Глава 8 «Дыра в груди»
Десять лет мне пришлось обучаться в школе для слепых. Это были длинные десять лет и достаточно тяжёлые. Мне приходилось многому учиться и всё заново осваивать. Я должен был заново научиться жить и очень старался этого достичь. Я должен был до конца пройти период адаптации, чтобы приступить к новому периоду жизни.
Период адаптации прошёл, но ничего не изменилось. Да, я научился многому, что упростило мне жизнь и сделало её чуть проще. Я мог сам спокойно передвигаться по улице, куда-то ездить и не чувствовал себя таким уж зависимым от других. Но всё равно не видел и почти ничего не изменилось. Я всё так же был слепым и был вынужден оставаться слепым всю оставшуюся жизнь. Ещё когда я учился в школе и привыкал к такой жизни, мне было не до подобных мыслей, и не рассуждал о том, каково мне будет, когда я стану постарше.
А вот когда я вырос…. Тогда я осознал весь ужас моей слепоты. Мне почти ничего не дало то, что я научился нормально жить. Я к этому приспособился, но боль от осознания того, что я теперь больше никогда ничего не увижу, осталась и вновь загорелась с той же силой, как раньше, когда я только потерял зрение. Я вновь понимал, что не увижу заката, рассвета, солнца, не увижу этого прекрасного мира, что был вокруг меня…. Не увижу другие города, страны, красивые места, куда хотел поехать…. Не увижу ничего!
Да я даже не увижу свою жену, если, конечно, кого-то смогу полюбить. Но я в этом очень сомневался. Как можно полюбить кого-то вслепую? Мне кажется, что это невозможно. Я был уверен, что влюбляются не только в душу человека, но и в его маленькие черты, которые делают этого человека особенным и потрясающим. Например, его красивые глаза, которые настолько глубокие, что там разве что только не тонешь. Или его губы. Такие пухленькие, розовые, нежные, которые так и тянут к себе….
Всё это, понятное дело, я выяснил не на собственном опыте, которого у меня просто нет, а читая книги. Только читая их, с помощью шрифта Брайля, которому меня научили в школе для слепых, я смог всё это выяснить. Смог выяснить и многое другое.
Я вообще был рад, что научился заново читать, хоть и на ощупь. Это уже было хоть что-то и это во многом облегчило мне жизнь. Что-что, а терять возможность читать мне никогда не хотелось. И та возможность, что мне предоставила школа слепых, меня очень обрадовала. Но даже книги мне особо не могли помочь. Они помогали лишь в моём детском возрасте, но потом, стоило мне стать взрослее….
Взрослая жизнь оказалась гораздо тяжелее, чем я её себе представлял. Когда я в ней очутился, у меня возникло ощущение, что меня окунули сначала в чан с ледяной водой, а потом в чан с кипятком. Настолько тяжело мне было! В школе было просто, но во взрослой жизни…. Не каждый был готов принять слепого парня. Возникало ощущение, что мне нигде нет места.
Я должен был либо идти на работу, либо поступать в институт, но когда передо мной встал этот выбор, я не знал что делать. Ведь там и там мне предстояло мучиться из-за того, что я ничего не видел. Конечное же, папа настоял, чтобы я поступил в институт, где он работает, и я сделал это. Но всё равно мне казалось, что это неверное решение, ведь я пока даже понятия не имел, как буду учиться в этом институте. Когда-то я мечтал в нём учиться, но теперь был слепой, и для меня уже всё было не так.
Я даже уже не знал, чего хочу. Но хотя бы поступить в институт мне было не так уж и сложно. Играть на инструментах я умел хорошо, а за это время папа смог заново научить меня играть на пианино. Я смог освоить многие другие навыки, касаемые музыки, которые могли мне хотя бы немного облегчить обучение.
