Точка невозврата пройдена
И снова бессонная ночь в ожидании сына. Но Сергей так и не появился. Сердце рвалось на части от волнения, от неизвестности. Ей казалось, что с ним случилось что-то страшное. Утром она не стала будить Володю.
– У парня каникулы, пусть поспит, – решила Наталья.
Но на работе едва выдержав полтора часа, позвонила домой. Трубку взял младший сын.
– Володя, я тебя разбудила, прости сынок, Сергей дома?
– Нет, а что, мама, он дома не ночевал?
– Не ночевал. Я уж не знаю, что думать! Все больницы обзвонила, не поступал. Может быть, в милицию стоит обратиться?
– Мама, не волнуйся, он, наверно, опять с кампанией Славки связался. Гуляют.
– У меня такие же подозрения, сынок. Если позвонит или приедет, ты, пожалуйста, мне сразу сообщи.
– Хорошо, мама, ты только не переживай.
Всю ночь продолжалось веселье. Уже на рассвете Сергей прилёг на диване и сразу уснул. Днём его разбудил Славка:
– Пора, Сергей, вставай, девчонки уже в доме немного прибрались, собираются, сейчас такси будем вызывать, беспокоюсь, как бы предки не заявились, день солнечный, самый дачный.
Сергей, шатаясь, прошёл к умывальнику, освежил лицо прохладной водой.
– Я готов, поехали.
Вскоре подошла вызванная машина, компания разъехалась по домам.
Дома, не обращая внимания на брата, Сергей, скрылся в своей комнате. Уснул.
И с этого дня жизнь Сергея снова покатилась под откос. Пьяные разгулы стали обычным образом его жизни, об институте он забыл. Жил в каком-то угаре. Мать то уговаривала, то требовала, чтобы шёл работать. Но достучаться до сердца, парня, катившегося под уклон, было невозможно.
Сергей уже не только никого не слушал, но казалось, вообще слабо соображал. Вот тут-то беда и стала полной хозяйкой его судьбы. Славка познакомил Сергея с новой компанией. Новоиспечённые друзья показали действие ещё более страшного зелья.
Сначала покуривали какую-то дрянь, позднее Сергей не без их помощи «сел на иглу». Долгими неделями, а порой и месяцами он не появлялся дома. Наталья не находила себе места. Плохо спала ночами, забывала поесть, похудела и здоровье её пошатнулось. Отвлекала её от горьких дум только работа, там отдавая все свои силы, она на время забывала о трагедии в судьбе старшего сына.
Володя поддерживал мать, окружал лаской, вниманием и заботой, восполняя утраченные надежды на старшего, учился хорошо и дома старался во всём помочь – научился готовить вкусную еду и всегда Наталью ждал после работы замечательный ужин, приготовленный руками младшего сына.
Часто сам покупал продукты, старался избавить мать от хождения по магазинам с тяжёлыми сумками.
Наталье было приятно смотреть на умницу, младшего сына, но и о старшем она ни на миг не забывала, особенно тревожилась по ночам, потому и разучилась спать крепко, безмятежно.
Кривая дорога привела в тюрьму
Мучения выросли, когда Сергея посадили за кражу, хотя Наталья с самого начала понимала неизбежность этого сопутствия жизни сына-наркомана. Но было очень стыдно перед соседями и сослуживцами, и она старалась избегать эту тему в разговорах, но не всегда окружающие нас люди отличаются тактичностью. Кто-то сочувствовал, стараясь поддержать, утешить (подруга – Светлана, например, переживала её горе, как своё). Но были и такие, которые безжалостно лезли в душу, не скрывая осуждения, обвиняя Наталью в неправильном воспитании сына.
Знали бы они – как она за него боролась, и как страдала от безысходности.
Скрывая переживания от младшего сына, от подруги, тем более, от других окружающих, Наталья ждала возвращения Сергея, надеялась, что он образумится, станет другим. Часто навещала его, старалась ободрить. Всматриваясь в похудевшее, бледное, родное лицо, в глаза, ласкающие её при встрече, обнадёживавшие проблеском ума и раскаяния, верила – Серёжа изменился, и, как и обещает, никогда не вернётся к старому.
