Что бы ответила Малика на «будь моей женой?». Наверное – посмеялась бы. А если бы (вообразим невозможное) и согласилась бы – куда бы я привел молодую женушку?.. Ну не в бабушкину же квартиру!..
Представляю, как бабушка выпучила бы глаза и позеленела – если б я привел домой Малику. «Внучок, ты что за девицу притащил?.. Да она же… она вообще нерусская!». Бабушка – как преуспевающая респектабельная леди – разделяла все предрассудки сытых обывателей насчет мигрантов. По мнению бабушки: тюрчанка или таджичка способна лечь под нашего Ваньку только для того, чтобы выправить себе прописку и гражданство – а потом отжать у дурака квартиру и пинком под зад отправить незадачливого муженька на помойку.
Как объяснишь почтенной матроне – хотя бы это и была твоя бабушка – что у тебя с восточной девушкой любовь?.. Для деловой мадам любовь – нечто нереальное из фэнтези-романов. Люди руководствуются – якобы – только выгодой.
Так я сидел – и плакал, плакал. А потом растянулся на диване и укутался в покрывало. И – несмотря на то, что за окном стоял белый день – заснул. Как бы выключился от чрезмерного напряжения.
Бумажным корабликом я поплыл по волнам сладких волшебных снов. Мне снилось: пьяный от страсти – я целую губы Малики. Чего она не позволяла мне наяву.
9.День рождения Малики
Я зажил ожиданием четырнадцатого апреля. Четырнадцатое апреля – день рождения Малики. Я решил: мы не просто посидим в кафешке. Я устрою для нежной тюрчанки настоящий праздник – разве что без огня салютов. Свое девятнадцатилетие она запомнит как один из счастливейших дней жизни.
– Уж не заболел ли ты?.. – тревожилась, глядя на меня, вернувшаяся из дома отдыха бабушка. – Весь бледный какой-то. Глаза горят… Как – кстати – у тебя дела в университете?..
– Н-нет. Я здоров… – растерянный, как заблудившаяся в лесу Красная шапочка, отвечал я. – В… в университете тоже все нормально…
Бабушка вздыхала, глядя на меня. Особенно ее удручало, что за обедом я отказывался от лишнего ломтя пирога и от дополнительной тарелки супа.
– Вот, – бабушка складывала для меня в контейнер овальные пирожки с зеленью и яйцом или с мясом. – Поешь в университете на переменке.
– Спасибо… – без всякой бодрости отзывался я.
Бабушка только качала сокрушенно головой. Грубая материалистка – бабушка придерживалась мнения, что о моральном состоянии человека следует судить по аппетиту этого человека.
Пирожки я съедал не в университете – где (да, такой я наглец) показывался не чаще раза в неделю – а на работе в кошачьем отеле. Задав корм и налив воды четвероногим подопечным – я утыкался в смартфон. Пробивал в поисковике: «увеселительные места столицы». Я выбирал, куда сводить Малику на день рождения.
Лично мне неплохими вариантами казались палеонтологический музей и боярская усадьба в двенадцати километрах от города. Но я рассудил, что не каждой девушке придутся по вкусу окаменелые кости динозавров или исторические древности. Попадалась мне и реклама экскурсий в заповедник Царский бор. Но что там делать весной – когда грязно и сыро, а на черных деревьях только-только набухают почки?.. Гулять по лесу лучше летом – когда дубы и березы шелестят под легким ветерком густой зеленой листвой. Да чирикают на сто двадцать пять ладов счастливые птички.
Я остановил выбор на парке аттракционов. Здесь Малике точно что-нибудь понравится. Катание на чертовом колесе или американских горках. Тир – где разноцветными шариками сшибаешь забавных дракончиков и получаешь за это призы. Комната кривых зеркал.
Парк располагался – кстати – всего в паре кварталов от дешевого бистро, в котором я впервые увидел Малику. Тут же неподалеку находилось комфортабельное кафе с богатым меню «Звездный тигренок»; там я планировал угостить Малику.
Я считал дни до четырнадцатого апреля – пылая, будто в огне. Увидеть, увидеть бы прекрасную Малику – и умереть. Это как прошедшему раскаленную пустыню путнику хлебнуть студеной водицы.
