Закрытый Мир: Рубиновое ожерелье

– Тогда кто ты? Что за странные шутки? Хватит смеяться надо мной, – не удержалась я.

Только он не смеялся, ни один мускул на лице не дрогнул, только черные глаза недобро блестели в полумраке комнаты. На секунду мне стало страшно, и я замолчала.

– Я вампир, Мэри. И это не шутка.

Истерический смех все-таки вырвался на свободу, он прогнал тишину и развеял все сомнения насчет моей адекватности. Это была защитная реакция, мне больше нечего было сказать. Мой мозг больше не воспринимал информацию так, как должен был. Моя жизнь катилась с обрыва с безумной скоростью, а я все ждала, когда она наконец-то достигнет дна. Кажется, сейчас показался его край.

Джонсу это все надоело. Краткий, но громкий рык привел меня в сознание, и я ощетинилась. Могучее тело Джонса начало носиться по комнате с безумной скоростью, так что он почти стал для меня размытым пятном. Я немного тряхнула головой и ахнула, когда он враз оказался у моих ног, сильный, холодный, опасный. Жестокое выражение лица перекрывало все, что я знала о нем ранее. Во мне поселился страх, и я отпрянула, прикрывая руками лицо, забившись в угол дивана. Я осталась один на один со своим личным кошмаром.

Я пискнула, зарываясь лицом в плед, словно это самая лучшая защита от вампира. Но другой у меня не было.

– Мэри, я не причиню тебе вреда.

Это говорил человек с голосом Джонса. Пересилив себя, я посмотрела на говорившего. Теперь он находился в самом дальнем углу комнаты от меня.

– А выглядишь так, словно собираешься, – голос хрипит.

– Нет, никогда. – Сжав руку в кулак, легонько постучал им по верхней губе, словно в раздумьях.

– Я быстрый, – начал он, словно должен это говорить, но не имеет никакого желания. – И я холодный, теперь я холодный, разве это не странно? Разве ты мне не веришь?

– Бессмыслица какая-то, – говорю я, полностью уверенная в этих словах. Я не верю ни единому его слову, это больше похоже на розыгрыш какой-то. – Я сплю, да?

Для убедительности я щипаю себя за руку, но не помогает. Тру глаза, безрезультатно.

– Боже, – говорю в пустоту, – неужели я сошла с ума окончательно?

В голове проносилась лишь одна фраза: «Невозможно, это невозможно!»

Я, будто сбежавшая из психушки, зарылась руками в волосы и начала раскачиваться из стороны в сторону. Я больше не ощущаю себя нормальной. Я должна признать это для самой себя.

– Я сошла с ума. Я разговариваю с мертвым! – истерический смех, похожий на икоту, вырвался откуда-то из глубин груди. – Это не смешно, – заливаюсь смехом я. По щекам текут дорожки соленых слез. – Я не могу, не могу… не могу. Пожалуйста, оставь меня в покое, уйди. Ведь я сегодня решила начать с чистого листа. Пожалуйста. Не сходи с ума… – обращаюсь я к себе самой.

– Мэри! – звучит голос где-то отдаленно, я не реагирую. Мое тело продолжает раскачиваться.

Слышу чей-то плач, и до меня не сразу доходит, что это я. Больше нет смеха, только глубокие пронизывающие рыдания.

– Мэри, – еще раз звучит, но уже совсем рядом.

Рука ложится мне на ключицу и легонько притягивает к себе, укутывая в объятия. Я фарфоровая кукла в его руках.

– Послушай меня. Ты слышишь? Перестань плакать. – Холодные ладони ложатся на мокрые щеки, и глаза наконец-то встречаются с черными глазами парня. Он смотрит пронизывающе, а меня трясет.

– Ты не сумасшедшая, – говорит он. – Все это правда, я настоящий. Я рядом, видишь? Я не галлюцинация, смотри. – Убедившись, что я слушаю, он берет мое запястье и ладонью кладет на свою грудь. – Я настоящий, поверь мне.

