– И о чем они говорили?
– Тебе не понравится.
– Но все же.
У камина, где плясал живой огонь, сидели четверо: лорд Тореш в кресле с высокой спинкой и три ведьмы в креслах поменьше, но не менее удобных. В руках каждой из них находилось по предмету: у одной метла, у другой посох, у третьей коса – советницы никогда не расставались со своим магическим оружием. После нападения людей они стали осторожнее.
– Вы не с того начали поиски, милорд. – Солоника удобнее перехватила посох, глубже усаживаясь в свое кресло. – Негоже прыгать по болотам и лесам, ведьм там мало, они чаще скрываются среди людей.
– И как же я определю, кто из селянок ведьма, если они прячут свой дар?
– Можно попросить Видящую, – подала голос Зоряна, разгладив фартук на коленях. В отличие от подруг, она старалась украсить его вышивкой или даже кружевами. – Такие ведьмы хоть и не сильны в магии, знают всего понемножку, но видят суть. Они и в ребенке дар почуют.
– Я знаю одну, но она не пойдет. – Квинтата обвела подруг холодным взглядом. – Поиски – тяжкое дело, а Праскева живет в почете и богатстве, зачем ей менять жизнь?
– Нужно заинтересовать ее, – задумчиво произнес лорд. – И, кажется, я знаю, как можно одним махом получить двух ведьм: и видящую, и огненную.
Вскоре на деревни посыпались напасти: то скот заболеет, то урожай брюквы не удастся, то посевы сгниют на корню.
Кого винит крестьянин? Себя, что не доглядел, не понял? Нет, того, кто давно бельмом на глазу. Ведьма – не ведьма, пускай высшие силы разбираются, а крестьянин ее сжег или утопил, и на следующий год и брюква с голову величиной уродится, и посевы пшеницы по плечо заколосятся.
Праскева – добрая душа, видя, как жестоки люди к ее роду, откликнулась, пошла с Чупраем и Радмиром по селениям, выискивая ведьм, живущих среди людей.
– Хушш, получается, лорд сначала беду на деревню насылал, а потом смотрел, кого люди виновным выберут?
– Получается так, ведьма. Захват власти – грязное дело.
Не вякому королю хочется, чтобы его подданные знали, что он по трупам к трону пришел. Потому наш лорд от негожих дел вроде как в стороне стоит. Советницы за него всю опасную работу делали, а следом за ними в деревни Праскева с Чупраем шли. Правда, иногда они опаздывали, ведьму уже убивали.
– Значит, правы люди, чувствуя за напастями ведьм? Только не тем приходилось ответ держать.
– Эх, девка. Сколько мы сел обошли, где и без нашей помощи беда случилась. На родителей близнецов мы неожиданно наткнулись. Как раз злой люд их с камнями на шее к воде тащил. Мы с другой стороны реки находились, вступиться не успели. Пока переправу отыскали, на берегу одни близнецы остались, да круги по воде разбегались, и пузыри лопались. Чупрай и я ныряли, но зря, утопли бедняги.
– А мама моя? Из–за чего она погибла?
– Не должна была. Сама промедлила. Мы сколько вокруг деревни кружили, уговаривали? И в тот день, когда пожар случился, она должна была с тобой у дуба сидеть. А она… Эх, девка.
– Как подумаю, как страшно ей одной против толпы было, душа переворачивается.
– Мести хочешь?
– Хочу. В глаза хочу кузнецу посмотреть. Его жене. Старосте.
– Не получится. Умерли они. Все. Лорд сам ездил, ему тоже не понравилось, что его огненную ведьму сожгли. А там пепелище. Дома вместе со спящими людьми сгорели. Никто не выжил.
– Кто же такое сотворил?
– Одна у нас ведьма осталась, которая такой огонь наслать может. Сильно ты, девка, рассердилась. Очень сильно.
И Яся вспомнила, как бросила последний взгляд на деревню, прежде чем уйти, взяв за руку Радмира.
Нехорошо посмотрела. С обидой.
Какое–то время ехали молча.
В душе Яси разыгралась буря. Она ненавидела лорда и жалела маму, попавшую в жернова по прихоти мага, который устроил на нее охоту, прикрываясь словами о спасении.
Став взрослее, Яся часто думала, почему мама не убежала с ней в Злыдень–лес? Крестьяне не решились бы зайти туда, куда и днем–то боялись.