И одновременно я боялся встречи с Маликой. Я боялся, что, глядя на яркие губы, на темную родинку моей роковой возлюбленной, я буду страдать от понимания: эта красота не для меня.
Малика – проститутка, проститутка!.. И давно потеряла веру в то, что любовь может быть чистой, как родник. Для Малики быть с мужчиной – это грязная работа, за которую получаешь деньги. Все равно, что рыть лопатой траншеи – только оплата выше. Если ты вздумаешь излить Малике свои чувства – красавица, в лучшем случае, просто пожмет плечами.
Но все равно, все равно – я жаждал увидеть красавицу, несмотря ни на какую боль. Если употребить сравнение из моей любимой восточной поэзии: так мотылек летит на пламя свечи.
Я не забыл, что Малика дала разрешение: «Можешь звонить и писать мне». Но я не отваживался беспокоить ее слишком часто – опасаясь надоесть ей. Тем не менее – время от времени я посылал ей сообщения. Чтобы не разорвалась тоненькая ниточка, которая (я верил) нас связывала.
На работе я фотографировал на телефон здоровенного рыжего кота Валтасара – который все скребся в стеклянную дверь «аквариума», просясь на прогулку. Изящную кошечку Пумку – останавливавшую на мне поразительно умный взгляд. Сфинкса Хефрена. И отправлял снимки Малике.
«Красивые кошаки!» – со множеством восхищенных смайликов отзывалась Малика.
Иногда она отвечала не сразу – а часа через два после того, как я прислал сообщение. «Извини, золотой. Я с клиентом была».
С клиентом была!.. Понимала ли Малика, что эти слова – ржавой пилой кромсали мне сердце?..
Но и когда Малика и не говорила ничего о клиентах – я все равно сгорал в жарко полыхающем костре ревности. Если Малика не упомянула о клиентах – это не значит, что клиентов не было!..
Я мучился. Я плакал по ночам в подушку. Но была в моих страданиях и какая-то сладость. Я благодарил небеса за то, что вообще встретил Малику. Что лучше: любить и терзаться ревностью – или всю жизнь оставаться зомби с холодной кровью, ни разу не вспыхнувшим огнем страсти?..
Приближалось четырнадцатое апреля. Встал вопрос: а что подарить Малике на день рождения?.. И тут-то выяснилось, что я не так уж хорошо знаю свою гурию. Я не мог сообразить, какой подарок ей действительно понравится.
Губная помада?.. Духи?.. Браслет или сережки?.. Но я понятия не имел: какой сорт помады и духи с каким ароматом Малика предпочитает. Еще хуже дело обстояло с ювелиркой. Мало того, что я ничего не смыслил во всех этих колечках, брошках, цепочках. У меня еще и денег едва хватило бы на самую скромную бижутерию.
Я решил рискнуть и подарить Малике книгу. В руки мне как раз попало выглядящее абсолютно как новое издание «Гуль и Навруз» – поэмы блистательного Лутфи. Это была тоненькая книжица карманного формата. С выведенным золотыми буквами – стилизованными под арабскую вязь – заглавием. И богато иллюстрированная.
Я надеялся: незамысловатая сказочно-романтическая история любви тронет сердце Малики. Верил: даже у самой циничной – потрепанной жизнью – немолодой проститутки таится в глубинах сердца желание любить. А Малика совсем юная. Она как только-только распустившаяся роза. Читая поэму – Малика будет искренне переживать за царевича Навруза и красавицу Гуль, которые стремятся друг к другу вопреки всем превратностям судьбы.
Вечером тринадцатого апреля – весь охваченный трепетом, как лист на ветру – я набрал Малику. Ох, как я боялся, что она скажет: «Ай!.. А я совсем забыла, что мы собирались посидеть в кафешке. И уже запланировала на завтра встречу с клиентом… Прости». Но нет. Малика сказала:
– Да. Я помню, зайчик. Заедешь за мною завтра в полдень?..
Она назвала мне свой адрес.
Отложив смартфон – я долго не мог успокоить дико колотящееся сердце. Кровь шумела в висках. Завтра я увижу Малику!.. Мою Малику!.. Как странно у нас получается: сначала переспали – потом идем на свидание.
Весь остаток вечера я был нервный и взвинченный. Из угла в угол ходил по комнате – как леопард по тесной клетке.
