Затянутое королевство: Приговор Лазаря

Глава 5. Тигиан Янош

Мэйлор и Тигиан Яноши.

Пятый день пятого месяца

В смутные времена старых гинов, ещё до падения Граате-Корру, на поле брани плечом к плечу могли сражаться лишь носители «меча» и «щита» – те, в чьих жилах струилось искусство войны. Тогда боги предпочитали молчание слову, железная воля была не более чем инструментом, а волшбе – древней силе, позволявшей контролировать тайное знание, не давали занять своё заслуженное место. Народ земель Драо попросту не умел её использовать, но с наступлением эры новых гинов пришли большие перемены.

Вот уже пятьсот лет кудесники, чаровницы, элеманты и повелевающие костями несут бремя ответственности, ибо они последний аргумент в битве. Носителям волшбы дарованы удивительные возможности: создавать самые разные предметы из воздуха, управлять стихиями, накладывать обереги и проклятья, слышать богов и даже возвращать мёртвых к жизни. С каждым годом их мастерство растёт, дополняя научные писания новыми строками, но сколько бы времени не прошло, гины продолжают спорить, откуда именно пришла таинственная волшба.

Некоторые особо упрямые верят, что всему виной замысел Солнцеликого Бастиона Ауроса, не желая замечать явное противоречие в этой шаткой теории. Если отбросить фанатичную веру и включить голову, станет ясно, что высший бог покровительствует только кудесникам, коими становятся исключительно мужчины. Женщинам оная волшба недоступна как ни старайся.

Другие любители потрепать языком строят догадки насчёт дара леди Мезайи – богини удачи и обещания. Они с пеной у рта доказывают её причастность к рождению волшбы, оперируя нескладными аргументами столетней давности, и тоже изо всех сил не обращают внимания на очевидное: великая Мезайя указывает праведный путь лишь чаровницам – представительницам прекрасного пола. Мужам в угоду ограничений равновесия полов, диктуемых самой Вселенной, увы, не обуздать мощь школы мастериц симмулякрии – искусства влияния на судьбу человека.

Но, несмотря на абсурдность вышеописанных теорий, у них есть сотни тысяч сторонников в отличие от третьей непопулярной точки зрения – истовой веры в Шестикрылого бога, дарующего свою метку избранным. Старые гины смотрят на это течение свысока, считая его последователей глупцами и мечтателями, однако за долгие годы таковые не сошли с намеченного пути. Они никому не навязывают своё мнение, держатся особняком и называют весь окружающий мир неким «Стратумом» – слоем реальности.

Как бы то ни было, история обязательно всех рассудит, а заумные тексты для того и написаны, чтобы отвечать на вопросы. Тайны кудесничества и чарованья значатся в длинном списке первыми – их необходимо развоплотить здесь и сейчас. Элемантия Кириан-Волша немного подождёт, а богомерзкий Некрос лишний раз упоминать не стоит, ибо искусство повеления мёртвыми запрещено во всём Драо. Но даже его время придёт…

***

Каждое направление волшбы имеет свои преимущества и недостатки. Например, силы чаровниц напрямую зависят от их воли к победе. Храбрые женщины в серых накидках с изображением рогов горного оленя готовы окунуться в омут сражения, не думая о последствиях. Это главное их преимущество и одновременно главная слабость, ведь стоит последовательнице леди Мезайи испытать страх или разувериться в победе, как чары тотчас ослабевают, угасая, словно тлеющие угли.

Множество раз, начав постигать догматы богини удачи и обещания, молодые девы сворачивали с выбранного пути, осознав, что он им не покорится. Отсутствие внутреннего стрежня-воина ставило крест на их стараниях. Лишь те избранные, кои выдерживали испытания до конца, прощались с сомнениями и становились истинными защитницами справедливости.

Но какими методами чаровницы отстаивают её по сей день?

Для укрепления воли в бою они используют рифмы-импровизации, выкрикивая их каждый раз, когда пускают в ход свои удивительные возможности. Самые талантливые девушки умудряются зачитывать стихи прямо в лицо врага, а элитные отряды мастериц симмулякрии на служении у властителей Четырёх Королевств, поют полноценные гимны, сложенные специально для крупных сражений. Порой кажется, слишком много усилий требуется для овладения оной волшбой, но в конце концов старания вознаграждаются.