Копила деньги, отказывая себе во многом. К возвращению сына купила небольшую уютную квартиру, обставила необходимой мебелью: кровать, шкаф, стол, небольшой холодильник.
И дождалась. Вечером они с Володей за ужином негромко разговаривали. Вспомнили Сергея.
– Серёга со дня на день должен приехать, мама, ты как – рада его возвращению? – Володя посмотрел на мать долгим изучающим взглядом. Хоть и боялась Наталья вызвать чувство ревности у младшего, она всё-таки сказала правду:
– А как ты думаешь? Он ведь мой сын, я его родила, пелёнки ему стирала, грудью кормила, он часть меня, понимаешь? – Наталья всхлипнула.
– Мам, ну что ты, я знаю, что ты не можешь не любить Серёжку, мы тебе дороги не потому, что мы хорошие или плохие, а потому что – мы твои сыновья. Я просто к тому говорю, как ты думаешь, как он себя поведёт, не вернётся к старому?
– Не знаю, сынок, но очень хочется верить, что хватит у него сил начать новую жизнь. Мы с тобой для него квартиру купили, там хоть и нет роскоши, но всё, что надо для начала – есть.
– Да, мамочка, если он не оценит твоей доброты, это будет просто свинство с его стороны.
Наталья недовольно повела плечами:
– Ну что ты его заранее ругаешь. Мы ведь как раз говорим о том, что верим в его исправление. Володя, его поддержать надо. Пусть он видит, что мы его любим также сильно, как и раньше, пусть увидит наше доверие к нему. Ты уж, сынок, постарайся.
– Мама, ну что ты так волнуешься? Я его тоже люблю, и очень соскучился, так хочется его увидеть, каким он стал за эти годы.
Заметив, что у матери опустела тарелка, Володя встал и хотел добавить пельменей. Наталья испуганным жестом остановила его. Сын понял, что она снова на всякий случай оставляет ужин Сергею, так она делает уже несколько вечеров.
– Мама, ты ведь для Серёжки приберегаешь, но телеграммы-то не было ещё.
– Ты же знаешь Сергея, он не даст телеграмму, постарается приехать неожиданно.
Услышав звонок, Наталья, опережая Володю, бросилась к двери. Открыла. Через порог шагнул он, Сергей, уставший, измученный дорогой, но счастливо улыбающийся.
– Серёженька!
– Мама.
Они долго стояли, стиснув друг друга в объятиях, не замечая нетерпеливое переминание с ноги на ногу Владимира. Наконец, мать разжала руки, и Володька бросился на шею брату.
– Вовка, ты уже совсем взрослый! – удивился Сергей, разглядывая парня, – как жаль, что ты рос без меня, сколько я вам принёс страданий, дорогие мои, простите меня, я больше никогда, слышите, никогда не вернусь ни к наркотикам, ни к водке. Верите мне?
– Верим, – поспешили с ответом мать и брат.
– Серёженька, а мы только что поужинали, у нас тут немного осталось. Умывайся и проходи за стол, – запричитала Наталья, хлопоча около стола.
– Осталось, – усмехнулся Владимир, она уже неделю не ест ничего толком, всё тебе приберегает. Тебе что, трудно было телеграмму дать?
– Я хотел сюрпризом.
– Вот именно, сюрпризом, а мы тут с мамой каждый день, как на иголках.
Возрождённая надежда снова гаснет
После ужина они прошли в гостиную, сели втроём обнявшись на диван, да так и проговорили всю ночь. Строили планы, мечтали. О тяжёлом прошлом старались не вспоминать.
Отдельной квартире Сергей очень обрадовался, понравилась и скромная, но уютная обстановка. Благодарно обнимая мать, сказал:
– Мамочка, на этот раз я тебя не подведу. Пойду работать, женюсь на хорошей девушке. Внуков будешь нянчить?
– Ох, сынок, – смахнула мать слезинку, выкатившуюся из глаз, как давно я их от тебя жду.
На работу он действительно устроился. Несколько раз получил неплохую зарплату. А вот жениться так и не успел.
