Глазок. Сборник мистики и хоррора

Ахиллесово копьё

***

– А этот откуда нарисовался? Давай прибавь, может, проскочим, – Лёлька расправила плечи и рванула вперёд. – Проходу от него нет, уже третью неделю достаёт.

Снег хрустел под ногами. Голуби у лавочки клевали специально рассыпанное кем-то пшено. Саша втянула голову в плечи, прижала плотнее папку с конспектами и тоже ускорила шаг. До начала экзамена оставалось чуть больше десяти минут, а до технаря ещё топать и топать. Как же Лёлька достала со своими амурными делишками. Жуть. Ладно, чего это я, может эти двое просто так сюда забрели. Травку, поди, опять курят. Но, судя по поведению парней, Саша уже догадывалась, она напрасно тешит себя надеждами.

Увидев девчонок, Бита поставил на лавку недопитую бутылку, скомкал пакет из под чипсов и отряхнул руки о штаны. Макс Саенко щелчком отправил в снег недокуренную сигарету и оскалился. Эти двое, определённо, оказались здесь не случайно. Несколько пустых бутылок под лавкой и жёлтые пятна на снегу свидетельствовали о том, что Бита с Максом здесь уже давно.

Нас ведь подкарауливали, гады, Саша едва не расплакалась. Если она не успеет забежать на кафедру и сдать эссе, к экзамену её не допустят. У Лёльки была та же проблема.

Бита шагнул вперёд и, заложив руки за спину, преградил девчонкам дорогу. Лёлька, шедшая первой, в очередной раз выругавшись, была вынуждена остановиться.

– Чего надо, прыщавый, не видишь, торопимся мы! Отвали!

Саша отступила к кустам. Бита, он же Вовка Биткин, вовсе не был прыщавым. То есть не был сейчас, а раньше… Вовка с Лёлькой закончили одну и туже школу в Самаре, и Лёлька утверждала, что тогда Биткин был именно таким. Правда тогда он о Лёльке и не помышлял. Бита был старше обеих девчонок аж на четыре года. Он поступил в колледж гораздо раньше, и сейчас они с Максом Саенко учились на четвёртом курсе.

Если бы Биту назвал прыщавым кто-то другой, безумец сразу бы поплатился за непомерную дерзость, но с Лёлькой всё было иначе. Зачем она его задирает, теперь точно не успеем, злилась Саша на подругу.

Бита поморщился. Стоявший поодаль Макс хохотнул, но, тут же поймав на себе грозный взгляд приятеля, пожал плечами и примирительно замахал руками. Молчу мол, молчу. Бита повернулся и навис над Лёлькой, словно торнадо над домиком девочки Элли из сказки про Гудвина.

– Выбирай слова, детка, не то я тебе такое устрою…

– Такое?.. Какое это такое?

Лёльку не так просто было запугать. Вот безбашенная, разве ж так можно с этим, подумала Саша и попыталась протиснуться мимо парней бочком. Не найдя что ответить, Бита сжал кулаки и огляделся. Увидев на лице Макса сдавленную ухмылочку, тут же заорал на приятеля:

– А ты чего щеришься, чудила!? Держи вторую, пока не упорхнула.

Саша не сразу поняла о ком речь, поэтому, когда Макс ухватил её за рукав и мощным рывком притянул к себе, тихонечко взвизгнула. Допрыгались.

Макс был одет очень уж по-осеннему: дутая куртка, бейсболка с логотипом «Basic», от парня пахло пивом и дешёвыми сигаретами. Запах «Дирола» только усиливал неприятные запахи. Саша дёрнулась, но парень держал её крепко. Сквозь зубы он прошептал:

– Не рыпайся, замухрышка, Вован сейчас с твоей подружкой потолкует, и можешь топать дальше, хошь к мамке, хошь к своим учебникам.

Тем временем Бита ухватил Лёльку за лямку сумки и притянул к себе.

