Камень

После объяснений деда я взглянул на ситуацию под другим углом.

– Так это получается, что он не специально на меня напал, а Вяземскую защищал? – Я посмотрел на старого князя, а потом на Прохора.

На их лицах я прочитал только скептицизм, а дед сказал:

– Начнем с того, что они в этой трубе выставили против тебя четырех воевод, что не укладывается ни в какие рамки! Молодец, что решился пройти это испытание и выдержал его с честью! – Дед даже выпрямился на кресле, да и Прохор сделал соответствующее моменту лицо. – Я бы на твоем месте потом этих четверых затейников просто убил бы, несмотря ни на какие последствия! – это было произнесено старым князем так обыденно, у меня аж мурашки по телу побежали. Прохор, что характерно, лишь согласно кивнул. – Обычно, Лешка, четверых крепких воевод хватает, чтобы убить среднего абсолюта. Делай выводы. – Он пристально на меня посмотрел. – Дальше. Вяземская в последней комнате оказалась совсем не случайно, и расчет Орлова был именно на то, чтобы ты не стал ее «зачищать», как остальных. И расчет графа оказался верен, но все пошло не так с момента, как она тебя спровоцировала на эти твои штучки… Понял теперь?

– Понял, – кивнул я.

– Что дальше делать будем? – усмехнулся дед.

– Не знаю. Но в корпусе, с его постоянными подставами, служить я больше не хочу! – твердо ответил я.

– Ты лошадей-то не гони, Лешка, успокойся, приди в себя. А потом поговорим, – продолжал улыбаться дед. – Вел ты себя достойно, честь рода не замарал, да и нос, вернее ухо, всяким там любопытным слегка прищемил, так что отдыхай, тренируйся с Прохором, а там посмотрим! Договорились?

– Договорились, деда, – кивнул я.

По своему обыкновению, глава рода позаботился и о нашем ужине – стол на первом этаже был накрыт. После трапезы дед проводил нас до машины, напомнив мне о посещении ателье.

– У меня сейчас будет больше свободного времени, так что до конца недели обязательно заеду, – заверил я его.

– Хорошо, Еся предупрежден и ждет.

***

Когда «Волгу» не пустили дальше ворот особняка Пожарских, граф Орлов окончательно уверился, что разговор предстоит не из самых легких. Он вылез из машины и направился к калитке, трогая распухшее левое ухо. Сотрудник службы безопасности Пожарских проводил его до кабинета хозяина особняка.

– Добрый вечер, Михаил Николаевич! – кивнул он князю Пожарскому, который сидел в кресле и даже не подумал встать, чтобы поприветствовать гостя.

– Присаживайся, Ваня, в ногах правды нет. Впрочем, нет ее и в заднице, – усмехнулся хозяин особняка. – С чем пожаловал?

– Повиниться приехал за внука твоего, Михаил Николаевич, – ответил полковник, устраиваясь в кресле напротив. – Он ведь тебе уже все рассказал?

– Конечно, рассказал! – опять усмехнулся князь. – К кому ему еще идти бедами своими делиться, сиротинушке? Так что же в Ясенево такого произошло, если у тебя даже ухо опухло?

Граф было потянулся рукой к уху, но вовремя себя одернул.

– Сначала неудачно на полосе препятствий получилось: не думали мы, что он в эту трубу сунется, хотели показать Алексею ограниченность даже его способностей. А он эту трубу прошел, ну и вломил на психе всем четверым воеводам. – Орлов опустил голову. – А потом в «городе» начал уж слишком жестко проводить «зачистку». Когда он не захотел Вяземскую бить, она его и спровоцировала. Алексей схватил ее за шею, и тут шибануло такой жутью! Ведьма заорала и на пол упала. Я и подумал, что он ее убил… Вот и не сдержался…

– Ты же боевой офицер, Ваня, а повел себя как курсант необстрелянный! – хмыкнул князь. – Да и кажется мне, дружок, что ты специально внука моего провоцировал все это время.

– Я о своих сотрудниках должен знать всё! – вскинулся и твердо заявил граф.

– А тебе сказали, Ваня, что Лешка тебя в окно выкинуть хотел, как и ты его? – опять хмыкнул Пожарский.