А ещё поступление в институт облегчило то, что, во-первых, мой папа там работал, и, во-вторых, моя слепота. Всех восхитило то, что я слепой, но умею играть на инструментах и даже принял решение поступить в институт. Мне просто не смогли отказать. Но всё равно мне казалось, что это плохая идея, и я не смогу нормально учиться. Но это был единственный выход из моей ситуации, ведь работать мне точно было идти некуда. Кому нужен был на работе слепой парень? Точно никому! Поэтому я поступил в институт и начал там учиться.
Учиться там оказалось также тяжело, как я и думал. Мне приходилось всё делать на слух, а это было очень тяжело. Некоторые ребята пытались мне помочь, войдя в моё положение и тоже, видимо, восхищаясь тем, что я, не смотря на то, что слепой, умею играть на инструментах, и поступил в институт музыки. Но и нашлись те, кто плохо ко мне относился, и их было много. Кого-то злило, что, такого, как я, приняли в институт, кого-то просто я раздражал, ведь я умел играть на гитаре и фортепиано получше некоторых. Нашлись даже те, кто обвинял в том, что меня приняли в институт только благодаря моему папе.
Понятное дело, всё это было очень обидно, но я как мог, терпел всех их и продолжал учиться, понимая, что учиться просто необходимо. Мне уже было двадцать два года, и я должен был многому научиться, чтобы потом хоть как-то жить. И сквозь боль и злость я старался, как мог, желая научиться всему, чему обучали в институте. Благодаря папе, ребят, которые меня поддерживали, и своему старанию, у меня это получалось.
Пока что получалось, ведь я поступил в институт только недавно, и у меня ещё всё было впереди. Моя взрослая жизнь только начиналась, и пока я не представлял себе как что будет дальше. Но почему-то у меня было предчувствие, что дальше будет только хуже, чем сейчас.
Рядом с родными, мне становилось легче, и было уже не так тяжело. Я мог спокойно общаться, смеяться и даже шутить. Но стоило мне остаться одному или пойти на учёбу, как мне тут же становилось гораздо хуже. В обществе я в основном себя чувствовал лишним. Чувствовал себя каким-то изгоем. И это было нестранно. Ведь я был не такой, как все. Я был инвалидом, а у таких ребят обычно либо нет друзей, либо мало друзей.
Я не сказал бы, что у меня были друзья. Я общался лишь с несколькими ребятами из моей группы, и то эти ребята имели своих друзей, с которыми в основном болтали. Обычно все не понимали о чём со мной говорить. Я не знал никакие новинки, не видел никакие фильмы, так как не мог их видеть, не знал никаких знаменитостей, потому что мне было даже это не интересно…. Я был, словно отодвинут от всего мира. Всё самое интересное и увлекательное происходило вдали от меня, а со мной все могли говорить лишь о музыке и больше ни о чём.
Я не мог никому рассказать о том, что у меня лежало на сердце, и не мог рассказать о своих эмоциях и переживаниях. Никому не было до этого дела! Конечно, я мог бы это всё рассказать родным, и им было это важно, но я не хотел их волновать. Они итак очень переживали за меня и часто интересовались всё ли у меня хорошо. Волновать их ещё больше мне не хотелось, и в основном я старался делать вид, что всё хорошо. И я замечал, как их это успокаивало. Но знали бы они, что в тот момент, когда я делаю вид, что у меня всё хорошо, моя душа мечется на части и не может найти себе место. Но они это знать не могли, ведь я им это не показывал! Старался не показывать….
Я общался лишь с некоторыми ребятами из школы, но и то это была не дружба, а обычное редкое общение. Мы лишь иногда созванивались и говорили о чём-нибудь. В основном рассказывали друг другу, как у кого сложилась жизнь. А у всех она сложилась по-разному. Я немного общался с тем самым Костей, но он вообще уехал с родителями за границу и, понятное дело, общаться с ним часто я никак не мог. У меня не оставалось ни одного друга. Я был совсем один, и одиночество разъедало меня на части.
А ещё не менее ужасным было то, что я начинал забывать, каково это видеть. Забывал как прекрасен рассвет, закат, солнце в самый пик своего восхода и как прекрасны цветы…. Забывал даже как выглядела мама и как выглядит папа…. Это всё было очень ужасно!
