Сердце мое бешено колотилось, руки начали дрожать. Нехорошее предчувствие, появившееся уже давно, стало перерастать в панику. Я повернулся и едва не вскрикнул от ужаса. Неподалеку, в нескольких метрах от меня, был еще один насыпной помост. Аккуратная прямоугольная площадка не пустовала, на ней покоилось тело моего сослуживца Семена Нечаева. Семен лежал на спине, глаза его были закрыты двумя плоскими камешками. По уложенному под голову камню текла алая кровь.
– Лейтенант!
Я бросился к товарищу, но споткнулся и больно ударился о камни головой. В следующий момент я попытался вскочить на ноги, но что-то крепкое и упругое ударило меня в спину. Покатившись кубарем, я успел заметить вытянутое в струну серебристое тело волка, которое пролетело надо мною подобно молнии.
Я вскинул карабин, намереваясь выстрелить вслед этой твари, как вдруг кто-то толкнул меня под руку. Невысокий худощавый парень в домотканых портах и рубахе, словно вырос из-под земли и стоял передо мною, выставив вперед руки.
– Ты кто? – опешил я.
Он не ответил, вместо этого парень отскочил в сторону и бросился бежать. Бежал он в сторону противоположную той, куда только что исчез волк странного серебристого окраса, но я уже пришел в себя и бросился за незнакомцем.
– Стоять! Стреляю! – задыхаясь от быстрого бега, прокричал я, но парень и не думал останавливаться.
Он бежал по направлению к черневшим в темноте горам. Бежал он быстро, но и я не отставал. Собрав последние силы, я преследовал беглеца, единственного представителя разумного человеческого племени, явившегося мне в этих жутких местах. В тот момент я не думал, кто он, и что произойдет, если мы встретимся с ним лицом к лицу. Схватка не пугала меня. Я знал, что буду биться до конца, если он посмеет противостоять мне!
Парень постепенно сбавлял темп, он даже оглянулся назад, лицо его было искажено гримасой жуткой ненависти. Я попытался настичь его в броске, но противник оказался хитрее. Развернувшись, он сам ринулся на меня, упав в ноги, он сшиб меня на влажную от росы траву. Упал я неудачно, навзничь, сильно ударившись плечом. Парень вскочил на меня и принялся душить. Стальные пальцы неотвратимо сдавливали мне горло. Я задыхался, но продолжал бороться.
Мне даже удалось ослабить хватку нападавшего. Чувствуя, что силы покидают его, парень наклонился ко мне и, злобно рыча, впился мне в горло острыми, словно иглы, зубами. Страшная боль всколыхнула во мне дикую, неведомую доселе ярость. Никогда, ни до, ни после этого поединка, я не испытывал ничего подобного.
– Ну, сука, держись!
Я плюнул в лицо нападавшего. Он инстинктивно потянулся утереться и тут же пожалел об этом. Старый подсмотренный мною у бывалых зеков прием сработал на все сто. Парень утратил контроль над ситуацией, а небольшой вес противника был мне на руку. Хрипя и судорожно хватая ртом воздух, я все-таки изловчился и, что есть силы, ударил его в живот. Парень охнул, я схватил оброненный в схватке карабин и ударил его прикладом в голову.
Противник громко взвыл, вскочил на четвереньки, метнулся в строну и побежал по узкой гряде острых камней, ведущих к какой-то расщелине. Я ринулся следом. Черный глубокий лаз зиял в обрамлении огромных гладких валунов и являл собой некое подобие потайного хода. Парень нырнул туда, я за ним.
Ход представлял собой низкий и узкий прокопанный в земле лабиринт, расходившийся на все четыре стороны. Передвигаться по нему можно было лишь ползком. Парень, верткий и юркий словно уж, казалось, вворачивается в эту каменистую почву, по которой приходилось ползти. Он быстро удалялся. Я заметно отстал, но не прекращал погони, надеясь, что противник скоро ослабеет.
Однако парень и не думал сдаваться, мы ползли в кромешной темноте, чувствуя друг друга по резкому прерывистому дыханью. Лаз сузился еще больше. Я протискивался дальше с огромнейшим трудом. Вдруг руки нащупали что-то мягкое и склизкое. Испачканная в глине, рубаха беглеца. Самого парня не было.
Где же он? Исчез? Испарился? Проскользнул словно фокусник в игольное ушко сузившегося донельзя хода?
