– Почему неумением? – спросила она.
– Потому что, если бы я умел любить, то предоставил бы тебе свободу выбора. А я нахрапом давил, эгоистично пытаясь заставить тебя любить меня, меня и никого, кроме меня.
Их мысли встретились в прошлом – там, где можно было исправить так много, чтобы сегодня не ужасаться происходящим. И каждому казалось, что это сон, который вот-вот закончится, и все снова будет хорошо. А ведь хорошо никогда не было! Было «с понтом» хорошо. Или хорошо в кавычках. Разве может быть хорошо там, где вместо чувств – лицемерие, вместо жизни – фарс, вместо истинности – игра в любовь?
Лена слышала его дрожащее дыхание – вестник самого жуткого человеческого состояния, когда внутри тебя господствует ураган ненависти, любви и гнева одновременно. И самое страшное – человек в этом состоянии никак собой не владеет.
– Наверное, принимать решение сейчас нет смысла, – тихо сказала она, глядя куда-то в сторону. – Нужно, чтобы все утряслось.
– А что тут решать, Лена? – горько ухмыльнулся он. – Ты хочешь уйти? Иди!
– Нет, Владик, не хочу! Но как ты сможешь жить с этим? Не хочу тебе еще один кинжал… в грудь…
– Это ведь ребенок, – вдруг улыбнулся он. – Какой еще кинжал?! До безумия хотелось бы, чтобы он был от меня. Но кровь – это не все! Главное то, что ты вложишь в детское сердечко, в детский ум. Тем более, я уверен, что девочка будет очень похожа на тебя. И я быстро забуду об этом. Надеюсь. Наверное, Бог учит меня теперь уму-разуму. Я так хотел второго ребенка, что были мысли даже взять из приюта, если ты не решишься рожать. Но ты вряд ли пошла бы на это. Видишь, как теперь всё сложилось…
Впервые в жизни она почувствовала его боль, ставшую в горле комом душераздирающих слёз. И словно то же происходило и в ней. Жуткое состояние! Хотелось исчезнуть от чувства стыда и вины перед его благородством. И это заставило Лену посмотреть на многие вещи иначе.
Вот взять и представить, что его нет. Просто был и нет теперь рядом. И пусть это страшно прозвучит, но так, как Максим был, а теперь нет… Что тогда? Что было бы с ней? Она ведь ждала этого! Ждала, что Влад освободит её от своего присутствия. Никто утром не встретит её ласковым словом, не отбросит спавший локон на лицо, когда она увлеченно месит тесто на пирог. Никто не сделает любимый чай с жасмином и не поцелует перед уходом на работу, прошептав «добрых тебе событий». Никто не укроет пледом, когда она, уставшая после тяжелого дня, не в силах даже пошевелиться. Она не ощутит на щеке легкий поцелуй и щекочущее касание легкой щетины, не сможет насладиться его заинтересованным взглядом, когда она щебечет всякую чушь о коллегах. Господи, он ведь был всегда таким внимательным! Как можно было не замечать таких трогательных мелких вещиц, как лежащая утром на его подушке маленькая коробочка её любимых конфет. Или закладки на рабочем столе в компьютере с подарками для родных, которые она не успевала и даже забывала выбрать из-за загруженности на работе. Или букет цветов на кухонном столе со списком желанных блюд на неделю. Это такие мелочи! Но как они способны поднять настроение и воодушевить. А ведь она не замечала их, все эти годы, отягощая себя мыслями о прошлом, которое могло бы так и остаться в мыслях.
Ну и… если взять и представить – нет Влада. Вот ушел он, и она осталась одна… Господи, тоска какая! Пустота… безмолвие в душе, зловещее безмолвие… А ведь теперь, узнай он о её измене, может захотеть этого! Что тогда? Её затрясло. Что будет с Алексом? Сын возненавидит ее! Да она сама себя будет презирать за то, что не просто не смогла уберечь брак, а стала причиной его разрушения. Ведь всё на самом деле не так плачевно, как казалось.
Лекарство от любви
И он взял на себя это! Готовился к рождению ребенка, как когда-то к рождению Алекса. Порой Лена наблюдала за мужем и безмерно удивлялась: как можно решиться на такой шаг? Не просто простить измену, ставшую убийственной болью, но и принять чужого ребенка под свое крыло, открыто радуясь и создавая искренний вид, что это родное чадо?!
Нельзя сказать, что Лена восхищалась таким самоотверженным шагом, она делала все, чтобы муж забыл о том, что наверняка изнутри трепало его душу. Такую преданную и любящую душу. Порой ей так хотелось сказать: «Влад, брось! Ребенок всегда будет тебе напоминать о моей измене. Давай разойдемся! Не хочу мучать тебя». Но её слова всегда застревали на решительном выдохе. Наверное, останавливал их эгоизм – Леночке категорически не хотелось терять Влада. Даже больше – она боялась его потерять! Оставалось только делать вид, что у них все хорошо.
