Камень

Она, надо отдать ей должное, сама подошла к Петрову и протянула руку:

– Добрый вечер, Александр! – Он на автомате аккуратно пожал ей руку. – Как твои дела?

– Все хорошо, Мария, – кивнул мой друг и покраснел.

Вовремя подошедший Долгорукий в свою очередь поздоровался с Петровым и предложил ему присесть на диван, пока мы тут выясняем отношения на зеленом сукне. А Маша неожиданно взяла меня за локоток и отвела к соседнему столу.

– Леш, тут такое дело… – слегка замялась она. – Мама с сестрами, после моего рассказа, хотят посмотреть выставку Хмельницкого своими глазами и с его комментариями, и еще портрет Алексии работы Александра. Тем более после этой статьи Аньки Шереметьевой. Я обратилась, как и положено, к отцу, а он меня отослал к тебе: мол, сумела, как взрослая, с Пожарскими договориться, вот и дальше договаривайся сама… Помоги, будь другом! Отец у меня строгий! Если сказал, что мне договариваться надо, значит так и будет, сам пальцем не пошевелит…

– Мария, все это решаемо! – успокоил я ее. – Но в каком формате?

– В смысле? – не поняла девушка.

– Можно в галерее, как у нас было, показ устроить. Можно, наверное, и у вас, в Кремле?.. Здесь только желание сторон играет роль, моего деда и твоего отца.

– Я поняла, – кивнула она. – Как поступим?

– Деду моему будем звонить, договариваться. Не думаю, что он откажет в обоих вариантах. А потом его императорскому высочеству.

– Давай! – обрадовалась она.

Я набрал деда и предупредил его, что с ним сейчас будет разговаривать ее императорское высочество Мария. Разговор девушки с главой рода занял от силы минуты три, после чего она, улыбающаяся, протянула мне трубку обратно.

– Алексей, ты же понимаешь, что любой каприз?.. – услышал я в трубке голос главы рода.

– Да, деда.

– Вот и молодец! Об итогах переговоров мне сообщишь. – И он нажал кнопку отбоя.

А Мария в это время звонила, по всей видимости, отцу:

– Да, папа, я договорилась! На наше усмотрение, хоть в галерее, хоть в Кремле! В Кремле лучше? И Петрова пригласить? А Шереметьеву с подружками? И Андрея с Алексеем? И Михаила Николаевича? Хорошо, папа! Пока!

Девушка, закончив разговор, была по-настоящему счастлива! И было отчего – она, как взрослая, самостоятельно договорилась «с посторонними людьми» о проведении показа для своих родственников, оправдав тем самым надежды строгого отца.

– Алексей, огромное спасибо! – Мария аж начала подпрыгивать на месте, но вовремя себя одернула и оглянулась – не заметил ли кто ее оплошности, неподобающей высокому статусу принцессы. – Пойдем, мальчикам расскажем! – Она опять взяла меня за локоток и буквально потащила к Долгорукому и Петрову.

– Андрей, Александр и Алексей! – торжественно обратилась к нам Мария. – Приглашаю вас на следующей неделе в Кремль, где для моих родителей и сестер пройдет показ картин Святослава Хмельницкого и портрета Алексии! Михаил Николаевич, – девушка посмотрела на меня, – естественно приглашен тоже.

Если Долгорукий просто вежливо улыбался, то Петров стоял весь бледный.

– Саша, ты чего? – забеспокоился я.

– Это так неожиданно… – пробормотал он, но потом взял себя в руки. – Мария, спасибо огромное за оказанную честь, обязательно буду! Алексей, можно тебя на секундочку?

Мы отошли с Александром на то же самое место, где минуту назад стояли с Марией.

– Леха, давай уедем, а? – попросил меня он.

– Совсем невмоготу? – сочувственно глядя на друга, спросил я.

– Да, – кивнул он.

– Пойдем прощаться.

Мы вернулись к Долгорукому с Романовой.

– Андрей, Мария, мы с Александром дико извиняемся, но моему другу от событий последних дней не очень хорошо. – Сашка кивнул. – Вынуждены вас покинуть.

– Надеюсь, ничего страшного, Александр? – поинтересовалась сочувственно Романова у Петрова.