Голос, полный отчаянья и страха. Часто моргаю, еще несколько слезинок скатываются с глаз, но так и не достигают цели, когда Джонс вытирает их большим пальцем. Я чувствую под футболкой его мощную грудь, даже под тканью просачивается холод кожи, теперь он выглядит более устрашающее и в то же время моложе. Наблюдаю, как длинные ресницы опускаются и поднимаются при моргании. Густые брови немного сведены, словно он с чем-то борется или в раздумьях, а черты лица напряжены в попытке убедить меня в правдивости своих слов.

– Это все реально, – вторит Джонс. И мое сердце наконец-то начинает верить. Кажется, я настолько отчаялась, что поверю сейчас всему, что он скажет, лишь бы он никогда больше не уходил из моей жизни.

– Ты же умер, мы тебя похоронили. Я стояла возле твоего гроба в тот день. Как?

– Прости. – Его глаза закрываются в приступе боли, словно каждое мое слово приносит ему огромные страдания. – Я не мог по-другому. Меня перевоплотили. Я был вынужден умереть для вас всех, для моей прошлой жизни. Теперь у меня новая жизнь, вот такая.

– Это она, да? Эта девушка, что была с тобой, она знает о тебе?..

– Да, она такая же.

– Кто она? Она вампир? – Не знаю, чего я ожидала, задавая этот вопрос. Это было предсказуемо и понятно. Но все равно очень сильно меня удивило.

Джонс замялся, отвечая на этот вопрос:

– Да.

У меня защемило сердце. Во время того, как я месяц скучала по нему, он развлекался с девушкой-вампиром. Я чувствовала, что они были близки, но не могла понять природу этого чувства. Подтянув колени к груди, я уткнулась в них лицом, чтобы он не заметил румянца на щеках. Я ненавидела себя за ревность, но все-таки выпалила:

– Ты ее любишь?

Все внутри сжалось, все мои органы перестали функционировать, ожидая ответа на этот вопрос. Мы не виделись с ним около месяца, он бросил меня и начал новую жизнь, в которой для меня не было места. Значит, мы больше не были вместе и он имел право встречаться, с кем хотел. Я больше была не его уровня, всего лишь маленький, ничем не примечательный человек. А она – прекрасная, высокая, красивая. Они могли быть парой.

Чем больше я об этом думала, тем сильнее наливались слезами глаза. Внезапно до меня наконец-то дошли все чувства, которые я сейчас испытывала. Мне было жалко себя, я ревновала парня, который отказался от меня. Парня, которого я любила незаслуженно, которому было плевать на то, как я жила этот месяц. Самое ужасное, что я была готова простить его за все это, кроме одного: если он ответит положительно на этот вопрос.

– Нет, – коротко сказал Джонс. Он не пытается объяснить, не пытается успокоить меня. Глаза изучают меня с профессорской точностью, он видит меня насквозь, но не принимает попыток разъяснить.

– Тогда почему ты с ней? – все еще не смотрю на него, просто не могу.

– Потому, что она мой друг. Она спасла меня. Она помогла мне.

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. Эти несколько слов убрали огромный камень с моей души. Кажется, я готова взмахнуть крыльями и взлететь. Тем не менее обида все еще присутствует в моем голосе:

– Помогла стать мертвым?

Он больше не отвечает, и мой вопрос вибрирует в воздухе, словно туман, окутывая своим настроением наши души. Внезапно становится зябко, и я чувствую, как кровать прогибается рядом со мной, когда он встает и садится в кресло у незажженного камина. Мне становится холодно, когда он покидает мое пространство, поэтому я закутываюсь в плед сильней.

– Это все реально? Фильмы, книги о вампирах?

– Некоторые да, некоторые нет, – уклончиво ответил он. – Некоторые истории списаны с правдивых легенд и додуманы людьми. Знаешь, раньше, еще в пятнадцатом веке, вампиры существовали открыто среди людей.

– Правда? – почему-то в сердце поселился страх, я все еще не могла поверить в происходящее. А Джонс рассказывал все так, словно жил в этом воплощении не месяц, а несколько веков. Я все никак не могла понять, принял он уже это для себя самого или нет.

– Да, – он вздыхает. – Это звучит безумно. Я сам к этому очень долго привыкал.