– Да, – кивнул Орлов.

– Благодари Ведьму свою, она Лешку остановила. Иначе лежал бы ты сейчас в реанимации, в лучшем случае, а не вумные разговоры тут разговаривал. Да и в церковь сходи, самую дорогую свечку поставь, за здравие раба божьего Алексея, который тебя, дурака, не убил. То же самое тем своим четырем офицерам скажи – легко, считай, отделались.

Орлов вскочил и попытался что-то сказать, но после властного жеста князя упал обратно в кресло. С минуту в кабинете стояла тишина.

– Я хотел бы извиниться и перед Алексеем Александровичем, и перед вами! – сказал наконец Орлов.

– Конечно, Ваня, конечно! – На князя прямо-таки напала игривость. – Какое из своих предприятий в качестве извинений отдашь внуку? Ликероводочный завод или металлургический?

У графа Орлова все похолодело в груди.

– Все, что сегодня произошло, касается только службы в корпусе! – возразил он. – А значит, не подпадает под обычный гражданский оборот!

– Ты это потом будешь в Императорской канцелярии объяснять! – Князь уже совсем не был похож на радушного хозяина. – Если доживешь…

Граф Орлов почувствовал, как кресло под ним начало гореть, да и обстановка в кабинете поплыла – вспыхнул журнальный столик, занимался огнем стол за спиной князя.

– Ты войны родов хочешь, Ваня? – буквально прошипел Пожарский. – Догадайся, что в этом случае я с твоими родственниками сделаю? После таких экспериментов с моим внуком?

– Простите меня, Михаил Николаевич! – Орлов вскочил, не обращая внимания на огонь. – Такого больше не повторится!

Пожарский пару мгновений разглядывал графа, после чего крикнул:

– Семен!

В кабинет шустро вошел седенький старичок благообразного вида.

– Ты что творишь, барин, снова понервничал? – возопил он и начал водой тушить все очаги пламени. – Опять обстановку всю менять, сколько же можно? – ворчал он. – Отойди, Ваня, сюртук испачкаешь. – Он бесцеремонно отодвинул в сторону графа. – Шли бы вы, сиятельства, в сад свои разговоры разговаривать, а то, не дай бог, дом спалите!

Оба сиятельства послушно покинули кабинет, спустились по лестнице и вышли из дома в сад.

– Ваня, ты понимаешь, что твой род моему теперь должен? – спросил Пожарский.

– Понимаю, Михаил Николаевич, вину свою признаю и от долга не отказываюсь, – кивнул Орлов. – Но при всем при этом мне не хотелось бы терять такого ценного сотрудника.

– Очень уж он на вас зол, сотрудник этот! – усмехнулся князь. – Ему время надо, может и отойдет.

– Хорошо, Михаил Николаевич. Дайте знать, если это произойдет.

– Договорились, полковник.

***

– Садись, – указал мне Прохор на барный стул, а сам открыл холодильник и достал бутылку водки.

На рюмки мой воспитатель размениваться не стал, а разлил водку по стаканам.

– Пей! – скомандовал он мне.

Я послушно выпил.

– Вины твоей в произошедшем нет никакой. Так что реф-лек-си-ровать не надо, – Прохор сделал вид, что с трудом выговорил модное словечко. – В том, что не покалечил этих «волкодавов», – молодец. На полковника Орлова не сильно обижайся. Главная его ошибка в том, что он ни с тобой не советуется, ни с дедом твоим, да и у меня ничего не спрашивает, а сам все хочет выяснить. Вот и устраивает постоянные провокации, ставя твое здоровье и жизнь под угрозу. Но об этом мы с тобой завтра поговорим. А сейчас давай еще по одной, и спать. Подружку предупреди, что не придешь. – Он разлил нам остатки водки.

– Хорошо, Прохор.

– И еще. Постарайся не злиться по пустякам, держи себя в руках. Видишь, к чему приводят выплески твоей силы?

– Вижу, – опустил голову я. – Но я-то с этим ничего поделать не могу!

– Будем тренироваться, – успокоил меня Прохор. – А сейчас иди спать.