– Нет, Мария, просто все так неожиданно навалилось… – бледно улыбнулся Сашка. Когда мы уже собрались уходить, меня задержал Долгорукий:

– Алексей, ты не обижайся на нас из-за Александра, мы хотели как лучше. – Мария кивнула, присоединяясь к молодому человеку.

– О чем ты вообще говоришь, Андрей? – отмахнулся я. – Сашке просто нужно время ко всему этому привыкнуть, а дальше будет легче.

– Будем на это надеяться, – улыбнулся мой однокурсник. – Завтра жеребьевка на турнире по бильярду, я тебе вечерком позвоню и все расскажу. Пока!

– Пока! Девушкам привет!

Когда мы с Петровым сели в мою «Волгу», Сашка меня спросил:

– Я тебе не сильно подвел?

– Это я тебя, Сашка, сильно подвел! Зачем я тогда в галерее психанул и заставил тебя приехать с этим портретом? Зачем позволил вам тогда этот портрет повесить в центре экспозиции? Да и у друзей университетских на поводу пошел, закрытый показ этот на пару с дедом устроил? Прости меня, а?

Мой школьный друг сидел с опущенной головой и вертел в руках телефон.

– Ты-то тут при чем? – ответил он наконец. – Обстоятельства просто так сложились… Я просто хотел учиться рисовать, жить обычной жизнью, ходить на выставки других художников… А сейчас что получается? Уже и Романовы пригласили… Твой дед мне охрану приставил… Какая это жизнь, Леха? – Он поднял на меня глаза, влажные от слез. – Хоть в Смоленск возвращайся из этой Москвы проклятой!

– Сань, успокойся! Ты чего? – не на шутку перепугался я. – Давай ко мне поедем, посидим, выпьем, поговорим?

– Поехали! – махнул он рукой и отвернулся к окну.

Все оставшиеся двадцать минут до дома мы провели в молчании. Каждый думал о своем. Зайдя в квартиру, застали Прохора, развалившегося на диване за просмотром какой-то развлекательной программы.

– А вы чего так рано? – удивился он.

– Мы светскую жизнь послали на хрен! – ответил я ему, а Сашка с грустной улыбкой кивнул. – Смело! Очень смело! Но глупо! – ухмыльнулся Прохор. – Подробности будут?

– Доставай водку, и будут тебе подробности! – пообещал я ему.

Через пять минут на журнальном столике стояли бутылка водки, три стопки и нехитрая закуска – колбаса, сыр и маринованные огурчики. Выпили без тоста, после чего я рассказал моему воспитателю о приглашении в Кремль.

– Я бы тоже расстроился! – заверил нас Прохор. – Жить надо по принципу: подальше от начальства, поближе к кухне. Эта хрень ни разу меня не подводила! – Он хмыкнул: – Что, Сашка, попал, как кур во щи? Раз уж мы о кухне заговорили…

– Так и есть, дядя Прохор! Точнее термина и не придумаешь! – кивнул мой друг, который после первой стопки начал приобретать здоровый цвет лица.

– А можешь мне на один вопрос ответить, Сашка? Только честно? – Мой воспитатель хитро улыбался.

– Конечно, дядя Прохор, – насторожился художник.

– Ты что, только для себя картины пишешь? Для своего собственного удовольствия?

Сашка задумался и невольно повернулся к картине с изображением смоленской усадьбы, которую он подарил мне на новоселье. Мы с Прохором переглянулись, и мой воспитатель продолжил:

– Вот теперь у тебя мысль в правильном направлении движется! Так как?

– Получается, что не только для себя… – чуть ли не прошептал Сашка.

– А когда ты работы Хмельницкого на выставке смотрел, удовольствие получал?

– Огромное, дядя Прохор! – кивнул он.

– Хорошо. А теперь скажи мне, почему ты хочешь лишить других людей удовольствия от просмотра твоих картин? Не кажется ли тебе это все юношеским максимализмом?

– Теперь кажется… – совсем потерялся Сашка.

– Давайте лучше выпьем! – Прохор разлил водку по стопкам, и мы выпили. – Может, Алексию позовем, а то скучно тут с вами становится… – подмигнул он мне.

Девушка, в спортивном костюме, появилась минут через десять после моего звонка.