Мне становится понятно, что он так и не смирился с тем, кем он стал. Мне стало его жаль. Он потер глаза большими пальцами и провел рукой по волосам в рассеянном жесте.

– И ты не можешь выходить на солнце, есть человеческую еду и тебя можно убить деревом? – Я промолчала несколько секунд и залилась краской, когда поняла, что сказала. Меня интересовало, как его можно убить, серьезно? Хотелось надавать себе подзатыльников. Я ожидала увидеть обиду на его лице или разочарование, но когда вскинула взгляд, то ничего не обнаружила, кроме холодной маски безразличия.

Джонс всегда был мастером скрывать свои настоящие чувства, но сейчас он отточил свои навыки. Хотелось дать ему медаль за это.

– Солнце – да. Но есть одна поправка: оно не убивает нас. Только приносит жуткую боль всем органам чувств, потому что у вампиров они становятся раз в десять сильнее человеческих. Мир воспринимается по-другому. Вот, например, – он разжевывает мне каждое слово, произнося четко и конкретно. – Когда человек выходит на солнце, то щурится от его яркости, а теперь представь, что твои органы чувств обострены в десять раз больше. Конечно, люди все перевернули с ног на голову и додумали, так появился миф про солнце.

Так странно от него было слышать это слово «люди», словно он говорил о каком-то виде животных. Это теперь «они», а не «мы», потому что он больше не человек. В душе поселилось какое-то странное необъяснимое чувство от этого осознания. Он больше никогда не станет человеком.

– То есть все-таки ты можешь выходить на солнце? – Я посмотрела на плотно зашторенные окна, не пропускающие ни единого лучика света, и теперь это начало обретать смысл.

– В теории да, но я не проверял. Я доверяю словам Клары.

Я громко выдохнула, где-то в глубине души я уже начинала ненавидеть Клару. Хотя бы за то, что она находилась рядом с ним все это время вместо меня. Давала советы, учила жить по другим правилам, другой жизнью, новой. В которой не оказалось места для меня.

– А что насчет всего остального?

– Я не могу проглатывать человеческую еду, – он немного улыбается. – Даже не так. Я ем человеческую еду, мне нравится ее вкус, но проглотить ее невозможно. Вкусовые рецепторы тоже очень сильно обострились. Я люблю человеческую еду за то, что она может быть так разнообразна. Пожалуй, единственный плюс от того, что ты вампир, – можно есть сколько угодно и оно не отложится у тебя на животе.

Я рассмеялась то ли от шутки, то ли от невероятного рассказа Джонса. Он был прекрасен в своем великолепии, рассказывая о своей новой жизни как о каком-то приключении. Он посмотрел на меня, услышав мой смех, и улыбнулся в ответ.

Мне казалось, что я разучилась смеяться, это было чем-то таким странным и привычным одновременно. Я не плакала, не боялась, не думала о той боли, что поселилась вечной подругой у меня в груди, а смеялась, искренне и по-детски.

И самым прелестным в этой ситуации было то, что меня рассмешил Джонс. Мой Джонс.

Меня накрыло чувство дежавю, будто мы с ним сидели в моей комнате и обсуждали какой-то фильм после совместного просмотра. Он отпускал какие-то смешные реплики про героев, а я заливалась смехом, потому что более нелепого нельзя было придумать, в то время как он кидался в меня попкорном. На один краткий миг мне показалось, что это мы, те самые Мэри и Джонс, не знающие боли потери. Мы были счастливы в тот момент.

Наши глаза встретились.

– Я скучал по твоему смеху. – Его губы все еще улыбались, а глаза блестели. Я поняла, что именно этого он и добивался – чтобы я улыбалась. – Чеснок, кстати, я тоже могу есть. И святую воду пить. Насчет нашего убийства, – он помедлил, а я стала предельно серьезной. – Не важно, это дерево или металл; если это попадает тебе в сердце, то ты труп. На самом деле очень много способов убить вампира. – Он помахал рукой, словно рассуждая. – Оторвать голову тоже действенный способ, вырвать сердце, разорвать на мелкие кусочки, и все в этом роде.

