Узбекистан. Полная история

Глава третья
Арабское завоевание Cредней Азии

Арабская экспансия

Пророк Мухаммед объединил арабские племена, кочевавшие по Аравийскому полуострову, в единое мусульманское государство и заложил основы ислама, который арабы несли покоренным народам. Конечно же, арабы играли главенствующую роль на завоеванных землях. К тем, кто принимал ислам, завоеватели относились благосклонно и считали их равными себе, но при этом арабская знать не была склонна делиться властью с местной знатью, которая оказывалась в подчиненном положении.

В 632 году, вскоре после смерти пророка Мухаммеда, его последователи создали государство, названное Праведным халифатом. Главой Халифата стал Абу Бакр ас-Сиддик, один из ближайших сподвижников и тесть пророка Мухаммеда. Праведный халиф Абу Бакр воевал с арабами, не желавшими принимать ислам, а также с Византией и государством Сасанидов. Предание гласит, что в 629 году пророк Мухаммед отправил послание шахиншаху Хосрову II Парвизу ^[40] с призывом принять ислам, но Хосров разорвал послание, и пророк сказал, что «Аллах разорвет государство Хосрова так же, как Хосров разорвал мое письмо».

При внуке Хосрова Парвиза шахиншахе Йездигерде III, в конце 636 года, на юге Месопотамии состоялось решающее сражение между арабами и иранцами. Сасанидским войском командовал испехбед ^[41] Хорасана Рустам, тот самый «Хурмузда сын, воитель славный» из «Шахнаме», ^[42] а арабов возглавлял опытный военачальник Саад ибн Абу Ваккас, один из Десяти обрадованных раем. ^[43] Численный перевес был на стороне иранцев, но в битве, растянувшейся на четыре дня, победили арабы, которым помогли силы природы – на четвертый день в сторону иранского войска подул сильный ветер, несший с собой песок и пыль. Ослепленные люди и животные впали в панику и были истреблены. Тех, кто сумел спастись бегством, арабы догнали и добили. Путь в Иран был открыт…

Весной 642 года арабы взяли Нехавенд, в котором Йездигерд III собрал остатки своих войск, а в 650 году покорение Ирана было завершено взятием города Истахра, расположенного в области Фарс. Настал черед Средней Азии. В 651 году арабы подошли к Мерву, где нашел убежище Йездигерд. Город сдался без боя, а пытавшийся бежать шахиншах был убит в его окрестностях. С гибелью Йездигерда III закончилась история Сасанидского Ирана.

При словах «арабское войско» на ум первым делом приходят конные воины, вооруженные саблями и копьями. На самом же деле арабская конница подразделялась на легкую и тяжелую, в которой защиту (панцири и кольчуги) имели не только всадники, но и кони. Тяжелая конница была малочисленной, поскольку позволить себе крепкого выносливого коня и защитную амуницию могли только богатые представители племенной знати. Но конница составляла только половину арабского войска, другая половина была представлена пешими воинами-мавали (так называли принявших ислам представителей других народов). Также мавали могли служить и в кавалерии, если им было на что снарядиться. Таким образом, по мере своего продвижения арабское войско не уменьшалось, а, напротив, росло за счет присоединения мавали. Что могли противопоставить несущейся с востока лавине согдийцы или бухарцы? Ничего. После того как арабы сокрушили могущественный Сасанидский Иран, они стали считаться непобедимыми.

Закрепившись в Мерве, арабы стали совершать отсюда набеги на сопредельные земли, беспощадно грабя население. Арабские воины находились на полном самообеспечении. Жалование они получали в виде нерегулярных выплат из армейской казны и жили за счет военной добычи. В Коране есть отдельная «сура о добыче» («сурат ал-ганимат»), дозволявшая мусульманам в качестве законной добычи забирать имущество неверных, захваченное во время войны. Пятая часть военной добычи поступала правителям, которые делали из нее траты на вдов и сирот, а остальное поступало в казну и делилось между всеми воинами, причем пехотинцы получали четверть от поступившего, а всадники – три четверти. Неравный дележ имел большой смысл, так стимулировалось развитие кавалерии. Сумей обзавестись конем – и станешь получать в три раза больше добычи!