***

На следующий день, в среду, я с самого утра почувствовал себя свободней, что ли. Мне не надо было больше ехать в этот корпус, я наконец мог заняться своими делами – больше времени проводить с Лесей, Сашкой, со своими университетскими друзьями. Даже обещанные тренировки с Прохором меня не особо смущали – издеваться он, конечно, надо мной любил и умел, но таких пакостей, как в ОКЖ, точно не делал. Именно такое мое хорошее настроение и позволило Андрею Долгорукому уговорить меня поиграть вечером на бильярде. Юсупова и Долгорукая, услышав наш разговор, робко намекнули на мое обещание потренировать и их. Настроение было хорошим, и я согласился. После занятий в университетском кафе данная информация была донесена и до Шереметьевой, которая пообещала, что будет тоже.

– Девушки, только у меня условие, – усмехнулся я.

– Мы заранее на все согласные! – заявила Юсупова, а Долгорукая с Шереметьевой кивнули.

– Форма одежды – строгая! Никаких платьев и глубоких вырезов! – снова усмехнулся я.

– Так нечестно! – Юсупова сделала вид, что такие условия для нее совершенно неприемлемы, подружки поддержали.

– Значит, никакой тренировки не будет! – заулыбался я.

– Мы подумаем! – за всех ответила Шереметьева.

Когда мы прощались, Андрей отвел меня в сторону и сказал:

– Они точно заявятся, можешь даже не сомневаться. Во сколько будешь?

– В районе семи. Я сегодня как раз собирался к портному, жилетку заказывать. От него и поеду в «Метрополию».

– Отлично, буду там тебя ждать.

Но к портному мне поехать не получилось – уже около подъезда я услышал, как меня кто-то окликнул женским голосом:

– Алексей!

Я обернулся и увидел Вику Вяземскую, выходящую из своей красной «Лады». С другой стороны улицы ко мне быстрым шагом направились два молодых человека из эсбэ Пожарских. Я поднял руку и сказал им:

– Все нормально.

Молодые люди остановились и, несмотря на мои слова, продолжали подозрительно смотреть на девушку.

– А мне казалось, князь, что вам защита не нужна? – усмехнулась она.

– А это они не меня защищают, а от меня… – улыбнулся я и услышал хмыканье за спиной.

– Поговорим? – спросила она уже серьезно.

– Прошу! – я указал ей рукой на соседнюю дверь ресторана.

Мы зашли внутрь и устроились за одним из столиков. Вяземская меню смотреть не стала, а просто попросила официанта принести кофе, я заказал то же самое.

– Прежде всего, – начала девушка, – я хотела бы извиниться за свое недостойное поведение.

Я молчал.

– Вы, Алексей, должны меня понять! – Она начала заводиться. – Я всегда требовала в подразделении такого же отношения к себе, как и к другим офицерам, а меня все оберегают! Вот и вы туда же…

– Я вас понял, Виктория, и уже сам хочу извиниться за… – сказал я, но тут заметил, как девушку передернуло.

– Орлов запретил нам это все обсуждать, – прервала она меня. – Мы даже втроем отдельную бумагу подписали. Все в подразделении знают о том, что что-то произошло, но не спрашивают. Ну, еще наверняка Смолов с Пасеком в курсе.

– Виктория…

– Я же просила – просто Вика.

– Хорошо, Вика. Мне это все уже не интересно, я уволился из корпуса.

– Уволился? Это ты из-за Орлова, что ли?

– И из-за него тоже. Эксперименты на себе я не позволю ставить никому!

– Какие еще эксперименты? Ты что несешь?! – сначала удивилась она, а потом девушку понесло: – А теперь послушай меня! Ты что о себе возомнил? Эксперименты над ним ставят! Да над нами каждый день на этой службе издеваются, чтобы потом, после очередного задержания, мы живыми вернулись! А ему тут обидно, видите ли, стало! Вырасти сначала, а потом…

Это все звучало очень обидно! Вдвойне обидно это было потому, что присутствовала большая доля истины. Втройне – потому что звучало из уст девушки!

– Хватит! – не выдержал я.