– По какому поводу пьянка? И без меня? – нарочито недовольным тоном поинтересовалась она.

– А это тебе Александр наш расскажет, – ухмыльнулся Прохор.

Деваться моему другу было некуда, и он, сначала несмело, а потом и с юмором пересказал наши с ним приключения и разговор с моим воспитателем.

– У меня такое было! – махнула рукой Леся после рассказа Сашки. – Работать надо, а тебя тащат на интервью, на фотосессию, на прием какой-нибудь модный. Ужасно раздражало! – Ее аж передернуло. – А потом ничего, привыкла… Главное понимать, что без твоих поклонников ты ничто, твое развитие останавливается, никто тебе не подскажет, куда двигаться дальше! Да и моральную и энергетическую подпитку от поклонников никто не отменял!.. – глядя на моего друга, закончила она. – Понял, Александр?

– Понял! – кивнул тот уже весьма уверенно.

Потихоньку мы сумели расшевелить молодого художника, он и сам с улыбкой начал делиться своими впечатлениями о «светской жизни». Пока Леся, пользуясь случаем и алкогольным опьянением Сашки, выспрашивала у него про Долгорукую, Юсупову и Шереметьеву, я позвонил главе рода и доложил ему о приглашении Романовыми в Кремль.

– Да мне наследник уже позвонил, – ответил дед. – День обещал сообщить позже. Как там твой друг? – поинтересовался он. Пришлось рассказать. – Да… Нелегко сейчас Александру придется, правильно делаешь, что винишься перед ним. В следующий раз думать будешь наперед. Спокойной ночи! – Дед положил трубку, а я вернулся к застолью.

Просидели мы до двух часов ночи, после чего отправили Сашку домой под присмотром молодых людей из эсбэ.

– Вроде отошел… – сделал вывод Прохор о состоянии Александра.

– Да нормально с ним все будет, не переживайте! – успокоила нас Алексия. – Главное, чтоб «звезду не поймал»! Вот это гораздо труднее пережить.

– Будем следить! – кивнул Прохор. – Если что, к Михаилу Николаевичу на правеж отправим. Он быстро отрока в чувство приведет!

***

Всю первую половину воскресенья я посвятил Алексии, чувствуя, с легкого похмелья, вину перед ней за Вику. Были и кофе в постель, и нежный утренний секс, и даже завтрак, за которым я сбегал к Прохору. Обедали мы уже все вместе. Позвонили Сашке, который довольно-таки бодрым голосом заверил нас, что он отошел, мир вокруг перестал быть серым и опять заиграл цветными красками, и будет преступлением с его стороны не делать этот мир еще прекраснее. Пообещав ему, что потомки всенепременно оценят его самопожертвование, я дождался смеха моего друга и спокойно положил трубку. После того как Леся ускакала по каким-то своим делам на студию, мой воспитатель попросил меня глянуть его ментальный доспех. Я подтвердил свои вчерашние слова о том, что еще пара дней, и Прохор может спокойно ехать на полигон, после чего решил заняться уже своим ментальным доспехом.

Погружение в себя, как и в случае с Прохором, сегодня получилось быстрее, чем вчера. Да и «снежинки» реагировали на зов более охотно. На этот раз я обратил основное внимание на маленькие «снежинки» с корявыми и «недоразвитыми» гранями, пытаясь перераспределить силу для их подпитки. Почувствовав жар во всем теле и нарастающую ненормальную бодрость, я поспешил вернуться в свое обычное состояние.

– Прохор, собирайся! Идем гулять! – хриплым от сухости во рту голосом сказал я моему воспитателю.

– Что, плющит? – хмыкнул тот, вставая с дивана. – Теперь-то ты меня понимаешь!

Перед тем как одеться, я выпил полграфина воды, открыл холодильник и достал полуторалитровую бутылку минералки, которую намеревался взять с собой.

Гулять пошли по территории университета, тем более что в воскресный день там практически никого не было.

– Слушай, Лешка! – начал осторожно Прохор. – В этот раз все несколько по-другому было… Сфера эта появилась, переливаться радугой начала, а потом вся покрылась всполохами каких-то светлячков… Что это было?

– Силу перераспределял равномернее, как с тобой, – пояснил я ему.

– Понятно… – протянул Прохор. – И долго ты… Ну, как я?..