Когда я сказал об этом папе в первый раз, он начал мне терпеливо объяснять что и как выглядит, как выглядела мама и как выглядит он. Но я не мог каждый раз заново требовать у него этих рассказов, а забывал всё быстро. Раньше я мог представить себе небо, солнце, закат, рассвет, лицо мамы, папы…. Мог себе представить, как разлетается одуванчик на части в тот момент, когда на него дует ветер. Я просто обожал это делать весной, но больше не мог это делать и даже представить себе это не мог. Я пытался, как мог это всё представить, но больше у меня это не выходило. Всё то, что раньше меня так восхищало и приносило мне такую радость, было бесследно утеряно.
И это было безумно тяжело и больно! Забывать, как выглядят твои родные и как прекрасен этот мир, что нас всех окружает…. Что может быть хуже?! Я точно знал, что ничего хуже и быть не может. Это самое худшее, что может произойти с человеком. Забывать, как выглядит всё, что ты любишь…. По мне это даже хуже смерти! Смерть в моём случае была бы более милостивой, но я старался отгонять эти ужасные мысли, ведь эти мысли ничего хорошего не давали. Лишь вгоняли в депрессию и тоску, а они итак мне не давали покоя. Размышления о том, что может быть, всё было бы проще, если бы я умер, ни к чему не приводили. Об этом вообще думать лучше не надо было.
И я старался об этом не думать, просто проживая день за днём. Я никогда не представлял такую свою жизнь. Я жил просто по инерции, не видя другого выхода. Каждый день было одно и то же. День сменялся другим днём…. Моя жизнь была очень скучной, и я даже сказал бы нудной. Но выбирать мне не приходилось…. Та случайность, которая лишила меня зрения, решила всё за меня, лишив меня права выбора. У меня не было надежды на то, что моя жизнь станет лучше. Я просто в это не верил! Это было невозможно! Я вынужден был страдать до конца своей жизни.
Я мирно спал в своей кровати, и будильник, который резко зазвенел, заставил меня вздрогнуть и проснуться. Сегодня у меня была бессонная и тяжёлая ночь. Мало того, что мне пришлось до часу ночи доделывать задания из института, так ещё я потом не мог долго заснуть из-за мыслей, что меня мучили. В итоге я заснул лишь под утро, и вот меня уже разбудил будильник.
Я нехотя его выключил и приподнялся на кровати. Необходимо было вставать, чтобы успеть перед уходом выгулять Лорда и сделать всё необходимое. Но вставать вообще не хотелось. У меня так было почти каждое утро. Ну, у кого будет желание ехать в место, где тебя не особо-то и ждут, и где ты сам не очень хочешь находиться? Ни у кого! Но просто надо! Есть же такое слово: «надо». Просто надо и всё! Выбора нет! И я, как обычно, нехотя встал с кровати и начал сонно потягиваться.
Первым делом мне нужно было принять душ, чтобы немного взбодриться. И я решительно отправился в ванную комнату. Лорд тут же вскочил и радостный бросился следом за мной, видя, что я встал и, понимая, что мы скоро пойдём вместе гулять. Я лишь немного потрепал его по голове и вместе с ним прошёл в ванную комнату. Там Лорд смиренно уселся в углу ванной комнаты, не желая мешаться мне.
Я же быстро разделся и залез в душевую кабинку. Нащупав кран, открыл горячую воду. По мне потекли горячие капли воды, которые быстро скользили по моему телу, заставляя его покрываться мурашками. Я прикрыл глаза от наслаждения и залез под душ полностью, чтобы вода обдавала и мою голову. Так я стоял минут пять, а может десять. Но вылезать из душа мне всё равно не хотелось. Но надо было, и мне пришлось пересилить себя, выключить воду и вылезти из душевой кабинки. Взяв в руки своё полотенце, я начал не спеша вытираться. Лорд же опять оживился. Ему уже не терпелось пойти на улицу.