Вяземская опять, как тогда в «городке», взвизгнула и обмякла на стуле, официант, несший нам кофе, грохнулся на пол, администратора не стало видно из-за стойки, а в ресторан забежали Орлов, Смолов и Пасек.

– Пожарский, успокойся! – заорал мне полковник.

Следующими, кто ворвался в ресторан, были мои охранники, которых тут же мордой в пол уложил штаб-ротмистр.

«Как же вы меня все достали!» – подумал я, встал из-за стола и попытался подойти к Вяземской.

– Не надо, Алексей, мы сами, – уже спокойно сказал Орлов.

Я послушно отошел в сторону и начал наблюдать, как полковник с ротмистром приводят в чувство Вику, а Пасек и ребята из службы безопасности, которым он объяснил ситуацию, занялись администратором и официантом. Когда все трое начали подавать признаки жизни, ко мне подошел Смолов и попытался взять под локоток, чтобы отвести в сторонку.

– Руки! – бросил я ему.

Ротмистр отшатнулся и побледнел.

– Назад, Смолов! – рявкнул полковник, а потом добавил уже мне спокойным голосом: – Алексей, успокойся, он не хотел ничего такого! Можно мне с тобой поговорить?

– Нет. Нельзя. Забирайте Вяземскую и уходите. Мне еще тут с рестораном разбираться. Будете за мной следить, за себя не отвечаю!

В этот момент в ресторан зашел Прохор. Окинув взглядом зал, он громко сказал:

– Господин полковник, при всем уважении, но я звоню князю Пожарскому! На этот раз так легко не отделаетесь!

Орлов изменился в лице и попросил:

– Прохор, можно на минутку? – На что тот кивнул, и они вышли на улицу.

Вяземская уже окончательно пришла в себя и старалась на меня не смотреть.

– Попрошу освободить помещение, – спокойно сказал я Смолову.

Тот и не подумал возражать, кивнул, помог девушке встать, и они втроем с Пасеком направились на выход. Ребята из эсбэ встали у дверей и всем своим видом показывали, что граница на замке, а враг не пройдет. Как-то комментировать то, что их, как щенков, уложил офицер корпуса, я не стал – не им тягаться с Пасеком в подготовке, – а вот персоналу «Русской избы» моральный и физический вред надо было компенсировать. Я показал знаками одному из молодых людей на администратора и официанта, которые приходили в себя за одним из столиков, расположенных ближе к входу. Меня поняли правильно, и секунд через тридцать сотрудники ресторана стояли передо мной.

– Юра, – обратился я к охраннику, – вы остальной персонал проверили?

– Да, ваше сиятельство! – кивнул он. – Пострадавших нет, испужались только сильно.

– Хорошо, Юра. Можешь идти.

Администратор и официант меня боялись, и очень сильно.

– Вы меня знаете? – спросил я.

– Да, ваше сиятельство! – закивали они.

– Прошу прощения за этот неприятный инцидент. В какую сумму вы оцениваете причиненный ущерб?

– Ни в какую, ваше сиятельство! – залепетал администратор. – Всякое случается… Мы всегда рады вас видеть в нашем ресторане!

– Тысячи рублей хватит?

– Мы не возьмем такие деньги! – замотал головой администратор.

– Вы мне перечить будете? – я добавил в голос аристократической спеси, как учил Прохор.

Реакция была неожиданной – официант, а вслед за ним и администратор бухнулись на колени и заголосили:

– Не погуби, ваше сиятельство!

Я мысленно плюнул и уже хотел приказать им встать, как в дверях показался мой воспитатель, который быстро разрулил неудобную ситуацию:

– Брысь по местам!

Работников ресторана как ветром сдуло.

– Пошли домой, монстра! – хмыкнул Прохор. – Разговор есть.

Когда мы поднялись в квартиру, он указал мне на диван, а сам сел в кресло.