– Да что с тобой?.. – переживала бабушка. – Может, съешь тарелочку ухи?..
– Н-ничего. Нет, с-спасибо.
Я пораньше улегся в постель – чтобы хорошенько выспаться перед важным днем. Но сон долго не склеивал мне веки. Окна были завешены шторами. Свет погашен. Я смотрел в темноту – и видел нежное личико Малики. Моя милая была прелестна, как алый тюльпан в брызгах утренней росы. Красива, как ангел. Кто бы, глядя в эти томные агатовые глаза – догадался, что Малика торгует своим телом?..
Я думал о Малике – и глотал слезы. Сам не замечал, как начинал неразборчиво бормотать строки Низами, в которых поэт сравнивал свою возлюбленную с луной и розой, с легендарными красавицами Ширин и Лейли.
О, сгорающие от страсти таджикско-персидские и тюркские стихотворцы не знали историю, хоть на каплю похожую на историю моей любви к Малике. Фархад и Меджнун не терпели таких адских мук, как я. Даже врагу не пожелаешь отдать свое сердце проститутке.
Я – наконец – заснул. И увидел во сне: под чистым бирюзовым небом и раскаленным белым солнцем – зеленоватое колыхающееся море, полоска золотого пляжа.
Я и Малика, одетая в символический белый купальник – держась за руки, шлепаем босыми ногами по самой границе воды и песка. Набегающие пенные волны омывают нам ступни. Мы беззаботно заливисто смеемся. Собираем ракушки и отполированные морем камушки. Играем в догонялки.
Быстрая, как козочка – Малика легко ускользает от меня. А я – не лев, а неуклюжий слоненок – никак не могу мою милую настигнуть. Но не прекращающая смеяться Малика – поджидает меня, бросая на меня кокетливые взгляды блестящих черных глаз.
И в целой Вселенной нет никаких вонючих клиентов – которые, заплатив несколько тысяч червонцев, подминали бы мою хрупкую куколку под свое жирное волосатое пузо…
…Я глянул в белый потолок, отлепил голову от подушки – и не сразу понял, что проснулся. А когда понял – сердце мое забилось сильнее. Сегодня я увижу Малику. Мою прекрасную Малику.
Нашарив смартфон – я, мобилизовав свою смелость, позвонил Малике.
– Алло!.. – раздался через два гудка ясный и мелодичный – напоминающий журчание ручейка – голосок моей зазнобы.
Вся моя отвага разом испарилась – как капелька воды с горячей сковородки. Я прерывисто дышал в трубку.
– Алло, алло, – повторила Малика тем же волшебным голоском.
– Привет, Малика… – хрипло выдавил я. – Поздравляю… Поздравляю тебя с днем рождения… Оставайся такой же… милой и веселой… Здоровья тебе…
Поздравление получилось так себе. Оригинальностью я точно не блеснул. Весь взмокший – я сопел в трубку.
– Спасибо!.. Спасибо тебе, дружок!.. – судя по интонациям, Малика и впрямь была довольна – Так ты за мной заедешь?..
– Д-да. В двенадцать… – робко подтвердил я, веря и не веря, что в самом деле иду на свидание с красавицей Маликой.
– В двенадцать. Как раз успею принять душ и расчесать волосы. Жду, зайчик, – сказала Малика.
Отложив смартфон – я долго приходил в себя, тяжело дыша, как после беготни вверх по лестнице. Хорошо, что бабушка уехала на работу!.. А то – увидев, какой я взбудораженный, чего доброго вызвала бы врача: «Доктор, доктор!.. У мальчика нервы явно шалят!..».
В десять двадцать пять я покинул квартиру. Завернул в супермаркет и купил бутылку дорогого красного вина. Потому что вспомнил: лежа голой со мной на постели – Малика мечтала о полном бокальчике. Еще я зашел в цветочный магазин и купил три розы: желтую, белую и красную. Порадую Малику цветами. Она любит цветы.
В одной руке у меня был расписной подарочный пакет с бутылкой вина и книжицей «Гуль и Навруз». В другой – букет роз. Я сел в такси и поехал к Малике.
Такси остановилось у подъезда бело-серой многоэтажки. Где-то в этом человеческом муравейнике жила в коммуналке Малика. Поборов нерешительность – я позвонил своей роковой возлюбленной.