Я быстренько покинул ванную комнату и вернулся в свою спальню. Одежда у меня уже была готова с вечера, так что оделся я достаточно быстро. Поправив футболку и застегнув ремень, я пригладил волосы и натянул на голову шапку. Волосы у меня были мокрые, а сушить их у меня желания не было. Заболеть мне тоже не хотелось, поэтому было лучше надеть шапку. Только после этого я вместе с Лордом спустился на первый этаж. Папа уже возился на кухне, готовя нам завтрак. Заходить туда я не стал и сразу проследовал в прихожую. Надев на Лорда поводок и шлейку, я наконец-то вышел на улицу.
Гулять с псом с утра пораньше я любил. На улице было тихо, спокойно и можно было вдоволь насладиться этой атмосферой и расслабиться. Я неторопливым шагом двинулся по знакомому маршруту, вдыхая всей грудью холодный воздух. Когда был помладше, я не особо любил такие прогулки, потому что зачастую мне было просто лень вставать с утра и куда-то идти. Конечно, мне и сейчас было лень вставать с утра и куда-то идти, но теперь я хотя бы любил эти прогулки. Эти прогулки помогали мне расслабиться и забыть, что я какой-то не такой. Я мог просто быть самим собой.
По крайней мере, до тех пор, пока снова не начинали гудеть машины, а люди не начинали сновать туда-сюда, как будто это их главный смысл жизни. Зачем вообще так суетиться и бегать? Мне было это вообще непонятно! Можно же всё делать спокойно. Можно встать пораньше, чтобы не пришлось бежать на электричку или автобус. К чему вся эта спешка?!
Я специально вставал пораньше, чтобы всё успеть, а многие люди, видимо, предпочитали подольше поспать, и потом им приходилось бегать, чтобы успеть на работу или учёбу. Но глупо было осуждать других людей, ведь вполне возможно, что, если бы я не потерял зрение, я был бы таким же, как они. Это сейчас мне приходится вставать пораньше, ведь я всё делаю на ощупь и даже быстро ходить не могу. Вставать впритык, и опаздывать мне было просто недопустимо.
Я внезапно остановился. Я точно знал, что рядом была небольшая лужайка с кустами. Именно здесь Лорд обычно справлял свои нужды. Он никогда не тянул поводок и не заставлял меня пойти куда-то в другое место. Даже если я шёл слишком медленно, он терпел до последнего, ведь понимал, что мне будет небезопасно идти слишком быстро или сворачивать на другой маршрут. А моя безопасность была для него очень важна.
Когда он ещё только появился у меня, он был не таким опытным поводырем, и это было понятно. Его не успели до конца всему обучить, и он имел ограниченный опыт, знания или как лучше сказать…. Но, когда я вернулся домой из интерната и стал снова жить достаточно нормальной жизнью, приехала папина знакомая, которая всему и обучала Лорда. И она помогла ему стать полноценным поводырём. Она обучила его всему остальному, чему не успела обучить и даже поработала со мной. Ведь мы должны были работать как единый организм. И вот теперь Лорд был не только моим лучшим другом, но и тем, кто всегда оберегал меня и помогал мне. И я был очень доволен и рад тому, что у меня был такой друг и поводырь.
Я опустился на лавочку, которая также была рядом с тем местом, где мы с Лордом гуляли. Откинувшись на спинку лавочки, глубоко вздохнул. Я мог позволить себе немного посидеть на лавочке и просто отдохнуть. Лорд меня не торопил и был занят чем-то своим. Я же просто расслабился и наслаждался покоем и тишиной, которые пока что всё ещё царили на улице. Я мог сидеть так достаточно долго, но внезапно загудевшая машина совсем неподалеку заставила меня вздрогнуть.
Тяжело вздохнув, я полез в карман за телефоном. Мне надо было проверить, сколько уже времени и понять пора ли идти домой. Сейчас я мог с лёгкость это сделать, ведь за то время, что я был слепым, папа успел мне купить телефон, который был предназначен для людей с такими же проблемами, что была у меня. Управление этим телефоном можно было вести при помощи голоса, но кроме этого смартфон был оборудован 12 кнопками. Вообще это был хороший телефон, который имел и клавишное управление, и озвученный интерфейс. Он заменял мне мобильник и во многом облегчал мне жизнь.