– Ладно, прыщавого тебе прощаю, знаю же, что ты это не со зла. Прекращай ломаться, я ж к тебе не так просто, а… ну, по-серьёзному что ли.

Лёлька дерзко расхохоталась.

– Ой ли, красавчик,.. осчастливил так осчастливил. Всю жизнь о таком ухажёре мечтала и на тебе наконец-то повезло. Прям прынц на белой кобыле! Мамоньки щас от счастия расплачусь!

Вовка насупился, надул ноздри, словно бык на корриде, и, ухватив Лёльку за шею, притянул к себе так, что их лица оказались друг напротив друга.

– Ну, знаешь, краля, всякому терпенью приходит конец.

– Не смей руки распускать! Пусти сейчас же, не то сегодня же заяву накатаю.

Лёлька рванулась, Бита снова дёрнул за лямку, из сумки на снег посыпались тетрадки и косметичка.

– Твою ж мать, ну ты и дебил. Чего делаешь-то? – Лёлька бросилась собирать вывалившееся из сумки барахло.

Бита разжал руки, отступил, и тут же поменял тон:

– Оль, ну кончай. Я же и впрямь, по-хорошему хочу. Думаешь, стал бы я так перед тобой унижаться, если бы не нравилась ты мне? Прекращай.

– Тварь! Сука! Урод! Ты хоть понимаешь, что тебе теперь будет?

Лёлька ползала по снегу на четвереньках и нервно совала в сумку подмокшие тетрадки. Бита был явно смущён. Макс тоже ослабил хватку, у Саши появилась надежда, что всё обойдётся.

Тут-то, откуда ни возьмись, и появился этот скрюченный очкарик.

– Эээ-й ввв-ы, осттт-авьте девчонок в покое.

Все четверо в недоумении уставились на непонятно откуда появившегося чудака.

Среднего роста, в сереньком пуховике и вязаной шапке, натянутой едва ли не ниже бровей, он стоял, ссутулившись, и дерзко глядел на Биту. За плечами у парня висел поношенный рюкзачок, руки он держал в карманах, как то весь подрагивал – непонятно, то ли от страха, толи от холода и вовсе не выглядел воинственно.

– Эт чё ещё бля за пародия на рыцаря? Те чё, чмошник, жизнь надоела? – глухо прорычал Бита.

Лёлька поднялась с колен. На губах девушки мелькнула улыбка. «Во, дура, ещё усмехается, – простонала Саша. – Неужели не понимает, чем это закончится».

– Ччч-его уссс-тавился? – продолжал очкарик, пристально глядя на Биту. – Мог бы и ппп-омочь девчонке, хггг-аз такое устхгоил.

Саша почувствовала, как у неё похолодело внутри. Дурак… ну дурак, куда лезет-то?.. и тут же почувствовала рывок. Макс же развернул девушку к себе спиной и, сдавив рукой шею, плотно прижал к себе.

– Трындец заике картавому, коррида начинается, – прошипел он прямо в Сашино ухо. – Только бычок на этот раз уж больно жидковатый.

– Он же убьёт его, прошептала Саша тихо.

– Не боись, не убьёт, может, малясь покалечит. – Макс хихикнул, отчего Саше ещё больше стало не по себе. Бита тем временем приблизился к незнакомцу и с силой толкнул его в грудь. Очкарик отлетел, но устоял на ногах. Бита ткнул парня ещё, на этот раз уже просто пальцем.

– Ну чё, задохлик, может пора сделать ноги? Я сёдня добрый, так что пять сек тебе на сборы, а потом: ннн-а стахгт… ввв-нимание… махгш. Беги пока не поздно. Не споткнись только.

Но картавый очкарик, похоже, был не робкого десятка. Он убрал в карман очки, скинул рюкзачок. После этого ещё больше скрючился, выдвинул челюсть вперёд и принял бойцовскую стойку.