Вопросы остались без ответов. Продвигаться дальше было невозможно, и я двинулся обратно, пятясь по узкому жерлу этого чертова хода. Я потерял больше двух часов, а когда выбрался наружу, едва мог идти, ноги и спину нещадно ломило, будто были пройдены многие десятки километров.
Хорошенько отдышавшись, я двинулся к каменной насыпи, на которой оставалось лежать тело моего товарища Семена Нечаева. К моему удивлению Нечаев сам шел мне навстречу. Я заметил его издалека. Испачканная кровью куртка была изодрана в клочья. Лицо дергалось, будто Семена поразил нервный тик.
– Что с тобой? Как ты здесь оказался? Где Кузин? Объяснись! – набросился я на товарища.
– Н-н-незнаю, – еле слышно проронил Семен.
– Это я, Савва! Узнаешь меня? – я почти кричал.
–Н-н-не з-знаю, н-н-не п-помню, – он пожал плечами.
Кровь из головы продолжала сочиться, крупная дрожь нещадно била его, заставляя содрогаться всем телом.
– Да очнись ты, тряпка! Мне нужна твоя помощь!
Я ударил Семена по щеке. Прием был на удивление прост и тут же привел моего товарища в чувства.
– Не понимаю, что со мною, – Семен смотрел на меня, словно увидел впервые, – помню, нас было двое, но тот человек, что был со мною, ушел, убежал. Он бросил меня…Потом на меня кто-то напал, какое-то животное. Потом я упал и сильно ударился головой…
– Соберись, Сеня! – прервал я бессвязную речь товарища, – сейчас нам нужно уходить отсюда. Идти ты можешь?
– Могу!
– И то, хорошо! – облегченно вздохнул я.
Мы двинулись по направлению к горам, наш путь лежал через Город Мертвых. Петляя меж бесконечных башенок и могильных насыпей с лежащими на них останками, мы продвигались вперед, но горы не приближались. Мой взгляд упал на странное захоронение. На аккуратно сложенных камнях лежало тело, мумия женщины. Тело было обернуто в шкуру белого волка, а длинные черные волосы заплетены в многочисленные тонкие косички. На голове мертвой покоился странный головной убор. Высокий, похожий на корону шлем был сделан из кожи и украшен большими прозрачными камнями, блестевшими в лунном свете. Ноги мумии были обуты в высокие кожаные сапоги с острыми металлическими шпорами. Рядом с телом лежали маленький короткий меч и искусно отделанный каменьями рог, похожий на те, в которые трубили удалые охотники на полотнах старых мастеров.
– Алмазы! – возбужденно выдохнул Нечаев, указывая на камни, – они обработаны кустарным способом. При качественной огранке затмят лучшие образцы.
– Неужели и вправду алмазы! – Я протянул руку к короне, желая получше рассмотреть большой, похожий на куриное яйцо камень, расположенный на самой верхушке головного убора мумии.
– Не вздумай трогать! – Семен неожиданно сильно оттолкнул меня в сторону, – я слышу голоса мертвых. Они предостерегают нас. Их много, великое множество, и все они велят нам убираться восвояси.
Нечаев лег на землю лицом вниз. С минуту он лежал неподвижно, потом вдруг изогнулся дугой, перекатился на строну и заговорил. Голос его дрожал, глаза были закрыты, а по лицу текли слезы.
– Я оплакиваю вашу судьбу, о люди. Вы сами не ведаете, что творите. Второй раз вы нарушаете наш покой, вторгаясь в неведомый вам мир. Вы никогда не постигните нашей тайны. Это говорю вам я, дочь черного шамана Амирна. Я все вижу, хоть и мертва уже несколько десятков лун.
Семен замолчал, тело его вновь сильно дернулось, глаза открылись. Губы, ставшие вдруг тонкими и бескровными, стянулись в одну линию. Он встал на ноги и потрогал затылок. Кровь остановилась и не текла.
Не говоря ни слова, он двинулся вперед, периодически останавливаясь и хватаясь за голову.
– Кто такая эта Амирна? – спросил я.
– Дочь шамана, что-то вроде здешней принцессы. Я увидел ее живой, девушка неописуемой красоты. Мне кажется, она хочет спасти нас, хоть мы этого не заслуживаем. Слишком много бед принесла ее подданным первая экспедиция в эти места.
– Что ты можешь сказать о первом десанте, что здесь высадился? – мигом насторожился я.