Я долгое время не мог пользоваться никаким телефоном и, когда папа мне купил такой смартфон, и я научился им пользоваться, это было огромное облегчение для меня. И сейчас я с лёгкостью, благодаря этому телефону, узнал время и понял, что пора возвращаться домой. Я даже слишком долго находился на улице, чем надо было, и теперь мне надо было немного поспешить.
Я не стал тянуть время и, поднявшись с лавочки, направился вместе с собакой к дому.
– Лорд, домой! – скомандовал я.
Пёс сопротивляться не стал, хоть и было понятно, что он хочет ещё погулять. А до дома мы дошли быстро, ведь в этот раз я шёл не медленным шагом, а обычным. Я вообще никогда далеко от дома не уходил во время прогулок с Лордом. Точнее обычно далеко от дома не уходил. Иногда мне хотелось прогуляться в парке, но это было редко.
Зайдя обратно в дом, меня встретил ароматный запах папиного омлета. Мне очень хотелось сразу пойти на кухню, так как я был очень голоден, но я знал, что сначала надо помыть лапы Лорду. И мне пришлось пересилить себя и пойти на второй этаж. Конечно, пёс вытирал лапы об дверной коврик и этому он научился сам, но лапы ему всё равно нужно было мыть, чтобы он, если что не испачкал нам одежду или не испачкал диван. Это никому не было нужно. Я как можно скорее вымыл лапы Лорду и поспешил на кухню, где папа уже меня ждал.
– Ну, наконец-то ты пришёл! – проговорил папа, увидев меня. – Доброе утро, Макси!
– Доброе утро, пап, – кивнул я в ответ. – Ты приготовил свой любимый омлет?
– Я думал, он твой любимый.
– Ну, он мне нравится, но он не то чтобы мой любимый, – смутился я, не желая обижать папу.
– Да я шучу, – поспешил успокоить меня отец. – Он мой любимый. Но я рад, что он тебе нравится. Садись скорее за стол. Вот твой омлет и чай, – он поставил всё на стол на моё место.
– Спасибо большое, пап, – я опустился на стул и пододвинул к себе тарелку. – Я хотел ещё раньше прийти, но надо же гулять с Лордом.
– Да нет. Ты молодец, что гуляешь с ним, – похвалил меня отец. – Я, если честно, не думал, что ты будешь с ним гулять каждое утро после поступления в институт, а ты молодец. Ему же тоже надо бывать на улице!
– Это верно. Лишать Лорда улицы я ни за что не стал бы! И мне нравится с ним гулять. Это так тебе на заметку!
– Ладно. Ты молодец! Лучше кушай, давай. Не отвлекайся! А мне надо одеваться, – папа покинул кухню, оставив меня наедине с завтраком.
Я стоял посреди коридора гудящего института. Все вокруг меня болтали, смеялись, кричали что-то, шумели, суетились, бегали туда-сюда и, проще говоря, жили своей жизнью. Я же просто стоял на своём месте, ожидая звонка. Мне никуда идти не надо было, да и не было особого желания. Мои уши были направлены на голоса моих однокурсников, которые были неподалеку от меня и обсуждали что-то своё.
Кабинет, где у нас должны быть пара, был пока закрыт и мы были вынуждены стоять в коридоре вместе с остальными студентами. Я никому мешать не желал, поэтому мне приходилось стоять посреди коридора, ведь места около стен все были заняты. Я мог бы, конечно, попробовать отойти подальше, но не хотел потерять своих однокурсников и потом искать нужный кабинет. Конечно, я за время обучения в институте научился искать нужный кабинет, но не особо это любил и просто предпочитал держаться рядом с ребятами. Так было проще и легче!
Резкий толчок в плечо заставил меня вздрогнуть, пошатнуться и ненадолго потерять координацию в этом шумном коридоре. Конечно, я привык, что меня задевают посреди коридора, но этот толчок был слишком резким и сильным. Я его никак не ожидал.