Я поморщилась, жалея о своем вопросе. Каждое его слово тут же вызывает ассоциацию, как Джонса убивают любым из этих способов. Я покачала головой, чувствуя, как поднимается тошнота. Хотелось попросить его прекратить, но он замолчал, заметив мою реакцию.

– Как это происходит? В смысле… превращение.

– О, все просто. Всего лишь яд вампира и немного его крови. – Он вздыхает и смотрит на меня, заглядывая в глаза. Послушай, я… – Он замолкает. – Я должен был так поступить, это было правильно. В тот момент. – Он ждет моей реакции.

Я хотела расспросить его подробнее о яде вампира и крови, но смена разговора меня немного озадачила и расстроила одновременно.

Даже если мы каким-то образом останемся вместе, боль, что пульсирует внутри, будет напоминать мне о том, что я его когда-то потеряла. Его выбор состоял в том, чтобы бросить меня. Наверное, тот момент веселья, что был между нами, произошел несколько тысячелетий назад.

– Мне так не кажется, – слез уже нет, но голос дрожит, как утренняя роса. Мне все еще холодно, несмотря на весь его рассказ. Хочется, чтобы он вернулся и сел обратно ко мне.

– Я знаю, – как-то печально произносит Джонс. – Ты не представляешь, сколько раз я хотел прийти к тебе и рассказать обо всем. Я пытался держаться от тебя подальше, но знаешь, сколько я продержался? – Он невесело смеется. – Ровно три дня.

Мое сердце трещит по швам от его слов, от его грустного голоса и опечаленного взгляда. Он не смотрит на меня, но я чувствую его боль, она смешивается с моей и течет по венам, пуская разряды тока.

– Три дня, – повторяет, – слишком долгий срок, чтобы не видеть тебя. Ты не представляешь себе, как трудно было видеть тебя такой. Ты постоянно плакала. Даже во сне. Боже. – Он откидывается на спинку кресла, запрокидывая голову, и закрывает глаза, словно сдерживая слезы.

Но когда он снова смотрит на меня, то надевает маску спокойствия. У меня нет слов, поэтому я просто пялюсь на него во все глаза. Это совершенно другой человек, не тот, которого я знала. Но то, как он рассказывает мне эту историю, напоминает мне старого Джонса, человека, в которого я влюбилась однажды. И потеряла.

– Это был самый сложный месяц в моей жизни. И не потому, что я стал другим, пережив превращение. А потому, что в нем не было тебя. Я всегда находился рядом, следил за тобой с безопасного расстояния. Но не иметь возможности коснуться твоей кожи, не поцеловать тебя было самым тяжелым испытанием.

Мое потрясение сочится в пространство между нашими телами. Не знаю, от чего я больше в шоке, от того, что он следил за мной все это время и так и не подошел, или от того, что это было для него самым тяжелым.

Внезапно я понимаю, что для него это было таким же облегчением, как и для меня сейчас, что я сама пришла к нему и у него появилась возможность рассказать мне все. Все сложилось так, как должно было.

– Я тоже по тебе скучала.

Мне хочется подойти к нему и забраться на колени. Свернуться клубочком, как маленький ребенок, и чувствовать, как его кожа касается моей, как сильные руки гладят мою худую спину, обводя каждый изгиб. Наше дыхание было бы в унисон, а сердца бились бы в одном ритме. Мне хотелось наконец-то почувствовать это – мы вместе. И он рядом со мной.

Но никто не двинулся с места, несмотря на то, что весь рассказ тронул меня до глубины души. Атмосфера немного разрядилась, но мы были словно на первом свидании, такие робкие и нерешительные. Казалось, мы боялись, что сорвемся и коснемся друг друга, поэтому соблюдали дистанцию, подглядывая из-за ресниц, ожидая следующего хода.

– Мне нужно домой, – не зная, что еще надо сказать, выпалила я.