– Я вижу много крови, – Нечаев передернул плечами, – кровь, кровь. Те, кто пришли сюда проливали ее, не щадя никого. И знаешь, что?
Семен повернулся ко мне всем телом и ожег меня горячим, словно стальной расплав взглядом.
– Что же? – я выдержал его взгляд и не отвел глаза.
– Те, кто приходили сюда до нас, не были похожи на членов простой географической экспедиции. Именно поэтому они нашли здесь свою смерть…
– К черту твои домыслы. У нас есть приказ, и мы доведем дело до конца. Пока все не разузнаем, не уйдем! – я решительно рубанул рукой воздух и приказал, – вперед! В горы. Там скрывается один из местных жителей, о существовании которых мы могли лишь догадываться. Найдем его и допросим, не будет говорить, возьмем с собой. В Москве ему быстренько язык развяжут!
– Как скажешь.
Семен пожал плечами. Видно было, что он не разделял моих мыслей, но вынужденный подчиняться, выполнял приказ. Дальше мы шли молча, лишь изредка обменивались колючими взглядами. Спустя некоторое время, мы вновь оказались возле того места, где покоилось тело дочери шамана.
– Не может быть. Мы шли все время прямо! – в раздражении бросил я.
– Она не дает нам уйти, – голос Семена звучал глухо.
– Поговори с ней, – приказал я, – поясни, что мы не причиним никому вреда. Сделаем свое дело и уйдем, откуда пришли…
– Попробую,
Семен уселся на землю и закрыл глаза. Со стороны казалось, что он спит, но это было не так. Любому из посвященных в тонкости нашей службы было понятно, что именно сейчас Нечаев напряженно работает. Общение с душами умерших – дело трудное и опасное.
Семен молчал примерно полчаса, по прошествии этого времени он поднялся на ноги и махнул мне рукой.
– Пошли.
Я устремился за ним. Расспрашивать, чем закончился «сеанс связи» я не решился, мой товарищ выглядел осунувшимся и усталым. Случившееся с нами за прошедшие сутки не укладывалось в голове и не поддавалась никаким объяснениям. Характер моей службы давно научил меня ничему не удивляться и не искать в происходящих вокруг меня событиях общепринятой логики. Мы живем в пограничном с реальностью мире и вынуждены существовать по законам этого самого пограничья. Не знаю, что говорил Семен мятежной душе Амирны. Но та отпустила нас. Мы беспрепятственно двигались вперед, пока не достигли заросших низкорослым ельником предгорий. Деревья были изогнутыми и почти стелились по земле. Жесткая колючая трава, едва пробивавшаяся на поверхность каменистой почвы, разила больно, словно тысячи игл. Маленькие острые обломки камней были ощутимы даже через подошвы наших сапог.
– Смотри! – Нечаев толкнул меня в бок.
В иссиня черной мгле ночи мелькнул маленький оранжевый огонек. Едва видимый язычок пламени передвигался, поднимаясь все выше в горы. Кто-то нес факел, освещая себе путь. Огонь метался, резко менял направление и тут же возвращался назад, замирал и снова начинал двигаться.
– За ним! Бегом! – скомандовал я, сжимая в руках, добытый в пещере карабин.
Я бежал первый, Семен за мной. Путь был неблизкий и, пропади огонь, мы просто заблудились бы, сбились бы с пути, но огонек продолжал мерцать, служа нам прекрасным ориентиром. Прошло больше трех часов, пока свет факела стал ярче. Мы совсем выбились из сил, перешли с бега на шаг, но о привале не могло быть и речи. Спустя еще час, свет факела внезапно исчез, но мы увидели еще один огонь, потянуло дымом.
– Стой! Кажется, они близко, а, Савва? – прошептал Нечаев, вытирая пот рукавом изодранной в клочья куртки.
Я не ответил. Сквозь кривые, спутанные меж собой, ветви горного кизила была едва различима поляна с горевшим посередине костром. Костер был разложен возле пещеры. На гладком круглом камне примостилась маленькая девочка лет семи в курточке из дубленой кожи. Ноги малышки были босы. Блестящие черные волосы, заплетенные в длинные тоненькие косички, струились на плечи, спадая вниз из-под островерхой шапки, сшитой из куска волчьей шкуры. Рядом с девочкой прямо на земле восседал высокий костистый старикан в драном армяке и вытертых меховых портах. Старик был без сапог. Его израненные, все в царапинах ноги, были обвязаны толстыми кожаными ремнями наподобие древнеримских сандалий. Морщинистое скуластое лицо со слезящимися от старости раскосыми глазами было непроницаемо и отрешенно. Откинув назад седые неприбранные космы, старик устремил свой взор на трепещущее от ночного ветра пламя костра.