– Ой! – услышал я голос своего однокурсника – Славы. – Прости, пожалуйста, Максим. Я тебя даже не заметил! Как я могу быть таким слепым?
Я поморщился, но ничего отвечать не стал. Слава постоянно подкалывал меня, пытался задеть, и я почему-то был уверен, что толкнул он меня никак не случайно, а нарочно. Я в этом даже не сомневался. Вячеслав был одним из тех ребят, что недолюбливали меня. Точнее он был худшим из них. Он самый первый обвинил меня в том, что, видите ли, я попал в институт, благодаря своему папе, и сказал, что мне тут вообще не место. Но его быстро одёрнули преподаватели, которые это услышали и потребовали, чтобы он больше так не говорил и не смел обижать меня.
И теперь Слава постоянно пытался обидеть меня и зачастую преподносил это так, будто бы просто шутит и не желает мне зла. Но я прекрасно слышал смешки остальных ребят, что были рядом с ним и чувствовал усмешку на лице однокурсника. И язвительный тон я мог с лёгкостью распознать. Но Вячеслав был уверен, что раз я слепой, то ничего подобного замечать не могу. Я же Славе об этом не говорил, так как знал, что он всё равно меня не поймёт. Я в основном просто молчал и изредка что-то отвечал. Вообще отвечать ему было бессмысленно, как и другим ребятам, но иногда я был вынужден это делать.
– Слава, ну, ты чего? Он же слепой. Ты его этим можешь обидеть! – сделал вид, что одёрнул Славу, его друг – Олег. Но я-то знал, что это вовсе не так. Они так всегда делали со мной, а потом пытались меня задеть ещё сильнее.
– Ну, вот! – театрально вздохнул Вячеслав. – Опять я налажал. Прости, Максим! Я бываю порой таким глупым. Но ты не обижайся на меня, ладно?! Я помню, что ты слепой, но просто не знаю, что на меня находит. Забыть, что ты слепой тяжело. Это прекрасно видно по трости в твоих руках. Или по твоим очкам, – с этими словами он дотронулся до моих очков и попытался их снять с меня, но я его опередил, не желая давать ему это сделать. Однокурсник уже делал это пару раз, и вновь позволять ему это я не желал. Он потом ещё начинал шутить надо мной и не хотел мне их отдавать, а находиться без очков мне было некомфортно. – Ладно. Не скучай тут, слепой друг! – Слава достаточно сильно хлопнул меня по спине. – Мы если что рядом и всегда готовы помочь, – и они наконец-то ушли, оставив меня в покое. Отойдя от меня на пару шагов, они громко засмеялись, думая, что я их не слышу.
Я вновь поморщился. Какие-то недоумки не должны были испортить мне настроение, но уже неприятный осадок от их слов был. Мне было неприятно, и это был факт. А кому будет приятно слышать подобное?! Никому! Я поправил очки и сделал глубокий вздох, вновь прислушавшись к голосам однокурсников, которые всё ещё были рядом. Я не должен был отвлекаться.
И да, я теперь носил очки. Я понимал, что не всем приятно видеть мои глаза, ведь они были не такими, как у других. А приносить кому-то дискомфорт от моих глаз не хотел. Поэтому я предпочитал их прятать за очками. Так было проще и лучше, чем, если бы я ходил без очков. В школе я так спокойно мог ходить, ведь там все ребята были такие же, как и я. Но теперь я был в институте, и учился с нормальными ребятами, и больше так ходить было нельзя. Я сам принял это решение, а папа даже не стал со мной спорить и только постоянно требовал, чтобы я дома не надевал очки. А мне дома и не было нужды их надевать. Дома мне было и без них хорошо.
Тут наконец-то зазвенел звонок, который сигнализировал о начале пары. Мои однокурсники начали заходить в кабинет, и я проследовал за ними. Я дождался, пока все рассядутся на свои места и только после этого прошёл к парте, за которой всегда сидел. Она была чисто моей, и никто никогда её не занимал. Все знали, что за ней сижу я. И я, как обычно, сел за парту и начал доставать все нужные вещи.