Такой дележ добычи сохранялся только при первых четырех праведных халифах, до 661 года, когда к власти в халифате пришла династия Омейядов. Основатель этой династии Муавия ибн Абу Суфьян ^[44] нарушил традицию, согласно которой власть в халифате передавалась не по родству, а согласно авторитету в мусульманской общине. Преемником Муавии стал его сын Язид, и власть Омейядов сохранялась до 750 года, когда их свергли представители рода Аббасидов. Изменение порядка престолонаследия было не единственной реформой Муавии. В частности, он потребовал от своего хорасанского наместника отправлять золото и драгоценности, то есть наиболее ценную часть добычи, в столичный Дамаск, в халифскую казну. Иногда добыча была настолько велика и разнообразна, что разделить ее не было возможности. Ат-Табари рассказывает о том, как в 716 году, после захвата очередной области, воины обратились к наместнику Ирака Йезиду ибн аль-Мухаллабу с просьбой выплатить им жалованье, но тот, кому Йезид поручил подсчет добытого, не смог исполнить поручение. «Там столько всего, что я не смог сосчитать, и все это в мешках, – сказал он Йезиду. – Пересчитаем мешки, обозначим, что в них, и пусть каждый воин берет сколько нужно пшеницы, ячменя, риса, кунжута и меда, и за каждым запишем, что он взял». Йезид согласился с дельным предложением. Действительно, когда всего очень много, проще учитывать взятое, чем пересчитывать всё и затем делить.

Принявшие ислам уравнивались в правах с арабами и платили положенную десятину-ушр, к которой добавлялся закят, выплачиваемый в пользу нуждающихся мусульман. Иноверцы выплачивали подушную подать джизью – выкуп за сохранение жизни, и харадж – налог за пользование землей и иной собственностью. По поводу размера хараджа, взимаемого в Средней Азии, у нас нет точных сведений, но по аналогии с Ираном можно предположить, что харадж составлял не менее трети собранного урожая (по шариатскому праву харадж является не поземельным налогом, а налогом на доход от земли, то есть – налогом на урожай).

Арабы придумали простую и действенную систему контроля за плательщиками хараджа – ежегодно в начале периода уплаты налога дехканину вешалась на шею свинцовая бирка, называемая «печатью», которая снималась после полной выплаты хараджа. За самовольное снятие печати полагалось серьезное наказание, вплоть до обращения в рабство. Арабам было удобно, а вот дехкане воспринимали печати как тяжелое оскорбление – их «клеймили» словно скот. Но что можно было поделать? Как говорится, если попал на чужой той, ^[45] то изволь притворяться веселым, даже если на сердце лежит печаль.

Уплативший положенное мог жить спокойно, масштабное ограбление населения имело место только при завоевании, а после арабы устанавливали и поддерживали твердый порядок, правда сверх положенного арабские наместники регулярно вымогали у подведомственного им населения богатые дары, но это не считалось предосудительным, ведь никто не запрещает принимать «добровольно» сделанные подарки.

Изначально арабские наместники Хорасана рассматривали Среднюю Азию как «дойную верблюдицу», бесконечный источник богатств, которые, надо признать, доставались арабам очень легко. Единственная попытка масштабного сопротивления была предпринята в 676 году, когда арабский военачальник Саид ибн Осман совершил поход на Бухару и Согд. Правители других областей прислали бухарцам военную помощь, но воины разбежались при виде наступающего арабского войска, и ибн Осман беспрепятственно вошел в Бухару. Грабеж сопровождался издевательствами. Саид ибн Осман взял в Бухаре восемьдесят знатных заложников, которых обещал отпустить после возвращения в Мерв, но не сдержал своего слова. Более того, он приказал одеть знатных бухарцев в простые одежды и отправил их рыть каналы. Заложники, возмущенные таким вероломством, смогли убить ибн Османа, а затем покончили с собой, не дожидаясь казни.

Арабы искусно пользовались разобщенностью местного населения и отсутствием сильной единой власти в среднеазиатских областях. Вот показательный пример. В 696 году хорасанский наместник Умейя ибн Абдаллах приказал наместнику Тохаристана Букайру выступить в поход на Мавераннахр, так арабы называли территории, лежавшие за Амударьей, ^[46] а Тохаристаном с конца IV века стали называть Бактрию.

Для того чтобы снарядить войско, Букайр… «сделал заем у жителей Согда и его купцов»! От этом пишет в «Истории пророков и царей» ат-Табари, и у нас нет причин подвергать его слова сомнению, поскольку «отец мусульманской историографии» ^[47] имеет репутацию правдивого рассказчика. Получается, что согдийцы ради получения выгоды оплатили интервенцию против своих же собратьев! Если не удивляться этому, то остается удивляться тому, почему арабы не захватили всю Среднюю Азию уже во второй половине VII века. Однако же не захватили – арабские набеги из-за Амударьи продолжались до начала VIII века.