Но Лена замечала… она видела, как тяжело порой ему давалась навязанная роль будущего отца. В его томном вздохе, прячущимся за мнимой улыбкой, так четко слышалась фраза «Хватит уже! Не хочу больше этого слышать!» Но Влад продолжал терпеливо ей помогать. Порой она пыталась рассмотреть в его взгляде ненависть по отношению к ней, но нет… виделось только разочарование.
А порой, наоборот, он приносил из магазина уже приобретенные им вещи для девочки и с сияющими глазами демонстрировал покупки ей и Алексу. Как будто в эти минуты им владела необъяснимая надежда… наверное, надежда на то, что вскоре все изменится к лучшему.
Что касается Лены, беременность благотворно повлияла на нее. Она стала внимательней к своим чувствам, своему внутреннему состоянию. Она часто ощущала в своем сердце отклик на поступки мужа, старающегося быть для нее таким же заботливым и нежным. И пусть она нередко замечала опустошенность в его задумчивом взгляде, Леночка старалась понять свои чувства к нему. И ей это удалось.
Сейчас она осознала, насколько многогранной и емкой может быть любовь. И если говорить о её истинности, о которой так красноречиво рассуждал Максим, – она состоит далеко не в выборе человека своего сердца. Истинная любовь гораздо глубже и выразительнее: она всеобъемлющая, она неуязвима. Она не требует – она радуется тому, что имеет. Она не просит, она дарит. Она – и есть истина, в которой скрывается счастье для всех.
Почему это нужно было понять через столько лет душевных мытарств и сомнений? Да, она любила Максима. Но Лена не могла сказать, что равнодушна к Владу. И не по причине своего распутства она металась в этой любви, а из-за того, что в ней было столько чувств, сколько способно наполнить сердце снизу доверху, и эта любовь просила, чтобы ею делились, а не держали в себе, будто пленницу. А ошибка Лены в том, что она делила эту любовь, по скудным кусочкам раздавая любимым. А нужно было просто любить – любить прошлое, каким бы оно ни было, любить настоящее… просто любить, не выбирая. Ведь выбор уже давным-давно сделан.
Теперь становилось понятно, что любовь существует вечно – в прошлом или настоящем, она все равно есть и будет, если это действительно любовь. Да, Максима не стало. И, возможно, ошибочность суждений об их отношениях, привела его к такой скоропостижной смерти. Его настрой биться за любовь был категоричным, но сколько трагедии и боли могла бы принести эта битва – только Бог знает. Поэтому Лена просто со всем смирилась… и ни разу об этом не пожалела.
И только появление девочки будто затмило собой всё произошедшее!
– Смотри, Лен! – глаза мужа сияли восхищением и счастьем. – Ведь от нее исходит такая светлая аура! Ты видишь? Как ангелочек!
И правда, девчушка стала удивительным явлением, волшебным существом, разрешившим все сомнения и обиды. Леночка не помнила такой суеты о старшем сыне. Был трепет, безмерная нежность, любовь. Но, наверное, эту гармонию затмевало чувство материнского страха из-за неопытности, незнания, боязни навредить крошечному созданию. Сейчас же все было иначе.
Влад утопал в малышке. Зацеловывал её пальчики, рассказывал какие-то небылицы, уложив себе на грудь, вставал среди ночи до того, как Лена успевала открыть глаза. И ей так часто хотелось спросить: как ты смог настолько полюбить дитя и простить меня? До одного случая.
Она придремала под воркование Влада с малышкой, когда та лежала между ними в постели. Она уже проваливалась в сон, как вдруг перед глазами мелькнул такой размытый образ Максима, и его голос с эхом, будто из трубы:
– Не терзайся. Это не моя дочь!
Резко распахнув глаза, Лена попыталась навести зрение. Наяву перед ней появилось хитро улыбающееся лицо Влада, тут же закрывшееся пухлощёким личиком Алинки. От удивления Елена завороженно приподнялась с кровати, хватая на руки ребенка, укладывая ближе к Владу и рассматривая их.
Он видел, что она сравнивала.
– Что? – улыбнулся он.
– Н-н-ничего, – она отвела взгляд, пытаясь спрятать очевидную подозрительность.
– Удивляешься сходству? – хмыкнул с ехидной он. – Ничего удивительного. Девочки чаще похожи на отцов, чем на матерей.
Она хотела возразить и удивиться. �