– Алло. Малика…
– Алло, котик. Подъехал?.. Ну поднимайся ко мне. Седьмой этаж. Код домофона… Номер квартиры…
С бьющимся сердцем я ступил в подъезд. Через несколько минут я позвонил в дверь квартиры.
Малика открыла. В похожем на кимоно узорном халатике, с распущенными душистыми волосами – стояла она на пороге. Я сглотнул и застыл – ослепленный ее красотой. Но тут же опомнился – и протянул Малике букет и пакет с книжкой и бутылкой.
– Это… тебе. Поздравляю с днем рождения…
На лице Малики засияла улыбка:
– Подарок?.. Так мило!.. Да ты проходи, проходи… Ах, какие цветы!..
Малика пропустила меня в еле освещенную тусклой лампочкой прихожую. Здесь стояли какие-то деревянные ящики и картонные коробки, заваленные разнообразным хламом: от старых дырявых шуб до коньков и свернутых в трубочку пожелтевших газет. Под ногами – пыльный ковер.
Открылась дверь одной из комнат. Чуть ли не со скрипом – как старая баржа – выплыла преклонных лет тетушка. Огромная. Толстая. С кудрявыми – как шерсть овцы – серыми волосами.
– З-здравствуйте… – нерешительно поприветствовал я соседку Малики.
Но «баржа» только скосила на меня налитый кровью правый глаз, хмыкнула и скрылась в туалете – откуда донеслись шорох бумаги и плеск спускаемой воды.
Я посмотрел на Малику, которая посреди полутьмы, затхлости и убожества коммуналки блестела яркой звездочкой – и подумал: «Пери в логове дэвов».
– Разувайся, дорогой, – весело сказала мне Малика. – Выпьем по чашечке кофе, прежде чем ехать.
Я вылез из ботинок. Малика взяла меня за руку и увлекла в свою комнату.
В комнате Малики было более или менее уютно. На стене – календарь с жующей бамбук черно-белой пандой. На подоконнике – кактус в горшке. Но все равно: обшарпанные обои болотного цвета, истоптанное (местами в пятнах и трещинах) напольное покрытие создавали довольно-таки унылую атмосферу. Да и обставлена комната была со спартанским минимализмом: стол – стул – кровать – небольшой шкафчик.
Малика сходила на кухню и принесла наполненную водою банку – в которую поставила розы. Прошептала восхищенно:
– Замечательные цветы!.. Спасибо, мой сладкий!..
И чмокнула меня в щечку – отчего у меня кровь прихлынула к лицу.
Затем Малика достала из подарочного пакета бутыль вина. Прищурившись – посмотрела на этикетку:
– О, зайка!.. Да ты гурман!.. Хорошее вино. Южноафриканское. Высший сорт. Спасибо, спасибо!..
Я глупо улыбнулся. Потребитель дешевых коктейлей – я на самом деле ничего не понимал в качественном алкоголе. Тем сильнее я радовался, что попал в яблочко, купив Малике дорогое красное вино из Южной Африки.
Поставив бутылку на стол – Малика взяла книжку. С явным интересом пролистала – останавливая глаза на цветных иллюстрациях:
– «Гуль и Навруз» – Лутфи. Лутфи, Лутфи… Да нам в школе про него рассказывали. Наш тюркский поэт.
Открыв страницу наугад – Малика певучим голосом зачитала несколько двустиший.
В комнате гнилой коммуналки прозвучали слова средневекового поэта о чистой, как кристалл, всепобеждающей любви.
Я был поражен артистичностью Малики. С каким выражением, с каким пламенным чувством прочла моя милая строки поэмы!.. Как будто царевич Навруз – это я. А сама Малика – Гуль, обращающаяся ко мне с признанием.
Я застыл с приоткрытым ртом. Малика заглянула мне в лицо – и весело рассмеялась.
– Котик, да ты садись. На стул, на кровать – куда удобно. А я пойду сделаю нам кофе. Тебе с молоком?.. Сколько сахару положить?..
– Д-да… с молоком. Четыре… четыре ложки, пожалуйста.
Я присел на край кровати. Малика ненадолго оставила меня одного. Она вернулась с двумя чашками дающего пары молочного кофе.