Сейчас, после разговора с Хушшем, Яся по–другому взглянула на события той ночи: мама не хотела уходить с чужаками. Если бы она не почувствовала ложь, ее не пришлось бы уговаривать так долго. Хушш вскользь упомянул, что они достаточно ждали, когда она наконец решится. А бедная мама до последнего надеялась, что соседи одумаются, не пойдут на убийство.
Если бы советницы не подкинули в их озеро тинь–траву, от которой животные стали дохнуть, Яся до сих пор жила бы в родной деревне. Может быть, вышла бы замуж и сейчас нянчила бы своего первенца.
Кто из соседей кинул факел в их дом? Кузнец? Нет, у него было особое отношение к огню, он с ним работал, считал другом. Он не пошлет друга на убийство. Староста? Тоже нет, хоть и затаил зуб на маму. Она красивая была, он сох по ней.
Яся перебрала в памяти всех сельчан, вплоть до детей, и не могла поверить, что кто–то из них решился бы на убийство.
Страшная мысль закралась в голову: маму заставили действовать, устав уговаривать. Если бы не опасность, она не выставила бы дочь за забор.
Как жаль, что мама не сумела выжить и прибежать за ней в лес! Теперь Яся была уверена, что и после нападения сельчан мама не пошла бы с Праскевой и Чупраем. Мама не хотела, чтобы Яся стала ведьмой, потому и не учила ее, берегла.
Знал ли об этом лорд Тореш? Не потому ли подослал человека, метнувшего факел, чтобы не мать, так дочь досталась ему?
Ясе до боли стало жалко сельчан, оказавшихся марионетками в руках умелого кукловода. Того же кузнеца с круглолицей и румяной женой, их маленького сынишку, даже старосту, влюбленного в маму.
– Ты куда, ведьма? – успел крикнуть Хушш, когда Яся вдруг пришпорила коня и понеслась в чащу леса.
– Не ходи за мной, варвар! – оглянулась она, и воин невольно осадил своего скакуна, которого поначалу развернул в ту же сторону. Ему стало страшно: лицо Яси искажала боль, а в глазах сверкал яростный огонь. Не повинуйся Хушш, сгорел бы дотла вместе с конем.
По знаку руки карета остановилась.
– Что случилось? – высунулась в окно Даурика, жмурясь от яркого солнца.
– Беда! – выдохнул Хушш, подлетая к ней. Его конь, чувствуя беспокойство хозяина, припадал на задние ноги и таращил глаза. – Нужно идти за Ясей! Она может страшных дел натворить, а остановить некому!
– Поехали! – Даурика решительно открыла дверь и протянула к Хушшу руки. Он понял. Подхватил ведьму, закинул за свою спину и, когда она вцепилась в его пояс покрепче, во весь опор поскакал в лес.
По обломанным веткам, сбитой паутине, выдернутому копытами дерну, опытный охотник находил дорогу, которой двигалась Яся.
Даурика вскрикнула, когда увидела на одном из колючих кустов кусок ясиной юбки. Сама Даурика давно осталась без шляпки, ее руки и голые колени горели от хлещущих по ним ветвей.
Вылетев к обрыву, Хушш сбавил бег коня. Охотник не мог понять, перепрыгнула Яся через неширокий обрыв или вернулась в лес, поэтому метался, направляя коня то в одну, то в другую сторону.
– Смотри! – крикнула Даурика и вытянула руку в направлении наискосок от них. Там над лесом поднимался дым.
– Харра! – крикнул Хушш, взлетев на коня, и, ударяя его по бокам пятками, погнал в сторону клубящейся черноты. Даурика едва успела вцепиться в варвара, рискуя в любой момет свалиться под копыта.
Когда понукаемый хозяином черногривый в прыжке перемахнул через обрыв, Даурика ударилась головой о спину Хушша, затянутую в грубую кожу, но в страхе за подругу даже не заметила, что из рассеченной брови течет кровь, заливая ее красивое лицо.
– Харра! Харра! – повторял Хушш, погоняя коня, который, послушный командам, несся, не замечая, что на нем два седока.
Когда они вылетели к реке, увидели на другом берегу мощный столб пламени, рвущийся в небо. Огонь гудел, пожирая высокое дерево, а в нескольких метрах от него в разорванном платье, с кровью на лице и на задранных вверх руках, с развевающимися от огненного ветра волосами парила над землей огненная ведьма.