– Ттт-олько ттт-хгонь меня ещё газ. Ппп-ожалеешь.

Саша улыбнулась, глядя на неумелого вояку.

– А рыцарь-то наш не фуфло. Может спортсмен? – шепнул на ухо Саше Макс, в очередной раз, дохнув перегаром. – Лёлька – красотка. Она вряд ли на такого поведётся, а тебе чем не жених? Ты, Борисова, к нему приглядись. Если его приодеть, да очёчки снять…

Саша хмыкнула.

– Не нужен мне этот Квазимодо сутулый.

В этот момент Лёлька крикнула:

– Молодец парень, врежь этому прыщавому, чтобы навсегда запомнил, как к девушкам приставать.

Незнакомец, словно приободрившись от Лёлькиных слов, шагнул вперёд и махнул рукой, Бита ударил на опережение.

***

– Ну дурила!.. дурила ты плюшевый, – Лёлька расстёгивала парню пуховик, тот тяжело дышал. – Не говорили тебе, что для одних молчание – золото, а для других – залог здоровья. Чего ж так стонешь? Он ведь тебя лишь разок ткнул. Если драться не умеешь, зачем полез?

– Ккк-опьё… Ккк-опьё убьёт этих ммм-ехгзавцев. Они ещё пожалеют.

Бита и Макс свалили сразу, как только очкарик упал на снег и стал корчиться, точно в эпилептическом припадке. Лёлька отошла от лавки, на которую они вдвоём уложили бедного парня.

– Больной он что ли?

– Точно больной – юродивый, – уточнила Саша. Скукожившись, она стояла в стороне и кусала губы.

– Копьё? Какое ещё копьё? Ты что и впрямь рыцарем себя возомнил? – поморщилась Лёлька. – Сань, не нравиться он мне. Надо бы скорую вызвать.

Саша хмуро поглядела на скривившееся от боли лицо парня. Почему-то из головы не выходили слова Макса: «…чем не жених? Ты Борисова к нему приглядись…». Ещё чего, больно он такой нужен – хлюпик. Саша посмотрела на часы:

– Ну всё, теперь точно не успеем. Придётся топать на пересдачу.

– Скорую ему вызовем, да пойдём? Если Ксюху ещё ветром не унесло, может и успеем?

Ксюхой называли Ксению Петровну Звягину, препода по литературе, ту самую, которой нужно было сдать злополучное эссе.

– Скорая так просто от тебя не отстанет. Пока всё расспросят, пока твои данные возьмут. Знаешь у них на приеме, какие бабки дотошные сидят. Я как-то пыталась им дозвониться, когда у нас соседского пацана собака покусала, – недовольно буркнула Саша. – Так они у меня и номер полюса, и год рождения и… чуть ли не группу крови больного спросили. Можно подумать, я всё это знать должна.

– Что же, так и бросим его? – нерешительно поинтересовалась Лёлька.

Где-то ты, подруга, уж больно крута, а где-то… Саша вспылила:

– Пошли, ничего с ним не случиться. Сам виноват – нечего было в свару лезть, коль со здоровьем нелады. Пошли, говорю, очухается твой рыцарь.

– Почему это мой? Может он на тебя запал, – рассмеялась Лёлька, и точь-в-точь повторила слова Макса Саенко: – «Ты приглядись, чем не жених?»

Саша насупилась, дёрнула Лёльку за рукав, и девчонки побежали вдоль кустов по протоптанной дорожке.

Ксюху они застали уже на пороге. Та для приличия поломалась, а потом согласилась не только принять эссе, но и чиркнула в зачётках допуск к экзамену, ничего не проверяя. Неплохая она всё-таки баба, больше грозит, а в душе добрая. Да и Лёлька молодчина. Наплела ей с три короба, рассказала о нападении в парке, поведала и об очкарике, представив его отважным героем. Правда приврала Звягиной, что парню они скорую всё-таки вызвали и после экзамена обязательно справятся о его здоровье. Расчувствовавшись, Ксения всё и подписала, затребовав от девчонок, что потом они обязательно расскажут ей, как чувствует себя их отчаянный спаситель.

