Quotes from the book «Возлюбленная»
Очень опасно любить кого-то так сильно, особенно собственных детей. Лучше всего, это он знал по опыту, любить чуть-чуть, совсем немножко; рано или поздно сломают твоей любви хребет или запихнут ее в саван, и тогда, что уж, у тебя все-таки останутся силы для другой любви.
Ничего не вылечишь без боли.
Есть одиночество, которое можно убаюкать. Руки скрещены на груди, колени приподняты, и покачиваешься, покачиваешься – движение это, в отличие от качки корабля, смягчает душу и убаюкивает. Оно исходит откуда-то изнутри и обволакивает тебя плотно, как кожа. Есть еще и такое одиночество, которое словно накатывает извне. Его не убаюкаешь. Оно живое и существует независимо, само по себе. Оно иссушает и разрастается, захватывая все вокруг, так что даже звук собственных шагов будто доносится до тебя со стороны.
То, что справедливо, не всегда правильно.
если есть возможность свободно ходить, есть и спать, то жизнь еще не кончена и вообще - достаточно хороша.
Когда что-нибудь возвращается к жизни, всегда больно.
Очень немногие умерли из них в постели. Никто...не прожил сколько-нибудь сносно свою жизнь. Даже образованные,те, кто долго учился - чернокожие доктора, учителя, газетчики,бизнесмены, - оказывались перед слишком трудной задачей. Мало того,что им приходилось вовсю работать головой, чтобы как-то продвинуться, они были вынуждены нести бремя своей расы. И умная голова тут не помогала. Белые люди полагали, что при любом образовании внутри каждого чернокожего непроходимые джунгли. Бурлят не пригодные для навигации реки, раскачиваются на ветках и спускают дикие крики бабуины, спят ядовитые змеи. А красные десны чернокожих жаждут сладкой белой крови. В какой-то степени,они правы. Чем больше старались цветные убедить белых,что на самом деле негры - люди добрые,мягкие, умные,любящие,чем больше тратили сил, пытаясь объяснить, что некоторые из вещей, в которые верят негры, не подлежат сомнению, тем глубже и непроходимей становились джунгли. Но эти джунгли черные не привезли с собой со своей бывшей родины, из другого мира. Нет, эти джунгли насаждали в них белые. И они разрастались, прорастали вглубь, в их жизни; и даже после их смерти джунгли продолжали расти, пока не захватили и самих белых, которые дали им жизнь. Каждого из них джунгли изменяли до неузнаваемости. Они сделались кровожадными, бессмысленно жестокими - какими даже сами они не хотели быть, - ибо смертельно боялись тех джунглей, что насадили своей рукой. Тот вопящий на ветке бабуин жил, оказывается,в их собственной душе, под их белой кожей; и те страшные красные десны были их собственными деснами.
Любовь или есть, или ее нет. Легкая любовь – это вообще не любовь.
Он вел себя так, словно весь мир был для него игрушкой, которой ему необходимо всласть наиграться.
Любой план плох, если из бутылки высосан, подумал Штамп, но ему ли было не знать, что бессмысленно говорить пьянице: не пей.