– Короче, ситуация такая, – начал мой воспитатель. – Эта Ведьма твоя, Вяземская которая, еще вчера в неадеквате была. Орлову заявила, что это она во всем произошедшем виновата. Да и сегодня на службу приехала в скверном настроении, а с обеда отпросилась, сославшись на плохое самочувствие, не забыв при этом залезть в базу данных и узнать фактический адрес твоего проживания. Полковник с этими двумя своими гавриками решили, что она поедет к тебе и будет просить прощения за то, что тебя довела, ты размякнешь от искренности женских слез и сладких речей, а они потом, в подходящий момент, и сами повинятся… Ваш разговор они слушали дистанционно, там у них машина специальная стояла. А когда деваху понесло, они и поняли, что Ведьма сейчас опять нарвется, и уже сами кинулись в ресторан, пока ты дров не наломал. – Прохор ухмыльнулся. – Если бы полковник эту запись мне не дал послушать, хрен бы я ему поверил, что они здесь как бы и не при делах.

– Прохор, а как быть со словами Вяземской о том, что их там всех на грани тренируют? – спросил серьезно я. – Уверен, что Вика говорила обидно, но вполне искренне!

– Так, про Вяземскую я тебе чуть позже кое-какую информацию сообщу, а сейчас послушай насчет тренировок. Я тебе вчера вечером обещал до конца все рассказать, так вот… – Мой воспитатель встал и налил себе воды. – Это только в школах детей щадят, да и то не особо, по себе знаешь. А так, на грани, тренируют не только в корпусе, но и в армии, и на флоте, и в полиции, и даже в эсбэ родов. Везде есть свои методики подготовки, исходя из специфики службы. Рассчитаны эти методики на стандартный человеческий материал. А ты у нас, если можно так выразиться, совсем нестандартный. Вот и не знает полковник Орлов пределы твоих возможностей и, в меру своего разумения и предыдущего опыта, пытается постоянно доводить тебя до грани, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. С тобой он не советуется, ничего не спрашивает, главу рода в известность не ставит. А ведь ты даже присягу не принял… Одно дело тренировать до кровавых соплей по многократно проверенной схеме, а другое – как тебя, когда точно не знаешь всех последствий. – Прохор прервался и отпил воды. – Вот скажи мне, была ли хоть одна тренировка в корпусе без какой-нибудь подлянки?

– Нет.

– Все эти подлянки на самом деле вещь сама по себе отличная – ты всегда готов к неожиданностям, не расслабляешься и получаешь незаменимый опыт действий в экстремальной ситуации, который тебе поможет выжить в реальном бою. Но! – Мой воспитатель многозначительно поднял палец. – Не на третью неделю тренировок, когда ты своего курсанта еще не знаешь и даже не догадываешься о его возможностях! Додумались тоже, четырех воевод на трубу выставить! В надежде, что ты туда не сунешься! А потом сказать тебе, что надо больше тренироваться, и ты не так уж и хорош!

– А ты откуда знаешь? – не поверил я.

– Орлов вчера деду твоему покаялся.

Так вот, значит, чем объяснялась та глумливая улыбка Смолова!

– Да и граф хорош, когда Вяземскую полез защищать. А ты, на секундочку, такой же его сотрудник, как и она. На тренировках всякое случается, и несчастные случаи тоже. И вообще, все надо делать постепенно, иначе человек может сломаться.

– Я же не сломался, – возразил я ему.

– Не сломался! – кивнул Прохор. – Все гораздо хуже. И в этом я сегодня убедился, когда в ресторане увидел, какими глазами ты на этих жандармов смотришь! Ты же их порвать был готов? Так?

– Так.

– А знаешь почему?

– Почему?

– Потому что они все еще думают, что могут тебе приказывать! А ты так не думаешь, потому что перестал уважать своих командиров! Ведь так? – Он пристально на меня посмотрел.

А я попытался прислушаться к своим чувствам, которые говорили мне, что мой воспитатель прав. Точно так же я относился к нашему учителю по военной подготовке в лицее, который совершенно не ценил мою способность держать ментальный доспех, а ставил во главу угла владение стихиями, несмотря на то что я выигрывал все поединки. Тот разговор с Прохором после обсуждения моего первого учебного боя в классе заронил во мне первые сомнения в авторитете учителя, а потом я ему просто подчинялся, по совету того же Прохора.

– Так, – кивнул я.