Наверное, я должна была сказать что-то еще. Подбодрить его или признаться в своих чувствах, но у меня не осталось никаких слов. Все, что приходило в голову, казалось не тем. Что я могла сказать? Как плакала по ночам? Как искала источник его запаха или как мне казалось, что моя комната – это тюрьма из вещей, напоминающих о нем? Или о том, как умоляла всех богов облегчить боль или забрать меня с собой. Мне было сложно даже существовать в этот месяц, каждый вдох приносил страдания. О чем рассказать? Я не намерена с ним соревноваться, кто больше перенес страданий. Просто верила ему, потому что чувствовала все то же самое. Но я никогда не смогу поставить себя на его место. Потому что я бы не смогла отказаться от него. Может, это было бы очень эгоистично с моей стороны. Но боль от понимания осознанного предательства с его стороны останется со мной навсегда.

Я встала и обыскала глазами комнату, стараясь найти обувь. Наверное, она в коридоре.

– Ты можешь остаться, – остановил меня Джонс.

Я замерла, об этом я вообще не думала. А сколько сейчас времени? Массивные, плотные шторы закрывали окна, не давая просачиваться ни единому лучику света, поэтому я не могла разобрать, сколько времени я уже здесь, сколько времени я проспала. Сколько времени мы уже разговариваем? Я потеряла счет.

– Я отправил СМС с твоего телефона Луизе, чтоб сказала, что ты у нее, – как ни в чем не бывало продолжил он.

Я медленно остановилась и уставилась на него, не веря своим ушам.

– Что ты сделал? – волна негодования поднялась откуда-то из недр моего сознания.

– Тебе нужно все обдумать. И… успокоиться. – Он многозначительно посмотрел на меня. Щеки вспыхнули от злости.

– Я могла бы это сделать и дома, – огрызнулась я.

– Нет. Еще тебе нужно будет держать все, что я тебе сказал, в секрете.

– Ага, значит, я тут как заложница, да? Пока не пообещаю все держать при себе? Ты мне не доверяешь. – Я сложила руки на груди и кинула на него вызывающий взгляд.

– Не совсем. Но можно и так сказать. Я не могу рисковать. Ты не знаешь, насколько я рискую в этот самый момент. – Он провел рукой по волосам.

Казалось, он устал от этого разговора. Что раззадорило меня еще больше.

– Насколько же?

– Ровно настолько, сколько стоит твоя жизнь и жизнь того, кому ты это расскажешь, – его голос холоден, больше не осталось ни следа от того ранимого Джонса, что был пять минут назад. Наверное, мне стоит испугаться.

– Ты не убьешь меня, – выпаливаю я, полностью уверенная в своих словах.

– Я никогда не причиню тебе вред. Но за других я не отвечаю. Сейчас я могу пообещать безопасность, от Клары. Но если ты проболтаешься, я ничего не смогу сделать. – От этих слов меня кинуло в дрожь, дыхание прервалось.

Я не понимала силу вампиров и кто они были на самом деле. Не знала, на что они были способны, но его слова достигли своей цели. Внезапно вся моя воинственность куда-то испарилась, и я просто опустила руки в бессилии. Видимо, придется следовать правилам Джонса.

– Хорошо, я останусь, – через некоторое время ответила я и села обратно.

Джонс молчал, я тоже. Я взглянула на него сквозь ресницы, он на меня не смотрел, а только стоял неподвижно, думая о чем-то, сложив руки за спиной.

– Я очень скучал, – через минуту произнес он, словно маленький мальчик. Я не ответила. – Прости меня.

Я ждала этих слов все это время. Но почему-то впечатление от них теперь было не таким, как должно было. Я просто молчала.

Что я могу ему сказать? Что прощаю его?

Простила ли я его? Не знаю. Можно ли такое простить? Даже если его вынуждала ситуация? Не знаю.

Я знала только одно: хочу, чтобы он остался в моей жизни, даже в таком воплощении.

– Оставлю тебя одну, – одна простая фраза из его уст, и мое сердце перевернулось. Мне стало не по себе. Показалось, что если он сейчас выйдет за дверь, то все испарится. Я боялась, что это все окажется ложью, плодом моего воображения и на самом деле мы никогда с ним не разговаривали. Если он сейчас уйдет, то я не переживу.

– Нет! – вскрикнула я, заставляя его остановиться возле дверного проема. – Не уходи, останься. – Мой голос был настолько жалобный, что я поперхнулась.

Джонс молча уставился на меня.

