Затянутое королевство: Приговор Лазаря

С каждым новым ударом Избранный Кузней приумножал свою ярость. Он прорвался в самое сердце поселения и, увидев разрушенный длинный дом, не поверил глазам: пламя поднималось до небес, опоясывало луну и сливалось с ней в огненный шар, багровым светом озарявшим поле брани. Под покровительством родной стихии Браан-ву становились сильнее. Пропитанные жаром, они накинулись на Равуса, чтобы вновь накормить Таа̀р-Итѝр. Меч сокрушил четвёрку тварей одни ударом и помог хозяину подобраться к эпицентру горения чуть ближе.

Вал’Гавсми увидел его – виновника всех бед деревни Гуло.

Высокий, на две головы выше двухметрового Равуса; грозный – огонь рядом с ним превращался в послушного зверя; источающий ауру ужаса Чёрный Рыцарь. Всё его тело покрывал шипованный стальной доспех, окаймлённый тонким слоем магмы. Стекая вниз по округлому нагруднику, она соединялась с кончиками острых пальцев чудовища на лету – не могла припасть к земле, ибо оно управляло стихией, призывая крупицы жара к рукам.

Равус удивился подобной способности, но отвлекаться ему было нельзя. Он искал слабое место оппонента, рассматривая его.

Спину Рыцаря закрывал внушительный плащ, сотканный крупной чешуёй ящера из Гинлана⁶, а голову защищал шлем, увенчанный кривыми рогами. Опускаясь к подбородку параллельно забралу, откуда били потоки гари, они стремились вперёд, точно бивни. Лик чудовища нельзя было разглядеть из-за шлема, но его красные глаза передавали полное отсутствие эмоций.

– Ты, наверное, главный, – проговорил Избранный Кузней. – Ну и видон у тебя. Слишком пафосный для монстра. Что тебе нужно в этой жалкой деревушке? Это жопа Халлендора – тут веками ничего не происходит. Неужто ты решил встряхнуть жизнь местных?

Чёрный Рыцарь ничего не ответил. Встав с Вал’Гавсми на одну линию, он окинул взглядом длинный дом, кой, окончательно сдавшись огню, развалился на составляющие и стал пепелищем – фоном для предстоящей дуэли.

– Видимо, говорить не умеешь. Так даже лучше. Ты не сможешь меня разболтать. Хер ли яйца мять?! Нападай уже, ты, ничтожный…

– Не так григор должен разговаривать со страшим братом, – молвил недруг.

И очи Равуса остекленели. Утратив боевую спесь, он попятился назад.

– Локселлус? Так, подождите… Неужели это ты?

– Попрошу… Локселлус Обугленный Пасынок отныне.

Вдруг Рыцарь призвал огненный меч, не уступавший по размерам Таа̀р-Итѝру, и в одном вертикальном ударе обрушил всю мощь стихии на оторопевшего Равуса, заставив его защищаться. Как только клинки соприкоснулись, волна омерзительного лязга прошла деревню Гуло насквозь. Она долетела до её границ и вернулась обратно, усилив влияние пламени, заставив его расчертить круговую арену битвы воинов, равных в мастерстве владения оружием.

Вал’Гавсми пытался перейти в открытое наступление, однако мысли о личности разорителя не давали ему покоя.

– Я думал, ты давно погиб! Мне пришлось стоять у пустой могилы и мириться с тем, что я никогда не предам тебя священной земле! Что произошло?! Где ты был всё это время?! Говори со мной, быть богам впроголодь⁷!

– А станут ли слова для тебя истиной? – вопросил Локселлус, продолжая изматывать Равуса цепочкой атак. – Сомневаюсь…

– Ты Вал’Гавсми! Немедленно приходи в себя!

Таа̀р-Итѝр и огненный меч упирались друг в друга, а Избранный Кузней и Обугленный Пасынок не желали уступать. Вот они: два воителя, каждый стоял на своём, не согласный сдаваться или делать хотя бы один шаг назад. Воля против пламени, решимость против ярости. В итоге Локселлус взял верх над соперником и, оттолкнув того свободной левой рукой, выбил Пожиратель Слёз из стальной хватки. Меч пал на землю, а Равуса отбросило к конюшне напротив длинного дома. К тому, что от неё осталось…

На долю секунды тьма поглотила взор дезертира. Стенания костей напомнили ему, что человек слаб по своей природе. Вал’Гавсми инстинктивно выставил правую длань пред собой, дабы призвать верный клинок, но тот, увы, не откликнулся. Пожирателю Слёз мешало препятствие – поножи Чёрного Рыцаря. Сам того не ведая, он наступил на меч, кой, дрожа и противясь, рвался к владельцу. Слишком крепка была пята монстра, и даже металл, способный пропускать пространство, не мог одолеть её.