– Вот и забудь про них! Особенно после сегодняшнего. Дед, я думаю, тебя поддержит. Теперь по Вяземской. Что мне сказал Орлов. До корпуса она служила в охране императрицы. Про «валькирий» я же тебе рассказывал? – Я кивнул. – Вышла замуж за некого Игоря Вяземского, офицера из «волкодавов». На каком-то задержании он погиб, после чего вдова попросила у императрицы перевода в корпус. Ей не отказали, тем более что все данные у нее для этого были. К ней в подразделении очень хорошо относятся и всячески оберегают, отчего она сильно бесится. Тренируется до исступления, с полигона приходится выгонять в приказном порядке. Орлов предупредил, что на ее слова обижаться не стоит. Когда дело доходит до службы, Вяземская иногда слегка теряет контроль и может наговорить всякого…

– Да, некрасиво получилось… – прокомментировал я.

– Успокоился? Сиди здесь, а я пошел главе рода звонить.

Прохор закрылся в кабинете и вышел минут через пятнадцать.

– На, с дедом поговори, – протянул он мне телефон.

– Лешка, – услышал я голос деда. – Прохор мне все рассказал, его мнение о том, что с Орловым тебе больше не надо связываться, я поддерживаю. Так что учись и потихоньку с Прохором тренируйся.

Закончив разговор, я вспомнил про ресторан.

– Я тысячу рублей администратору и официанту пообещал за причиненные неудобства. Сегодня в «Метрополии» в банкомате сниму. Сможешь завтра передать?

– А не жирно им будет? – хмыкнул Прохор, но, увидев, что я нахмурился, сказал: – Никаких денег тебе снимать не надо, я завтра с главой рода этот вопрос решу, наличку привезут, нечего свои тратить.

– Смотри сам, – кивнул я.

***

Уже на подъезде к Ясенево у полковника Орлова запиликал в кармане телефон. Увидев фамилию вызывавшего абонента, граф поморщился, но трубку взял.

– Ванюша, – услышал он ласковый голос князя Пожарского, – ты совсем предупреждений не понимаешь?

– Мих… – попытался ответить Орлов.

– Молчи, Ванюша, и слушай! Твой род теперь должен моему еще больше! Можешь что-нибудь сказать.

– Да, Михаил Николаевич, – убито согласился полковник.

– Вот и чудно! А теперь слушай дальше, Ванюша! К Лешке не вздумай приближаться даже на пушечный выстрел! И этих своих двоих предупреди. Как понял, прием?

– Понял, Михаил Николаевич! – На что в трубке заиграл сигнал отбоя.

Еще минуту полковник сдерживал себя от того, чтобы не раздавить телефон в руке, но, взяв себя в руки, положил его в карман – винить надо было только себя.

«Да, переборщили мы со Смоловым и Пасеком с этим Камнем…» – подумал граф Орлов и потер левое ухо.

***

Когда я уже собрался в «Метрополию», меня остановил Прохор:

– Присядь-ка на минутку. – Он дождался, когда я послушно сяду на диван в гостиной. – Еще раз хочу напомнить тебе о твоем раздражении, выливающемся сам знаешь во что. – Он посмотрел на меня серьезно. – Хоть из дома тебя не выпускай, монстру такую!

– Так это у меня на жандармов аллергия! – улыбнулся я. – Как увижу, сразу руки зудеть начинают. На других эту аллергию пока не замечал.

– Вот и постарайся себя в этих руках держать, Алексей! – Мой воспитатель не принял шутливого тона. – Иначе придется тебе академический отпуск брать и ехать в смоленское имение, нервы восстанавливать…

– Я понял, Прохор.

– Иди уже, горе луковое!

В «Метрополию», как и в прошлый раз, я поехал на «Волге». Процедура встречи с открыванием двери, приветствиями и моим «спесивым» видом повторилась. Андрей опять был в бильярдной и уже разминался, девушек еще не было. На мой вопрос о наших красавицах Долгорукий ответил:

– Будут позже, в спа пошли, на свои эти процедуры.

До появления девушек мы успели сыграть три партии в «сибирку», две из которых я позволил себе выиграть. Андрей горел желанием сравнять счет, но не успел:

– Добрый вечер, мальчики! – услышали мы голос Инги Юсуповой. – А вот и мы!