Старые друзья нашли, не устоял.
Как же было больно матери, когда она узнала о происшедшем, и о том, что многие вещи из квартиры Сергей уже продал, и квартиру сдал квартирантам за невысокую цену, а сам снова скитается, неизвестно, где спит и что ест.
Последняя встреча
Долго он не показывался ей на глаза, избегал встреч. Но однажды зашёл, попросил попить. Без единого упрёка, плача от жалости, Наталья усадила сына за стол, накормила и даже оставила ночевать. Володя молчал, понимал, что материнское сердце так устроено Богом, оно умеет только любить и прощать.
Сергей стал иногда заходить, выпрашивал денег, говорил, что на еду. Понимая, на что на самом деле нужны ему деньги, Наталья не выдержав, всё-таки давала небольшую сумму, потом ругала себя.
В тот вечер он позвонил в дверь поздно, когда Володя уже крепко спал. Да и Наталья готовилась ко сну. Услышав звонок, она поспешно вышла из ванны, направилась к двери. Открыла и ахнула.
Сергей, исхудавший, измученный стоял у порога, отводил в сторону взгляд.
Мать жестом пригласила войти.
Он зарыдал:
– Мамочка, прости меня, я очень устал от этой страшной моей загубленной жизни. Помоги мне, прошу тебя.
– Чем же я помогу тебе, сынок мой дорогой? Я бы тебе сердце своё отдала, от жизни бы отказалась, если бы это спасло тебя. Тебе уж надо как-то самому выбираться из этой ямы.
Пойдём, накормлю тебя, помоешься и оставайся ночевать у нас. Утром что-нибудь решим. Я слышала, есть такие заведения, где помогают освободиться от зависимости. Может быть, поедешь туда, поживёшь немного, оттуда вернёшься новым человеком.
– Нет, мама, никуда я не поеду. Я сам завяжу, вот увидишь.
Умывшись, Сергей прошёл к столу. Мать, наблюдая за ним, отметила про себя, что какой-то он, ослабевший. Ел вяло, хотя и был голоден. Казалось, ему трудно было ложку до рта донести, пластик колбасы, поддев на вилку, уронил на пол. Она не упрекнула, подняла и положила в чеплашку кошки. Сердце Натальи больно сжималось.
– Ты ешь, сынок, ешь. Я сыр очень вкусный сегодня купила, попробуй, приберегла для тебя.
Боясь снова уронить, Сергей взял кусочек сыра рукой, вяло пожевал, положил оставшееся на стол. Потом направил в сторону матери просительный взгляд:
– Мама, дай денег.
– Зачем тебе, – Наталья почувствовала, что тело её дрожит от волнения.
– Мама, ну мне надо, понимаешь, очень надо.
– Ты же только что обещал бросить.
– Да я не на наркотики, мне на дело надо.
– Какое дело в полночь, – возмутилась Наталья, – ложись спать, утром поговорим.
Сергей вскочил, шумно толкнул стул, крикнул:
– Не понимаешь ты меня, и никогда не понимала, не могу я, надо мне!
– Тише, Серёжа, Володя спит.
– Вот-вот, Володя, опять Володя, ты только о нём и думаешь, а до меня тебе нет никакого дела.
Эти слова больно полоснули по сердцу матери, обидела столь очевидная неблагодарность сына. Но, взглянув на Сергея, измученного, издёрганного, она тут же забыла свою обиду. Сердце рвалось на части от жалости к нему и от беспомощности. Она уже была готова выложить деньги, но он стремительно выбежал, громко хлопнув дверью.
Ухватившись за сердце, утирая полотенцем обильно текущие слёзы, она беспомощно опустилась на стул, рассеянно повела вокруг глазами, взгляд упал на тумбочку у трюмо. Удивилась, не увидев там своего обручального кольца. Она ведь его положила, когда в ванную пошла, собиралась позднее переложить подальше и не успела.
– Неужели, Сергей взял кольцо, это же подарок Николая, а он его спустит, отдаст за дозу!
От отчаяния и обиды Наталья забыла о спящем младшем сыне, зарыдала в полный голос.