– Что это за люди? – недоуменно глянул на меня Нечаев.
– Сейчас выясним.
Я встал во весь рост и, больше не таясь, пошел к костру. Семен следовал за мной. И старик, и девочка заметили нас почти одновременно. Они смотрели на нас без всякого удивления, словно ожидали нашего прихода.
– Кто такие будете, граждане? – спросил я.
– Староверы, живем здесь, – еле слышно отвечал старик.
– В пещере обретаетесь?
– В пещере…
– А документы у вас имеются? – поинтересовался я.
Дед закрыл лицо руками, тонкие длинные пальцы старика были высохшими, словно стебли увядшей травы. С минуту он так и сидел, словно заслоняясь от нас сомкнутыми пальцами темных от солнца ладоней.
– Документы имеются?! – повторил за мной Семен.
Старик молча помотал головой. Девочка зябко передернула плечиками и вдруг уставилась на нас с Нечаевым. Большие темные глаза малышки жгли насквозь, и сейчас, спустя столько лет, я отлично помню этот проницательный взгляд, в котором смешалось, казалось бы, несовместимое. Ненависть и жалось к нам, нарушившим их покой, сквозили в тех маленьких лучах, что бросало на нас это почти первобытное создание. Слившись воедино, два этих противоположных чувства жгли нас словно огнем. Взгляд жил отдельно от своей маленькой хозяйки и был осязаем, как может быть осязаемой боль от страшного ожога. Тогда я отмахнулся от этого взгляда…
– В пещеру, шагом марш! Посмотрим, кого вы там прячете! – гаркнул я, сам ужасаясь лающего звука своего голоса.
Взяв карабин наизготовку, я толкнул мыском сапога поднявшегося с земли старика. Тот, взяв девочку на руки, торопливо посеменил к черневшему, словно беззубый рот, входу в пещеру.
– Быстрее! – я еще раз пхнул старика, на сей раз дулом ружья, – торопись. У нас мало времени!
– Девчонку, дед, отдай мне! А сам иди вперед! – приказал Нечаев.
Старик повиновался, при входе он споткнулся, но все-таки устоял на ногах. Тяжело дыша, старик прошел внутрь пещеры и засветил небольшой факел, который лежал возле стены.
При свете стала видна старая, изодранная в клочья шкура волка. На ней, сжавшись в комок, лежал модой парень. Его тело было сплошь покрыто страшными кровоподтеками и ранами, на которых были наложены собранные пучками травы. Рядом с ложем страдальца стояла выдолбленная из дерева миска с питьем и сделанный из древесной коры ковш. Парень еле слышно стонал. Время от времени стоны прерывались страшными приступами лающего кашля. Худое израненное тело несчастного сводило страшными судорогами, от одного созерцания которых делалось дурно.
– Кто это, старик? – я указал на лежащего на шкуре человека.
– Мой сын, – был ответ.
– Кто его ранил?
Старик молчал. Опустив почти лишенные ресниц веки, он, казалось, уснул. Уголки тонких губ опустились вниз, а сморщенные, словно печеные яблоки, щеки слегка подергивались, когда старик тяжело выдыхал воздух.
Я наклонился над парнем и откинул с его горячего, покрытого крупными каплями пота лба мокрую прядь волос. Лицо раненого было мне незнакомо. Тот, с кем дрался я, был крепче и много старше. Этот же выглядел совсем юнцом, лет семнадцати, не больше.
– Выйдите, дайте ему умереть, он уже не жилец, – не открывая глаз, проронил вдруг старик.
Не сговариваясь, мы с Нечаевым двинулись к выходу. Костер воле пещеры почти потух, и мне стоило немалых трудов раздуть угасающие угли. Усевшись возле огня, мы ждали появления старика и девочки, но к нам никто не выходил. Прошло полчаса. Мы все еще слышали страшные, надсадные хрипы умиравшего, теперь они стали еще громче.
– Проверь, как там дела, – приказал я Семену.
– Слушаюсь, – Нечаев пошел к пещере, но, едва войдя внутрь, бросился обратно, – там никого нет!