За кофе мне удалось – наконец – кое-как преодолеть смущение и робость. Я решил просто наслаждаться обществом Малики.
Я рассказывал ей про свою работу в кошачьем отеле. Про своих хвостатых подопечных. Про огненно-рыжего пушистого здоровяка Валтасара – который постоянно скребется в дверцу аквариума и требовательно мяучит, добиваясь, чтобы я выпустил хитрюгу побегать по помещению. Про игривую Пумку – любительницу покататься на спине и перевернуть миску с кормом.
Малика слушала – и улыбалась. А когда я показал ей на телефоне фотки с моими кошаками – аж в ладоши захлопала от восторга. Малика долго разглядывала фото сфинкса Хефрена и заключила:
– Красивый. И все-таки кошки в меховой шубке – мне больше нравятся, чем голые сфинксы.
Кофе был выпит.
– Ну что?.. Собираемся и едем?.. – сказала Малика.
Она заплела свои густые длинные волосы в две косы. Потом сбросила японский халатик – не постыдившись остаться передо мною в нижнем белье. И – открыв шкафчик с одеждой – стала выбирать, во что бы нарядиться.
Исполненный почти священного трепета – я любовался тонкой талией Малики. А сердце мне колола острая игла.
Малика не стесняется щеголять у меня на виду в лифчике и трусиках. А с чего бы ей разыгрывать кисейную барышню – раз мы спали вместе?.. Я видел Малику обнаженной. Я занимался с ней сексом. Вот только не я один.
Сколько возбужденных – как мартовские кролики – мужиков прошло через постель Малики?.. Двадцать?.. Тридцать два?.. Сорок пять?.. Любой из них мог бы так же стоять и пялиться на стройняшку Малику.
«Любой – не любой, а свой день рождения Малика проводит с тобой», – шепнул мне внутренний голос.
Это было горькое – как пилюля – утешение. Я даже всхлипнул.
– Все хорошо?.. – посмотрела на меня Малика.
– Все… хорошо… – слабым голосом отозвался я.
Малика – наконец – остановила выбор на синей водолазке и черных брючках. Оделась. Приколола на грудь небольшую брошку в виде чайки с распростертыми крыльями. И украсила запястье браслетом. Обворожительно улыбаясь – протянула мне руку:
– Пойдем.
Через мобильное приложение я заказал такси. Когда мы выходили из подъезда – машина как раз прикатила. Мы плюхнулись на заднее сиденье. И помчались в сторону парка аттракционов.
…В парке аттракционов не было особенно многолюдно. Возможно – дело было в нежаркой погоде. Небо – почти сплошь обложено барашками-облаками. Только в разрывах – стылая бледная синева. Метя по асфальту мусор – надорванные пакетики из-под чипсов, бумажки, фольгу – гулял живительный прохладный ветерок.
Держась за руки – мы двинулись по аллее, мимо голых деревьев. Малика сияла – улыбалась. Цветастыми вывесками манили павильоны: «Царство кривых зеркал» – «Комната страха» – «Лабиринт минотавра». Но начали мы с «чертова колеса».
Колесо обозрения завертелось – наша открытая кабина поплыла вверх. Достигнув наибольшей высоты – остановилась. Как на ладони – легла панорама города. Серые, белые, коричневые дома казались маленькими, как спичечные коробки. Пустыми шахматными клетками – площади. Артерией тянулась магистраль – по которой крошечными букашками ползли авто.
– Какая красота!.. – восхитилась Малика. Раскинула руки: – Я лечу-у!.. Я птица!..
И счастливо засмеялась.
Потом мы катались на американских горках. В «Комнате страха» смотрели на хлопающие челюстями светящиеся черепа. В зверинце наблюдали за возней тигрят, бодающимися ягнятами и комичным гималайским мишкой.
– Эти тигрята – совсем как твои котики из отеля!.. – сказала радостная Малика.
– Да, – улыбнулся я. – Только крупнее.
Я глаз не мог оторвать от Малики.
Она беззаботно резвилась, как детеныш сайгака. Не смолкал ее мелодичный смех. Ее агатовые глаза блестели. На щеках – горел румянец.
– Как здорово!.. Как прекрасно!.. – от избытка чувств восклицала она.