В 704 году наместником Хорасана был назначен амбициозный, умный и энергичный Кутейба ибн Муслим, который сразу же начал готовиться к покорению Мавераннахра. «У мастера плов сам собой варится», – говорят узбеки, желая намекнуть на то, что умелый человек легко справляется с трудными задачами. Кутейба ибн Муслим начал с того, что в 708 году захватил Кеш (современный Шахрисабз). В 709 году ему покорилась Бухара, в 712 году – Хорезм с Самаркандом, а в 713-м – город Чач, известный сейчас как Ташкент. Годом позже покорение Средней Азии завершилось захватом Ферганской долины.

Жизнь под властью арабов

О налогах уже было сказано выше, осталось сказать о повинностях. Достоверно неизвестно, как решался вопрос с привлечением рабочей силы для строительства городов или рытья каналов в доарабский период, но при арабах все общественные работы стали повинностью дехкан. Именно дехкан, как наиболее многочисленной и привычной к физическому труду категории населения. По первому зову, вне зависимости от загруженности делами, дехканин был обязан явиться с инструментами и запасом провизии на указанный срок. Если прежде свободные земледельцы ощущали себя хозяевами на своей земле, то теперь и свободные, и зависимые были низведены до подневольного положения. Можно было улучшить свое положение принятием ислама, но на первых порах арабского владычества обращение среднеазиатских жителей в ислам шло туго. Отдадим арабам должное – они не насаждали веру в принудительном порядке, хорошо понимая, что принуждение приводит к неискренности, а от неискренности не происходит ничего хорошего. Жителям завоеванных арабами земель предоставлялась свобода выбора, и тот, кто принимал ислам притворно, без зова души, сурово осуждался. Впрочем, подчас в дело пускался подкуп. Согдийский историк X века Абу Бакр Мухаммед ибн Джафар Наршахи в своей «Истории Бухары» рассказывает о том, что Кутейба ибн Муслим после завоевания Бухары распорядился, чтобы каждому посетившему пятничную молитву в соборной мечети выплачивалось по два дирхема. ^[48] На эти деньги можно было купить шесть-восемь ман мяса, а ман был приблизительно равен восьмистам граммам. По сути, посещение пятничной молитвы давало бедняку пропитание на неделю, в этом и состоял расчет ибн Муслима.

Первое издание «Истории Бухары» Наршахи на французском языке. 1892

Первыми ислам обычно принимали купцы, которым пребывание в составе огромного халифата сулило большие выгоды, особенно с учетом того, что пророк Мухаммед считал торговлю достойным занятием (как и прочие способы приобретения жизненных благ дозволенным путем). Понятие воздержания – зухд – не предполагает огульного отказа от всех земных благ. Зухд – это в первую очередь отрешение от зла, от той скверны, которая распространена среди людей. Благочестивый торговец, приобретающий прибыль законным путем (без обмана и стяжательства) и жертвующий положенное в пользу неимущих, заслуживает всяческого уважения. Пророк Мухаммед говорил, что «кто зарабатывает дозволенным способом достаточное для того, чтобы прокормить семью и оказать помощь соседу, чтобы не было нужды просить у людей, тот встретит Аллаха с лицом, сияющим как полная луна». Следом за торговцами к исламу начала обращаться знать, а среди простонародья языческие культы сохранялись довольно долго – до конца VIII века, и надо признать, что зачастую принятие ислама было обусловлено не душевной потребностью, а стремлением избавиться от уплаты джизьи и хараджа.

Дольше прочих сохраняли приверженность своей вере сторонники манихейства, религиозного учения, созданного в середине III века. Манихейство, получившее в Средней Азии довольно широкое распространение, заслуживает того, чтобы ему уделили немного внимания. Это учение создал некий Сураик из знатного парфянского рода Аршакидов. Сураик проповедовал под прозвищем Мани, что в переводе с греческого означает «дух». Соответственно его учение назвали манихейством. Если у зороастрийцев Добро боролось со Злом, то в манихейской концепции мироздания существовали Свет и Мрак, никак не связанные между собой. Праведники следуют путем Света, а грешников поглощает Мрак, и каждый человек делает выбор своего пути… Адептов, в первую очередь, привлекала именно простота манихейской системы – люди любят простые решения и тянутся к ним всей душой.

