Лидер у доски. Для тех, кто не хочет учить и учиться

Часть I
Учиться самому

Казалось бы, в самой идее того, что учиться тоже надо учиться, есть элемент абсурда. Готовность к обучению дана каждому живому существу, иначе оно просто не могло бы выжить. Это, конечно, справедливо. Вот только учиться можно по-разному, и естественные решения – не всегда самые эффективные. В этой части я расскажу о том, как взрослому человеку найти в себе силы учиться, как выбрать методы обучения, подходящие лично вам, и как понять, чему именно и когда вам надо учиться. Напоминаю, что это не учебник, а я не носитель абсолютных истин. Так что, если какие-то мои мысли вызовут у вас чувство протеста и желание поспорить – это совершенно нормально. Это значит, что у нас с вами происходит диалог и, возможно, мы вместе найдем лучшее решение.

1. Мотиваторы

Боязнь потерять то, что имеешь

Когда родители объясняют детям, зачем надо хорошо учиться в школе, обычно они описывают два пути развития событий и предлагают сделать выбор. У разных поколений этот выбор свой. Так, нашим родителям давались возможности «стать человеком» или «идти двор убирать», а мои ровесники оказывались перед возможностью посетить дружественный Афганистан или избежать этого визита. Затем на короткое время традиция прервалась, потому что модными стали профессии бандит и проститутка, требовавшие не знаний, а природных талантов.

Но вскоре выяснилось, что эти виды деятельности для исполнителей не так прибыльны, как кажется, и очень вредны для здоровья. В моду вошли чем-то похожие, но более доходные и безопасные профессии юриста и экономиста, а альтернативой стала работа на кассе в ближайшей закусочной. С небольшими изменениями эта схема сохранилась до наших дней, разве что юристов и экономистов сменили айтишники.

Если присмотреться, принцип во все времена остается неизменным. Выбор между хорошей и плохой учебой – это выбор между хорошей и плохой жизнью, между тем, к чему ребенок стремится и чего боится. Главный мотиватор для обучения – страх, одна из базовых человеческих эмоций. В страхе как таковом, если научиться его контролировать, нет ничего постыдного: он с давних времен помогает избегать неприятностей. Побоялся среди ночи лезть в пещеру – тебя не съел саблезубый тигр. Бесстрашно зашел туда – ну извини, свои гены будущему человечеству передаст кто-нибудь потрусливее.

Тем не менее запугивание далеко не всегда приводит к желаемым результатам. Почему? Причина обычно одна – неправильно подобранная причина для страха. То, что до смерти пугает взрослого, запросто может оставить ребенка равнодушным. Приоритеты у разных людей очень отличаются, что уж говорить о разных поколениях.

Вспомним отличников, которых мы знали в школе. Если отбросить тех, кто любил учиться (есть и такие), и тех, кому учеба легко давалась, не требуя особых усилий – то есть тех, кто не нуждался в мотивации, – останутся две основные категории детей. Амбициозные, стремящиеся быть первыми, или, говоря другими словами, боящиеся быть не первыми. И те, кто боялся разочаровать старших.

Это два страха, эффективно работающие для детей младшего и среднего школьного возраста. К сожалению, первый страх свойственен лишь небольшой части детей, а второй требует такого авторитета взрослых, которого не всякий может, а главное, хочет добиться. Вызывать страх у собственного ребенка – сомнительная цель для родителей. Поэтому до старшей школы большинство детей ходит в середнячках. Они выполняют свою работу, потому что так заведено, потому что они должны ее выполнять, но не стоит ждать, что они превзойдут ваши ожидания.

А вот в старшей школе ситуация меняется. Спектр страхов постепенно расширяется. Тем более что по мере превращения из милого ребенка в гадкого подростка детишки провоцируют у старших все более резкое, агрессивное поведение.

В младших классах я был тихим и спокойным мальчиком, учившимся на четверки и пятерки, и имевшим, благодаря очкам, интеллигентный вид. Но к концу восьмого класса честно выполняющий свои обязанности учащегося Стасик превратился в непокорного юнца и круглого троечника.