Я поражался. Малика так по-детски безоглядно веселилась. Не поверить, что это ей подлая старуха-жизнь скормила пуд соли – заставив зарабатывать на хлеб,2 помаду и на мамины лекарства продажей тела.
Поневоле я сравнивал Малику с собой.
Малик была точно юркая рыбка в безбрежном океане. Рыбке приходится бороться с течениями и избегать пастей крупных сородичей. Ей не на кого надеяться – только на гибкость своих плавников. И несмотря на это – Малика не разучилась радоваться, как ребенок. Она наслаждалась каждым мгновением, как каплей сладчайшего вина.
А я?..
Если сравнивать меня с рыбой – то с ярко-золотой рыбкой в небольшом аквариуме, никогда не видевшей моря. Дважды в день мне сыплют питательный корм – только рот разевай. А время от времени – даже меняют воду.
Мне не грозят прожорливые хищные рыбы. Мне не о чем беспокоиться: живу, как у Христа за пазухой. Я всегда могу разогреть в микроволновке приличный кусок бабушкиного пирога. Или похлебать бабушкиного же борща. Я и на работу пошел потому, что сам так захотел. А не потому, что меня погнала суровая необходимость.
И все равно: я всю жизнь – как пришибленный. В вечной глухой хандре. Хоть глотай антидепрессанты. Я точно битый слон – шагающий сквозь бело-серый туман. А блеснувший мне солнечный лучик – это Малика. Покинувшая родину «бродяжка» из Восточного Туркестана. Проститутка.
Дольше всего мы задержались в малиновом шатре тира. Здесь в три ряда (верхний – средний – нижний) располагались смешные плюшевые дракончики. Веселый парень-распорядитель в бейсболке набекрень объяснил нам: дракончиков надо сбивать мячиками. На двоих у нас с Маликой восемь бросков. Если собьем шесть дракончиков – получим приз.
– Ну, кто первый будет кидать?.. – спросил нас парень.
– Мужчины – вперед, – звонко рассмеялась Малика, подтолкнув меня к ящику с разноцветными мячиками.
Мой красный мячик пролетел между верхним и средним рядами. Синим мячиком я зацепил – но не сбил – дракончика в нижнем ряду. Разочарованный – я опустил руки. Похоже – не видать нам приза. Осталось шесть бросков. Вряд ли каждым мы собьем по дракончику.
– Давай-ка теперь я, – вызвалась Малика.
Она взяла мячик, прицелилась и метнула. Та-дам!.. Опрокинулся дракончик в среднем ряду.
– Отличный бросок!.. – прокомментировал распорядитель.
Второй мячик Малики свалил дракончика в верхнем ряду. А когда зеленый мячик сшиб дракончика в нижнем ряду – мы с распорядителем дружно захлопали в ладоши.
Четвертый бросок. Четвертый сбитый дракончик.
– Невероятно!.. – восхитился парень в бейсболке. – Мало кому удается четыре раза подряд не промазать.
Метнув пятый мячик – Малика сшибла еще одного дракончика. И только шестой мячик лишь задел – но не свалил – забавную плюшевую рептилию.
– Ну вот. Остались мы без приза, – как бы расстроено сказала Малика.
Но глаза ее горели задором – а губы улыбались.
Парень-распорядитель внимательно посмотрел на нас и выдал:
– Вот что, ребятки. Я не каждый день вижу, чтобы пять бросков подряд были удачными. Думаю, я не согрешу, если немножко отступлю от правил и все-таки вручу вам приз.
– Ура!.. Ура!.. – как маленькая девочка, обрадовалась Малика, встав зачем-то на цыпочки.
Призом была золотого цвета статуэтка. Вернее – целая скульптурная композиция. Гигантская змея обвилась вокруг ветвистого дерева – и тянется к похожим на груши плодам. Вещица безвкусная, но Малика была страшно довольна – как охотник шкурой убитого льва.
Мы успели проголодаться. На территории парка хватало забегаловок и кафешек на любой вкус и карман. Хочешь – не сбавляя шаг, перекуси хот-догом. Хочешь – помечтай над тарелочкой салата «цезарь» и стаканом сливового сока. Но я повел Малику в «Звездный тигренок». Где – как я считал – атмосфера и меню были интереснее.
Пока шли – Малика щебетала тропической птичкой. Неся статуэтку из тира, как трофей – я слушал Малику и улыбался.
