась на подругу, и подняла брови – зачем это?
– Твой Марат, – пояснила она.
– Не думаю, что ему это интересно, – отмахнулась я.
– Вы волнуетесь, что нашу базу взломают, и ваши анализы станут известны какому-то определенному человеку? Не стоит, все шифруется, и даже если нас взломают, то даже другой врач не разберет, что к чему. А расшифровки только в вашей карте. В бумажном виде. Можете оставить ее в регистратуре, или же забрать с собой, – улыбнулась врач. – А из базы я ничего удалять не стану ни за «ну пожалуйста», ни за деньги. Надеюсь, мы друг друга поняли?
– Поняли, – хмыкнула Кристина, и поднялась со стула.
– Простите ее. И спасибо, – прошептала, и протянула Анне Андреевне бумажный пакет.
Привычка, доставшаяся от бабули по наследству – благодарить врачей чем-то существенным. Конвертиком и хорошим алкоголем, к примеру. Надеюсь, благодарность не пустая, и скоро я смогу забеременеть.
– Ну что, сейчас домой? – спросила Крис, когда мы вышли на улицу.
«Приедет Руслан. Через час. По поводу поисков твоего отца» – прочитала я смс.
Ни привета, ни прощания. Резкий мужчина – этот Марат.
Всю ночь мне снился, и проснулась я взбешенная. Просто в самой настоящей ярости – от этих бессмысленных снов, а их было три, и во всех этот мужчина, так мной и непонятый. В снах были прикосновения, легкие поцелуи.
Его голос.
Запах.
Проснулась я в раздражении – какого черта он мне снится?!
– Домой, прости, Крис. Я же сказала – зря ты со мной поехала. Погулять сегодня не выйдет.
– Всё лучше, чем с моим придурком дома быть. Он опять без работы, мне через неделю диплом защищать, а Вовка ремонт затеял. И ладно бы он ремонтировал, так нет же – долбит, ломает все, прибегают соседи и на меня орут. На меня, представляешь? А я что сделаю, если у Вована придурь – руки из задницы, но ремонт он любит! Хоть бы работу поскорее нашел, я сразу мужа на час вызову, и он починит то, что мой идиот сломает. А он точно сломает все что можно и нельзя, представляю, во что я сейчас вернусь – в хаос и…
Кристина болтала, жаловалась на своего Вована, с которым мне удалось познакомиться. Хороший, немного бестолковый, но обаятельный парень. Я от таких отвыкла. Вернее, даже не привыкала.
В одиннадцать лет меня противоположный пол не волновал. Помню, что одноклассник мне валентинку подарил, и я улыбалась без остановки два дня, и это была самая моя большая детская влюбленность.
А потом переезд, все чужие, и никто меня не принял. Для одноклассников я была чужачкой, гринго, еле говорящей на их языке. Диаспору папа избегал, документы у нас были сербские, и приходилось буквально прятаться ото всех – от своих, от чужих, и как-то так вышло, что общалась я с мамой, папой, и появившимся потом Мишей. Даже забыла, что бывают нормальные отношения и нормальные парни с обычными недостатками.
Не то что у моего бывшего.
Хорошо, что я уехала.
– Слушай, где-то я его видела, – Кристина ткнула мне телефон под нос. – Это же он, твой Марат?
– Не мой.
Взглянула на фото – Марат, да. В костюме, под ручку с какой-то девушкой.
– Точно, видела, – хмыкнула подруга, и увеличила изображение. – А ничего такой мужик, я бы дала.
– У тебя Вова есть.
– Пфф. Ну этого дурака! Так, а что это за швабра рядом с твоим Маратом? Смотри, страшная какая. Фу просто, – Крис снова придвинула мне свой телефон прямо к глазам, чуть по лицу не заехала.
Таксист на водительском сидении кашлянул. Бедолага, представляю, какие разговоры ему приходится выслушивать.
Я взглянула на блондинку, ухватившую на фото Марата за руку.
– Нормальная вроде. И это не мое дело. Закроем тему.
– Да где нормальная-то? Вобла! Ааа, подожди, тут дата, это до тебя было, – шумно выдохнула подруга, и нервно воскликнула: – Я больше тебя за твою же личную жизнь переживаю!
– Давай будем переживать о моей личной жизни дома, а не в дороге? – предложила я.
Крис дернула плечом, и уткнулась в смартфон.
Дом уже близко. Минуты через три приедем. И именно сейчас я поняла, что начинается самый неприятный день месяца. Для меня, по крайней мере.