– Пожалуйста, – одно простое слово эхом отбивалось в полупустой комнате, полное надежды и горечи. – Я не хочу оставаться сама. Только не сейчас.

Он всмотрелся мне в глаза и направился в мою сторону, я снова спрятала лицо в коленях. Джонс бесшумно подошел, и я ощутила холодное прикосновение его кожи, но в то же время я расслабилась. Он обнимал, я так мечтала об этом. Теперь мне нужно только привыкнуть к его холоду.

Глава 10

Что со мной не так? Что с нами не так? Что с этим миром не так? Когда-то в детстве мама читала мне на ночь книги про вампиров, рассказывала разные истории, и каждый раз я безумно радовалась этому. Все было так правдоподобно, замечательно и красиво. Я верила каждому ее слову, представляла, как быстрые и бледные существа ходят по нашему городу и помогают людям, ведь они настолько сильны. У мамы не было ни одной страшной истории, только хорошее, только добро. Иногда мне казалось, что я их вижу на самом деле, что они ходят среди нас. Мне так хотелось увидеть по-настоящему хоть одного. Но чем старше я становилась, тем меньше верила в них, и со временем я просто переросла этот период. Мне до сих пор нравилась фантастика, я обожаю читать книги про вампиров и прочих существ. После каждой рассказанной истории мама мне всегда говорила: «Это всего лишь сказка, тебе пора спать». А если она ошибалась? И они на самом деле существуют? Один из них сейчас сидит со мной и обнимает. Значит, на самом деле это все правда? И когда в детстве я замечала вампиров, это на самом деле были они?

– Можно мне в ванную? – мой голос звучал неловко в звенящей тишине. Мне нужно было побыть одной, и единственное место, куда я могла сбежать, – это ванная, и думаю, холодный душ поможет немного прийти в себя.

– Конечно, – улыбнулся Джонс. Я растаяла, его нежная улыбка, немного сдержанная, чтобы прикрыть клыки, но все же я так скучала.

Душ действительно привел мысли в порядок и помог хоть немного прийти в себя. Если Джонс собирается держать меня тут непонятно сколько времени, то я должна себя настроить на нормальный лад. Нельзя расклеиваться перед ним, нельзя плакать и страдать. Все будет хорошо.

Я стояла над раковиной, вглядываясь в свое отражение, вслух бормоча себе мантру: «все хорошо, все хорошо». Быстро веду пальцами по голове, приглаживая непослушную прядь, всматриваясь в свои серо-зеленые глаза, которые больше месяца были пусты, русые ровные волосы, кончики которых посеклись, бледное овальное лицо и почти такие же бледные губы.

Что со мной?

Бью немого себя по щекам, чтобы появился маленький румянец, медленно растягиваю губы, улыбаясь своему отражению.

Куда делась настоящая Мэри? Где та жизнерадостная девчонка? Почему так сложно просто улыбнуться? Закрыть все эти эмоции, которые я пыталась убить в себе навсегда, но теперь вместе с Джонсом ожили и они. Слишком больно видеть его, а тем более таким. Если такие изменения снаружи, то откуда мне знать, что внутри он такой же? Что он все так же любит меня? А я его?

– Я запуталась, – выдыхая, бормочу я своему отражению. Может, душ все-таки не помог? Все сложно, даже для меня. Я все еще помню эту боль, что сверлила эти недели, пока его не было. Но сейчас я не хочу его терять, каким бы он ни был, как бы ни изменился, я не готова уйти, не готова сбежать. Даже если он чудовище, я не готова проститься с ним еще раз.

– Как же тяжело дышать…

Перед глазами пляшут картинки этих недель. Нет, я не готова. Нужно успокоиться, он ждет. Он…

Глубоко вздохнув, я вытираю выступившие слезы, проглатывая ком в горле, в последний раз веду пальцами по голове и выхожу из ванной навстречу своей судьбе.

В воздухе витает запах жареных тостов, и я первым делом направляюсь на кухню, где застаю Джонса, а на столе меня уже ждут тосты и чашка крепкого заварного кофе. В желудке жадно заурчало, на что Джонс улыбается.