– Не знаю, – пожал я плечами. – Будем посмотреть.

Гуляли мы больше двух часов и вернулись домой около пяти вечера. Чувствовать я себя стал гораздо лучше, но ненормальная бодрость от переизбытка силы до конца так и не ушла. По совету воспитателя, я поотжимался и поделал упражнения на растяжку. Помогло, но до конца эта бодрость так и не ушла.

В шесть позвонил Андрей Долгорукий. Первым делом он поинтересовался, как там Александр.

– Пришлось водкой отпаивать, – сообщил я ему. – Вроде отошел. Сегодня уже бодр и весел!

– Я рад! А то мы с девчонками уже переживать начали! – сообщил он мне. – Я с ними провел профилактическую беседу, и они пообещали, что больше так сильно к нему приставать с портретом не будут, – хмыкнул он. – Но я им почему-то не верю!

– Я тоже!

– Слушай, Алексей! Жеребьевка прошла, результаты можешь посмотреть на страничке «Метрополии», пароль для входа вышлю после разговора. Нам с тобой повезло, оказались в разных частях сетки! Там же, на страничке, все необходимые данные по соперникам. Как я и говорил, созваниваетесь и играете. У меня, кстати, игра уже завтра вечером!

– Понятно. Жду от тебя пароль и смотрю.

Моим соперником оказался некто Паршин Владимир Ильич, телефон которого я нашел в списке из практически двухсот участников и решил позвонить прямо сейчас.

– Слушаю! – проревел в трубку хриплый бас после пятого гудка.

– Добрый вечер, Владимир Ильич, это вас князь Пожарский Алексей Александрович беспокоит, по поводу бильярдного турнира.

– Слышь, князь, а почему у тебя голос такой молодой? – бас окрасился нотками недоверия. – Я с наследником Пожарских служу вместе, не слышал, чтобы там князь менялся! Если шутить надо мной вздумал, я же тебе уши оторву, курва! – заревел в трубку Паршин.

Меня начало потряхивать, но я сдержался из последних сил и как можно спокойней, ответил:

– Владимир Ильич, спишу ваши очень обидные слова на незнание истории родов. Но если ты, тварь, еще раз себе подобное позволишь, я тебе руки и ноги повыдергиваю!

Трубку я клал под незатихающий рев из динамика.

– Лешка, что он тебе сказал? – спросил Прохор с тревогой.

– Что, если я над ним шутить вздумал, он мне уши оторвет. Еще и курвой назвал…

– Знаю я этих вояк! – Мой воспитатель, ухмыльнувшись, взглядом указал на уже второй вызов с телефона Паршина. – Сначала делают, потом думают! Сейчас он успокоится и начнет выяснять, что за дерзкий вьюнош посмел князем Пожарским представиться. Жди потом звонка с извинениями.

И действительно, где-то минут через сорок поступил вызов с постороннего номера.

– Слушаю! – ответил я.

– Добрый вечер, Алексей Александрович! – незнакомый голос был вкрадчив и очень вежлив. – Капитан Харитонов Дмитрий Юрьевич вас беспокоит, сослуживец Паршина Владимира Ильича.

– Добрый вечер, Дмитрий Юрьевич. Слушаю внимательно.

– Владимир Ильич приносит вам свои глубочайшие извинения за это нелепое недоразумение с телефонным звонком и готов сделать это лично в любое удобное для вас время, – продолжил Харитонов уже увереннее.

– Не вижу к этому никаких препятствий, Дмитрий Юрьевич. Завтра, в девятнадцать ноль-ноль, жду Владимира Ильича в бильярдной «Метрополии», заодно и в турнире поучаствуем.

– Он всенепременно будет, Алексей Александрович! – заверил Харитонов. – До свидания!

– До свидания! – Я положил трубку.

Прохор смотрел на меня с улыбкой:

– Я же говорил! Сначала делают, а потом думают.

До ужина я успел приготовиться к университету, а ближе к ночи, в квартире Леси, вспомнил про Прохора, когда девушка взмолилась:

– Лешка, хватит! Я же завтра ходить не смогу!