Ее глаза почернели, а рот был открыт в крике боли и ненависти, но из–за гула и треска огня его невозможно было услышать.
Чем сильнее кричала Яся, тем большую мощь набирало пламя. Уже горело не только дерево, плавилась земля под ним, а по траве в разные стороны расползались огненные змеи.
Вдруг дерево от жара раскололось, выпустив в небо сонм искр, оглушив хлопком Даурику и Хушша, которые закрыли ладонями уши и закричали от страха. Им казалось, земля лопнула, и из нее вырывался огонь, готовый уничтожить все живое.
Поляну объял золотой жар, и его ретивые всполохи лизали оборванные концы платья, а Яся ничего не замечала, погрузившись в огненный транс, мучимая болью воспоминаний.
Она погубила жизни ни в чем неповинных сельчан одним только взглядом. Дети! Сколько детей было в деревне, и все они превратились в пепел! А она, наивная дурочка, верила человеку, который, оказывается, разрушил ее мир. Влекомая страстями, она спала с убийцей ее матери!
– А–а–а! – кричала ведьма, ненавидя себя, лорда Тореша и всю свою жизнь.
– Она выгорит! – Хушш обернулся к Даурике. Та не услышала, поняла по почерневшим от копоти губам. – Надо что–то делать!
Конь трясся и хрипел, огонь отражался в черных глазах, внушая ужас, но хозяин твердой рукой удерживал скакуна на месте.
Даурика, держась за Хушша, сползла с коня и пошла к реке, которая отделяла от них горящую поляну. Скинула туфли, дрожащими от напряжения пальцами расстегнула юбку и переступила через нее, оставшись в одной нижней рубахе. Рукой прошлась по волосам, вытаскивая из них шпильки, и тряхнула головой, чтобы они тяжелой копной упали на плечи.
Когда она медленно вошла в реку, ее немигающий взгляд был устремлен на Ясю.
Хушш из–за гула огня не услышал, но понял, что Даурика выкрикивает на пугающем его языке магические заклинания, которые заставили воду пойти мелкой рябью.
Ведьма развела руки в стороны и взмахнула ими, будто хотела взлететь. Хушш никогда прежде не видел подобного чуда: с поверхности реки снялся слой воды толщиной с палец, поднялся в воздух и навис над горящим деревом послушной тканью. Резкий взмах руки, и вода заледенела, приняв форму купола, который резко опустился вниз.
Лед, казавшийся хрупким и тонким, окрасился сполохами огня, но не растаял. Он пошел морозным узором и вдруг осыпался на землю снежным сугробом, остужая дымящийся ствол.
Даурика поднесла открытую ладонь к губам и дунула. Снег, словно легкий лебяжий пух, разлетелся по поляне, закрывая своей белизной черноту сгоревшей земли и останавливая ползущий по земле огненный жар. Достигнув ног висящей в воздухе ведьмы, снег взметнулся наверх и тлеющие края ясиной юбки покрылись искрящимся инеем.
Мертвая тишина опустилась на поляну, когда огненная ведьма упала на тонкий ледяной наст. Даурика, пошатываясь, вышла из реки, отжала подол нижней рубахи и, дойдя до брошенной юбки, надела ее. Присев на землю, завозилась с застежками туфелек.
Хушш, очнувшись, погнал коня в реку, оказавшуюся такой глубокой, что ее пришлось переплывать. Сил удивляться, как Даурика удержалась на поверхности, не осталось. Варвар спешил к Ясе, сломанной куклой лежавшей на быстро таявшем волшебном снегу.
– Плохо мне, Хушш, – вздохнула ведьма, когда он поднял ее на руки. – Я не знала, что столько жизней невинных загубила. Как мне теперь жить? Как судить ненавистных лорда Тореша и его советниц, если я сама убийца?
– Все мы здесь убийцы, ведьма. Бывшие или будущие. Привыкай.
Две женщины ехали на лошади, а ее хозяин шел рядом, держась за узду, устало меря шагами незнакомый лес. Варвары поджидали своего главаря у оврага, остерегаясь приближаться туда, где столкнулись две магии, а теперь весь лес дрожал от выброшенной в него силы.
Ближайший трактир принял странных постояльцев.