Проснувшись, испуганный Володя прибежал к ней.
– Мама, мамочка, что случилось? Что опять Серёжка приходил? Он снова тебя обидел?!
– Обидел, сынок, ещё как обидел! Он кольцо утащил, которое мне папа подарил!
Наталья опустилась в кресло, тихо и безучастно прошептала:
– Как я устала, когда же это всё окончится?
Володя обнял мать за плечи, гневно сказал:
– Мама, моё терпение лопнуло, я Серёгу уже ненавижу!
Ах, Сергей, что ты натворил?!
А утром, собираясь на работу, Наталья говорила себе, что она уже простила Сергея и ругала себя за то, что через её несдержанность Володя узнал об ужасном поступке брата.
– Так ведь и вражда между братьями может возникнуть, и виновата буду я, мать из-за своей слабости.
Она направилась в комнату Володи, чтобы его разбудить. В это время в дверь позвонили. Надеясь, что пришёл Сергей, она бегом побежала к двери, но вместо него в глазок увидела соседку Ирину. Растерянно стояла она перед Натальей, не решаясь ей сообщить то, что та поняла уже и без её слов.
– Что, Ира? Что, с Сергеем что-то?!
– Наталья, успокойся, возьми себя в руки. Я сегодня дежурила на «скорой» и час назад вызвали нас, в соседнем доме, в подъезде труп подняли. Это твой Серёжка, – едва сдерживаясь от слёз, выпалила Ирина.
Наталья поползла по стене, упала без чувств на пол.
– Володя, помоги, скорей! – закричала соседка.
Увидев мать, лежащую на полу, сын быстро подбежал, (утреннюю сонливость, как рукой сняло).
– Что это с мамой, тётя Ира?
– Потом, Володенька, потом. Давай-ка, положим её на диван, неси нашатырный спирт, подай воды и сердечные капли, – командовала соседка, а встревоженный Володя быстро исполнял её указания.
Когда Наталья пришла в себя, она обняла сына, горько вздохнула:
– Одни мы с тобой остались, сынок, Серёженька наш погиб.
Сердце Владимира больно сдавило.
– Как же так, мамочка? Он ведь вчера вечером был у нас.
– Был, сыночек, а теперь его больше нет, и он никогда не придёт к нам.
Володя закрыл лицо руками, заплакал. Сквозь слёзы прошептал матери:
– Мама, нет, я его не ненавижу, это я вчера так сгоряча сказал. Как же мы теперь без него жить будем, мамулечка?
– Не знаю, сынок, не знаю.
Печальная песня допета
После похорон сына Наталья, подавленная случившимся, не находила себе места. Её тяготило двойное чувство вины: во-первых, она понимала, что упустила Сергея, растерялась, похоронив Николая, любимого мужа своего. А во-вторых, ей казалось, что не сумела она понять Сергея, помочь ему в тот последний вечер, когда он приходил к ней.
– Мало я ему внимания уделила, мало сердечной заботы проявила, – грустно размышляла Наталья, – за кольцо переживать стала, будто вещь большую ценность имеет, чем человек. Если бы только можно было вернуть его, хотя бы на часок, я бы его не выпустила, удержала бы, помогла бы, всё бы пошло по-другому, – сокрушалась Наталья.
Пытаясь хоть как-то утешить подругу, Светлана старалась её расшевелить, но всё было бесполезно, Наталья словно отгородилась от людей, никого и ничего не хотела замечать.
– Наташа, давай сходим в церковь, может быть, помолимся, и легче станет, – предложила Светлана подруге и удивилась, когда Наталья неожиданно согласилась.
Во время службы слёзы по щекам Натальи катились градом. Она тихо разговаривала с Богом, и это были слёзы очищения. Просила, чтобы Господь простил её за то, что сына не сумела уберечь и за то, что теперь не может успокоиться и принять очередной удар судьбы.
А проповедник с кафедры рассказывал о том, как разбойнику, висящему рядом на кресте и обратившемуся к Христу, Иисус пообещал, что он будет вместе с Ним в раю. Эта весть вселила в сердце Натальи надежду: быть может, её Серёженька тоже, умирая, обратился к Богу, и Он забрал Сергея от земных мучений, где он не смог победить злое влечение алкоголя и наркотиков?