Тяжко вздохнув, воители переглянулись.

– И что теперь? – вопросил Равус.

Его брат Локселлус уже почти победил, однако в последний момент убрал ногу с Таа̀р-Итѝра и позволил честному бою продолжиться. Так, не веря глазам своим, Избранный Кузней поднялся с земли и снова попытался заговорить с братом:

– Значит, ты всё-таки помнишь, кто ты? Ты Вал’Гавсми! Ты моя семья!

– Я больше не принадлежу жалкому роду твоему, – отозвался спокойный Рыцарь. – Пламя Янну-Корру ведёт меня, и скоро Четыре Королевства падут одно за другим. Здесь я не нашёл, что ищу, и единственный, кто сейчас стоит на пути моём, – это ты, Равус. Не стану я просить уйти с дороги, ибо не послушаешь ты… Тебя можно урезонить лишь силой.

Локселлус набросился на того, кто некогда разделял с ним кровное причастие. Обхватив огненный меч обеими руками, он нанёс серию размашистых ударов, кои Равус мастерски отразил. Братья бились яростно, смотря друг другу в глаза. Не было нужды отслеживать выпады. Верные военному ремеслу длани делали работу сами собой. Непримиримые соперники обошли арену кругом и наконец один из них выдохся.

Избранный Кузней пал на одно колено. Закрывшись Пожирателем Слёз, он принял тяжесть атак Локселлуса. Чёрный Рыцарь бил что есть мочи в попытке пробить оборону, и, когда хватка Вал’Гавсми младшего не выдержала, он обронил меч, закрывшись стальной рукой. Равус справился с одним ударом, однако второй готовился принять челом.

– Вот и всё… – молвил старший.

Утратив блеск янтаря глаза Избранного Кузней отразили силуэт смерти. Пламенный меч предводителя Браан-ву был готов без доли сожаления обезглавить его, но, едва коснувшись кончиков волос жертвы, остановился, зависнув в воздухе.

Равус думал, что он уже мёртв и восседает в чертогах богов, но, к счастью, это было не так.

– Я жив? – бросил Вал’Гавсми младший.

Локселлус даже не смотрел на него. Внимание Рыцаря приковал таинственный муж в тёмно-зелёных одеждах, стоявший перед ним. Лик незнакомца скрывал шарф, из-за которого были видны только глаза, а в руках он держал прямой меч, направленный на Обугленного Пасынка. Над полем брани нависла молчаливая пауза, обрамлённая абсолютной неподвижностью трёх воинов.

Избранный Кузней прервал её:

– Ты кто такой? Ты пришёл помочь ему или мне?

– Сегодня я ваш лучший друг! – ответил решительный незнакомец. – Я не дам монстру исполнить задуманное!

Сделав всего один шаг, он заставил Локселлуса отступить. Чёрный Рыцарь исчез, объятый огненным вихрем, и оставил после себя лишь горестные воспоминания. Вслед за ним пропали и все признаки бесчинствовавшего пламени. Деревня погасла, а обращённые в прах землепашцы отдались в надёжные руки ветров.

К концу боя подоспел Польдаар. За миг до исчезновения Обугленного Пасынка он успел разглядеть его издалека.

– Кого я только что увидел?! – спросил человек-амфибия, достав кинжалы.

Ему ответил незнакомец в шарфе.

– Нет нужды пускать оружие в ход, достопочтенный Польдаар Джуно. Этот Чёрный Рыцарь исчез, а я не враг тебе и твоему другу Равусу Вал’Гавсми.

– Ты знаешь наши имена?

– Я наслышан о подвигах двух великих воинов, и мне очень приятно познакомиться с вами лично.

– Не взаимно, – пробурчал Равус.

Он отряхнулся от пыли и встал на ноги.