Потом был экзамен.

К началу они, конечно, не успели, но препод Горыныч – он же Михаил Аронович Кобрин – в этот день тоже был настроен доброжелательно. Почти два часа мучений, и положительные отметки в зачётках стали заслуженным поощрением за пережитые невзгоды. Когда девчонки вышли из аудитории, Лёлька бросилась Саше на шею.

– Супер! Всё просто супер! Признаться, я уже и не верила, что всё получиться.

– Ты бы меньше хвостом крутила. Тогда бы к нам всякие и не лезли. Ещё бы чуть-чуть, и никуда бы мы не успели. Опоздай мы хоть на пару минут… Ушла бы Ксюха, и не было бы у нас осенних каникул. Сидели бы всю неделю и зубрили бы.

– Ладно не ворчи, хорошо же всё, – Лёлька хлопнула Сашу по плечу и отступила.

– А ты и впрямь хочешь парня этого отыскать, чтобы о его здоровье справиться?

Лёлька ответила не сразу. Он долго рылась в сумочке, потом вскинула голову и переспросила:

– Не поняла, ты о чём?

– Мы же Ксюхе пообещали, что узнаем про того очкарика. Ну того… из парка. Мол, как здоровье и всё такое.

Лёлька звонко рассмеялась.

– А ты ведь на него запала. Ну, признайся, запала?

Саша процедила сквозь зубы:

– Дура что ли? Нужен он мне, юродивый этот. Ты лучше скажи, что мы будем потом Ксюхе говорить? Если спросит.

Лёлька махнула рукой, подошла к окну и стала вываливать на подоконник содержимое сумки.

– Да где же он? Посеяла, точно посеяла.

На подоконнике оказались несколько помятых тетрадей, косметичка, зонтик, полупустая пачка влажных салфеток и ещё какое-то барахло.

– Голову потеряла? – спросила Саша.

– А?.. Чего?.. Да иди ты! Телефон у меня пропал. Похоже, я его в парке обронила, когда Вовка у меня сумку вырвал.

– Что делать будешь?

– Что-что, в парк пойду, искать! А вот, если не найду… Предъявлю уроду. Пусть новый покупает. Козёл.

– А Ксении-то мы что скажем, ну… про очкарика?

– Да нужен он мне? Это ты, я смотрю, его забыть не можешь. Что скажем, что скажем? Скажем, что навестили, что жив, здоров. Ладно, побежала я, может, отыщу ещё телефон, в общаге встретимся, пока.

Лёлька чмокнула подругу в щёку и побежала к лестнице.

– А ты в Самару-то свою поедешь? На каникулы, – крикнула Саша вдогон.

– Не знаю пока, ещё не решила.

Вот всёгда она такая.

Как только Лёлька исчезла из виду, Саша хлопнула себя ладошкой по лбу. Вот торопыга, куда поскакала, нужно было сначала позвонить. Саша достала свой телефон и быстренько набрала Лёлькин номер. Послышались длинные гудки.

Так, что же это значит? Если бы кто-то подобрал Лёлькину «трубу» чтобы вернуть, он бы, всяко, ответил. Если этот кто-то решил бы оставить телефон себе, он бы его отключил и сменил симку. Но гудки идут, значит… Что же, поспеши, подруга, возможно, твоя пропажа всё ещё лежит где-то под скамейкой в парке. Саша почувствовала, что в животе урчит; ничего же не ела со вчерашнего вечера. Столовая находилась на седьмом, и Саша направилась к лифту.