Подружки подошли к нам со стороны спортбара – видимо, спустились по запасной лестнице. Условия моего дресс-кода они выполнили – все трое были в джинсах, кроссовках и рубашках с длинным рукавом. Одобрительно их осмотрев, я кивнул и сказал с улыбкой:

– Ведь можете, когда хотите!

– Да, мы такие! – гордо выпрямилась Наталья Долгорукая, отчего ее рубашка натянулась на груди. – А еще мы крестиком умеем вышивать!

– И на бильярде очень хотим научиться! – это была уже Юсупова.

– Хорошо, девушки, приступим! – продолжал улыбаться я. – Андрей, ты же мне поможешь?

– Куда я денусь… – махнул рукой он.

Следующие пятнадцать минут я объяснял и показывал нашим красавицам основы классической стойки. Они делали вид, что эта информация является для них крайне важной и необходимой. Оживились по-настоящему они только тогда, когда мы перешли к практическим упражнениям. Первой показать, что она усвоила, вызвалась Инга Юсупова. Получилось очень эффектно, но крайне неэффективно. Инга изо всех сил демонстрировала непонимание того, что я от нее хочу, и в конце концов просто потребовала поправить ее стойку моими руками. Под ухмылки Долгоруких и Шереметьевой я начал исправлять «ошибки» Юсуповой. Через некоторое время мне это удалось, и настал черед Долгорукой. С ней, в силу природной скромности девушки, пришлось провозиться гораздо меньше. Больше всего времени я потратил на Аню Шереметьеву, которая оторвалась по полной, задавая мне кучу уточняющих вопросов с обязательным «покажи на мне».

Следующим упражнением было простое «ведение» кия с попаданием между двух мелков. Стоило нам с Андреем отвлечься, как мы с ним поняли весь коварный замысел подружек – девушки послушно стояли в стойках, «водили» киями, стараясь попасть между мелков, но вот верхние пуговки на их рубашках были расстегнуты практически до «неприличного» уровня. Особенно это было заметно у Шереметьевой – казалось, что ее грудь вот-вот выскочит наружу. Мы с Андреем замерли и растерялись: очень уж были неожиданны метаморфозы.

– Молодцы, девушки! – наконец сказал я и сглотнул. – Так и стойте! Следите за тем, чтобы мелки не вывалива… Тьфу! Чтобы мелки не задевались!

– Хорошо, тренер! – дружно сказали подружки.

Хватило их еще минут на пять, после чего они распрямились и начали потягиваться, комментируя это тем, что у них с непривычки заболели спины. Пуговки при этом девушки так и не застегивали.

– Андрей! – обратился я к нему громко. – А не кажется ли тебе, что наши красавицы тренируются где-то помимо вашего клуба? Очень уж синхронно у них все получается?

– Да, Алексей, мне тоже так показалось! – кивнул он.

Подружки переглянулись, и за всех ответила Шереметьева:

– Готовились, грешны! Но разве вам не понравилось?

Мы с Андреем переглянулись, и я ответил:

– Конечно, понравилось.

Тут бесцеремонно влезла Юсупова:

– Алексей, когда следующая тренировка?

– На следующей неделе вас устроит? – улыбнулся я.

– Да! – опять дружно ответили подружки.

Дома я был уже в одиннадцатом часу вечера и, отчитавшись Прохору об отсутствии инцидентов, пошел к Алексии.

– Леш, давай в пятницу на эту выставку художественную сходим, а потом в «Приют», на танцульки?

– Давай, Лесь.

***

В кабинете высокопоставленного чиновника, у стены, вытянувшись и боясь пошевелиться, стояли три офицера Отдельного корпуса жандармов, в форме и со всеми полагающимися к ношению наградами: полковник граф Орлов, ротмистр Смолов и штаб-ротмистр Пасек. Попали они на эту аудиенцию после трехчасового ожидания в приемной.