– Кто ты такой? Почему прячешь лицо и помогаешь нам?

– Полно! – вклинился Польдаар. – Не тебе его осуждать за тайну личности. Ты сам проходил в капюшоне полторы недели, не снимая его ни на час.

Уложенный на лопатки одним достойным аргументом, Вал’Гавсми лишь рыкнул, облокотившись на Таа̀р-Итѝр, воткнутый в землю.

– Я прячу лицо из-за особых обстоятельств, – продолжил незнакомец. – Но если его нельзя показывать, то простите, боги, где же мои манеры? Я совсем забыл представиться. Меня зовут Уэйн, и ведёт меня зов несовершённого подвига.

– А нас ведёт зов пустых желудков и уставшие лошади, – огрызнулся Равус. – Пусть их и кормят лучше, чем нас, но даже они обалдевают от вечной дороги.

– Друг мой, ну разве так говорят со спасителем?

– Да, Польдаар Джуно, на моём языке именно так. У меня нет ни желания, ни настроения обмениваться комплиментами и благодарностями. Я только что дрался с родным братом, которого не видел восемь лет!

Тотчас Польдаар остолбенел от услышанного. Его глаза округлились, а руки пали по швам, крепко держа кинжалы.

– Дрался с родным братом? А он у тебя был? Почему ты не рассказывал мне раньше?!

– Потому что мы знакомы всего год, вот почему! Для меня этого слишком мало, чтобы я выкладывал тебе всю свою подноготную. Поздравляю! Теперь ты знаешь! И ты тоже… Уэйн… Вот моя благодарность за то, что спас мою задницу.

– Это большая честь, – сказал тот, поклонившись. – Боюсь, твой брат стал вместилищем пламени Янну-Корру, и теперь, когда легендарное чудовище вернулось к жизни, наши земли в большой опасности. Если моё мнение хоть что-то значит, предлагаю отправляться в Сангерхъем. Нужно сообщить новости королю Лавгуту. Я уверен, он что-нибудь придумает. Вполне возможно, даже вступит в сражение с верховным Браан-ву!

– Его даже в соседнюю деревню не отпустят, – бросил Вал’Гавсми.

– Это почему же? Я не здешний и не понимаю, как работает политика Халлендора. Объясните мне, пожалуйста.

Отмахнувшись от просьбы, Равус водрузил Таа̀р-Итѝр на плечо и направился к северным воротам, дабы покинуть деревню Гуло. Польдаар пошёл следом вместе с новым знакомым и решил грамотно истолковать ему положение вещей.

– Чтобы ты понимал, Уэйн, Лавгут нагружен государственными проблемами. Он погряз во внутренней политике и параллельно борется с бандитами Тулиса, которые уже порядком обнаглели. Поэтому мы и прибыли в Гуло. Равус и я точно знали, что тут будет околачиваться отряд солдат. Мы сыграли спектакль, мол, мы простые наёмники и хотим заработать на заварушке с Тулисом, а по итогу всё наше предприятие накрылось. Браан-ву сожгли деревушку, и Лавгут теперь застрянет в полной зад… Извини меня.

– В полной заднице, я тебя понял, – дополнил Уэйн. – То бишь загвоздка в том, что отныне на плечах властителя две проблемы. Он должен разобраться с Тулисом и победить порождения Янну-Корру. Это достойный подвиг! Я уже слышу песни бардов!

– Песни? Пфф… – Равус громко оповестил, что слушает диалог. – Я смотрю, вы за пять минут стали настоящими друзьями! Можете даже в один сортир парочкой ходить! И раз уж вы тут обсуждаете всякое, дайте и мне тогда закинуть малость бронзовиков.

– Милости просим.

– Даже хором отвечаете! Мать его гнать⁸… Я хотел сказать, что подвиги перво-наперво дают деньги, которые помогают заполнить желудок едой. Для меня это главное, а не какие-то там песенки. Доблестный воин – это воин при деньгах. С ними он сытый и довольный.

– Интересная точка зрения, Равус Вал’Гавсми, – проговорил Уэйн. – Но для меня всё иначе. Доблесть воина мерят не златом иль серебром, а ладностью песен, сложенных о нём. Поэтому я и спешу в Сангерхъем. Я совершу великий подвиг!