– Погорельцы никак? – засуетилась жена трактирщика. – Прыська, Гануся, грейте воду! Тащите большую лохань!
Щедро одаренная деньгами, она со своими помощницами выкупала измученных женщин, смазала раны резко пахнущей мазью, что дал ей уставший воин, помогла облачиться в чистое и уложила по кроватям. Взяв испорченную одежду, служанки спешно покинули комнаты, пугаясь чернозубых варваров, тут же вставших охраной у дверей.
А этажом ниже Хушш, даже не умыв лица, наливался местной бражкой и молился своим варварским духам, чтобы «невесты» к утру оклемались. Он ругал себя на все лады за то, что поддался на расспросы Яси. Он думал, ведьма уже зачерствела душой. А она вон жива, оказывается, душа–то.
Глава 5. Столичный особняк лорда Тореша
Трактиры, похожие друг на друга как пальцы на одной руке, давали временное уединение. Яся закрывалась в своей комнате и выходила только утром. Ей не хотелось никого видеть.
Ведьма чувствовала опустошение после случившегося срыва, когда чуть не сожгла лес и себя. Словно от той, прежней Яси, осталась лишь телесная оболочка.
Верная Даурика пыталась поговорить с ней, но, встретившись с безразличным взглядом, быстро отстала. Она обиделась, и теперь, когда Яся сидела в карете, не отрывала глаз от книги и делала вид, что увлеченно читает. Иногда Даурика опускала книгу на колени и смотрела на скучный пейзаж за окном. Леса, леса, деревеньки с трактиром или без и опять леса.
Ближе к столице поселения стали встречаться чаще, трактиры у дороги предлагали более вкусную еду и чистые комнаты, но и звонких монет стало уходить гораздо больше. Ни лорд Тореш, ни Радмир не появлялись, видимо, их присутствие в столице было нужнее.
Яся знала, что сначала они остановятся в городском доме лорда. Туда же прибудут их новые и красивые вещи, заказанные лордом Торешем у лучших портных Шезгарта.
Чтобы не создавать толчею и сделать прибытие невест в Темный замок торжественным, устроителями выбора было решено отправить наряды невест заранее, чтобы платья, ленты и туфельки ждали своих хозяек в отведенных им покоях.
Ворота в крепостной стене Темного замка медленно ползли вверх, скрежеща и подрагивая. Шесть сильных стражников крутили огромное подъемное колесо, напрягая мышцы, кривя от напряжения потные лица. Второй раз за последние дни приходилось им висеть на колесе. До решения наместника жениться Центральные ворота редко открывались. Везущие молоко, сыры, овощи и прочие дары щедрой земли Корр–У крестьяне пропускались через малые Западные ворота, открытие которых не причиняло столько хлопот.
На территорию Темного замка въезжала цепь богато украшенных карет, в которых сидели волнующиеся невесты регента.
Совсем недавно прибыли обозы с нарядами, которые тоже пришлось пропустить через главные ворота. Через Западные высоко груженые телеги и повозки просто не проходили. Некоторые претендентки, особенно живущие в родовых замках на окраинах Корр–У, уверенные в своей неотразимости и связях папеньки, сразу захватили с собой все приданое. Втайне знатные семейства надеялись, что регент оценит их родительскую щедрость и поставит дополнительный плюсик к достоинствам любимых дочерей.
Гардероб Яси и Даурики был намного скромнее, но не по богатству тканей и драгоценностей, а по количеству приготовленных нарядов. Зачем набивать комнаты вещами, если «невесты» надолго в замке не задержатся? Смотрины предусматривалось провести в течение месяца, но ведьмы рассчитывали на более короткие сроки. Для того, что они замышляли, хватило бы недели.
Пока девушки жили в городском особняке лорда Тореша, из горного замка тайно прибыли советницы с теми ведьмами, которых маг собирался задействовать первыми, если «мирный» план захвата власти потерпит неудачу. Со стороны особняк казался малолюдным, и даже слуги порой не догадывались, сколько в доме гостей. На этот раз уровни не уходили ввысь, а прятались под землей, но удобств там оказалось не меньше, чем в горном замке.
Лорд иногда выходил, чтобы поужинать с Ясей и Даурикой, он был деловит, сух и немногословен, но Яся даже радовалась этому. Она остро ненавидела лорда и боялась выдать свое отношение к нему.