Через пару минут после звонка в кабинет прошёл преподаватель и начал пару. Я старался как можно внимательнее слушать его и всё по возможности запоминать, но он говорил и диктовал текст так быстро, что я ничего не успевал. Я в основном просто пытался вникнуть в слова преподавателя и понять, что он говорит, но, пока в это вникал, преподаватель уже менял тему. Мне было очень тяжело. Зрячим людям никогда не понять, каково слепым.
В такие минуты на паре, когда у меня ничего не получалось и преподаватель говорил слишком быстро, я начинал жалеть, что поступил в этот институт и начал тут учиться. Мне начинало казаться, что мне тут не место. Но такие пары были не всегда. Бывали и такие пары, где у меня всё хорошо получалось. В основном это были практические пары, когда надо было играть на инструментах.
Такие пары я любил и был на них едва ли не самым лучшим. Ну, правда, у меня всё так хорошо получалось на этих парах благодаря ребятам, которые мне объясняли, что мы поём или играем. Иногда сам преподаватель уделял внимание и помогал мне. Без них у меня ничего не получалось бы даже на практических занятиях.
А вот на таких парах, какая была сейчас, мне приходилось терпеть и прилагать всё своё старание. Знания ведь я всё равно должен был получать, и мне надо было записывать или запоминать всё, что только мог. И сейчас я делал также, но уже чувствовал, что у меня заканчивалось терпение. Мне хотелось всё бросить и перестать слушать преподавателя. Но надо было ещё немного потерпеть.
Преподаватель начал говорить ещё быстрее, как мне показалось. Я тяжело вздохнул и отложил в сторону бумагу, на которой обычно всегда писал лекции. Это была необычная бумага. Она более плотная, чем обычная бумага. Как нормальные люди я больше писать не мог, поэтому мне приходилось писать, используя язык Брайля. Этому было также тяжело научиться, как и читать с помощью языка Брайля. Но это мне очень нужно было в жизни и очень помогло мне и даже существенно облегчило жизнь.
Благодаря способности писать с помощью языка Брайля, я мог писать лекции на парах и получал хоть какие-то знания. Бумажная страница, а точнее бумага, на которой я писал лекции, была разбита на 432 сектора. В каждом секторе при помощи специального грифеля можно сделать от 1 до 6 «нажимов». Язык Брайля был уникальным и для изображения букв используются шесть точек. Они расположены в два столбца. При письме точки прокалываются, и поскольку читать можно только по выпуклым точкам, «писать» текст приходится с обратной стороны листа.
Текст пишется справа налево, затем страница переворачивается, и текст читается слева направо, как и читают остальные люди. Но я же не просто читал, а читал наощупь. Для обозначения строчных и прописных букв перед нужными буквами ставились специальные символы. Для изменения начертания текста (жирный, полужирный, курсив), при записи верхнего и нижнего индекса, при записи математического корня, до и после текста ставились также специальные символы: один символ ставился в начале текста, другой – в конце. Да, это всё было сложно, но я уже привык, и для меня это не было чем-то таким тяжёлым. Раньше это было трудным для меня, но теперь для меня было гораздо труднее поспевать за преподавателем и писать конспект. Вот это было, правда, тяжело!
Для того чтобы писать на этой специальной бумаге мне было недостаточно этой бумаги и рук. Мне нужен был также грифель и прибор. Именно они мне облегчали процесс написания текстов, но как бы они мне не помогали, поспевать за преподавателем всё равно было тяжело. И сейчас у меня больше не было желания мучиться и пытаться успеть что-то записать. Я просто закончил предложение и откинулся на спинку стула, позволяя себе немного расслабиться.
– Максим, – услышал я голос Вити, который всегда сидел передо мной, – ты почему ничего не пишешь?
– Не успеваю за преподавателем, – честно ответил я. – Он слишком быстро диктует.