Неизменными оставались только очки и тяга к книгам. В пятом классе я исчерпал возможности школьной библиотеки и направил свои усилия на районную, а к восьмому получил доступ в ее взрослую часть, что стало предметом моей немалой гордости.

К десятому классу ситуация с поведением и успеваемостью ухудшилась катастрофически. В феврале у меня выходило пять двоек в четверти. Встал вопрос о вылете из школы, об этом стало известно моей маме. Это казалось мне более ужасным, чем замаячившая перспектива вместо учебы в институте отправиться выполнять интернациональный долг. Но и бессмертным я себя уже не считал, так что два страха объединились, чтобы или съесть мою душу, или вытащить из опасного положения.

Если моя мама за что-то берется, она всегда вкладывает в дело всю имеющуюся энергию. А энергии у нее и сейчас хватает на освещение небольшого квартала. И когда мама взялась за мое обучение, мало мне не показалось.

В нашу маленькую квартиру и еще более скромный семейный бюджет ворвались репетиторы. Я был лишен всего, чего только можно было лишить десятиклассника. Главной проблемой стал домашний арест, невозможность появляться в компании. Это было особенно сильным ударом, потому что как раз тогда я приобрел желанную популярность в тусовке благодаря, как это ни странно, первому литературному опыту.

Наша с Володей Елесиным художественно-документальная книга была восторженно принята всеми десятыми классами 92-й ленинградской школы. Увы, до наших дней сохранились только первые главы, но недавно я их перечитал и понял, что мы и впрямь были хороши. И вот, вместо того, чтобы наслаждаться литературными успехами, я корпел над учебниками и заданиями от репетиторов. Появился третий страх, характерный для детей, – потеря положения среди друзей.

Особенные сложности были у меня с английским языком. И даже не столько с языком (хотя я так до сих пор его и не знаю), сколько с новой учительницей. Она заняла по отношению ко мне жесткую позицию, мои стоны и жалобы на ее предшественников, которые не смогли меня научить, были бесполезны. Любые попытки разжалобить англичанку разбивались о ее железобетонную неприступность и неготовность ставить мне тройку только за красивые глаза. Ну, может, глаза были и не самые красивые, но маме нравились.

Когда я наконец осознал, что проскочить не выйдет, то взял словарь, впервые за долгое время подготовился и выступил на уроке с почти правильным переводом. Тут небеса посветлели. Учительница, восхищенная своей педагогической мощью, сказала: «Можешь ведь, если захочешь», – и поставила мне первую четверку после череды двоек.

После этих событий я понял, что когда у тебя появляется ответ на вопрос, зачем что-то делать, то одновременно становится ясно, что и как делать.

Страх – сильнейший мотиватор. Так что если ответом на вопрос «Зачем?» является «Чтобы избежать крупных неприятностей», решение ищется гораздо быстрее. Но это только один из возможных ответов.

Потерянный страх

Страх так или иначе остается нашей движущей силой. Но обычно по мере взросления, если, конечно, человек не склонен к постоянной тревожности, он постепенно привыкает к жизни с каждым конкретным страхом. И если этот страх – единственная причина его активности, то мотивация постепенно пропадает. Необходимо новое опасение, новая мотивация.

Приключения в школе не помешали мне радостно прогуливать подготовительные курсы в Инженерно-экономическом институте имени Пальмиро Тольятти, на которые меня отправила мама. В качестве доказательств своего посещения я предъявлял ей задачи, решенные на занятиях с репетиторами.

Голь на выдумки хитра, так что имейте в виду – сотрудники тоже могут пойти на какие-то ухищрения, лишь бы избежать возможности получить новые знания.

В итоге я осознал, что карьера инженера-экономиста – не мое, и с двух попыток, после шести вступительных экзаменов вместо трех, с трудом поступил в Политех (тогда еще имени Калинина, а не Петра Великого). И уже в октябре начал постепенно игнорировать занятия. А заболев под самый Новый год и пропустив зачетную неделю, опять оказался в той же ситуации, что и год назад.