– Удачи, пацан…

Ворчун ускорил шаг, оставив компаньонов позади. Он накинул капюшон, дабы солдаты Рейме его вдруг не узнали, и скрыл Пожиратель Слёз в небытие. Клинок растворился, аки капли крови на берегу, омытые волнами рек города Мезос.

Теперь, оставшись наедине, Уэйн и Польдаар могли всласть наговориться. До ворот было десять минут пути, и парочка достойных тем нарисовалась на горизонте.

– Он всегда такой вредный?

– О-о-о! Да! Мне понадобилось полгода, чтобы привыкнуть. Равус всегда хмурый и недовольный. Брюзжит себе под нос, всех во всём обвиняет и почти никому не доверяет… В общем, славный малый, если ты понимаешь, о чём я.

Джуно в шутку пихнул локтем идущего по левую руку собеседника.

– И это не сарказм! Он прирождённый воин и всегда придёт на помощь тому, кого считает другом! Правда… Я не совсем уверен, что я его друг. Он меня так никогда не называл, а значит, есть повод переживать. Чего уж там, из него заслуженную благодарность вытянуть – это целое дело.

– Я заметил…

– Когда наступит момент, я выдавлю из него признание. И кста-а-а-ти! – протянул ильгала. – А почему Чёрный Рыцарь струхнул, когда увидел тебя? Это было странно, если не сказать больше.

– Даже не знаю…

Уэйн пожал плечами и призадумался.

– Я перебил целую кучу Браан-ву на востоке деревни и услышал звуки чужой битвы. Конечно же, я рванул туда на полной скорости, увидел Равуса и захотел помочь. Тот жуткий Рыцарь просто посмотрел на меня, а потом исчез. Наверное, он подумал, что сразу с двумя противниками ему не справиться.

– Стало быть, ты достойный компаньон, если отпугиваешь чудовищ. Мы всё равно собирались в Сангерхъем, и я очень рад, что мы тебя подцепили. Втроём нам будет гораздо проще. И раз уж мы в одной лодке, Уэйн, скажи мне, откуда ты про нас знаешь?

– Лицо Равуса не узнать невозможно, ведь он очень известная личность. А ещё он носит метку изгнанника-дезертира. Сложив два и два, я догадался, кто передо мной. Это высокий муж со шрамом на щеке и со стальной рукой, которая призывает двуручный меч, разделяющийся на два одноручных. Кого ещё можно встретить? Кто подойдёт под это описание? Мне кажется, никто. Поэтому Равус и носит накидку с капюшоном. Так ему гораздо легче спрятать собственное я.

– Ладно, убедил. А как ты меня узнал? Для новых и старых гинов все ильгала на одно лицо, пусть я и уродился красавцем.

– Мне проболтался один выпивоха из корчмы на перепутье. Он сказал, ты обыграл его в анкор⁹ и оставил с пустыми карманами.

Поняв, о ком идёт речь, Польдаар улыбнулся во весь рот.

– Вот засранец… Будет время, наведаюсь к нему и научу держать язык за зубами. Ты молодец, что всё разузнал, но в отличии от Равуса мне не нужно прятаться от гинов. Моя метка только для ильгала.

– Ты тоже изгнанник?! – удивился Уэйн.

– Не для твоего народа. У гинов и кирианцев клейма клятвопреступника не существует, однако у народа глубин это страшный грех.

Джуно одним ловким движением снял перчатку с правой руки. На тыльной стороне ладони сияла метка изгнанника «Гаот», что на языке ильгала значило «клятвопреступник».

– И какую же клятву ты нарушил?! – вопросил Уэйн. – Это как-то связано с Равусом?

– Нет и ещё раз нет. Наш ворчун Равус – просто дезертир. Он отказался участвовать в войне Четырёх Королевств. Я, признаться, не до конца знаю его историю… Некоторые говорят, что он трус, другие уверяют, что это неправда, и у него была веская причина покинуть поле брани при Мезосе. У всех есть аргументы, но ни у кого нет доказательств.

– А сам ты как думаешь?