Чаровницы могут применять чары как против врагов, так и для усиления себя или союзников. Вот самые простые примеры: укрепление доспехов благословенной аурой прочности, ускорение рефлексов с помощью краткого заговора, нейтрализация ядов, аура игнорирования боли, создание холодного оружия буквально из воздуха, «силовая волна», сметающая всё на своём пути, и многое другое, применяемое в открытом поединке.

Когда же ярость войны утихает, сложив мечи подле благоразумия или хитрости, в ход идут бесконтактные чары: «проклятие немощности», мраковая порча и знаменитая во всём Драо «чумная ловушка», устрашающая врагов незыблемой справедливости даже в их собственном ложе.

Вероятно, чаровницы не удивят вас яркими цветами волшбы, но, поверьте на слово, встречу с одной такой вы никогда не забудете.

В противовес сдержанным представительницам прекрасного пола мужи-кудесники просто обожают распускать на поле брани пышную драматургию. Они черпают силу у солнца, которое для них инструмент как для атаки, так и для защиты. Кудесники способны создавать ручные молнии, быстро исцелять несмертельные раны теплом небесного светила, поднимать золотые щиты и испускать лучи благодати, испепеляющие всех тех, кто не чист сердцем.

В дневное время последователи Бастиона Ауроса гораздо сильнее, чем в ночное. Когда дар высшего бога покидает небосвод, мужи в белых мантиях полагаются на специальные браслеты у себя на запястьях. Выкованные из драгоценного металла таннура¹³, эти украшения в течение дня впитывают солнечную энергию и позволяют её использовать. При острой необходимости… Запаса света в браслетах вряд ли хватит на продолжительный поединок, но кудесники и не привыкли к подобному. С первых годов обучения их тренируют заканчивать противостояние как можно быстрее. Здесь логика проста: одно движение приравнивается к малой победе. Кудесник не имеет права на промах. Он бьёт метко во славу Бастиону.

***

Всё вышеописанное звучит крайне интригующе – задаёт почву для размышлений о немыслимой мощи, колоссальных привилегиях и невероятной власти. Трудно представить себе человека, не осознающего груз ответственности. Волшба даёт очень много, но даже среди её избранников найдётся тот, которому мало. Некий жаждущий приумножить своё могущество, подняться на ступень, недоступную плебсу. Именно об этом герое истории сейчас пойдёт речь…

О кровном сыне Мэйлора Яноша.

Мальчишка с белыми, как снег, волосами рос без матери. По замыслу богов или по воле злого рока его воспитанием занимался отец. Он видел в собственном дитя ничем не примечательного послушника академии, кои приходят на обучение сотнями каждый год. Янош младший был предоставлен себе, удостаиваясь внимания уважаемого предка лишь с преподавательской точки зрения. Но и здесь были свои особые моменты…

Покуда все студенты прилежно постигали учения кудесничества, Тигиан делал вид, будто у него всё валится из рук. Хитрый двадцатидвухлетний парнишка понимал, что с дурака меньше спроса, а потому никто не стал бы подозревать его в ведении грязных делишек. Сверстники смеялись над ним, напарник ненавидел на каждом совместном задании, а отец иногда посылал лишь сухой кивок, если сын добивался мало-мальски успехов напоказ. Никто не был для отпрыска Всеотца другом, и в этом он нашёл для себя своеобразное испытание. Он смиренно ждал и усердно работал, окружённый комфортной легендой кудесника-неудачника.

Янош младший готовился продемонстрировать миру данное ему величие – в один прекрасный день.

Его амбиции казались безграничными, однако внешность – издёвка богов – им не соответствовала. Вопреки ожиданиям всего царского двора Тигиан Янош не унаследовал красоты своего отца. Со втянутой в плечи шеей, бледный, точно моль, и болезненно худой, он сутулился, дабы скрыть за длинными волосами уродливое лицо. Едва кто-нибудь из знакомых упоминал имя парня вслух, все сразу вспоминали его кривой нос, впалые щёки и этот отвратительный будоражащий рассудок, смехотворный в глазах богов тщедушный подбородок. Воистину, праздные небожители поиздевались над главой академии, послав ему столь безобразного наследника. Единственным спасением холста его неприглядности были удивительно яркие жёлтые глаза, как у горной лисы, обрамлённые длинными ресницами. Они несли тяжкое бремя, передавая всю суть своего обладателя: он не так прост, как кажется.