***

Морозное утро сменилось довольно тёплым днём, вечером же наступила полная слякоть. Мокрый снег валил и валил, Саша ежилась, неспешно шагая по тротуару. Снег под ногами чавкал, подошвы скользили по местами оголившемуся мокрому льду. Пальцы на ногах скукожились. «Промочила… всё-таки промочила, вот он китайский ширпотреб, или подошва треснула, или швы разошлись. Говорила же Лёлька доплати и возьми турецкие. Бедные мои ноги. Холодно-то как, ой, слягу я, точно слягу, – вздохнула Саша и тут же махнула рукой. – Хотя плевать. Экзамен сдан, теперь можно целую неделю дома отсиживаться». Ни сырые стельки, ни летящие в лицо холодные хлопья уже не испортят ей настроения. Почему она снова пришла сюда, Саша так и не поняла.

Солнце уже спряталось за деревьями и первые фонари как бы нехотя зажглись. Саша шагала меж потускневших кустов, обходила поржавевшие от времени беседки с узорными рисунками. Из-под почерневшего от грязи снега кое-где пробивался чёрный как уголь асфальт. Голуби, привлекшие её внимание днем, улетели, их сменили несколько серых взъерошенных ворон, сидевших на спинке скамейки. При приближении Саши они закаркали, взлетели и переместились на ближайшую осину. Саша подошла лавочке и огляделась, повсюду на снегу виднелись многочисленные грязные разводы.

Вряд ли Лёлька смогла бы найти здесь свой телефон. А если бы и нашла, то в такой каше он бы сразу промок и заглючил. Всё растаяло. Саша сделала очередной прозвон: из трубки по-прежнему слышались длинные гудки. Кто ж его подобрал-то, или Лёлька всё-таки нашла и не отвечает? На подругу это было похоже. Может, нашла и выключила громкую связь, а сама на радостях упорхала… с очередным ухажёром… в кафешку или в клуб, а Сашу, как обычно не позвала – Лёлька не из тех, кто таскает с собой страшненькую подружку, чтобы выбрать лучшего парня себе. Лёлька и так всегда забирала лучших. К подобным выходкам подруги Саша давно привыкла и не обижалась, или делала вид, что не обижается. А может, нашла деньги на билет и в свою Самару упорхнула? Теперь позвонит дня через три, когда нагуляется. В Самаре у Лёльки жили мать и брат. Тот работал дальнобойщиком и, время от времени, снабжал беспечную сестрёнку деньгами.

Саша вздохнула и стала рассматривать следы. Всё вокруг истоптано, а это что? Протектор? След от машины? Неужели за парнем и впрямь приезжала скорая? Значит, кто-то всё-таки вызвал. Движение за спиной заставило Сашу вздрогнуть и обернуться. Сгорбившись, человек стоял в тени дерева и курил.

– Что, Борисова, за рыцаря своего переживаешь?

Саша узнала Макса Саенко, тот отбросил недокуренную сигарету, подошёл ближе и тоже принялся изучать следы. Макс был одет в туже серую дутую куртку, что и днём, бейсболка «Basic» была сдвинута на затылок.

– Что тут стряслось-то? – тихо спросила Саша.

Макс ответил не сразу, сначала всё осмотрел, поковырял носком кроссовка снежную кучу и подвёл итог:

– Похоже, не соврал Блоха, была тут скорая, протектор точно от «Газели». Прямо к лавке подъехали.

– Блоха – это кто?

– Так, есть тут один деятель, он в этом парке постоянно трётся, травку толкает, – Макс сплюнул под ноги. – Это он мне рассказал, что, как только мы отсюда свалили, сюда лепи́лы на скоряке́ приехали с мигалкой, очкарика на носилки погрузили и того… свалили, короче.

– Лепи́лы – это врачи? – переспросила Саша.

– Они самые, Борисова, они самые. Ты смотри – ничего и никому, а то если загнётся твой рыцарь, нам всем того, – Макс провёл большим пальцем по горлу, – кранты. Бите, за то, что очкарику в грудак двинул, а нам… Все мы теперь в попадосе. Мы ведь бросили его тут, а за оставление в опасности пострадавшего… Читайте УК РФ, статья сто двадцать пятая – до года.