***

На первой паре Юсупова с Долгорукой все свое внимание уделили выяснению состояния «милого Александра». Пришлось успокаивать девушек и рассказывать им укороченную версию возвращения моего друга «к жизни», не забыв жестко намекнуть на неадекватность их поведения, с использованием дедовского выражения «детский сад». Андрей в перерыве рассказал мне последние новости с турнира по бильярду, окончательная редакция положения которого будет утверждена до конца этой недели сиятельной комиссией, в которую пригласили и главу моего рода. Первая игра у него была назначена сегодня вечером, в восемнадцать тридцать. Я же ему сообщил, что у меня в девятнадцать, так что мы договорились встретиться уже в «Метрополии».

Уже на подходе к дому получил сообщение от Вики: «Соскучилась. Когда увидимся?» Решил пошутить, зная, что поеду на базу корпуса, и ответил: «Завтра». В ответ она мне прислала: «Договорились».

Прохор погладил мне брюки и белую рубашку, жилетка и бабочка висели в шкафу. Слегка перекусив, я начал собираться.

– Красавец! – прокомментировал мой внешний вид воспитатель. – Удачи!

– Спасибо, Прохор! – Я накинул курточку и пошел в гараж, где меня уже должен был ждать на «Волге» Юра, который как-то незаметно стал у меня водителем.

К «Метрополии» мы подъехали в восемнадцать сорок пять. В бильярдной было непривычно много народа для буднего дня – видимо, участники турнира начали свои встречи. Первым делом я нашел глазами Долгорукого, который играл за своим столом с мужчиной лет сорока, но подходить к нему не стал, а, удостоверившись, что Андрей меня заметил, махнул ему рукой, получил ответный кивок и начал набирать господина Паршина. На этот раз ответивший бас был окрашен едва заметными нотками доброжелательности:

– Добрый вечер, Алексей Александрович, мы на месте. Трое в форме Измайловского полка.

Я огляделся и в углу зала заметил искомую троицу.

– Иду, Владимир Ильич, – сказал я и направился к ним.

Зрелище, представшее передо мной, было типичным для гвардии – стол ломился от закуски, во главе была водка. На бильярдном столе неторопливо наносил удары здоровенный мужик в расстегнутом кителе со знаками различия капитана, другие два измайловца, тоже капитаны, развалились на диване рядом со столом и неторопливо что-то пережевывали.

– Добрый вечер, господа! – поприветствовал я их. – Пожарский, Алексей Александрович.

– А-а… Князь! – соизволил подняться один из сидящих. – Харитонов Дмитрий Юрьевич к вашим услугам! – Он был заметно пьян и слегка шатался. – Паршин Владимир Ильич, – он указал на мужика, упражнявшегося на столе. – Ильин Василий Федорович! – Сидящий изобразил некое подобие кивка, от которого чуть не подавился едой. – Володя, подойди к нам, надо извиниться! – обратился Харитонов к Паршину.

Мужик в расстегнутом кителе бросил кий на стол и нетвердой походкой подошел к нам.

– Алексей Александрович! – пробасил он. – Вышло досадное недоразумение! Прошу меня простить!

– Извинения приняты, Владимир Ильич! – кивнул я.

– Ну, раз мы уже тут все друзья, – заулыбался Харитонов, – за это надо выпить! – Он указал на накрытый стол.

– Дмитрий Юрьевич, нам сейчас играть, – попытался я отказаться, – и очень хотелось бы это делать трезвым.

– Ты что, князек, русских офицеров не уважаешь?.. – прошипел Паршин, а я перехватил совершенно трезвый взгляд Харитонова, брошенный на дружка.

– Господа, господа! – Дмитрий Юрьевич вновь вернулся в образ пьяненького рубахи-парня. – Не стоит горячиться! Мы же все здесь друзья! Ну, хоть чуть-чуть? За дружбу? – Он попытался взять меня за локоток, но я вывернул руку.

Так, какая-то ерунда происходит… Они взяли стол в углу, явно делают вид, что пьяные, а на это в глазах общественности очень многое можно списать. Меня провоцируют непонятно на что. Опять же, с Паршиным мне играть придется в любом случае, иначе «баранка» и падение в нижнюю сетку. Но очередные оскорбления…

– Дмитрий Юрьевич! – Я натянуто улыбнулся. – Передайте своему другу, что я его слова спишу на алкогольное опьянение. Если он сейчас же не извинится, я, как и обещал ему вчера, руки и ноги повыдергиваю.