– Хм… – Джуно взялся за подбородок. – Логика мне подсказывает, что такой здоровенный дуб, как Равус, вряд ли стал бы бежать. Ты только посмотри на него! Два метра и ещё пол головы! Великан! Только какой-нибудь ма́гнир будет выше Равуса! Иногда мне кажется, что нет никакого смысла в его накидке… Его и так по росту узнают, просто не хотят наживать себе проблемы. Хотя… Солдаты Рейме его не узнали.

– Может быть, везение, а, может, божий промысел.

– Кстати, о божьем промысле…

Джуно вытащил из подсумка аккуратно сложенную фиолетовую накидку из тончайшего шёлка.

– Полагаю, тебя не смутит её окрас и тот факт, что она краденая. Ты спас моего друга, Уэйн, и это единственное, чем я могу тебе отплатить. Возьми накидку в качестве подарка. Можешь снять свой шарф.

– Спасибо, Польдаар, мне очень приятно. Это прекрасный дар, но, если не возражаешь, я надену его, когда останусь наедине с собой и только поверх шарфа. Я намерен сохранять инкогнито до прибытия в Дом Песен.

– Почему именно дотуда?

– Хочу заявить о себе прямо перед Королём Лавгутом. В Сангерхъеме начнётся мой великий подвиг, который я поклялся совершить.

Более объяснений не требовалось. Три героя добрались до северных врат деревни и, воссоединившись с солдатами Рейме у холма Траона, поведали им свою историю. Без подробностей о родстве Равуса и Локселлуса, но максимально красочно, дабы никто не остался равнодушным. Общим голосованием было принято решение немедленно седлать коней и скакать в Сангерхъем. Долг взывал к войнам, кои несли весть о пробуждении древнего зла.

По преданию, убить Янну-Корру мог лишь Пламень, способный проливать слёзы – единственный в своём роде его брат Граате-Корру. К несчастью, тот стал жертвой заговора огненного народа Браан-ву и пал от руки чудовища, связанного с ним узами крови. Янну-Корру обманул брата, заманив в ловушку, и лишил его жизни. Чтобы ни у кого не было шанса воскресить падшего, он разделил Плачущее Пламя на четыре фрагмента и позаботился об их сохранности. Единственный найденный фрагмент находился в распоряжении короля Лавгута Орнийского – меч Флерсенблад таил в себе кровь пламени. Пусть он и не мог убить Янну-Корру, но точно был способен запереть властителя Браан-ву на несколько сотен лет в чертогах Затянутого Королевства – места, где жизни людей ничего не значат.

Оставалось три фрагмента и очень мало времени.

Равус не знал, почему воплощение воли зла Локселлус наведался в деревню Гуло и куда Обугленный Пасынок направился дальше. Избранный Кузней предпочитал не изводить себя домыслами, однако чётко понимал главное: гонка между жизнью и смертью, между богами и Браан-ву, между добром и злом началась. Победителю доставалось всё, а проигравшему – ничего.

Так скорее же в Сангерхъем.

В Дом Песен и высоких стен.

Изображение 1: Браан-ву в деревне Гуло

Предание первое: огонь

Мы помним пламя его – жар тысяч порочных душ, изувеченных грехом, страшнее коего не видел белый свет. Мы помним дыхание его – миазмы, порождённые внутренним страданием – завистью к брату, что способен проронить слёзы. Он один таков, оттуда и желание приравнять его к остальным – спустить с пьедестала, дабы утопить в жидком огне. Тот, что дарил нам надежду, сгинул. Позабыт народом, как простым, так и видным богам. А тот, что внушал страх всем и каждому, продолжает жить.

Мы помним аколитов его – подчинённых бесчисленными обещаниями, осквернённых пламенем, испепелившим их человеческое естество. Мы помним жажду его – кровопролитие, оставленное в угле, просочившееся до самого края света, где нет места храбрым и высеченным в камне. Изображения, фрески и скульптуры его буквально кричат, что порочный огонь жив и по сей день – Янну-Корру следит за нами и ждёт своего часа. Когда неравнодушный оступится, а кающийся отвернётся от облика покаяния своего.

Мы помним ярость его – бушующий смерч, сорвавший лик Бастиона Ауроса; солнца не устрашившийся, вызванный одним лишь пороком. Мы помним глас его – сладкий, навевающий воспоминания о доме, давно утраченном, стёртом временем неумолимым. Те песнопения сломили не одного и не тысячу, ибо все мы в глубине души желаем покоя. Сколько предателей было рождено и сколько увязло в земле? Мы знаем, но страшимся сказать… Голосу нашему никогда не достичь звучания того, что породило чудовищ средь тех, кто родился для борьбы с оными.