Последний раз его имя прозвучало, когда Локер сообщил скверные новости на собрании совета короны. Оно завершилось уходом Мэйлора, кой спешно покинул Краунфар. Направившись вслед за отрядом григоров, Всеотец уже знал, с чем ему предстоит столкнуться: недалеко от церкви Солнцеликого Бастиона Ауроса один наглый юнец, орудующий острым словцом, оскорбил сына герцогини Ми’Ва́летт, назвав того «язвой на теле мироздания».

Это оскорбление было прилюдным, пришлось кстати и било гораздо больнее клинка или булавы. В отместку Матиар Ми’Валетт ударил Тигиана в живот и, почувствовав своё превосходство, начал красоваться пред уличной толпой, окружившей место действа:

– Как вам?! С одного удара упал! Вот так и лежи! Где теперь твои замечания, ты, гадость?!

Статный молодой человек в красном кафтане постоянно оглядывался по сторонам, вопрошая мнения свидетелей, среди которых были его друзья. Три паренька в высоких шляпах кивали в ответ сыну герцогини и рассчитывали на одобрение. Прикажи им Матиар присоединиться к драке, они бы без вопросов согласились.

– Я тут подумал, – продолжал Ми’Валетт. – Наш Тигиан всё время такой борзый, но при этом сутулится, как последний задохлик. Какие-то нескладушки получаются… Что с тобой такое? Ты понимаешь, насколько ты уродлив? Наверное, твои волосы прознали это раньше тебя, потому-то они и поседели!

Подпевалы Матиара засмеялись во весь голос, как по команде. Их оттопыренные пальцы и громкий свист воодушевляли сына герцогини на новые свершения. Купаясь в признании друзей и простых прохожих, коих хлебом не корми, дай зрелища, он даже не задумывался, что Тигиану его остроты не пришлись по вкусу.

– Седые волосы? И это весь твой потенциал? Очевидное замечание? Я оскорблён оной простотой…

Голос Яноша младшего по-настоящему завораживал. Низкий, текущий из глубин гортани, он будто вибрировал, аки щит, под гнётом стрел и мечей. Этот глас абсолютно не подходил своему носителю – таким можно было толкнуть на мятеж или предательство, разорвать узы полувекового брака или заставить поверить в ересь.

И Тигиан знал, чем его наградили боги – воспользовался даром по назначению:

– Спрашиваешь, почему я прячу лицо? Почему сгибаюсь? Я отказываюсь верить, что такое никчёмное тело досталось такому, как я. Меня раздражает это несоответствие. На мнение других мне плевать.

– Не нравится смотреться в зеркало, Янош? – спросил сын герцогини, хихикая. – Чего тогда меня оскорбляешь?

– Потому что ты никчёмный кусок дерьма, – спокойно ответил кудесник. – Ты жалок… Мне неприятно даже стоять рядом с тобой. Ты безнадёжно глуп, и, если однажды в твои руки угодит книга, она сгорит от стыда. Я гожусь в герцоги, а не ты.

Точно по щелчку пальцев лик Ми’Валетта покрылся багрянцем. Набравши полную грудь воздуха, он подбежал к Тигиану, кой неподвижно лежал на земле, и приготовился добить его сокрушительным ударом на радость кровожадным наблюдателям.

– Ну, всё! Сейчас я тебя искореню из мира! Молись всем богам!

Толпа была заранее готова чествовать победителя, как вдруг, пробившись сквозь занавес длинных волос, того встретил блеск золотоносных очей. Матиар оторопел, увидев их. Этот непоколебимый взор был лишён тени страха или сомнения.

– Искореню? Надо же, какой замысловатый слог… Беру свои слова обратно – ты не безнадёжен.

Всё это время Тигиан прятал руки под мантией кудесника и смирно ждал. Едва на горизонте замаячила удачная возможность, он перехватил устремившуюся к нему ступню, вывернул её с громким щелчком и, наслаждаясь истошным криком жертвы, почти незаметно улыбнулся.

Когда Ми’Валетт упал, Янош возвысился над ним.

– Несносная челядь! – прогремел сын Всеотца. – Когда умный человек делает тебе замечание, принимай его!