– Джем или сгущенка? – он держит в руках баночки с указанными ингредиентами.

– Джем, – я сажусь на барный стул, жадно глазея на каждое его движение.

– Что-то ты долго, – парень наливает джем в тарелочку и ставит возле тостов. – Подумал, что уже сбежала. – И он садится напротив меня, заглядывая в глаза. Еще секунду смотрю на него, и закрываю веки, запечатывая это мгновение в моей памяти, на случай, если это окажется ложью, моим сном. Самым жестоким кошмаром.

– От тебя не убежишь, – бормочу я, чтобы разрядить обстановку, рассматривая кружку с кофе. И непроизвольно наслаждаюсь мягким тихим смехом, который издает Джонс. Веду пальцем по ободку кружки. – С чего это все?

Смех обрывается, вместе с моим сердцем. Вздрагиваю, и поднимаю на него глаза, ожидая ответа.

– Я знаю, что ты голодная, уже полночь, а ты ничего не ела весь день. Бьюсь об заклад, что утром ты тоже ничего не ела, – беспечно добавляет он, пока до меня доходит смысл его слов..

– Полночь? Не может такого быть.

– Может.

Он указывает на настенные часы. Стрелки и правда показывают полночь. Так сколько на самом деле я проспала? Совсем потеряв счет времени, я сделала глоток кофе. Он был изумительным, как раз такой, как я люблю, без сахара и с молоком. Джонс все еще помнит – я мысленно улыбнулась.

– Да, я помню.

– А? – не поняла, о чем это он.

– Я все еще помню, какой ты любишь кофе, – повторяет Джонс. – Ты ведь об этом сейчас думала?

– Да, но ка… – я замолчала. Какая разница как? Джонс знает меня от кончиков пальцев до макушки головы, знает все мои повадки и характер. Здесь нечему удивляться. Сейчас меня интересовало совсем не то. – Ничего. Я хочу знать, что с тобой случилось. Расскажи, как ты стал таким…

– Хорошо, – через время сказал Джонс, придвинув ко мне тарелку с тостами. Меня удивляла вся сюрреалистичность этой ситуации. Парень, которого я люблю и который считается мертвым, сейчас кормит меня тостами, рассказывая, что он вампир. Мне так хотелось смеяться. Но было такое ощущение рядом с ним, будто именно здесь и сейчас я должна быть. Было ощущение покоя, будто я дома. Рядом с ним я дома.

– Все случилось так быстро, что я даже не успел ничего понять. Все началось с той парковки, где у тебя украли телефон.

Я задержала дыхание. Будто я снова и снова переживаю ту ночь. А Джонс остановился, наблюдая за моей реакцией. Я медленно кивнула, чтобы он продолжал.

– Там был мужчина, он укусил меня и еще каким-то образом успел дать своей крови, но я этого не помню. Потом начались боли, я превращался. Не понимая, что происходит, я просто ушел из дому, я должен был. – Он закрывает глаза, я вижу, как напрягается мышца у него на шее, и мне становится больно на него смотреть, словно я чувствую все, что ощущает он. – Мэри, я пытался бороться, – открывает глаза и смотрит на меня, как бы подтверждая свои слова, – я боролся до последнего, но на тот момент на большее я был не способен. В ту же ночь меня нашла Клара – девушка, в которую, по твоей версии, я влюблен, – он сказал это так шутливо, стараясь скрыть свою уязвимость. – Она помогла мне, объяснила, обучила. Она, можно сказать, мой наставник.

– Почему ты не пришел ко мне? Почему не рассказал все? – Мне было его жаль, но в то же время я искренне злилась. Неужели так трудно было сказать мне? Ведь сейчас он рассказывает…

– Я не мог. Я и так очень рискую, рассказав тебе об этом сейчас. Этот разговор не должен был состояться. Я должен был умереть для всех. Никто не должен знать. Тем более ты бы мне не поверила.

– Н-н-о почему? – протянула я. Просто не хотелось верить в услышанное. Он не собирался мне рассказывать, он хотел оставить меня, навсегда. Стало до такой степени больно, что я просто уткнулась в свою кружку и начала тщательно пережевывать тост, пытаясь себя успокоить. Он хотел бросить меня…

– Это запрещено. Люди не должны знать о существовании таких, как я.