Мы помним обещание его – вернуться в облике многообразном, сорвать ризы и показать нам истинное лицо зла. Сокрытое быть может за улыбкой иль скорбною печалью, что в глубине несёт лишь фальшь.

В тот час, когда ослабнет дух, когда отравленный падёт на землю без дыханья; когда мечом отрубят голову Браан-ву, совращённого любовью, мы все увидим лишь лукавый взор.

И сгинет мир в тени его крыльев.

Весми из Флотгера. Послание в века: «Мы помним».

Глава 2. Сын Короля

Равус Вал’Гавсми и Польдаар Джуно.

Второй день пятого месяца.

Дорога до Сангерхъема оказалась непростой. Стоило отряду обогнуть хребет Эткера и вкусить прохладный воздух равнин, как проблемы начали появляться одна за другой. У двух солдатских лошадей сбились подковы, сильно замедлив их ход, затем Рейме вступил в полемику со своим подопечным по имени Гарки, которого из-за боли в пояснице не устраивала всеобщая спешка, а потом и Равус с Польдааром осознали страшное – в их походных мешках закончилась провизия. Впереди было три дня пути.

Пока солдаты и деревенщина плелись в хвосте, трио отважных героев в авангарде продиралось сквозь ночной туман. Их факелы озаряли всего пару метров вокруг лошадей, и потому они двигались осторожно. Случайный зверь на пути вполне мог всполошить животину. Если уж люди балансировали на грани рассудка, то что говорить о верных скакунах, изъеденных стрессом и недосыпом?

Последнее отряд намеревался исправить.

Облюбовав подходящее дерево, а именно «Плач Нигмороса» – широкий лиственник, кой не обхватить даже хороводу из десяти мужей, путники приготовились ко сну. Их ветвистое укрытие сливалось с ночным фоном и, несмотря на впечатляющие размеры, обнаружить его в тёмное время суток было той ещё задачей.

Костры разжигать не стали, факелы потушили. Солдаты Рейме отправились в мир сновидений практически сразу, а вот Польдаар, Равус и Уэйн не могли сомкнуть глаз. Лёжа на траве, каждый размышлял о своём. Дезертир делал это с особым усердием. Капли росы падали ему на лицо, но он не отвлекался: нахмурив брови и скрестив руки на груди, занимался самокопанием. В его основе был не кто иной, как Локселлус, не объявлявшийся восемь долгих лет. Ныне Обугленный Пасынок отрицал связь с родом Вал’Гавсми и не испытывал к младшему брату никаких чувств. Равус отказывался в это верить.

Улавливая лучи лунного света, что продирались сквозь ветви дерева, он мечтал узнать причину ужасающей метаморфозы и докопаться до правды.

– Все уже спят, а мы нет, – вдруг пробубнил Джуно, повернувшись на бок. – Мы, как дозорные, сторожим чужой покой. Я прав, друг мой?

Ответ Избранного Кузней был краток:

– Ага.

И Польдаар к такому привык.

– Ясно… Кто-то не в духе и не хочет разговаривать. Я понял. Может, тогда ты мне составишь компанию, Уэйн?

– С радостью. О чём ты хочешь поговорить?

Он сел рядом с Польдааром, облокотившись на ствол дерева, и вытащил из подсумка маленькую ракушку-талисман. Загадочный спаситель Равуса методично перекатывал её между пальцами, аки монету.

– Я готов обсудить любую тему.

– Как тебе сражалось с шарфом на голове? И сразу ещё один вопрос. Почему именно шарф?

– У меня был капюшон с маской, но те здорово повредились в битве. Видишь ли, я наткнулся на отряд разбойников по дороге в Гуло. Один клинок мне чуть было в глаз не угодил, и после победы в нечестном бою мне пришлось шустро соображать. Ничего, кроме шарфа, не годилось на роль маски. Покупать что-то у местных бронников я не стал, потому как денег мало. Надо самому есть и кормить моего верного скакуна. Я бы, наверное, так и ходил в обмотках с торчащими во все стороны волосами, если бы не твой подарок. Спасибо, Польдаар.