– Он сейчас что-то пишет на доске. Хочешь, я тебе продиктую всё, что ты не успел? – предложил парень.
– Давай, – тут же согласился я. Витя всегда мне старался в чём-то помочь, за что я ему был очень благодарен. И вот он опять увидел, что мне нужна помощь и сам предложил мне её.
– На чём ты остановился? – спросил он.
Я прочитал вслух последнее предложение, что записал. Однокурсник пару секунд молчал, а потом начал диктовать то, что я не успел записать. Он диктовал медленно и понятно, давая мне время записать каждое из предложений. Я мог спокойно и не спеша записывать все те предложения, что не успел записать под диктовку преподавателя. И мне было просто непонятно, почему преподаватель не может также диктовать. Ведь это совсем несложно! Зачем так спешить? Ведь за ним никто не успевает. А может быть, я один за ним не успевал….
В любом случае говорить что-то преподавателю я не хотел, так как мне вообще особо не хотелось обращать на себя внимание преподавателя и однокурсников. Я предпочитал тихо сидеть на паре и не подавать голоса. Так было проще! Мне нравилось, что никто меня в основном не замечал, и я был едва ли не невидимкой.
Ведь стоило мне обратить на себя внимание, как кто-то тут же начинал мне что-то говорить или пытался подшутить надо мной. А мне это не нравилось, как и насмешливые взгляды однокурсников. И я предпочитал обойтись без этого. Но сейчас благодаря помощи Вити я смог записать всё то, что не успел. Я как раз записывал последнее предложение под диктовку парня, как тут до нас донёсся голос Славы:
– Ну, и что ты с ним нянчишься? Заняться нечем? – по рядам пошли смешки.
– Не твоё дело! – парировал Виктор. – Займись лучше делом, а не смотри сюда! Или это тебе совсем заняться нечем?
– Ну-ну! Нянчись дальше, если так нравится, – фыркнул Вячеслав.
– Максим, – вновь обратился ко мне однокурсник, – если хочешь, я тебе могу потом все лекции скинуть. Или продиктовать всё, что ты не успеешь записать.
– Да, я был бы очень тебе благодарен, – слабо улыбнулся я.
– Значит, скину, – твёрдо сказал Витя.
– Спасибо большое!
– Не за что, – махнул рукой тот, и в этот момент преподаватель снова начал что-то говорить. Парень отвернулся от меня, продолжив слушать лекцию.
Я также поспешил это сделать. Теперь у меня всё было написано и надо было вновь сосредоточиться.
Пары тянулись очень долго и мучительно. Как обычно, это был очень тяжёлый день и, когда закончилась последняя пара, я был уставшим и измученным. У меня было только два желания: добраться до дома и лечь спать. У меня было так всегда после пар. Они меня эмоционально и умственно изнуряли так сильно, что в конце мне ничего не хотелось. Я был слишком напряжённым на протяжении всего дня, и в конце дня у меня совсем не оставалось сил на что-то ещё. А мне ещё нужны были силы, чтобы добраться до дома, но хотя бы на счёт этого я мог не особо волноваться, ведь домой всегда добирался вместе с папой.
Мы, конечно, и в институт часто приезжали вместе, если папе надо было к первой паре, но вот из института всегда уезжали вместе. Папа всегда ждал меня, если заканчивал раньше, а порой мне приходилось ждать его, но это было гораздо реже. Папа сам захотел так добираться до дома. Так он меньше за меня переживал и мог со мной по дороге поговорить, ведь дома мы частенько были заняты каждый своими делами. Отец выполнял дела по работе, а я задания по учёбе или просто играл на гитаре и писал песни.
И только это время, что ехали до дома, мы могли спокойно поговорить. Я не возражал добираться до дома вместе с папой, ведь сам понимал, что очень сильно устаю, и с ним было гораздо безопаснее. С ним я хотя бы во время пути мог быть не напряжённым и имел возможность немного расслабиться. Я даже не стал спорить с папой, когда он предложил вдвоём ездить домой, и согласился с ним. Это его, понятное дело, обрадовало.