– Запрещено? Кем?

– Мы отошли от темы, – заметил Джонс. Он не хотел рассказывать, все еще не доверял мне. Если нам нельзя и так знать о них, а сейчас Джонс нарушает это правило. И так слишком много информации. Я его понимаю, поэтому не стала выпытывать.

– Да, ты прав. Тогда почему решил рассказать сейчас? Зачем?

– Я увидел, в каком состоянии ты тогда была, и я не выдержал, слишком больно было смотреть на тебя… – На мгновение он замолчал, но я не стала поднимать глаз. – Я просто не мог жить с мыслью, что разбил тебе сердце, – его голос мягкий, успокаивающий. Я будто чувствовала все, что он ощущает, его беспокойство за меня, его сожаление, его боль.

– Почему тебя это так волнует, что я о тебе подумаю? – голос немного дрогнул, но я сразу же исправилась, мне не нравилось то, что он меня жалеет. Но в то же время мне очень нужно было знать ответ, необходимо поверить, что все еще что-то осталось.

– Наверное, потому, что все еще люблю тебя. Я любил тебя всегда и буду продолжать любить.

Да, это то, что мне нужно было знать. По коже прошла волна мурашек, так давно я уже не слышала этих слов, и сейчас мое сердце просто трепетало.

– Если б ты меня любил, ты бы так просто не отказался от меня, никогда, ни при каких обстоятельствах, – вырвалось у меня. Я слышала в своем голосе нотки обиды, думаю, Джонс также это заметил. Я чувствовала прикосновение его холодной кожи, когда он накрыл мою руку своей.

– Я хотел тебя защитить. Ничего не зная, ты бы была в безопасности. Мэри, скажи, почему ты здесь?

– Наверное, потому, что ты меня не выпускаешь, – с усмешкой заметила я.

– Почему ты прибежала сюда? Почему сейчас не рвешься к двери, не вырываешься?

– А нужно?

– Я серьезно.

– Я тоже. Так вышло, я не знаю, почему прибежала именно сюда. Не знаю, почему сейчас просто сижу и болтаю с тобой. Я сейчас ничего не знаю и ни в чем не могу разобраться. Но одно я знаю точно: если меня принесло сюда, значит, тут мое место, я тут нужна. Нужна тебе. Мое место рядом с тобой. Ни где-то там, а рядом.

За это время я наконец осмелилась заглянуть Джонсу в глаза и увидела там все, что хотела. Ему так же, как и мне, нужно было подтверждение, что наша любовь не угасла. И найдя это подтверждение, он испытывал… даже не знаю, как это назвать. Просто огромное теплое чувство, думаю, в моих глазах было то же самое.

– Ты меня не боишься? – этот вопрос застал меня врасплох. Боюсь ли я его? Очень странный вопрос, настолько странный, что я даже не смогла на него сразу ответить. Как я могу бояться своего Джонса? Почему я должна испытывать страх? Разве это все не было сном?

– Нет. Не боюсь.

На что он только ухмыльнулся, на мгновение показав клыки. Мурашки пробежались по коже.

– Это правда? Вампиры пьют кровь? – я сглотнула. Вот почему я должна была бояться его. Глупая девочка, у него же клыки!

– Да. – Джонс немного напрягся, ожидая следующего вопроса.

– А-а ты?

Он убрал руку с моей, я видела, как играют желваки на его лице, пока он обдумывал, что сказать. Но мне ответ не требовался, я уже сама все поняла. Да, он пьет кровь. Страх пробежал по моему телу. Все это время я сидела беспечно и разговаривала с убийцей. Но сама же в свою догадку я поверить не могла.

– Я хочу спать, – внезапно выпалила я, поднимаясь. – Уже поздно.

– Мэри, я не причиню тебе боли. И… – он подошел, отчего я затаила дыхание. – И никому не позволю это сделать.

Через секунду я осталась одна на кухне, он исчез. Наверное, мне никогда не привыкнуть к его суперскорости. Я направилась в зал, туда, где и очнулась сегодня, чтобы лечь спать.