И на покоренных землях, и в «сердце» халифата многие и многие были недовольны политикой Омейядов, которые с течением времени все сильнее обнаруживали свою узурпаторскую сущность. Надо признать, что омейядские правители в большинстве своем были людьми, больше полагавшимися на силу, нежели на согласие. Результат не замедлил сказаться: в 750 году представители рода Аббасидов, ведущего свое начало от дяди пророка Мухаммеда Аль-Аббаса ибн Абд аль-Мутталиба, свергли Омейядов на всей территории халифата за исключением территории Пиренейского полуострова, где впоследствии был образован Кордовский эмират, не имеющий никакого отношения к нашему повествованию. В Средней Азии Омейяды воспринимались как жестокие угнетатели со всеми вытекающими отсюда последствиями, вплоть до поддержки Аббасидов не только знатью, у которой всегда имелись свои потаенные и веские резоны, но и простым народом, которому было все равно, кому платить налоги. С Аббасидами связывались определенные надежды, но они не оправдались – новые правители оказались ничем не лучше прежних.

Весьма показательным оказалось восстание, поднятое в Бухаре уже в 750 году арабом Шариком ибн Шейхом ал-Махри. Шарик был шиитом, ^[49] что определяло его оппозиционные настроения. Для своего восстания он выбрал очень удобный девиз, пришедшийся по сердцу не только бухарцам, но и прочим жителям Средней Азии – не для того мы скинули иго Омейядов, чтобы стать рабами Аббасидов. «Был человек из племени арабов, который жил в Бухаре и прославился своей храбростью, – пишет в «Истории Бухары» Мухаммед Наршахи. – Он принадлежал к приверженцам шиизма и призывал людей признать халифат потомков повелителя правоверных Али, да приветствует его Всевышний. Он говорил: «мы теперь избавились от необходимости терпеть Марванидов [Омайядов], но нам не следует терпеть Аббасидов, нужно, чтобы наместники Пророка происходили из числа его потомков» (ни Омайяды, нм Аббасиды к потомкам пророка Мухаммеда не относились, ими являются только шиитские предводители, ведущие род от Али ибн Абу Талиба, двоюродного брата пророка Мухаммеда, женатого на его дочери Фатиме аз-Захре).

Примечательно, что Шарика поддерживали не только бухарцы с согдийцами, но и многие из арабов, но при этом правитель Бухары Кутейба ибн Тахшада сразу же занял сторону Аббасидов (как говорится – чем выше сидишь, тем лучше понимаешь, в какую сторону дует ветер). Восстание было жестоко подавлено, а сам Шарик ибн Шейх был убит в одном из сражений. У этого восстания есть одно «отдаленное последствие», если так можно выразиться – его никак не могут поделить между собой некоторые современные историки, узбекские и таджикские. В Средней Азии все настолько перемешано, что подчас невозможно провести четкую границу между узбекскими и таджикскими поселениями – то тут, то там будут встречаться анклавы. Как при этом можно определиться с национальной принадлежностью восстания, поднятого арабом в Бухаре в середине VIII века, когда этногенез узбекской и таджикской наций только-только набирал обороты? Правильнее всего будет считать это восстание бухарским, не вдаваясь в прочие детали. И вообще, на протяжении бо́льшей части нашего повествования мы не случайно ведем речь о Средней Азии, а не о земле узбеков, потому что границы между среднеазиатскими этносами, как только что было сказано, весьма зыбки и расплывчаты.

Другим крупным антиарабским восстанием в Средней Азии стало восстание под предводительством уроженца Мерва Муканны (Хашима ибн Хакима), участники которого известны как «люди в белых одеждах» – белый цвет одежд восставших противопоставлялся черному, принятому среди сторонников халифа. Муканна был последователем маздакизма, наиболее радикальной ветви манихейства, провозглашавшей идеи всеобщего равенства еще в те далекие времена. Это восстание растянулось на добрых семь лет – с 776 по 783 год ^[50]. После его подавления спокойствие воцарилось ненадолго. То там, то здесь вспыхивали новые восстания, более мелкого масштаба, но каждое из них при благоприятных условиях могло охватить весь Мавераннахр и перекинуться на Хорасан.