Саша побледнела, Макс тихонько рассмеялся, но смех его показался Саше неестественным.

– Ладно, не дрейфь. Всё ведь это ещё доказать надо. Так что, – Саенко прижал указательный палец к губам, – роток на замок и молчок. Будешь? – Макс закурил очередную сигарету и протянул пачку Саше, руки его дрожали.

– Я не курю?

– Это ж не травка?

– Я вообще не курю? А ты сам-то чего трясёшься?

Макс вздрогнул и огляделся.

– Что, так заметно?

– Угу.

– Предчувствие у меня хреновое, сегодня бабку-покойницу во сне видел, так она мне знаешь что заявила? Приходи скорее, внучок, говорит, заждалась я тебя. Жесть. А потом подходит за руку берёт и в лоб целует, а губы у неё холодные-холодные. Бррр… Вот так-то, – Макс махнул рукой и побрел в сторону парковых ворот, бросив напоследок, – помни, Борисова: УК РФ – до года бля… до года!

В общагу Саша заявилась лишь через час. Придя в блок, поставила на батарею насквозь промокшие сапоги, выпила горячего чая с мёдом и завалилась в постель. Через час у неё поднялась температура. Ночью Сашу мучили кошмары: приснился злополучный очкарик, но до поцелуев в лоб, слава Богу, не дошло.

Лёлька ночевать так и не явилась.

***

Разбудил Сашу голос гнусавого карлика: «А-ха-ха, эс-эм-эска пхг… ишла! Эс-эм-эска пхг… ишла!» Схватив лежащий на подушке телефон, девушка протёрла глаза. Вот засранка, объявилась-таки. Саша прочла сообщение:

«Я в поезде. Еду к матери. Вернусь когда вернусь. Здесь роуминг и связи почти нет, так что не звони».

Нашла всё-таки свою мобилу. Некоторым если уж и везёт, то везёт во всём. Саша со злобой отшвырнула телефон, и рухнула на подушку. Посмотрите ка, запятые поставила и буквы заглавные тоже. Саша надула губы, сладко потянулась и посмотрела на часы. Шесть тридцать одна. Ни хрена себе, такая рань, Лёлька в поезде и не спит. А может ещё и не ложилась? Саша откинула одеяло и прошла на кухню. Никого. Светка и Юлька, девчонки со второго курса, которые жили в смежной комнате, уехали по домам ещё позавчера: одна в Пензу, другая в Ижевск. Так что Саша осталась в комнате одна.

За ночь температура немного спала, но девушку ещё трясло. Укутавшись в толстый халат, Саша прошла к холодильнику, достала открытую коробку с молоком, сделала глоток, остатки вылила в глубокую миску. Два небольших яйца, одиноко скучавшие в ячейке дверцы, стали для Саши настоящим подарком. Разбив яйца в тарелку с молоком, Саша взбила смесь вилкой, сыпанула туда же ложку сахара и снова взбила. В хлебнице должна была лежать половинка батона, но к ужасу Саши её там не оказалось. Блин. Всё сожрали. Саша поставила на плиту сковороду, налила растительного масла и философски рассудила: «Раз гренок не будет, будем готовить омлет».

Через десять минут, соскребая остатки омлета с тарелки и запивая их несладким чаем, Саша нажала кнопку на пульте. Единственный телевизор в комнате, висел на кухонной стене – маленький, зато с жидкокристаллическим экраном. Показывали последние новости.

– Сегодня в парке «Дубки» лицами без определённого места жительства был обнаружен труп молодого человека… – тревожным голосом вещала хорошенькая девушка-диктор.

Саша высморкалась, подошла к столу, подлила в наполовину опустевшую чашку кипятка и снова уселась перед экраном. Ночью нос совсем заложило, в горле першило. Всё-таки заболела, блин.