Малика расспрашивала меня про мою учебу в университете. Я отвечал – не прекращая глуповато (так мне казалось) улыбаться. Упомянул про то, как скучно бывает на лекциях. Про лысого профессора с глазами, как плошки – который вместо «ч» произносит «щ» («щастный слущай» – «ущастие» – «щастливчик»). И про то, как трудно бывает выпросить у библиотекарей – точно клещами вырвать – нужный тебе фолиант по международному праву.
– То есть, – с сияющим нежным личиком спрашивала Малика, – вы сидите на лекции и тихонько слушаете преподавателя?.. И аккуратно – как школьнички – записываете все, что он говорит?.. Такие большие девочки и мальчики?.. Вы протираете штаны на университетской скамье – а содержат вас папы, мамы или бабушки?..
– Да. Такие мы лошары, – не очень весело посмеялся я.
– Вы толстые-толстые комнатные котики, – сказала Малика. И продолжила раздумчиво: – Когда тебе семнадцать-девятнадцать лет – надо бороться за свои мечты. Рисковать. Влюбляться. Наконец – отрываться по полной. А не вот это все…
Я только вздохнул и развел руками. Что тут скажешь?.. Малика права. Сам будучи прилизанным студентиком – который ходит в университет только потому, что бабушка велела – я это очень хорошо понимал.
Конечно: Малика и сама живет явно не так, как хотела бы. Она – черт возьми – проститутка. (Острый шип вонзился мне в сердце). Но и проститутка – вольная птица по сравнению с пай-мальчиком, студиозусом, боящимся не сдать зачет, прийти домой на четверть часа позже обычного или испачкать штаны.
Мы шли к «Звездному тигренку» знакомой улицей. По левую руку вырос белый параллелепипед бистро с грязноватой вывеской: «Закуски от дяди Вани». В этом бистро я впервые увидел Малику!.. Возле параллелепипеда была припаркована роскошная черная иномарка.
– Авто Османовича… – бросила Малика.
Моя гурия переменилась в лице. По алым губам ее змеилась колючая нервная улыбка.
Я вспомнил: Османович – это Омар Османович. «Два О». То ли владелец, то ли директор «Закусок…». Это «два О» – даже не вникнув в ситуацию – у меня на глазах уволил Малику. Лишь бы угодить усатому клиенту-метросексуалу, которого – стелясь, как тюлень – задобрил бесплатным кофе.
– Знаешь что?.. – с полыхнувшим в глазах огнем сказала Малика. – Давай-ка зайдем сюда.
И Малика решительно направилась в сторону бистро. Я – на долю секунды затормозивший – еле нагнал красавицу.
Мы ступили в бистро.
Османович и правда был здесь. В своем полосатом пиджаке и брюках со стрелками – «два О» стоял и, периодически хмыкая и кивая, слушал продавщицу, которая, не отходя от кассы, в чем-то отчитывалась начальнику.
– Хо-ой!.. – развязно воскликнула Малика, подходя к прилавку.
Османович пристально поглядел на нее:
– Малика?..
Демонстративно отвернувшись от Османовича – Малика тем же развязным тоном сказала продавщице:
– Солнышко!.. Мне стаканчик кофе. Пожалу-у-уйста!..
Белокурая девчонка-продавщица только хлопала глазками. Она – очевидно – поняла: Малика не простая посетительница.
– Обслужи… Обслужи покупательницу… – не очень уверенно приказал Омар Османович продавщице.
Продавщица – все чаще моргая – налила коричневый кофе в бумажный стаканчик и поставила на прилавок. «Два О» – явно нервничая – смотрел, что будет делать Малика. У Османовича дергался кадык.
Малика – с осанкой и взглядом королевы – заплатила. Взяла стаканчик – и вдохнула кофейные пары:
– Недурной кофе. Недурной…
– Малика. Тебе что-то нужно?.. – хрипловато спросил Омар Османович. – Зачем ты пришла?..
– Так. Повидаться!.. – колюче засмеялась Малика. И – резко повернувшись – выплеснула горячий кофе Османовичу в лицо.
– Твою мать!.. – выругался «два О», складываясь пополам и прикрывая ладонями обожженные глаза.