Хозяин кабинета не обращал на жандармов никакого внимания, а занимался тем, что просматривал на огромной плазменной панели видеозапись прохождения полосы препятствий неизвестным «волкодавом», лицо которого было закрыто маской и тактическим шлемом. До клятой «трубы» офицеры от чиновника слышали лишь «неплохо!» и «хм», когда же боец после секундного раздумья, прикрыв лицо руками, нырнул в трубу навстречу бушующему пламени, послышалось: «Молодец!» Выход «волкодава» из трубы был крайне фееричен, особенно красиво это смотрелось при замедленной видеозаписи – монтажер точно знал, на что обратить внимание хозяина кабинета. Вот из трубы появляется человеческий силуэт, объятый пламенем, вот этот силуэт наносит удар ближнему противнику, который буквально взлетает в воздух, не успев среагировать, затем той же печальной участи подвергаются второй, третий и четвертый.

– Как он их! – не удержался чиновник. – Даже странно, что живы остались…

Смолов и Пасек побледнели и изо всех сил постарались не тереть до сих пор ноющую грудь.

Тем не менее, видеозапись продолжалась. Вот крупным планом показали лежащие тела в камуфляже, возле которых суетились другие «камуфлированные», а вот нахмуренное лицо полковника Орлова. Кадр сменился, и плазменная панель показывала панораму «городка» с выстроившимися «волкодавами». Шеренга распалась, все побежали к одному из зданий, за исключением двух человек – полковника Орлова и еще одного бойца, которые разговаривали между собой. Получив какие-то указания от командира, этот боец тоже понесся в здание. За ним, заметно отставая – полковник. Следующий кадр: видимо, тот же боец ворвался в помещение и начал в буквальном смысле избивать своих коллег.

– Злой после трубы, наверное… – ухмыльнулся чиновник, не отрывая взгляда от панели.

Не забыл монтажер показать крупным планом морщащееся лицо полковника Орлова, наблюдающего за экзекуцией. Таких комнат «злой волкодав» прошел еще четыре. В последней все у него пошло несколько не так, как в предыдущих – уложив двоих, третьего почему-то трогать не стал и даже опустил руки.

– А это у нас, судя по всему, госпожа Вяземская… – пробормотал хозяин кабинета.

Госпожа Вяземская тем временем начала использовать коллегу в виде макивары, отрабатывая на нем удары руками и ногами. Внезапно, неуловимым движением, «волкодав» схватил девушку за шею, притянул к себе практически вплотную и отпустил, а Вяземская упала на бетонный пол.

– Фи, как бескультурно! Даму за шею! – усмехнулся чиновник.

Кадр сменился перекошенным лицом Орлова, который начал двигаться внутрь комнаты.

– А вот у нас и защитник девичьей чести!

Следующий кадр показал полковника, попытавшегося нанести удар ногой стоящему к нему боком «волкодаву» – этот удар был с трудом, но заблокирован последним. Удар рукой у полковника тоже не прошел, зато это получилось у его подчиненного. Впрочем, Орлов не обратил на это особого внимания – он извернулся и ударил коленом в живот «волкодаву», который ответил полковнику локтем в грудь. Полет графа до стены был показан в замедленном темпе.

– Красиво! – деланно восхитился чиновник.

А «кино» тем временем продолжалось. Полковник поднялся и вновь кинулся на «волкодава», причем, было видно, что свою атаку он строит таким образом, чтобы оттеснить противника к оконному проему. Ни один удар Орлова не прошел, «волкодав» был явно быстрее, но к окну все же отступил. Подловив полковника на очередном ударе, он ответил сам – правой рукой в челюсть и левой в солнечное сплетение.

– Опять? – удивился хозяин кабинета, наблюдая уже не такой красивый полет Орлова. – Это же, наверное, очень больно?..

Орлов поднялся, и было заметно, что с трудом. Но скорость, с которой он опять кинулся на «волкодава», говорила о том, что силы остались. И опять монтажер решил добавить «фильме» драматизма: в кадре появились лежащие на бетонном полу и пытающиеся встать три «волкодава»; даже при наличии у них на лицах масок и шлемов становилось понятно, что они наблюдают за схваткой.

– Какое напряжение! В жизни такое редко встретишь… – продолжал глумиться чиновник.

А на видеозаписи у полковника открылось второе дыхание – он вновь начал теснить «волкодава» к окну, даже умудрился попасть тому в район печени, но сам получил удар в голову, от которого опять улетел к стене.