Забавно, что практически повторилась школьная история с английским, только теперь это была высшая математика. На третьей или четвертой пересдаче преподавательница сказала, что поставит мне положительную оценку, только когда я буду знать вышку лучше всех на курсе. И она сдержала слово. В итоге я сдал экзамен только 5 марта. Несложно догадаться, что до того дня большая часть моих ресурсов направлялась на изучение математики. А это не повысило мою успеваемость по остальным предметам. К сожалению, свободное владение математической наукой было необходимым, но недостаточным условием для продолжения учебы.

Стало понятно, что надо зафиксировать убыток, списать потерянный год и забрать документы из Политеха, пока не стало слишком поздно. Тем более что я уже догадывался, что энергомашиностроитель из меня примерно такой же, как экономист.

Пришлось рассказать об этом казусе маме и снова попросить ее о помощи. Я понимал, что нужно поступить в другой вуз, двух попыток у меня не будет.

Единственным моим мотивом была боязнь армии. Напомню, что тогда рассказы об ужасах военной службы в целом и за границей в частности звучали из каждого утюга. Забавно, но если бы тогда я прошел нормальное медицинское обследование, то, скорее всего, был бы избавлен от этого страха и судьба моя сложилась бы по-другому. Но поскольку по всем внешним признакам я был здоровым лбом, то обращаться к врачам в голову не приходило. В результате мне было все равно, куда поступать, лишь бы приняли и в вузе была бы военная кафедра.

В то время профориентации в ее нынешнем виде, с тестами и психологами, еще не было, а поскольку собственные предпочтения у меня отсутствовали, то я выбрал место учебы, как и многие троечники, «за компанию». Еще трое таких же умных из моего и параллельного классов собирались в Инженерно-строительный институт (ЛИСИ). Убедившись, что проходной балл составляет скромные восемь (плюс зачет по сочинению), я понял, что это мне по силам.

Так вышло, что строительство оказалось моим призванием и делом всей жизни, но тогда это было не более чем совпадением. Как в «Голом пистолете», помните? «Сегодня мы чествуем Фрэнка за освобождение нашего города от тысячного наркоторговца!» – «Ну, честно говоря, последних трех я сбил, когда дал задний ход. К счастью, они оказались наркоторговцами».

Прошло более двадцати лет, прежде чем я начал представляться как строитель по образованию и по призванию.

Поступив на сантехнический факультет, я чувствовал себя опытным студентом, ведь одного семестра Политеха вполне хватало, чтобы спокойно пройти первый курс ЛИСИ с минимальными проблемами. А разобравшись в геодезии, я даже успевал подрабатывать на изготовлении курсовиков для сокурсников за приличные деньги.

Но уже на втором курсе старые запасы знаний закончились, а мотивации не прибавилось, так что проблемы с учебой не заставили себя ждать. Я уже сжился со своими страхами и перестал обращать на них внимание, а так как общее нежелание учиться дополнилось необходимостью работать, то и проблемы только нарастали. К счастью, я уже научился решать их без привлечения мамы, обходясь упорством, друзьями и способностью пробуждать в старшем поколении родительские чувства.

Сегодня я понимаю, что мое тогдашнее нежелание учиться в первую очередь было связано с тем, что я не видел связи между обучением и благополучием, в том числе финансовым. А к работе на долгосрочную перспективу я определенно был еще не готов.

Боязнь не получить то, чего хочешь

Оборотная сторона надежды на получение чего-либо – боязнь это не получить.

Я не видел удовлетворительного ответа на вопрос «Зачем?», потому что во время учебы, работая подсобным рабочим в финской строительной фирме, занимавшейся реконструкцией Пассажа, зарабатывал на порядок больше, чем любой из моих знакомых-инженеров с высшим образованием.

Но если обучение могло принести понятную пользу, силы и время на нее находились. Например, оказавшись в роли бригадира, я столкнулся с проблемой языковой коммуникации. Как вы уже поняли, мои знания английского были далеки от свободного владения языком. Хотя, если бы я владел им в совершенстве, это бы не очень помогло: финские строители не были полиглотами.

В первые дни на выручку приходило искусство пантомимы, но быстро стало ясно, что этого недостаточно. Как на старшем группы, на мне лежала ответственность за самое главное – своевременное получение нашей зарплаты. Деньги были немаленькие, опасение не получить их – сильным, так что решение надо было найти быстро.