Ботинок кудесника с силой врезался в лик того, кто поменялся с ним местами.

– Принимай! Принимай, жалкая дворняга! Это испытание! Я – Тигиан Янош – даю тебе его! Принимай! Ну же!

А затем ещё раз и ещё, до тех пор, пока землю не забрызгало кровью. Случайные свидетели ахнули, объятые ужасом, а друзья Ми’Валетта боялись сдвинуться с места, дабы не стать следующими жертвами. Жалкий доходяга казался им непреодолимой горой.

– Принимай! – выкрикнул он и прекратил наносить удары пятой. – Вот так! В следующий раз я не буду к тебе добр! В следующий…

– Тигиан Янош!

Властный глас Мэйлора раздался на всю округу. Вместе с григорами он прибыл слишком поздно, оставил своего коня посреди улицы и дал разбушевавшемуся отпрыску пощёчину.

– Что ты себе позволяешь? – глава академии старался говорить сдержанным тоном. – Матиар – сын герцогини Ми’Валетт, и мы с ней в хороших отношениях. Чем вызвано это обескураживающее событие? Говори же…

– Я хотел преподать ему урок, отец, но вместо благодарности он накинулся на меня с кулаками. Это неправильно – отмахиваться от руки подающей, и поэтому я наказал его по всей строгости.

– И этот твой урок стоил того? Дай угадаю… Разумеется, нет. Твои извращённые взгляды на жизнь, Тигиан Янош, – это наказание богов. Прикладывай ты хоть половину усилий во время обучения, быть может, сдвинулся бы с мёртвой точки. Ты по-прежнему самый слабый из всех кудесников моей академии. Где твои браслеты, сын?

– Там, где им положено быть, – сказал Тигиан, задрав рукава. – Ещё вопросы будут?

– Мы поговорим с тобой в академии, а сейчас немедля извинись перед Матиаром. Проси у него прощения на коленях. Я разберусь с его матерью, ибо, видят боги, если ты появишься у неё на глазах, она свернёт тебе шею.

Поняв наказ отца, неприглядный отпрыск сделал шаг назад и осмотрелся. Он увидел свидетелей происшествия, строивших догадки о том, что будет дальше – они переговаривались, не сводя глаз с беловолосого кудесника.

Тот слегка прикусил нижнюю губу, медленно опустился на колени и, держа ладони над Матиаром Ми’Валеттом, отчеканил извинение:

– Прошу прощения за содеянное. Я должен держать себя в руках и проявлять уважение. Этого больше никогда не повториться.

– И это всё?! – закричал герцогский сын. – Он мне несколько зубов выбил! Он чудовище, Всеотец Янош! Сам оскорбил меня, а теперь делает вид, будто ни в чём не виноват! Это просто несправедливо!

– Поверьте мне, молодой человек, я разберусь с Тигианом и накажу его по всей справедливости. Таковы законы Солнцеликого Бастиона Ауроса, и я не смею их нарушать. В стенах академии за моим сыном присмотрят, а сейчас позвольте помочь вам подняться.

Старший Янош обхватил бедолагу Матиара своими сильными руками и отвёл его к лекарю, отказавшись от посторонней помощи. Народ восхищённо охал, наблюдая эту картину, а младший Янош тем временем удалился с поля уличной брани. Укрытый капюшоном, он ловко протиснулся меж зеваками и сел в набитую запасами продовольствия торговую повозку, что направлялась к академии.

Свежеиспечённый хлеб и малиновое варенье источали приятный аромат, соблазняли. Любой дворовый мальчишка на месте Тигиана украл бы парочку сдобных булок, но только не он сам. Его гордость не позволяла совершить столь жалкое преступление. Воровство – это удел нижайших членов общества, а молодой человек с громкой фамилией Янош таковым себя не считал. За несколько сотен метров до цели, когда стража академии замаячила на горизонте, он с пустыми карманами спрыгнул с повозки, но оставил прощальный подарок – крошечное огниво в одной из корзинок. Их содержимое мигом вспыхнуло ярким пламенем, как и улыбка на лице отпрыска Всеотца, ушедшего незамеченным.