В сердце пришло утешение.
Светлана не могла узнать подругу, спокойный радостный свет струился из её глаз, когда выходили они из церкви. Обняв свою дорогую Наташку, она спросила:
– Ну что, подружка, будем жить дальше?
– Будем жить, Света, у меня ведь ещё Володя остался, поднимать его на ноги надо.
Она подняла глаза к небу и прошептала:
– Помоги мне, Господи, младшего сына не упустить, не потерять его, не повторить ужасной ошибки в воспитании!
А Володя в это время писал на бумаге строки, впервые в его жизни, слагающиеся в рифмы и в стихотворный размер и вместе с обильными слезами, выливающие его глубокие сердечные переживания.
Взгрустнулось. Вспомнил я родного брата,
И словно вижу я его в гробу,
Нет, никогда не буду в руки рюмку брать я,
Не буду ядом отравлять свою судьбу.
Мы вместе детство провели в отцовском доме,
Любили мамины блины и пироги,
И каждая черта мне в нём знакома,
Но развели нас злобные враги.
Ему врагом была сначала сигарета
И рюмка водки, а потом игла,
Моя душа, любовью маминой согрета,
А дух Сергея поглотила мгла.
Нет, мама и его любила очень,
Но он любовью мало дорожил,
И сам себе он беды напророчил,
Не искололся бы, так долго б ещё жил.
Ему врагом была сначала сигарета
И рюмка водки, а потом игла,
– Серёжка, рано твоя песня спета,
Какой короткой жизнь твоя была!
Сентябрь 2011г.
Болело сердце
Вновь поступившая
Женщины остаются разговорчивыми, где бы они не находились: даже в палате интенсивной терапии кардиологического отделения. Правда, пациентка, привезённая в машине скорой помощи, первые несколько часов остаётся молчаливой, она осознаёт сложность своего состояния, ей в это время не до разговоров.
Но потом, по мере того, как усилиями врачей жизнь в её теле осторожно набирает силу, поступившая начинает понемногу прислушиваться к негромким разговорам обитательниц палаты, и незаметно для себя включается в разговоры.
Катерина тоже поначалу молчала: было трудно бороться с одолевающей одышкой и частыми перестуками сердца.
Доктор тревожно наблюдал: измерили давление, сделали кардиограмму, поставили систему, уколы, дали таблетки – словом, использовали весь арсенал средств спасения. И через несколько часов пришло желанное улучшение: глаза у Катерины ожили, пульс начал приходить в норму, прошла аритмия, сердечко забилось ровнее.
А соседки по палате в это время говорили о том, что жизнь очень быстро проходит, даже незаметно как-то. Две женщины были уже в преклонном возрасте, на вид одной – под шестьдесят, второй – под семьдесят, поэтому тема разговора для них была актуальна.
Для самой Катерины этот вопрос тоже был не праздным, ей недавно исполнилось шестьдесят, она не заметила, как подкралась к ней старость, вот уже и сердце стало заявлять о себе частыми перебоями.
Катерина осторожно села на кровать, ноги поставила на специальную скамеечку, как требуют доктора в этой особенной палате.
Женщины, ненадолго прервав разговор, как по команде обратили свои взоры на неё, отчего она немного смутилась, но преодолев стеснение, улыбаясь, сказала:
– Вот, отошла я немного, легче стало, задышала уже.
– Ну да, наши доктора всех на ноги ставят, если надо так и с того света вернут, – сказала говорливая Ирина Аркадьевна, – так что не удивляйся, вот парочку неделек полежишь, починят тебя и домой, как новенькая отправишься.
– Что все две недели в этой палате? – испугалась Катерина, здесь ей было не очень комфортно, постоянно на виду у медперсонала, каждую минуту дежурные следят за пациентами.
– Ну, нет, если всё хорошо пойдёт, и не будет сбоев, дня через два в общую палату переведут, так что все мы здесь временные гости. Вот только Светлана задержалась что-то, уже дней семь лежит здесь, и почти не проходит ночи или дня, чтобы с ней не отваживались.