Разумеется, выучить финский язык, и так-то непростой, мне с моими талантами было не под силу. Меня спас русско-финский разговорник, купленный на барахолке. Уже на следующий день из меня посыпались главные финские фразы: «дай закурить», «когда будут деньги» и еще несколько словосочетаний. Вскоре добавились слова, необходимые строителям, но в разговорнике почему-то отсутствующие. Несмотря на то что мой лексикон едва превышал словарь Эллочки-людоедки, вопрос коммуникаций был решен.

Любопытно, что через несколько лет, когда я уже работал в питерском Водоканале, знание основ финского еще раз мне пригодилось, когда меня направили в командировку в Финляндию. На дворе стоял 1996 год, так что это была поездка в потребительский рай. А поскольку в это время я занимался ремонтом и обстановкой однокомнатный квартиры, которую выдали молодой семье родители моей первой супруги, я с восторгом кинулся на местный рынок скупать разнообразные строительные инструменты, которые невозможно было купить за разумные деньги в тогдашней России.

И вот, гуляя с нашей небольшой группой командированных по улицам Хельсинки, я зашел в магазин электроники – и увидел там шикарную тумбу под телевизор. В то время я еще испытывал определенный пиетет к телевизору и чувствовал себя обязанным обеспечить нашему Sony комфортабельное место для жизни. Но цена тумбы, увы, превышала бюджет на нее. А коварная переводчица, которая нас сопровождала, видимо, постеснявшись торговаться, под каким-то, как ей казалось, благовидным предлогом, отказалась участвовать в переговорах с продавцом.

Я оказался перед выбором: или бесславно вернуться в Петербург без вожделенной тумбочки, или попробовать провести переговоры самостоятельно. Дискомфорт был сумасшедший, но желание обладать тумбочкой победило.

Она была мне необходима. И, видимо, финский продавец понял, что без тумбочки я из магазина не уйду. Я благодарен этому милому человеку не только за то, что он мне тогда уступил в переговорах. Он дал мне прекрасный пример того, насколько важно обучение, которое решает какую-то проблему. Не умей я считать и выражаться по-фински, не видать мне тумбы.

Конечно, работая с финнами, я учился не только языку. Едва ли я задумывался тогда над повышением своей стоимости на рынке труда, но понимал, что приобретая конкретные навыки и начиная разбираться в невиданных тогда технологиях ремонта, я обеспечу себя работой на будущее. Так и вышло – прошло еще немного времени, и я уже сам начал принимать заказы.

Уважение к руководителям

Уважение к руководителям (а в более широком смысле – к компании, в которой работаешь) – еще один мощный мотиватор. К сожалению, его эффективность зависит от внешних факторов. Но если компания и ее лидер заслуживают уважения и оказывают вам доверие, любому нормальному человеку захочется быть достойным этого доверия.

И на работе в Водоканале, и позже, в Комитете по строительству Санкт-Петербурга, – я зависел от мнения руководителей, и это не та зависимость, от которой стоит избавляться. Она заставляла меня прилагать больше усилий, прыгать выше головы. Не для того, чтобы понравиться, а чтобы не стыдиться при встрече.

Я исходил из того, что, назначая меня на должность, руководители понимали, что я еще не готов к ней, и ожидали, что я стану готов, причем быстро. Разочаровать их было бы не только глупостью, но и черной неблагодарностью, ведь с моими, маленького, но начальника, успехами и провалами были напрямую связаны успехи и провалы предприятия, а значит, и вышестоящих товарищей.

Естественно, чтобы у меня возникли такие чувства, требовалось, чтобы руководители показали себя достойными этих чувств. Когда ты понимаешь, что начальник стоит за твоей спиной, чтобы вовремя поддержать, а не чтобы прикрыться от угрозы, ты сам хочешь его прикрыть.

Опасение не самореализоваться

В фильме «В порту» Элиа Казана есть запоминающийся диалог между братьями. Один обвиняет другого в своей незадавшейся спортивной карьере: «Я мог бы стать профессионалом, мог стать претендентом на звание чемпиона. Мог стать кем-то, а не таким уродом, как сейчас. Это все ты виноват!» Это очень частая ситуация – понимание того, что ты не стал тем, кем мог бы стать, и желание обвинить в неудаче кого-то другого, причем обычно кого-то близкого. Так разрушаются семьи, теряются друзья, возникают затяжные конфликты и зарождаются психические расстройства.