Надо было видеть лицо Паршина! Он покраснел, побледнел и покрылся пятнами! Харитонов подскочил к нему, отвел в сторонку и начал что-то усиленно шептать.

– Извиняюсь! – вернувшись, заявил мне Паршин.

– Не извиняюсь, а извините! – поправил я его.

– Из… Из… Извините. – прошипел он, еле сдерживаясь.

– Вот и славно! – кивнул я. – Играть-то будем, или вы намерены и дальше выпивать? – обратился я сразу к ним троим.

Опять влез Харитонов:

– Алексей Александрович, тут такое дело… Короче, князь! – Он попытался меня приобнять, но я опять вывернулся. Не обращая на это никакого внимания, капитан продолжил: – Может, разыграем энную сумму? Для интереса, так сказать?

Теперь все становилось понятным! Меня, в силу возраста, воспринимают за лоха, да еще фамилия подразумевает наличие большого количества денег. Видимо, Паршин очень неплохо играет на бильярде, но при этом совершенно не умеет общаться с людьми, а Харитонов – это его группа поддержки, «мозг» разводок и штатный «забалтыватель». Стандартная схема – один предлагает сыграть «по маленькой» с товарищем и «садится на уши» тебе на протяжении всей игры, отвлекая и создавая атмосферу дружбы и полного доверия. Столкнулся я с этим впервые, и было бы очень интересно посмотреть все это в исполнении господ офицеров, но статус турнира не позволял заниматься такими вещами.

– И?.. – обозначил я свою заинтересованность.

– Разыгрываем тысяч пять-десять, но вы должны дать фору! Володя-то пьяный! – заявил он.

– Как будто я в него эту водку заливал! – хмыкнул я. – Какую фору? – Я сделал вид, что заинтересовался еще больше.

– Девять-семь, не меньше! – ответил Харитонов серьезно.

Я же достал телефон и сказал:

– Сейчас гляну, сколько денег у меня на карте. – А сам краем глаза принялся наблюдать за реакцией офицеров.

Они переглянулись. На лице Харитонова появилась совершенно трезвая хищная улыбка – лох заглотил наживку. Я заблокировал телефон и убрал его в карман, после чего обратился к Паршину, больше не обращая внимания на Харитонова:

– Владимир Ильич, мы играть-то будем?

Тот вылупился на меня, не понимая, что происходит: отработанная схема дала сбой. Опять вмешался Харитонов, который должен был мне напомнить в очередной раз, что все мы здесь друзья:

– Алексей Александрович! Мне казалось, что мы договорились?

– При всем моем уважении, Дмитрий Юрьевич! – усмехнулся я. – Вы кто?

– Как кто? – не понял он.

– Вы участник турнира?

– Нет. – Харитонов продолжал смотреть на меня недоуменно.

– Тогда не мешайте нам играть. – Я вновь повернулся к Паршину.

– Но позвольте!.. – не унимался Харитонов.

– Дмитрий Юрьевич, в любое время и в любом удобном месте я готов дать вам удовлетворение! – спокойно сказал я. – Но сейчас я занят исключительно господином Паршиным. Я понятно выразился?

Харитонов посмотрел на меня зло, но ничего так не ответил.

Оказалось, что Паршин действительно очень неплохо играет на бильярде, но недостаточно – первую партию он проиграл со счетом четыре-восемь. Во второй партии подключилась тяжелая артиллерия в виде Харитонова и Ильина, которые под видом пьяных начали ходить вокруг стола и комментировать каждый мой удар.

– Штраф! – заявил мне Ильин, когда я в очередной раз ударил по шару. – Вы, князь, задели своей красивой жилеткой шар!

– И я видел! – поддержал товарища Харитонов, а Паршин усмехнулся.

– Господа! – Я сдерживался из последних сил. – Вы не участвуете в игре, сядьте на место и не вмешивайтесь! И никакого штрафа не было, этот шар вообще стоял в стороне!

– Штраф, князь! – продолжал усмехаться Паршин. – Я тоже видел!

– Хорошо, – кивнул я. – Штраф – значит, штраф.

Снимайте шар, господин Паршин.