На кровати, стоящей параллельно окну лежала та самая Светлана, красивая женщина, помоложе остальных, на вид ей лет сорок пять, Катерина её заметила сразу. Бросилось в глаза, что она молчит, не участвует в общих разговорах, чаще всего лежит, повернувшись к окну, взгляд её направлен куда-то в заоблачную даль. Иногда, как наступает облегчение, женщина осторожно садится на кровати и наблюдает за жизнью текущей за окном.
Разговоры о важном
Катерина представилась, Ирина Аркадьевна назвала себя, потом по очереди – остальных.
Женщины вернулись к прежней теме, заговорила Антонина Филипповна:
– Да, кажется, вчера только свадьба была, а вот уже и мужа схоронила, и самой шестьдесят восемь годков исполнилось. Раньше не любила я по больницам шататься, но на этот раз сердце заставило, на скорой привезли, отваживаются. – Она обречённо махнула рукой, – чего отваживаться теперь уж, пора собираться на покой.
– А почему вы думаете, что там, за гранью вас ждёт покой, – поинтересовалась Катерина.
– Так, что же там ещё может ждать? Увезут, поселят на постоянное жительство, да ещё и напишут на памятнике: – Спи спокойно, дорогая мамочка!
– Да, напишут, только спать вы там не будете, – возразила Катерина, – вы, простите, в Бога верите?
– Да как не верить, верю, есть что-то такое необъяснимое в этой жизни, и понятно, что кто-то правит людьми, кто же это? Конечно, Бог. А почему вы об этом спросили? – удивилась Антонина.
– Ну, если верите, тогда вам легче будет объяснить, – уверенно заявила Катя, – жизнь там, за гранью не кончается, душа человека жить будет вечно, и нам бы всем успеть подумать о том, где она будет вековать – в адских муках или в райском наслаждении, в счастливом вечном общении с Создателем всех миров.
– Да, кто там был-то? Кто проверил и назад вернулся? – усомнилась Антонина.
– Это так, никто оттуда не приходил назад. Но в Библии об этом написано, а это правдивая книга.
– Люди сочинили, – уверенно заявила Ирина Аркадьевна.
– А я верю, – возразила Катерина, – есть немало доказательств, сейчас уже даже учёные многие факты подтверждают, что у этого мира есть Создатель. Имеются и доказательства того, что Христос – не легенда, что Он, действительно, жил на земле, что был распят на кресте, умер и потом ожил.
Учёные нашли исторические записи свидетелей тех времён. Писали, что и плащаницу нашли, в которую Христос был завёрнут при погребении, сообщают, что на ней отражено Его изображение, точный портрет, там даже чётко видны следы крови и ран от избиения особыми плётками с металлическими наконечниками.
– Ну и что с того, что где-то, когда-то жестоко убили какого-то человека, – вновь вмешалась Ирина Аркадьевна, – нам-то что до него?
Катерина ничуть не смутилась вопросом, продолжила:
– Для нас интересны эти открытия тем, что они подтверждают факты, описанные в Библии, там повествуется о том, как умер Христос, а умер Он именно от страданий на кресте.
Его сначала жестоко избили плетьми римские солдаты, потом прибили ко кресту ладони рук и ступни ног. Только представьте себе на миг – гвозди в живое тело, – последние слова Катерина проговорила сквозь навернувшиеся слёзы.
– Ну ты, Кать, сердце-то своё больное не рви, – всполошилась Ирина Аркадьевна, – только отходили тебя врачи, а ты опять плачешь из-за какого-то человека, давным-давно убитого, пусть и жестоко, пусть и доказали это учёные, плакать-то теперь чего из-за него. Разве мало было за век людей, жестоко убитых негодяями?
Катя промокнула салфеткой глаза, вздохнула:
– Ах, женщины, поймите же вы, что это не просто какой-то человек, и не бесцельно Он погиб. Ради нас Он перенёс весь этот ужас. Иисус, этой страдальческой смертью заплатил за наши грехи, те, кто верят Ему, получают прощение у Бога.