Боязнь не добиться самореализации, не достичь того, для чего ты был рожден, – одна из самых сильных. И она возникает не только у неудачников. Я знаю одного очень успешного бизнесмена, который, когда выпьет, непременно начинает рассказывать, что мог бы стать великим режиссером, если бы родители не заставили его когда-то поступить в технический вуз со словами: «Поэтом можешь ты не быть, а инженером быть обязан». Красота его истории в том, что проверить ее невозможно. Нельзя исключать, что мир потерял в нем нового Бертолуччи. Но также можно предположить, что благодаря родителям он ездит на «Майбахе», а не ночует за гаражом, предназначенным на снос.

Второе предположение мне кажется более правдоподобным. Знаете почему? Если бы он был рожден заменить Спилберга, инженерное образование этому никак бы не помешало, как не помешал Данелии диплом архитектора. Просто надо было поучиться дополнительно.

Мы никогда не можем с уверенностью сказать, что могло бы быть, если не приложили усилий, чтобы попробовать. И страх не самореализоваться – отличный мотиватор для учебы.

Как использовать факторы страха

Когда я рассказываю, что в нашей компании постоянное обучение является частью корпоративной культуры, меня часто спрашивают: «Как вам удалось мотивировать сотрудников учиться?»

В институтские годы меня очень впечатлила концепция пирамиды Маслоу. Сейчас я понимаю, что она предлагает несколько упрощенный взгляд на жизнь, которая часто отказывается следовать красивым иерархическим схемам. Но это не делает идею хуже – просто вводит дополнительные ограничения.

Если выстроить мотивирующие страхи в соответствии с идеей пирамиды (только мотивирующие, иначе выйдет не пирамида, а Вавилонская башня), то в основании окажется страх потерять то, что имеешь. Уровнем выше будет боязнь не получить то, что мог бы, и на что имеешь право. Еще выше – риск потери лица, утраты уважения окружающих и своего руководителя. И, наконец, на самом верху расположится опасение не добиться самореализации.

Проблема работы с коллективом заключается в том, что приходится иметь дело одновременно с несколькими (а то и со всеми) уровнями этой пирамиды, которые в идеале нуждаются в отдельном подходе. В реальном мире, особенно если в коллективе не три человека, это требует несоразмерных затрат ресурсов. А значит, надо учитывать и использовать все эти страхи одновременно.

Я проанализировал собственный опыт и выделил те факторы страха, которые сработали бы в моем случае, если бы я оказался в положении коллег.

Боязнь потерять работу.

Боязнь стагнации. Карьерный рост в компании напрямую зависит от обладания соответствующими знаниями и навыками. И примеры такого роста у всех перед глазами: целый ряд топ-менеджеров начинали карьеру инженерами. Сюда же относится страх выполнять свою работу хуже, чем мог бы, если бы знал лучшие способы и, соответственно, получать меньше, чем мог бы.

Боязнь стать аутсайдером. В компании принято учиться, постоянно повышать свою квалификацию и профессиональный кругозор. Человек, который ведет себя иначе, не станет своим.

Боязнь не соответствовать ожиданиям, вызвать разочарование руководителя.

Боязнь не состояться, прожить жизнь зря.

Нетрудно заметить, что все эти факторы можно легко преобразовать в позитивном ключе. Так я и сделал, и список стал выглядеть так:

1. Уверенность в завтрашнем дне.

2. Потребность выполнять свою работу эффективнее и получать больше. Надежда на карьерный рост.

3. Желание быть частью команды.

4. Стремление быть достойным оказанного доверия.

5. Желание реализоваться в профессии.

Суть та же, но выглядит намного симпатичнее. Осталось дополнить перечень позитивными мотиваторами – материальными и нематериальными вознаграждениями.