– Не за что. Твой поступок заслуживает большей награды.

Слова любезного ильгала застали Уэйна врасплох – у него спёрло дыхание.

– В чём дело? Тебе тяжело дышать?

– Нет, просто… Я не привык к такой доброте. Редко её встречаю.

Он убрал ракушку в подсумок и высказал свою точку зрения:

– Награда – это не главное. Истинный подвиг мерит следующая за ним слава. Герой всегда идёт на риск. Например, он сражается с чудовищем… И что он получает в итоге? Самые красивые женщины мечтают разделить с ним ложе, богачи хотят одарить златом и серебром, ибо, по их мнению, бронза – это металл бедняков и кузнецов. А Короли? Они обещают подарить герою высокий титул и земли. Всё это не имеет значения. Главное – это песнь простого народа, несущая память о подвиге сквозь века. Я абсолютно уверен, что про короля Лавгута будут петь ещё сотни лет. И я тоже так хочу… Таким образом человек живёт вечно и вдохновляет остальных. Подвиг передаётся по миру…

– Ты практически слово в слово повторил свою речь, – нежданно вклинился Равус. – Серьёзно, пацан? Ты думаешь, мы идиоты?

Гневно приподняв брови, Вал’Гавсми облокотился на стальную длань. Он будто требовал ответа – держал невыносимую паузу и ждал, всматриваясь во тьму, таившую лик сладкоголосого парня под фиолетовым капюшоном. И когда стало ясно, что истина не высвободится по доброй воле, Равус сделал всё сам:

– Мать его гнать… Всё, больше ждать не хочу. Ты Уэйн Непрощённый Айнроус – старший сын Салливана Айнроуса Рассудительного, именуемого первым. Ты принц Тсандера, изгнанный собственным отцом по неизвестной причине.

– Чего? – всхлипнул Польдаар и уставился на Уэйна. – Ты принц?

Не в силах лгать сопартийцам, сын Короля взялся за капюшон.

– Это так очевидно, Равус?

– Да! Ещё как очевидно! Ты даже не пытаешься, пацан. Взял и повторил свою речь, которую зачитывал перед Салливаном. Я оскорблён. Как будто я идиот какой-то…

И Уэйн наконец показал себя. Рядом с Джуно и Вал’Гавсми сидел статный молодой человек двадцати пяти лет с каштановыми волосами до плеч. Волнистые, словно ветви плакучей ивы, они подчёркивали его подбородок с ямочкой и высокие скулы, несущие молву о своей неоспоримой причастности к королевскому роду. Как каждый уроженец Тсандера, молодой Айнроус обладал белой кожей с лёгким румянцем. Даже самые хмурые зимы казалась ей безобидной шуткой, а палящее солнце могло в одночасье покрыть её загаром. Эти детали обозначил Равус.

Польдаар же подметил другие.

Прямой нос изгнанного наследника, не тронутый ни боевой травмой, ни жалкой царапиной, говорил либо о беззаботной жизни принца, либо о его невероятных навыках воина, а голубые глаза, прекрасные, словно кристально чистые воды горного ручья, могли бы покорить сердце любой женщины. Жаль только, Уэйн пока не отыскал подходящую.

– Каков красавец, – подытожил ильгала. – Истинный новый гин!

– Я не хотел оскорбить вас моей жалкой тайной. Особенно тебя, Равус. Я прошу прощения. Когда я начинаю говорить о своей жизненной цели, меня немного заносит и случается конфуз.

– Конфуз не то слово, – отметил Избранный Кузней. – Но давайте не будем тратить время на бессмысленные замечания? Какова твоя история, сын короля? Говори же…

– Он прав, – присоединился Польдаар. – Ты ведь можешь поделиться с такими же изгнанниками, как и ты сам. Мы одинаковые. Нам не ведать собственных земель, не ведать божьей семьи, честной работы и людского признания. Нам не стать купцами, ремесленниками и теми, чей труд не обременён кровью. И нам не заслужить доверия простого народа. Когда на тебе метка, для него ты второго сорта.

Айнроус вдохновился речами человека-амфибии. Он показал метку на шее, и вмиг его басистый голос поглотила печаль.