– Вот тебе и твоя мать, псина!.. – воскликнула Малика. Она скомкала стаканчик – и кинула в Османовича. – Забыл, как меня с работы выставил – будто драную кошку выбросил за порог?..
Чуть прищуренные глаза Малики сверкали. Она походила сейчас на грациозную рассерженную пантеру.
Османович хрипел и тер глаза. По-видимому – он был совершенно растерян и обескуражен.
– В следующий раз подумаешь, прежде чем увольнять человека, не разобравшись и не расплатившись по справедливости!.. – жестко сказала Малика.
Направилась к выходу, махнув мне рукой:
– Пойдем, котенок.
Я наблюдал за всей шекспировской сценкой с немотой и неподвижностью истукана. Медленно двинулся за Маликой.
Я был поражен. От хрупкой слабой красавицы не ждешь, что она проявит характер, поквитается с обидчиком.
«Какая Малика непредсказуемая сложная натура!..» – восхитился я.
Определенно: непредсказуемость украшает девушку.
Я отметил еще: Малика так прекрасна в гневе. Она только выплеснула кофе в физиономию Османовича. А мне показалась суровой молодой богиней с огнем в глазах – поднявшей карающий меч.
Я ожидал: после инцидента в бистро Малика вся будет взвинченной. Но не сделали мы от «Закусок…» и двадцати шагов – как Малика совершенно успокоилась. Ее улыбка снова стала теплой.
– Дурак он – этот Османович, – сказала Малика вполне себе весело. – Теперь он хоть напряжет извилины, прежде чем кого-то увольнять… Впрочем, я не жалею, что вылетела – как пробка от шампанского – из «Закусок…». Все равно мне там не нравилось. Целый день стоишь на ногах за кассой. Расшаркиваешься перед каждым покупателем. И получаешь за это сущие копейки. Бр-р-р!..
«А сейчас тебе нравится то, чем ты занимаешься?..» – хотелось мне спросить.
Но я только печально посмотрел на Малику.
Так мы дошли до «Звездного тигренка».
В кафешке и впрямь было красиво и уютно. Зал – погружен в приятный полумрак. Льется тихая расслабляющая музыка. Квадратные столики. Зеленые пальмочки в кадках. Народу – немного. И над всем этим – голубой купол, разрисованный белыми звездами.
Я заказал нам шашлык из баранины, политый острым соусом; печеный картофель, салат и апельсиновый сок со льдом.
– Хорошо!.. Так хорошо!.. – сказала Малика, облокачиваясь о спинку дивана.
Лицо красавицы разрумянилось. Агатовые глаза были полны томного блеска.
– С днем рождения, Малика!.. – почему-то дико смущаясь, сказал я – поднимая, как кубок с вином, прозрачный стакан апельсинового сока.
Мы с аппетитом ели. Пили. И развлекались разговором. Впрочем, говорила почти только Малика – а я был благодарным слушателем.
Она рассказывала забавные (и не очень) случаи из своего детства. Как, например, однажды забралась на чердак и надолго там затаилась. А бедная мама подняла на ноги весь аул и хотела вызывать полицию – чтобы нашли дочку.
В другой раз мама отругала шестилетнюю Малику за то, что та села за стол с немытыми руками. Девочка страшно надулась. Настолько, что решила сбежать из дому.
И действительно: захватив любимую куклу – маленькая Малика ушла, куда глаза глядят. На несколько километров углубилась в степь.
Аульские мужчины разбрелись в поисках малолетней негодницы. И только к ночи дяденька-пастух за ручку отвел девочку к горько плачущей маме – которую утешали мулла и все женщины аула.
Мягкосердечная мама Малики даже не могла наказать свою не по годам своенравную дочурку. Наоборот – не смахнув слезы, осыпала Малику поцелуями. Прижала к сердцу. Дала целый кулек конфет.
Я подумал: вот какая бунтарка и хулиганка моя Малика. С самых детских лет!.. Не удивительно, что выплеснула кофе в рожу «двум О»!..
От золотого детства Малика перешла к своей – до сих пор продолжающейся – цветущей юности. Я узнал новые подробности о том, как Малика работала официанткой и продавщицей в бутике. А потом… Малика начала перебирать – как бисеринки на нитке – имена своих клиентов. Мужчин, с которыми спала за деньги.