Тут в разговор вступила Антонина Филипповна:
– Я верю, и слушать мне тебя, Катя, интересно, такие ты рассказываешь факты, я тоже как-то по телевизору что-то такое слышала. Да только грехов у меня за жизнь накопилось ух, сколько много, никакой Христос тут не поможет, и замаливать времени уже не остаётся, годков-то прожито уж не мало, кто знает, сколько их осталось при больном моём сердце?
Да и в церковь я не хожу, как-то раз насмелилась, зашла посмотреть, что там происходит, так там старуха какая-то злая выгнала меня за то, что одета не по церковному, платье вишь коротковатое на мне, да открытое (летом это было), да без платочка на голове. Я тогда помоложе была. С тех пор так ни разу и не решилась больше в церковь зайти, а теперь ещё, кто знает, выберусь ли из больницы этой, а хоть и выберусь, сил на передвижение мало, сердце одышку даёт при каждом шажочке.
– Антонина, если интересно, я расскажу историю, она из Библии, там про то, как один разбойник побольше твоего нагрешил и в церковь сходить не успел, а душа его в раю оказалась, с Богом. – Катя, вопросительно смотрела не только на Антонину, но и на других женщин, ожидая и от них тоже согласия послушать.
– Рассказать?
– Расскажи, Катя, расскажи, – в один голос запросили женщины. Отмалчивалась только Светлана, но и она, направила свой внимательный взгляд на Катерину.
– Что ж, слушайте. – Катерина поелозила на постели, усаживаясь поудобнее.
– Одновременно с Иисусом распяли на крестах двух разбойников, которых осудили за их злые дела. Крест одного из них был слева от Христа, а другого – справа.
Один из этих разбойников стал посмеиваться над Христом, над Его претензией на Божественность. Он так и сказал:
– Если Ты Сын Бога, спаси нас и Себя.
Второй пристыдил его:
– Разве ты не понимаешь, что мы получили наказание за свои злые дела, а этот Человек страдает без вины.
Потом он обратился к Христу и сказал:
– Вспомни обо мне, Господи, когда придёшь в Царство Твоё.
Катерина внимательно посмотрела на женщин, спросила:
– Знаете, что Христос ему сказал? – и сама ответила на вопрос, – Он сказал – сегодня же будешь со Мной в раю.
– Как так? – удивилась Антонина, – ну ладно, Христа без вины казнили, но этот разбойник-то всю жизнь грабил, убивал людей, дошло до того, что ему смерть присудили за его подлые делишки и вдруг Христос ему обещает рай. Я этого понять не могу, чем это он заслужил такой подарок от Бога?
– А ты сравни его слова и поведение другого разбойника, – спокойно ответила Катерина, – второй-то даже в этом трудном положении продолжал не верить Христу и даже издевательски посмеивался, а этот поверил и попросил о нём вспомнить в раю.
Женщины притихли. Каждая думала о своём. Перебирали в уме и свои ошибки, за жизнь понаделанные, понимали, что назад повернуть годы нет уж возможности и исправить ничего нельзя. Но, если верить в историю, которую Катя рассказала…
Первой заговорила Антонина:
– Спасибо, Катя, за интересный твой рассказ. Повезло тому разбойнику, рядом с ним Христос оказался, и простил его, и рай ему пообещал.
– Да, – вмешалась в разговор Ирина Аркадьевна, – только у нас-то нет такой возможности, с нами рядом нет этого Христа, вроде и грехов-то у нас всё-таки поменьше, не грабили на дороге, не убивали людей, а отвечать всё равно придётся по полной.
Я то знаю про себя, что моё место только в аду, успела всякое натворить, мужу часто врала, что денег у меня нет, когда он на похмелку просил, а пока в магазине работала, думаете мало там покупателей обвешивала, ого-го, да и мало ли ещё чего в жизни-то было, какой уж там рай? Хоть бы просто в ад не попасть, где-нибудь на полянке тихой отсидеться. Христа рядом нет, некого просить вспомнить обо мне – повторила она со вздохом разочарования.