После произошедшего в лесу срыва, когда Яся поняла, какую роль в ее судьбе сыграл лорд Тореш, погубивший маму и сделавший ее, маленькую девочку, убийцей родной деревни, она затаилась. Яся никому не могла довериться, поэтому ни Даурика, ни Хушш не знали, что у нее на уме.
Огненная ведьма ловила настороженные взгляды подруги, иногда чувствовала спиной, что лорд Тореш задумчиво смотрит на нее, но делала вид, что не замечает их беспокойства. Яся примеряла платья, разучивала танцы, обсуждала с советницами возможные варианты убийства регента, запоминала по крупицам собранные сведения об интересах и предпочтениях коронованного наместника, а сама думала о том, как выйти из игры. Не бойся она за жизнь Даурики и еще одиннадцати ведьм, которые были с ней связаны клятвой верности лорду Торешу, она скрылась бы из города, растворилась в лесах Корр–У. Яся пребывала в уверенности, попроси она Хушша, и он, несмотря на преданность магу, поможет ей сбежать.
Варвар часто оказывался рядом, стоило ей выйти на балкон или спуститься в небольшой сад, где деревья сыпали пожелтевшей листвой, навевая грустные мысли. Он молча сидел рядом и крутил в руках какой–нибудь осенний цветок, казавшийся в его мозолистых пальцах особенно хрупким.
– Ведьма, ты помнишь о своем предназначении? – спросил он однажды.
– Ты о пророчестве Башуры, что я приведу лорда к власти?
– Нет. Я о том, что маг и его ведьмы не должны снова появиться в горах, которые быстро станут мертвыми. Твари захватят их. Нельзя нарушать равновесие.
Яся грустно улыбнулась.
Вот еще одна причина, почему она не может сбежать от лорда. Напрасно она думала, что Хушш на ее стороне. Он тоже заинтересован в смерти регента. Если провалится план лорда Тореша на захват трона, он и тысячи его ведьм скроются от опалы в укрепленной крепости, опять вернув в горы черное колдовство, притягивающее тварей.
Если лорд Тореш больше проводил времени с Квинтатой, Солоникой и Зоряной, поднимающихся на его уровень через портал, куда по–прежнему не было доступа рядовым бойцам, то Радмир, чувствуя волнение девушек, старался быть рядом с ними.
Даурика первое время ластилась к нему, но вскоре все оборвалось. Яся, догадываясь о причине, старалась не лезть к подруге с расспросами, но Даурика начала сама, однажды ночью зайдя в ее комнату.
– Можно? Мне нужно поговорить. Как когда–то. Помнишь?
Огненная ведьма кивнула и откинула край одеяла, отчего огонь свечи метнулся в сторону и едва не погас. Подруга быстро забралась к Ясе в постель. Она была в одной ночной сорочке, в особняке еще не топили, а сквозняки быстро выдували дневное тепло, поэтому Яся поторопилась укрыть ее. Та благодарно посмотрела в ответ.
– Я хотела поделиться с тобой. Больше не с кем. Только тебе я могу доверять, Яся. – Даурика вздохнула. – Я тебя люблю и всегда любила.
– И я тебя, Даурика. – Яся стало стыдно. Она скрывала от
Даурики, что стала ненадежной напарницей в опасном деле. От избытка чувств она поцеловала подругу в щеку и поняла, что та плачет. Яся и сама плакала. – Я хотела тебе сказать спасибо. Ты спасла меня, а я… Прости меня, Даурика.
– Давно простила, Яся. Мы же подруги, правда?
– Правда.
– А подруги могут делиться самым сокровенным. Ведь так?
– Разумеется.
– Ну вот, слушай. – Даурика устроилась поудобнее. – Когда я находилась в хижине отшельницы, я умирала от любви к Радмиру. Мне было хорошо. Все мои грезы исполнились. Он оказался таким, каким я себе его рисовала, каким он мне снился. Любая моя прихоть, любое желание исполнялись, и я была счастлива. Но когда я вернулась и поговорила с лордом, то поняла, что меня просто лечили от срыва, добавляя в еду афродизиак и одурманивая травами. Я попросила лорда Тореша не делать этого, мне хотелось испытывать настоящие чувства, а не иллюзорные, вызываемые дурманом.