В чем была суть недовольства? Если посмотреть на ситуацию прагматическим взглядом, то может показаться, что жить под властью арабов было спокойнее – с одной стороны, исчезла угроза беспрестанных арабских набегов, а с другой, прекратились бесконечные междоусобные войны местных правителей-худатов, к которым добавлялись разборки мелких феодалов. Наконец-то жители Мавераннахра получили возможность жить спокойно, но вместо того, чтобы радоваться и платить джизью с хараджем, начали восставать… Где логика?

Во-первых, чужеземные порядки вызывают неприятие даже в том случае, если они лучше своих, недаром же говорится, что своя курица лучше чужого барана. Вдобавок некоторые порядки, например, ношение на шее свинцовых бирок, были оскорбительными. Во-вторых, отношение арабских наместников и чиновников к покоренному населению, мягко говоря, оставляло желать лучшего. Арабы продолжали рассматривать местных жителей как источник дохода, не более того. Еще во время своих набегов арабы заслужили репутацию жестоких грабителей, а в начальный период своего правления всячески укрепляли ее, вместо того чтобы попытаться изменить в лучшую сторону.

Неизв. автор. Харун ар-Рашид в книге «Тысяча и одна ночь». XVI век

То, что горит, рано или поздно сгорит дотла. Халиф Харун ар-Рашид (тот самый, из сказок «Тысяча и одной ночи»), пришедший к власти в 786 году, оказался мудрее своих предшественников. Вместо того чтобы постоянно подавлять восстания, Харун ар-Рашид решил устранить их причину. Для этого он отправил в Хорасан и Мавераннахр своего визиря (и молочного брата) Фадль ибн Яхья Бармакида, происходившего из знатного иранского рода, одного из наиболее влиятельных в Бактрии-Тохаристане. Фадль объехал все мятежные области, где его встречали хорошо, как своего. Он уговаривал народ успокоиться, объяснял, что халиф желает блага своим подданным и в подтверждение этого провел кое-какие реформы – смягчил налоговое бремя, изменил некоторые порядки, убрал наиболее одиозных чиновников и начал привлекать в управленческий аппарат представителей местной знати.

Восстание Рафи ибн Лейса и возвышение саманидов

Язвой халифата было отсутствие постоянного контроля за действиями чиновников на местах. При справедливом Фадле ибн Яхья в Хорасане и Мавераннахре было спокойно, но стоило ему отбыть в Багдад, недавно построенную столицу Аббасидов, как арабские наместники снова начали притеснять население. Особой алчностью отличался Али ибн Иса ибн Махан, назначенный наместником в 796 году. Али ибн Иса не только устанавливал собственные поборы, но и беззаконно отнимал у людей имущество, движимое и недвижимое. Харун ар-Рашид долгое время не реагировал на жалобы хорасанцев, поскольку Али ибн Иса пользовался его неограниченным доверием. Достаточно сказать, что до назначения в Хорасан Али ибн Иса командовал гулямами халифа.

Гулямы (в переводе с арабского это слово означает «раб»), были войском, которое подчинялось лично правителю, в этом смысле их можно сравнить с европейскими гвардейцами. В основном гулямы набирались из рабов, но были среди них и свободные люди, желавшие попытать счастья на службе у правителя.

Когда халиф призвал Али ибн Ису к ответу, тот прибыл в Багдад с богатейшими дарами, по поводу которых халиф сказал Яхье ибн Халиду, отцу Фадла, что «можно только удивляться тому богатству, которое Али ибн Иса привез из Хорасана». Яхья, бывший некогда наставником и опекуном юного Харуна ар-Рашида, привык говорить своему повелителю правду в лицо. «Все это богатство отобрано у людей силой, – ответил он. – Если и я захочу добыть разные блага путем беззакония, то за один час соберу больше». Тем не менее Али ибн Иса вернулся в Хорасан и продолжил творить произвол. Чем больше было на него жалоб, тем богаче становились его подношения халифу. Харун ар-Рашид, вначале показавший себя мудрым правителем, со временем изменился в худшую сторону, можно сказать, что власть его развратила, а рядом уже не было мудрого советчика Яхьи ибн Халида – в 803 году Бармакиды попали в опалу.

Дурной пример, как известно, заразителен – глядя на Али ибн Ису, подчиненные ему чиновники действовали точно так же. Хорасан и Мавераннахр находились на грани разорения. Сказать, что люди были недовольны, означало не сказать ничего.