Но Катерина возразила:
– Как же нет? Если не устали слушать, так я ещё кое-что расскажу вам о Христе.
– Рассказывай, от чего мы устанем-то? – нетерпеливо перебила Тоня, – ты такие интересные истории знаешь, когда ты успела эту толстую Библию прочитать и понять? Я ж пыталась её читать, но ничего в ней сообразить не могу.
– А ты пока не читай с самого начала, попробуй Новый завет читать, это вторая половина Библии, там как раз про Христа много чего написано, потом уж когда разберёшься, да поймёшь кое-что, можно и сначала прочитать всю книгу.
– Так я и начинала читать Новый завет, – возразила Антонина, – мне соседка дала книжицу поменьше, чем вся Библия, она так и называется «Новый завет», так там почему-то всё про то, что у них мужики рожают, этот родил того, тот этого, плюнула я и перестала читать. А ты, Катя, там где-то такие интересные истории повыискивала. Расскажи ещё что-нибудь.
Катерина, довольная, что женщины заинтересовались библейскими историями, продолжила:
– Тоня, ну это у них форма такая установления родства, или, может быть переводчики так неточно перевели, не знаю. Надо просто читать с пониманием. Там где говорится, например, – Исаак родил Иакова, надо понимать не буквально, а то, что отцом Иакова был Исаак, и дальше говорится о том, кто от кого произошёл.
А о Христе я ещё хотела добавить, что Он Сам говорил, когда ещё жил на земле, что надо просто рассказать Богу, что ты понимаешь о себе, что грешник, попросить Его, чтобы простил Он тебя и поверить в Христа, в то, что Он любит людей и для нас согласился так тяжело умирать на кресте.
Для этого нам не обязательно висеть на кресте рядом с Христом или видеть Его, Христа, своими глазами.
Вы слышали когда-нибудь как называют Фомой неверующим человека, которого трудно в чём-то убедить? А знаете, откуда пришло это выражение? Оттуда же, из Библии.
Когда Христос ожил, Он пришёл в комнату, где собрались Его ученики, общался с ними. В тот день среди них не было Фомы и когда друзья стали ему рассказывать о том, что оживший Иисус приходил к ним, Фома сказал:
– Не поверю, пока не увижу сам Иисуса и не вложу руки в раны Его.
И тут Иисус неожиданно появился в комнате, поздоровался и говорит Фоме:
– Подойди ко Мне и положи руку свою на раны Мои.
Тогда Фома воскликнул:
– Господь мой и Бог мой, – этим он хотел показать Иисусу, что верит в Него, но Христос сказал ему в ответ:
– Фома, ты поверил, потому что увидел Меня. Счастливы те люди, которые не видели, а поверили, и ты не будь неверующим, но верующим будь.
– Видите, – подытожила Катя, – просто надо поверить и за грехи попросить прощения и Бог простит.
– А я верю, – тихо, почти шёпотом, сказала Антонина, – я фильм видела о Христе, недавно. Наплакалась, тяжело было смотреть, показали, как сильно Его мучили, и даже то, как прибили на крест, не знаю, как они смогли это снять, как артист мог это изобразить, но в кино получилось всё по-настоящему, как в жизни. Я уже тогда поверила, что это правда, что злые люди убили Иисуса и что Он потом ожил. Но чего-то я всё-таки не понимала. Но вот сейчас, Катя, ты так всё понятно объяснила, мне теперь всё ясно. Я верю, – повторила Тоня уверенно.
– Мне тоже много стало понятно, – сказала Ирина Аркадьевна, – спасибо, Катя, я тоже теперь верю.
Только женщина у окна, словно и не слышала их разговора, казалось её занимают какие-то свои мысли, далёкие от переживаний остальных обитательниц палаты.
Катерина с сожалением посмотрела на Светлану:
– Неужели она ничего не поняла и не поверила? В её-то опасном положении. Женщины говорят, что не проходит ни дня, ни ночи, чтобы с ней врачи не отваживались. А вдруг когда-то, не дай Бог, не справятся, не вернут к жизни. Да и слушала ли она меня, летает где-то в облаках, – вздохнула Катерина.