Он решил не спешить с возвращением к кудесническому обучению. Свернув в подворотню, миновав дом бронника и лавку причудливых картин Фиркле, где последнего покупателя видели неделю назад, Янош добрался до заброшенного дома. Его стены покрывала зола, а полы утонули в пыли. Несколько лет назад несчастный случай забрал семью владельца этого двухэтажного сооружения, и с тех пор оно пустовало, служа бездомному люду редким ночлегом и собирая прожорливых крыс.

Но теперь это было убежище Тигиана. Точнее, вход в него.

Отодвинув замаскированный досками люк, кудесник спустился под землю. Взял фонарь, дабы осветить дорогу, и медленно зашагал вперёд. Тайный проход представлял собой длинный туннель, укреплённый колоннами, настолько тёмный, что за всё время его существования туда ни разу не проник уличный свет. Здесь, в окружении тишины и сырости Янош мог насладиться собственными мыслями:

Мэйлор – полный идиот, если пресмыкается перед этой челядью. Ми’Валетты – мусор. Они не заслуживают права даже быть похороненными, как люди. У них нет ни ума, ни чувства прекрасного… И как такие жалкие насекомые примкнули к халлендорской знати? Скорее всего, я никогда не получу ответ на этот вопрос. Это уже неважно… У меня есть цель, и отец не помешает мне. Напротив, он даже поможет. Этот болван не подозревает, что он всего лишь пешка, и, пока его послушники чествуют Ауроса, я приближаюсь к становлению богом.

Тигиан добрался до тупика.

На первый взгляд могло показаться, что туннель закончился оным, однако хозяин здешних мест знал их секрет. Прикоснувшись к участку стены перед собой, он нажал на невидимый глазу рычаг, и дверь в тайную алхимическую лабораторию отворилась. То было весьма обширное помещение. Вдоль стены напротив входа располагались четыре резервуара из прочного стекла, наполненные бурлящими водами, где деформированные тела жертв экспериментов безмолвно молили о завершении своих мучений. Каменный стол в центре комнаты захламляли сосуды с неизвестными жидкостями, расчерченные на полу письмена хранили секреты древних ритуалов, а в темнейшем углу лаборатории стояла клетка.

В ней томилась девушка, держащая грудного ребёнка.

– Простите, что так долго, Омивия. У меня появились неотложные дела.

Она смотрела него. Видела, как Тигиан вешает одежду на крючок у входа, и боялась издать хотя бы звук.

– Никогда не понимал людей, кичащихся своим положением в обществе. Зачем эти громкие речи, когда ты простой смертный? Я ведь прав?

Она кивнула. Не знала, можно ли поступать иначе.

– Ваш малыш, наконец, успокоился? Выходит, моя стряпня пришлась вам по вкусу. Дети плачут, когда их мать голодна. Жаль только они не чувствуют жалости – ими руководит страх.

– О чём вы? – не удержалась Омивия и тотчас пожалела об этом.

С её лба стекла крупная капля пота, ибо Тигиан приблизился к клетке вплотную. Сев на корточки, так, чтобы чётко видеть лицо девушки, улыбаясь, кудесник облокотился на холодный металл.

– Ребёнок не испытывает настоящих чувств до одиннадцати лет. Он думает лишь о себе, и, если вы плачете, ему страшно, потому как он боится потерять кормилицу. Я узнал об этом, когда проводил свои исследования… Пришлось пожертвовать несколькими бездомными детишками, но оно того стоило. Теперь я многое знаю.

Тигиан выпрямился. При Омивии сын Всеотца никогда не сутулился.

– В любом случае… Это уже не важно. Ваш ребёнок не знает, что такое любовь, и никогда не узнает.

– Пожалуйста, не убивайте его! – закричала она. – Умоляю! Я всё сделаю! Я буду участвовать в ваших опытах!

Янош вновь улыбнулся, сверкнув золотыми глазами. Их зловещий блеск напугал ребёнка и лабораторию заполнил его плачь.

– Обещаю вам, Омивия, я не убью вашего малыша. Даже у меня есть предел, и для достижения своей цели я его не нарушу… Вы не в курсе, но всё, что я делаю, поможет мне переродиться – стать тем, кем я заслуживаю быть по праву рождения.

И Янош окинул взглядом свои худощавые руки.