В 806 году согдийский араб Рафи ибн Лейс, потомок омейядского наместника Хорасана, поднял в Самарканде восстание против Аббасидов. История Рафи ибн Лейса была такова. Один знатный араб по имени Яхья ибн ал-Ашас взял в жены одну из дочерей своего дяди по отцу, которая был очень богатой. Оставив жену в Самарканде, Яхья отбыл в Багдад. Рафи решил жениться на этой женщине и подучил ее, как получить развод без согласия мужа. «Он подослал к ней одного, который сказал, что нет иного способа избавиться от мужа, кроме как объявить о своем исповедании многобожия [язычества] и представить свидетелей этого, ^[51] – пишет ат-Табари. – И она сделала это, и на ней женился Рафи».

Обманутый муж пожаловался халифу, и тот приказал Али ибн Исе «восстановить справедливость». Рафи принудили к разводу и бросили в темницу в Самарканде, откуда он бежал и обратился к Али ибн Исе, который к тому времени перенес свою резиденцию из Мерва в Балх, с просьбой о пощаде. Вроде как Али ибн Иса смягчился и позволил Рафи вернуться в Самарканд, но по возвращении тот собрал вокруг себя молодцов, напал с ними на резиденцию самаркандского наместника, убил его и провозгласил себя правителем. Самаркандцы, доведенные до отчаяния притеснениями Али ибн Исы и его ставленников, охотно поддержали Рафи.

Али ибн Иса отправил для подавления мятежа войско под командованием своего сына, которое было разбито восставшими. Разбили они и другое войско, более крупное, которое Али ибн Иса возглавил лично. Успехи самаркандцев вдохновили жителей других земель. Вскоре восстание охватило значительную часть Мавераннахра и перекинулось на Хорасан.

Угроза отпадения от халифата двух плодородных областей вынудила Харуна ар-Рашида сместить Али ибн Ису. По приказу халифа новый наместник Хорасана Хузайма ибн Аюн заковал Али ибн Ису в цепи и ежедневно приводил в таком виде в соборную мечеть Мерва на всеобщее обозрение. Все имущество Али ибн Исы было конфисковано. Хузайма ибн Аюн объявил о том, что незаконно отнятое имущество будет возвращено владельцам, которые смогут подтвердить свои права на него. Хорасан после этого успокоился, а за Амударьей восстание продолжалось и вскоре охватило весь Мавераннахр. Рафи ибн Лайс показал себя не только искусным военачальником, но и справедливым правителем, заботящимся о благе подданных. Это привлекало к нему людей, а смещение Али ибн Исы восставшие восприняли без энтузиазма – они хорошо помнили, сколь преходящей бывает справедливость халифа.

В марте 809 года Харун-ар-Рашид скончался, успев назначить наместником Хорасана своего сына аль-Мамуна, мать которого была персиянкой. Новым халифом стал другой сын – аль-Амин, рожденный знатной арабкой.

Действуя не только силой, но и уговорами, Аль-Мамун в 810 году смог погасить восстание, причем сделано было это мягким путем. Рафи ибн Лейс и все те, кто добровольно сложил оружие, получили прощение. Аль-Мамун хорошо усвоил урок, преподанный историей. Он понимал, насколько непрочны мир и спокойствие в среднеазиатских владениях халифа. Аль-Мамун не мог обеспечить навсегда справедливое управление в Хорасане и Мавераннахре – рано или поздно появится новый Али ибн Иса и старая история повторится, но мог сделать так, чтобы народное недовольство не направлялось против арабов. Под началом аль-Мамуна служили Асад ибн Саман и четверо его сыновей. Эти люди заслужили доверие аль-Мамуна тем, что помогли ему склонить Рафи ибн Лейса и его окружение к прекращению восстания. Одним из визирей аль-Мамуна был иранец Фадл ибн Сахл. Аль-Мамун назначил двоюродного брата Фадла Гассана ибн Ибада наместником Хорасана и приказал ему поставить правителями областей сыновей Асада ибн Самана. Нух ибн Асад стал правителем Самарканда, Ахмад ибн Асад – правителем Ферганы, Шашем (Ташкентом) и сопредельными областями стал править Яхья ибн Асад, а правителем Герата был поставлен Ильяс ибн Асад. С одной стороны, решение было правильным, поскольку Саманиды являлись своими для местного населения, пользовались уважением и доверием и никак не ассоциировались с арабами, но с другой, были созданы предпосылки для последующего отторжения Хорасана и Мавераннахра от халифата – если в чем-то выигрываешь, то в чем-то должен проиграть.