– Салливана называют Рассудительным – он к каждому может найти подход. За всё время своего правления мой отец не допустил ни одной ошибки. Все просят у него совета, прислушиваются и получают по заслугам. Я думал, что я не исключение, но на деле его рассудительности на меня не хватило. Салливан изгнал меня из родного дома, потому что я… Я не соответствую его представлению об идеальном наследнике. Я не могу рассказать больше, уж простите. Мы знаем друг друга всего ничего. Вместо причин изгнания я лучше поведаю о том, как собираюсь покончить с ним.

– Валяй, пацан, – одобрил Равус.

Уэйн кивнул ему и, сжав кулаки покрепче, произнёс свою клятву:

– Я клянусь, что совершу великий подвиг, достойный Тсандера, и вернусь в родные земли с доказательством своей доблести! Со славной песнью, что простой люд сложит обо мне! И тогда я, наконец, заслужу прощение отца и займу рядом с ним своё законное место! Однажды я стану королём Тсандера!

– Ты хочешь быть правителем? – спросил Польдаар.

– Я хочу вдохновлять людей. Хочу, чтобы они верили в добро, несмотря ни на что. Таков мой путь. И так уж вышло, что до народа куда проще достучаться, когда у тебя на голове корона. Став королём, я смогу помочь многим. Как Лавгут сейчас.

Дослушав до конца, Равус с недовольной физиономией поднялся на ноги и облокотился на Таа̀р-Итѝр, дабы самую малость сократить разницу в росте с Уэйном и Польдааром. Те встали напротив и ждали, что скажет самый старший из троицы.

– Короче… Это всё безумно мило, но мне насрать. Реально насрать на всякие там подвиги, королей и прочее дерьмо. Я просто хочу разобраться, что случилось с моим братом и если попутно… Я ещё раз повторю…

Говоря тоном магистра-кудесника, считающего всех вокруг идиотами, он выставил клинок перед собой, легонько ткнув Непрощённого в грудь.

– Если попутно мы совершим какой-нибудь подвиг, тогда хорошо. Но если всякие спасения принцесс, деревень и детишек будут стоят между мной и моей задачей, я пошлю всё это на хрен, не задумываясь. Учтите, что будет так и никак по-другому. Я вижу, к чему идёт вся эта хрень. У меня на хвосте паренёк-романтик, который хочет быть героем баллад, и менсис-ильгала, который трётся около уже целый год и с переменным успехом то радует, то бесит меня… Чтоб никаких подвигов ради подвигов, понятно? Приезжаем в Сангерхъем, обустраиваемся, разбираемся с вестями, которые туда принёс гонец, и ищем информацию по Локселлусу. Повторять надо? Тут есть особо одарённые?

– Мне всё понятно, Равус, – легко ответил Уэйн. – Пока что мы сражаемся вместе.

– Чует моей нос, это «пока что» продлится очень долго, – подбавил Джуно.

И указательный палец из стали тотчас ткнулся в нос шутника.

– А ну-ка, трижды зыркни вправо, чтобы не сглазить, Польдаар Джуно! Никаких кланов! Я в это говно больше никогда не полезу! Уж лучше меня трахнет ворожея с бородавками на полрожи, чем я окунусь в выгребную яму клановщины! Одно быстрое дело – и расходимся!

На этом громком слове троица улеглась спать. Отряд Рейме договорился выступать с первыми лучами солнца, и оставалось всего пять часов до рассвета. Узнав друг о друге много нового, наши герои поняли, что не затронули и десятой части секретов. Айнроус не знал, по какой причине Польдаар путешествует с Равусом, а Джуно и Вал’Гавсми понятия не имели, почему король Тсандера изгнал своего старшего сына.

В тот момент это не имело особого значения, ибо праздник в честь славного короля Халлендора был не за горами. Если Избранный Кузней всё правильно рассчитал, то лошади должны были добраться до ворот города к началу ярмарочной недели – прямо перед речью Лавгута, которую тот каждый год самозабвенно произносил на центральной площади Стенграда. Именно там Равус хотел предупредить людей о возвращении Янну-Корру и предоставить доказательства – отрубленную голову поверженного Польдааром монстра.

В компании сына Рассудительного короля Тсандера у Равуса было больше шансов произвести впечатление.

Изображение 2: Уэйн Непрощённый Айнроус