В отличие от соседок по блоку, Саше некуда было ехать. Она приехала учиться из Гущина – райцентра, больше походившего на обычную деревню. Саша росла без отца, а мать, отправив повзрослевшую дочь учиться в большой город, тут же спуталась с Семёном Волковым. Тот работал трактористом у Гущинского фермера. Семён неплохо зарабатывал, по крайней мере в то время, когда не уходил в запой. У Семёна было двое мальчишек от первой жены, та умерла, рожая второго. Сашина же мать, обоих мальчиков привечала, о Саше же вспоминала нечасто. Пристроилась же в городе, пусть учится, да мужа хорошего ищет. Где его тут, мужа-то найдёшь, особенно с её внешностью, рассуждала Саша. Мать вон Сёмку своего и то с каким трудом нашла. А мать ведь покрасивее Саши, та в отца пошла.

От грустных размышлений Сашу оторвала очередная фраза из телевизора. На этот раз говорила ведущая с места событий:

– Предположительно трагедия произошла вчера между девятью и десятью часами вечера. Убитым оказался студент технического колледжа Максим Саенко. При нём обнаружены документы: водительские права и студенческий билет…

Саша вздрогнула и припала к экрану. Место трагедии было оцеплено. В телевизоре маячили какие-то люди. Кто-то снимал отпечатки, кто-то измерял отметины на снегу. Кинолог со служебной собакой готовился приступить к поиску. Девушка-фотограф делала снимки. В карету скорой помощи с надписью «реанимация», двое дюжих санитаров впихнули носилки.

Лицо парня было покрыто белой простынёю, не груди алело багровое пятно. Убитый был одет в серую куртку. Один из медиков, положил в машину бейсболку с надписью «Basic». Оператор новостей снимал всё крупным планом, поэтому Саша разглядела каждую деталь. Камера вновь переместилась на телерепортёршу.

– При убитом обнаружен кошелёк с незначительной суммой, на нём дорогие часы и золотая печатка на среднем пальце левой руки. Так что полиция почти сразу отвергла версию убийства с целью ограбления…

Саша зажмурилась и зажала ладонями уши. Макс, получается, его убили сразу после того, как они пообщались в парке. Возможно, убийца тогда уже стоял в кустах и слушал их разговор. Саша тут же вспомнила про сон, приснившийся Максу накануне и про холодный поцелуй бабки-покойницы. Бррр… мистика какая-то.

Саша взяла пульт и выключила телевизор. Потом глубоко вздохнула, задержала дыхание… и сразу же принялась звонить Лёльке. «Абонент вне зоны действия сети», – послышалось в трубке. Саша выругалась, в поезде связь никудышная, но ведь можно отправить эс-эм-эс.

«Саенко убит сегодня в парке, рядом с тем самым местом. Думаю, нам надо идти в полицию».

Отправив сообщение, Саша отшвырнула телефон и подошла к окну. Мокрый снег, который сыпал вчера, прекратился. Теперь за окном накрапывал обычный дождик. Теперь всё растает. Только навряд ли кого обрадует эта весна. Саша пошла на кухню, включила чайник и, когда тот вскипел, снова долила в чашку кипятка. Там всё ещё одиноко лежал уже дважды использованный пакетик. «А-ха-ха, эс-эм-эска пхг… ишла! Эс-эм-эска пхг… ишла!» – заверещало с кухни. Саша вздрогнула. Голосок карлика, установленный на телефоне, очень уж напоминал голос того картавого заики из парка, бывает же такое. Лёлька отвечала:

«А что с парнем, которого мы оставили умирать?»

Саша вспылила: «Дура что ли? Совсем рехнулась. Ты, может, ещё и в полиции так же скажешь», тут же набрала очередное послание:

«Парня увезли на скорой. Надеюсь, он ещё жив?»