Меня начало знобить, мышцы мелко подрагивают. Черт, только не это! Рано же, еще два дня оставалось. Должно быть, от стресса так рано, черт!
– Ты чего трясешься? – пихнула меня Кристина. – Заболела?
– Первый день, – прошептала ей на ухо, чтобы не смущать бедного мужика-таксиста. – Всегда так. Домой приду, обезбола наглотаюсь. Завтра все уже будет хорошо, у меня всегда первый день тяжело протекает. Так, что жить не хочется.
– Везет же мужикам без этих прелестей жизни, да?
Не сказала бы. Может, им в чем-то и везет, но благодаря этим «прелестям» мы можем детей рожать. А они – нет, и этим все сказано.
Вышли из такси, и Крис поднялась со мной.
– Так что с Маратом? Я тут почитала – заряженный мужик, раз уж решилась на такое, то постарайся. Может, станешь Аликой Соколовской! – Крис скинула туфли, и прошла за мной в спальню. – Залетишь, пузо ему под нос, и колечко на палец наденет.
– На аборт потащит, – поправила я. – Никакой любви, дорогая. И никакого колечка.
– Может, влюбится? Ты постарайся, красивая же.
Крис, кажется, искренне обижается за меня и за мое «несчастливое» будущее матери-одиночки. А я именно этого бы и хотела – родить ребеночка, и воспитывать его без оглядки ни на кого.
Отец маму любил, но счастлива она с ним не была.
Я к Мише хорошо относилась, но мне с ним не то, что счастливо, мне с ним даже спокойно не было.
Лучше уж без мужчины, а с ребеночком.
– Не влюбится. Такие как он не влюбляются в таких как я.
– А что в нем такого особенного? Бабки?
Я присела, и спрятала ампулы в тумбочку в шкатулку с мелочами. Мало ли, вдруг Марат еще раз решит приехать, нельзя, чтобы он видел эти ампулы, а то еще решит погуглить, зачем это лекарство принимают. Тогда меня будут ждать большие проблемы.
– Он просто не для меня, – выдохнула я. – Не знаю, как объяснить, и вообще, стоит ли объяснять.
– Я бы точно богатого мужика упускать не стала. Либо вообще бы не связывалась. Знаешь, либо пан, либо пропал, а не так как ты – серединка на половину!
– Ох, Крис, – покачала я головой.
Вчера я растеряна была жутко. Сама не своя была. А сейчас… сейчас начинаю понимать, что Марат мне еще больше непонятен, я вряд ли даже на роль его любовницы подхожу. Да, молодая, и на внешность не жалуюсь, за собой я всегда следила. Но… я просто чувствую, что мы с ним из разного теста.
Почему он обратил на меня внимание?
Почему сделал такое предложение?
Почему мне, а не более подходящей и опытной девушке?
Почему согласился помочь с отцом?
Почему?
Ответов нет, и вряд ли я их получу. Да и нужны ли мне эти ответы?
– И все же, я бы на твоем месте попробовала, – нахмурилась подруга. – Хотя, я бы на твоем месте вообще с ним не связывалась. Но если уж связалась бы, то он бы точно от меня не ушел!
– Не сомневаюсь. От тебя бы не ушел.
Пол под нашими ногами завибрировал, и Кристина выругалась.
– Нет, ты слышишь, что Вован творит? Он сейчас весь дом обрушит нам! Ух, я ему!
– Идем, провожу, – хихикнула я, предчувствуя, что этажом ниже через пару минут бедного Вову будут убивать.
– А ты подумай насчет этого Марата! – Крис натянула туфли. – Хорошенько подумай!
– От Марата мне нужно только одно. И это не любовь, – немного раздраженно бросила я – разговор этот меня утомил.
Открыла для подруги дверь, и отшатнулась – за порогом стоит мужчина. В глаза сразу бросилось – он очень похож на Марата. Только младше.
Родственник? Или я с ума схожу после этих снов, и вижу Марата в каждом встречном?
– Руслан, – представился мужчина, с неприязнью разглядывая и меня, и Кристину. – Брат просил приехать. Вы знаете, по какому поводу. Я могу войти?
Я посторонилась, выпуская Крис, и пропуская Руслана.
Кристина показала мне большой палец, выразительно оглядывая фигуру вошедшего ко мне мужчины. Чуть ли не облизнулась, паршивка такая. А я… я в панике.
Он же не слышал то, что я Кристине сказала?!