Увидев Радмира в столице, я почувствовала, как мое сердце пропустило удар. Я думала, буду гореть от любви, но когда прикоснулась к нему, к его теплой ладони, все мое естество закричало – он не тот человек, с кем я провела восхитительные дни в той хижине. Он даже пах не так! – голос Даурики дрожал. Сердце Яси сжалось от любви к подруге, так много сделавшей для нее, так много значившей в ее жизни и так несправедливо обиженной ею.
– Я не стала теряться в догадках, а позвала Радмира и поговорила с ним. – Тихий вздох облегчения не вязался с теми словами, что Яся услышала после: – Меня обманули, со мной в хижине находился не Радмир.
– Ох, Даурика…
– Но я нисколько не жалею! – горячо заговорила подруга. – Ты знаешь, я видела лицо того, другого. Сначала я думала – опять сны, но теперь я точно знаю, что это был он, мой Давр. Не смейся, я уже узнала его имя, Радмир не стал скрывать. Когда наша работа закончится…
– Если наша работа закончится…
– Не перебивай! Когда наша работа закончится, и я перестану считаться «невестой» регента, я найду Давра. Не знаю, как объяснить, но я верю, что он был искренен, когда шептал, что я для него самая красивая и любимая.
– Даурика…
– Но можно хотя бы помечтать?
– Мечтать можно, милая.
– А давай поклянемся? Как тогда, в детстве? Со Стешей? Я ее никогда не забуду.
– И я не забуду. Она скучала без нас. Я знаю. Ей было так одиноко, что она решилась на страшное.
– А почему ты думаешь, что она сама?
– Она оставила в моем шкафу вот это. – Яся перегнулась через Даурику и взяла со столика, на котором горела свеча, небольшую шкатулку. Даурика сама открыла ее и взяла в руки маленькие ножницы. – Видишь? Стеша с ними ни за что не рассталась бы, если бы не хотела…
– Да, вижу. – Даурика положила ножницы назад и прижала шкатулку к груди. – Я клянусь, что никогда опять не влюблюсь в Радмира.
– А я клянусь, что никогда опять не влюблюсь в лорда Тореша.
– Обойдем стороной?
– И не будем страдать.
Подруги обнялись.
– Мне не хватает нашей рыжей свинки, – сказала Даурика, хлюпнув носом.
– Нашего неправильного снеговика.
Обе замолчали, вспоминая детство, пору взросления и первую любовь – время, когда их было трое.
– Я хотела спросить и никак не решалась. – Даурика смахнула набежавшую слезу. – Яся, почему ты ненавидишь лорда Тореша? Это ведь с ним связан срыв в лесу?
– Да, – Яся запнулась, прежде чем продолжить: – Я узнала, что из–за него погибли моя мама и многие другие ведьмы. Это он устроил гонения на нас. Понимаешь? И ты, и Стеша, и я покинули свои дома, потому что нам угрожала смерть. Лорд Тореш тот самый человек, что толкал людей на наше убийство. А потом спасал. И мы были ему благодарны.
Даурика прижала ладонь ко рту.
– Мы можем что–то изменить? – спросила она.
– Нет, – покачала головой Яся. – Я думала об этом. Нас держит в повиновении клятва верности, ее не обманешь. Иначе смерть. А вместо нас к регенту отправят кого–нибудь еще. Думаешь, лорд не подготовил замену? Просто будет больше крови, больше погибших ведьм и людей, но он добьется своего.
– Что же делать?
– Поедем в Темный замок, как задумывалось. Я буду слушать свое сердце, которое не хочет зла, должно подсказать. Рано или поздно, но возмездие настигнет лорда. Как Хушш говорит – в мире существует равновесие.
На следующий вечер, засидевшись с подругой, с которой как прежде стало легко, Яся отправилась в свою комнату за полночь.
– Радмир, что ты здесь делаешь? – Она обнаружила мужчину лежащим на заправленной кровати. При свете свечей он казался более взрослым, чужим.
– Прости, я уснул, дожидаясь тебя. – Ладони с длинными пальцами потери лицо, прогоняя сон. Радмир сел, из–под распахнувшейся рубахи стала видна безволосая грудь. Это напомнило Ясе о давнем разговоре с подругами, когда еще выяснилось, что все они «клятвопреступницы», потому что влюблены в племянника лорда. Грустная улыбка скользнула по ее лицу. Жаль, что они не понимали тогда, как были счастливы.