– Вы так любезны, князь! – ухмыльнулся он.

Если начну возмущаться, то однозначно выставлю себя в дурном свете – их трое, а я один… Звать независимого судью поздно, эти трое скажут, что проигрывать начал, вот и позвал. Богатый у господ офицеров опыт, ничего не боятся!

Я присел на диван, пытаясь успокоиться. На несколько секунд обзор того, что делается за столом, мне закрыли Харитонов с Ильиным, которые делали вид, что советуют Паршину, какой шар снять и куда бить. В результате оказалось, что вместо одного шара капитан снял два, да еще умудрился забить битка в лузу, не потревожив при этом других шаров. Эту партию я умудрился выиграть со счетом восемь семь, чем привел троицу в ярость.

– Тебе это все равно не поможет, князек! – зашипел Паршин.

– Мы родину защищаем, а эта малолетка на бильярде тренируется! – бросил в мою сторону Харитонов.

– Полностью с вами согласен, господа! – вылез Ильин. – Только и есть, что фамилия, как и у дядьки!

Ну а что можно было ожидать от них в такой ситуации?

– Играть-то будем, Владимир Ильич, или сдаетесь? – осведомился я издевательским тоном.

Тот что-то буркнул и уселся на диван, хотя, по неписаным правилам, должен был собрать для меня шары в пирамиду. Третья партия закончилась со счетом восемь два в мою пользу, Паршин играть вообще прекратил, мне приходилось постоянно ждать, пока он с друзьями выпьет, а потом на десять раз «оценит позицию». Два его шара были моими «штрафами»: первый объявил Харитонов, второй – Ильин. Когда я уже раскручивал кий, Паршин подошел к столу и ударил под низ одного из шаров так, чтобы он полетел, минуя борт, прямо в меня. Я на автомате поймал круглого и, улыбаясь, раздавил его в ладони.

– Господа! – обратился я к троице. – Пришло время рассчитаться! Сейчас я вас буду бить!

– Ты что несешь, Пожарский! – ухмыльнулся Харитонов, а Ильин кивнул. – Иди домой, дальше в шарики тренируйся.

Паршин же, видевший фокус с шаром, отнесся к моей угрозе серьезно и молча сжал кулаки. С него я и решил начать, но делать все задуманное надо было не сильно зрелищно, записи точно будет смотреть много народу, скромность в этой ситуации меня точно украсит!

Перейдя на темп, я перепрыгнул стол и хотел с ходу ударить ногами Паршина в грудь, но не сумел – тот успел сделать шаг в сторону и сам нанес мне удар правой ногой. Жалости не было – вместо блока я ударил навстречу, целясь в колено, куда и попал. Что-то хрустнуло, но я не остановился и левой рукой ударил капитана в грудь. Надо отдать ему должное – несмотря на, вероятно, дикую боль в ноге, он поставил грамотный блок обеими руками, но на мою силу тот рассчитан не был. Очередной хруст, и здоровенная туша Паршина врезается в накрытый стол господ офицеров.

– Убью, сука! – Через тело своего дружка переступает Харитонов и устремляется ко мне, за ним следует Ильин.

Им я решил сломать только руки. Подготовлены эти товарищи были, конечно, на уровне, но даже до «волкодавов» не дотягивали: слишком все было прямолинейно – удар ногой в колено и двойка руками в голову и в грудь, уклониться от которых не составило никаких проблем даже между бильярдными столами. Заканчивать с ними надо было быстро: не дай бог, перемкнет у господ офицеров, еще стихии начнут применять в закрытом помещении. Харитонова я поймал на очередной атаке, уклонившись в сторону и ударив ему в левую руку до характерного хруста. Он побледнел, развернулся ко мне и, удачно закрыв от Ильина, махнул правой, которую я встретил рубящим движением своей правой, а левой, в четверть силы, ударил ему в голову, после чего переключился на Ильина. Тот не оказал особого сопротивления, а попался на то же, что и Паршин – я пробил его блок, сломав обе руки. Вой Ильина пришлось обрывать очередным ударом в голову.

Удовлетворенно оглядев дело рук своих, я уселся на соседний диван и стал ждать реакции Долгоруких, которая и проявилась в виде трех настороженных охранников и Андрея, быстро шагавшего от своего стола, огибая столпившихся посетителей бильярдной.