«А-ха-ха, эс-эм-эска пхг… ишла! Эс-эм-эска пхг… ишла!» – снова заверещал карлик. Какой мерзкий голосок, нужно будет поменять мелодию сообщения.

«Надеешься? Ну-ну…» – писала Лёлька.

Саша вздрогнула, её осенило: прописные буквы, отменная пунктуация – это же не Лёлька, да она же никогда так не писала эс-эм-эски. Карлик снова захохотал.

«В полицию не ходи. Слышала про 125-ую статью?»

Саша отбросила телефон, её словно током ударило. Не Лёлька, та уж точно не разбирается в уголовном кодексе. За стенкой что-то громыхнуло, послышался громкий визг, потом отборный мат – соседи. Просто уронили что-то, успокоила себя Саша. В общаге такая слышимость, хоть стой хоть падай, а куда деваться, если стены из картона? Саша осторожно протянула руку и, коснувшись телефона, тут же отдёрнула, словно ухватилась за горячий утюг, потом всё-таки взяла. Нет… ну нет же… этого просто не может быть. Набрала сообщение:

«Ты кто?»

Телефон какое-то время молчал, крики за стенкой прекратились, и тут карлик заверещал снова. Саша прочла сообщение.

«Догадалась-таки. Ну что ж – я тот, кого ты убила».

Псих какой-то, Саша быстро набрала ответ, пальцы подрагивали:

«Я никого не убивала».

«Ты оставила меня умирать, и я умер. Пишу тебе с того света».

Сучёнок, кто ж ты такой?

«Ты что, призрак?»

«Да! Я призрак».

Шизик какой-то, а может извращенец, ну погоди.

«Не ври, призраков не бывает».

«Ты в этом уверена?»

Чего же руки-то так трясутся?

«Абсолютно уверена. К тому же, тот парень выжил».

За стенкой снова послышались крики и звон разбитой посуда. Как же они достали, уроды. Опять Лёха с третьего курса с зазнобой своей что-то не поделил. Да трахни ты свою Маринку, она и успокоиться, хрен ли с ней спорить, а то опять всю посуду перебьёт.

«А-ха-ха, эс-эм-эска пхг… ишла! Эс-эм-эска пхг… ишла!» – снова заверещал телефон.

«Меня увезли на скорой, но я умер в тот же день. Однако, мой дух не хочет покидать эту землю, я не успокоюсь, пока не отомщу. Вам – всем четверым. Твоя подружка у меня и уже умоляет о пощаде. Копьё уже начало убивать».

Саша выронила чашку, обварив ноги кипятком.

– Вот скотина! Вот же скотина! Чего ему от меня надо? – Саша топнула ногой.

Кто же это такой, и откуда у него Лёлькин телефон, и где же, блин, сама Лёлька? Ладно, нужно просто успокоиться. Саша сделала глубокий вдох, выдохнула частями, как её когда-то учили на секции ушу, которую она посещала лишь полгода а потом бросила. Просто какой-то урод подглядывал за ними в парке, потом нашёл телефон и теперь собирается её шантажировать. Только зачем же за привидение себя выдавать? Макс же говорил про какого-то Блоху, того что травку толкает. Точно!.. ведь это он рассказал про то, что заику скорая забрала, он же и телефон нашёл. Дрожащими руками девушка набрала ещё одно сообщение:

«Тебя найдут, урод, и плевала я на вашу статью из кодекса. Завтра же пишу заяву, жди ментов, тварюга».

Карлик снова захихикал, но следующее сообщение оказалось пустым. Саша отшвырнула телефон, в очередной раз утёрла покрасневший нос. Придётся занимать деньги на лекарства. «А-ха-ха, эс-эм-эска пхг… ишла! Эс-эм-эска пхг… ишла!», и это сообщение оказалось пустым. Когда пришло очередное эс-эм-эс, и Саша отключила телефон.