– Это убогое тело видится мне прямым оскорблением – оплошностью богов. Чтобы исправить её, я стал изучать волшбу Некрос. Знали ли вы, что она запрещена во всех людских королевствах? Наверное, нет. Куда вам знать, Омивия… «Власть над костями», как её прозвали в эпоху Донала Непреклонного, способна совратить разум кого угодно. Некрос – это живое существо, дарующее невероятную силу.

– Какую силу? – вопросила заложница.

– Воскрешение мёртвых, вечная молодость, способность управлять кровью… Согласитесь, Омивия, всё это звучит как минимум многообещающе. Иная волшба Некросу в подмётки не годится. Но тогда почему же искусство смерти запрещено?

Он подмигнул заложнице и продолжил рассказ:

– Увы, все известные миру повелевающие костями сгинули. Некрос пожрал их души. Они были слабы и не справились с дарованным им могуществом. Я – Тигиан Янош – превзойду их всех. Я смогу побороть Некрос. Мне не будет равных ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем…

Янош не хотел выглядеть пустословом в глазах измученной им девушки и продемонстрировал ей кудеснические умения. Он создал руками стабильный сгусток энергии, и, сформировав из него дугу, метнул её в потолок, осветив лабораторию красками золотого всплеска. На подобный трюк у прилежного ученика академии уходили годы обучения, но в случае с Тигианом…

– Впечатляет, не так ли? Мой отец думает, что это высшая степень силы, а как по мне – это ничтожная её часть. Навыки кудесников, которым обучают шесть долгих лет, я освоил за пару месяцев. Я могу убить любого из них, просто щёлкнув пальцем, но тогда мой план развалится на части. Дабы академия продолжала идти в том направлении, в котором я хочу, мне необходимо продолжать в ней обучаться. Поэтому я и строю из себя бездарность.

Подозвав Омивию вплотную к решётке, Тигиан рассчитывал, что ей хватит глупости сблизиться с ним. Он схватил девушку за волосы, заставил посмотреть себе в глаза.

– Я хочу, чтобы вы сейчас разделили со мной осознание моего грядущего величия. Я рассказываю вам обо всём, и вы должны ценить это время.

– Я ценю! Ещё как ценю!

– Вот и отлично… – бросил Янош, отпустив бедняжку. – К вам всё равно никто не придёт. Вы живёте в районе Ветряных Мельниц, а там на жизни людей всем плевать. Донсо беспокоят только хлебные крошки и чарующий дым Модж. Я могу выкрасть хоть полрайона – никто не заметит. Даже плакаты о розыске не помогают положению, ибо за стенами моей лаборатории течёт жизнь неосознанная.

– А как же Лавгут? – взмолилась она. – Мой король не оставит меня!

– Смиритесь, Омивия, ваш блистательный спаситель слеп. Он больше не тот, что был раньше. Ныне наш король – это просто политическая блудница, которой верят лишь глупцы. Я хочу дать Халлендору и другим королевствам истинного правителя – меня. Но так уже вышло, что я уродился мерзким уродом и сил у меня маловато. Пока что… Очень скоро Некрос сделает меня новым богом этих земель. И для того, чтобы моё превращение началось, мне необходимо бьющееся сердце, вырванное из груди.

Едва Тигиан закончил речь, он посмотрел на младенца, предвкушая. Вмиг глаза Омивии наполнились неуёмным ужасом, и она обхватило своё драгоценное чадо, закрыв его собой, как любящая мать. В надежде уберечь единственно важное, заикаясь от страха, девушка напомнила сыну Всеотца о данном им обещании:

– Вы же сказали, что не убьёте моего малыша!

– И я не нарушу данное слово…

Кивнув девушке, он подошёл к столу в центре помещения. Немного поискав среди склянок полных сомнительным содержимым, Тигиан обнаружил подходящий сосуд и торжественно поднял его над головой. Голубое стекло отразило зверскую улыбку, коей молодой кудесник поделился с Омивией. Держа четырёхмесячного ребёнка у груди, она вздрогнула, когда её истязатель вновь вернулся к клетке. Он испил содержимое склянки и молвил приговор – ключ от дверей участи похищенной номер пять.

– У меня есть предел, и я не трону ваше дитя. Я убью только вас. А без матери ребёнок долго не продержится. Когда боги заберут его, обещаю похоронить мальчика согласно традициям. Ради вас и вашего успокоения.

Изображение 5: Всеотец Мэйлор Янош