– Лешка, что случилось? – Он не смотрел на меня, а разглядывал три тела в форме Измайловского полка.

– Повздорили с господами офицерами. Поверь, у меня не было другого выхода, – спокойно ответил я ему. – Вызывайте «скорую»! – это я кинул охране.

– И что теперь будет? – поинтересовался Андрей.

– Не знаю. Пусть старшие разбираются. Звони отцу и деду, а я своего буду вызывать.

Глава рода ответил после третьего гудка.

– Деда, я на бильярдном турнире трех офицеров-измайловцев покалечил. Приезжай в «Метрополию», Долгорукие уже в пути.

– Лешка, тебя хоть из дома не выпускай! – рявкнул в трубку дед. – Еду!

Я убрал трубку в карман и подумал про себя, сколько же проблем доставляю своим близким…

Пока ждали старших родственников, я кратко рассказал Андрею о причинах, побудивших меня так поступить с этой троицей, которую как раз грузили на носилки подъехавшие медики. Мой университетский друг меня поддержал и заметил, что на моем месте поступил бы точно так же. Как выяснилось, свою встречу он выиграл со счетом три один. На мой вопрос, не исключат ли меня из турнира за «неспортивное» поведение, Андрей усмехнулся и пообещал, что сделает все возможное, чтобы этого не произошло.

Долгорукие появились минут через двадцать.

– Как вы нам все это объясните, Алексей Александрович? – спросил меня злой глава рода Долгоруких.

– Господа Паршин, Харитонов и Ильин меня весь вечер оскорбляли, вот и… – кратко описал я произошедшее.

– Записи с камер готовы? – обратился старший Долгорукий к начальнику службы безопасности «Метрополии».

– Да, ваше сиятельство! – кивнул тот.

– Мы пошли смотреть записи, а вас я попрошу никуда не отлучаться, Алексей Александрович!

Когда князь Долгорукий ушел, я обратил внимание, что к охранникам «Метрополии» добавились еще какие-то молодые люди, видимо, призванные дополнительно гарантировать мое присутствие на «месте преступления».

– Не обращай внимания. – Андрей заметил мой взгляд. – Простая предосторожность.

– Я так и понял.

Вскоре появился и мой дед.

– Андрей, добрый вечер! – поздоровался он с Долгоруким. – Рассказывай! – это было сказано уже мне.

После моего рассказа глава рода попросил Андрея выделить ему кого-нибудь, чтобы проводили к его деду.

Они все вернулись минут через тридцать, и не одни, а в сопровождении двух генералов.

– Алексей, – обратился ко мне дед, – это генерал Глаголев Виктор Кузьмич, командир Измайловского полка, а это генерал Антошин Александр Александрович, военный прокурор Москвы. Расскажи нам все подробно, с самого начала – камеры звук не пишут, записи придется расшифровывать.

– Я могу расшифровать записи прямо сейчас, – в беседу вмешался незаметно подошедший высокий сухощавый мужчина лет пятидесяти с седыми волосами, в черном деловом костюме, причем рубашка и галстук тоже были черными. – Я читаю по губам.

Было заметно, что все присутствующие как-то сразу подобрались…

– Меня послал его императорское высочество, – продолжил мужчина, ни на ком конкретно не останавливая взгляд. – Он очень обеспокоен репутацией турнира, в котором принимает участие. Где я могу посмотреть записи? – Его взгляд наконец остановился на князе Долгоруком.

– Прошу вас! – Князь сделал попытку самостоятельно показать дорогу.

– Не стоит, князь. – Мужчина не сдвинулся с места и обозначил легкий намек на улыбку. – Просто выделите человека.

Через минуту он удалился в сопровождении начальника охраны «Метрополии», а присутствующие слегка расслабились.

– Господа! – обратился к нам князь Долгорукий. – Прошу в спортбар, в ожидании… – Он запнулся. – Стол уже накрыт!

Пока мы туда шли, я успел поинтересоваться у деда насчет непонятного мужчины.

– Тайная канцелярия, Алексей, – хмыкнул он. – Если все было так, как ты рассказал, опасаться нечего, а если где-то и соврал, то уже ничего не изменить.