– Я хотел поговорить. Но сегодня ты целый день провела рядом с Даурикой, не отходила от нее ни на шаг.
– Она много значит для меня. Если бы не Даурика и ее магия, остановившая мой огонь…
– Знаю. Ты бы погибла. Я хотел понять, почему?
Яся подошла к темному окну. На улице разыгрался ветер. Он гнул деревья, тоскливо и тревожно завывал в каминной трубе.
– Почему я чуть не спалила себя и пол–леса?
Радмир встал за ее спиной, положил теплые ладони на плечи.
– Мы с тобой вместе с первого дня, и пусть не всегда я был рядом, но твоя судьба мне небезразлична.
Он говорил, а его дыхание шевелило завитки волос у уха.
– И я всегда тебя пойму и не осужу. Я сам нагородил в жизни много такого, что не в силах исправить.
– Ты убивал?
– Да.
– Что ты чувствовал?
– Иногда радость, что остался жив, иногда сожаление, что иначе поступить нельзя.
– Случалось тебе убивать безвинных?
– Иногда. В войне бывают безвинные жертвы.
– В войне?
– Мою мать убил ведьмак только за то, что возжелал ее кольцо. Ты видела его на пальце лорда Тореша – ценный артефакт, привезенный из обители богов Неффастус, усиливающий магию в десятки раз. Я объявил убийце войну и долго выслеживал его. Однажды я сидел по горло в зловонной жиже, полной пиявок, дожидаясь, когда в домике на болоте зажгутся огни. Это было лежбище ведьмака, куда он всегда возвращался. Кровать и стол. Больше ничего. Дом держался на сваях, и я заранее их подпилил. Как только ведьмак уснул, я выбил подпорку, дом завалился набок и начал тонуть. Через единственное окно жижа быстро заполняла его, а дверь открыть ведьмак не мог, она оказалась внизу. И тогда я услышал детский плач. Ведьмак, из последних сил преодолевая поток болотной жижи, нес на вытянутых руках к окну ребенка – сына. Его глаза просили меня спасти мальчика, говорить он уже не мог. Через мгновение он не мог уже и смотреть. Но я не успел. Дом вдруг обрушился, и болото с хлюпаньем поглотило его.
– Ты мучился?
– Да. Меня преследовали глаза ведьмака. Они умоляли.
– А я вижу глаза сына кузнеца. Они у него были голубые–голубые. А на носу веснушки. Волосы колечками, белые как лён. А теперь его нет. Я одним злым взглядом сожгла деревню вместе с детьми.
– Родная…
Руки Радмира обняли Ясю. Крепко–крепко. А она смотрела в окно, где по стеклу расползались капли дождя.
– Я ненавижу лорда, – выдохнула с чувством ведьма.
– Я тоже, – шепнул Радмир. – Все самое плохое в моей жизни связано с ним.
– И у меня. Он виноват в смерти мамы. Ему нужна была огненная ведьма, и он получил ее. Ценой жизни многих. Когда я осознала, на что лорд Тореш способен, я не выдержала и чуть не убила себя.
– Ты знаешь, почему он искал тебя? – Радмир задержал дыхание.
– Я принесу ему корону Корр–У. Так говорит предсказание.
– И ты сделаешь это для него?
– У меня есть выбор? Клятва верности… Ее не обойти. Я не могу не думать о Даурике и близнецах. И о тебе, – добавила она совсем тихо.
– Яся…
Ведьма оглянулась, посмотрела в мерцающие глаза Радмира. И сдалась.
Этот поцелуй не был похож на первый – жаркий, неистовый. Он был с горчинкой. Так целуются люди, чьи души ищут тепла.
Ладонь Радмира легла Ясе на шею, не давая девушке отвернуться, прервать поцелуй. А Ясе и не хотелось, чтоб поцелуй закончился. Она сама начала расшнуровывать платье, освобождая груди, которые ныли, требуя ласки, и застонала, когда мужские пальцы нежно коснулись их.
Может быть, завтра она пожалеет об этой ночи, но сегодня она не могла себе отказать. Ее душа, ее тело просили поцелуев Радмира, его объятий, его стонов.
Нежный, нежный Радмир…
Сейчас, сидя в карете, въезжающей через Центральные ворота в Темный замок, она думала об их первой ночи, трогала губы, не замечая, что на пальцах остается след от помады. И улыбалась, рассеянно глядя в никуда.