Материальное и нематериальное вознаграждения

Денежное поощрение, к сожалению, воспринимается большинством сотрудников как подкуп. Если человек делает что-то за плату, то в его сознании он делает что-то, что нужно не ему, а тому, кто платит.

Собака охотно выполняет команды, получая за это подачки. Она, к восторгу хозяина, встает, ложится и дает лапу. Но зачем она это делает? Сперва чтобы съесть крекер, а потом по привычке. Причинно-следственная связь проста и незатейлива. Для чего хозяин добивается выполнения команд, ей совершенно неинтересно. Кстати, я и сам не знаю, для чего учить пса протягивать лапу. Совершенно бессмысленное умение.

Я ни в коем случае не сравниваю сотрудников с собаками, но алгоритм тут точно такой же. Работая за поощрение, люди не задумываются над тем, для чего руководителю это нужно. Научиться чему-то, помимо механического выполнения последовательности действий, не понимая, зачем ты учишься, невозможно.

Материальное поощрение должно следовать за достижениями. А учеба – инструмент, позволяющий добиться этих достижений. То есть сотрудники должны осознавать, что обучение, которое организует компания, само по себе является поощрением. Не нагрузкой, отнимающей личное время и остатки энергии, а подарком, шансом повысить свой статус, свое материальное положение.

Чтобы так и происходило, люди должны видеть на наглядных примерах, как учеба приносит пользу их коллегам. Не в формате «он сходил на занятия и получил премию», а «он научился новому, применил на практике, добился ошеломляющих результатов и получил вознаграждение за результат». То есть самое главное – не упускать любую возможность заслуженно наградить сотрудника и не забывать увязывать это с его обучением.

Кстати, нематериальное поощрение бывает не менее важно. Почти каждому человеку хочется, чтобы его заслуги признавали. «Ты меня уважаешь?» – вопрос, более всего беспокоящий русского человека, даже «Кто виноват?» и «Что делать?» отходят на второй план. А когда сотрудника хвалят или, того лучше, награждают, да еще при всех, это явная демонстрация уважения от руководства компании.

В юности я скептически относился к разного рода грамотам и переходящим знаменам. Мне казалось, что это, в общем-то, бессмысленные символические награды, особенно если они не сопровождались соответствующим материальным подкреплением. Это продолжалось до тех пор, пока я сам не принял участие во вручении почетных грамот и не увидел, как взрослые мужчины и женщины искренне волнуются, ожидая вручения. И как они становятся счастливы, получив заветный лист формата А4 и букетик. Да что говорить, когда я сам получил звание Почетного строителя, то был доволен, как слон. Просто награда должна быть соответствующей.

Понятно, что чем менее люди избалованы вниманием, тем больше их радует любое его проявление. Проще говоря, чем ниже должность сотрудника, тем меньше требуется для того, чтобы его осчастливить. И наоборот, пресыщенные успехом нуждаются в стимулах посильнее.

Об этом не стоит забывать, принимая решения о виде вознаграждения. Развращать людей премиями, явно превышающими значимость их достижений, не только глупо, но и опасно. В дальнейшем, чтобы добиться такого же результата, награду придется еще повышать. В то же время оскорбительно маленькой премией можно начисто отбить у людей желание проявлять себя. Лучше ограничиться грамотой и благодарностью руководства, чем обидеть сотрудника премией, на которую он даже не сможет ее обмыть. Единого решения в этом вопросе не существует, каждому надо подбирать индивидуальный подход. Но если правильное решение будет найдено, это очень поможет увлечь людей дальнейшим обучением.

Существенный недостаток разовых вознаграждений в том, что их эффект высок, но быстротечен.

В «МегаМейд» мы нашли способ, позволяющий решить эту проблему на системном уровне, введя систему грейдов. Зарплата сотрудников определяется по прозрачной схеме, учитывающей их достижения, навыки и умения.

Разработка схемы потребовала множества времени и сил, но в результате каждый, вне зависимости от занимаемого положения, знает, что ему нужно изменить в себе, чтобы повысить собственное благосостояние. В том числе и то, чему надо научиться. И сотрудники вспоминают об этом каждый раз, когда получают свой расчетный листок. Получилась встроенная система мотивации, которая не нуждается в дополнительном участии менеджмента.