– Не может быть! – я кинулся в пещеру и остановился, пораженный увиденным внутри.
На старой затертой до дыр шкуре лежал белый волк. Шкура его была в крови, пасть широко открыта, а длинный язык вывалился наружу.
– Откуда взялась здесь эта тварь? – Нечаев брезгливо ткнул в морду хищника носком сапога.
– Не глупи, Семен! Забыл, где служишь? Это тот парень, что стонал здесь менее получаса назад. Теперь он мертв и вернулся в свое естественное состояние. Старик и девчонка сбежали, обведя нас вокруг пальца. Держу пари, где-то здесь имеется подкоп, или потайной лаз.
– Оборотни? – Семен опустился рядом с телом зверя и внимательно осмотрел черные, вылезшие из орбит глаза волка.
– Они самые, – кивнул я.
Я принялся внимательно осматривать стены пещеры. По всему периметру они были завалены полусгнившими шкурами, наброшенными вперемешку с увядшей травой. Задыхаясь от омерзения и, зажимая нос от страшного удушливого запаха псины, я принялся отбрасывать шкуры в сторону. Семен стал помогать мне. В одном месте обнаружился узкий черный ход, уходящий куда-то вниз. Земля, наваленная рядом с неровным лазом, была свежей. Вероятно, тут старик выбирал осыпавшуюся в узкий проход землю.
– Вот он, их путь отступления, у них тут потайной лаз! – бросил я, – человеку не пройти, а волк прошмыгнет запросто.
– Где же их теперь искать? – хмуро поинтересовался Семен.
– Не знаю…
Я устало присел на корточки и привалился спиной к холодной влажной стене пещеры. Мои ноги дрожали, а тело болело так, будто его долго ломали на самой страшной дыбе. Веки отяжелели, а дыхание стало прерывистым и свистящим, словно легкие уменьшились в размерах и престали справляться со своими обязанностями.
– Семен, – окликнул я товарища, – не понимаю, что со мной творится. Кажется, у меня жар, испанка! Наверное, я простыл…
– С тобой что-то неладное. Откуда у тебя этот странный шрам на шее? – Семен с тревогой смотрел на меня.
– Шрам? – я провел рукой по заросшей щетиной коже, – не знаю. Кажется, меня укусила одна из этих тварей.
Я отвернулся к стене. Мое тело ходило ходуном от страшных судорог. Озноб! Озноб, мне стало очень холодно!
– Семен, – пробормотал я, едва ворочая языком, – уйди отсюда, товарищ Нечаев. Мне плохо, Сеня, не смотри на меня сейчас.
– Ты в своем уме? – Нечаев взглянул на меня, как на сумасшедшего, – я не стану бросать тебя тут одного.
– Уйди отсюда! – прорычал я, теряя терпение, – прошу, послушайся.
– Ладно, ладно. Как скажешь. Можно, я возьму с собой ружье? – Нечаев попятился к выходу.
– Не тронь карабин, – я потянул оружие к себе, – я отлежусь немного и найду тебя сам. Будь неподалеку.
– Как скажешь…
Семен кивнул головой и вышел. С минуту я лежал без движения, но вдруг выгнулся дугой и стал сучить ногами. Никогда не думал, что сам когда-нибудь стану оборотнем. Проклятая тварь сделала меня себе подобной. Ее мерзкий укус не прошел даром. Я вспомнил, как во время схватки противник пытался впиться мне в горло. Царапина оказалась роковой, слюна твари проникла в мою кровь, и теперь мне хана! Нет больше бесогона Сорокина! Вместо старлея МГБ на свет родилось новое существо, нежить, место которому среди нормальных людей просто нет! И выход из этой тупиковой ситуации только один!
Я стянул ставший вдруг тесным сапог и размотал мокрую от крови портянку. Ногти на ноге заострились и стали похожи на страшные когтищи лесного чудища. Нужно успеть. Я приставил ружье к сердцу и сунул палец ноги в холодную металлическую скобу, к курку.
Может быть, лучше стреляться в голову? Смерть придет мгновенно. Правда, тогда серебряная пуля омерзительно размажет мозги по стене пещеры. Будет страшно некрасиво и неловко перед Нечаевым, который обязательно обнаружит меня лежащего на этих вонючих шкурах с развороченной головой…
Нет, лучше пустить заряд в сердце! Давай, Савва! Чего ты ждешь? Я закрыл глаза и тут же отлетел к стене, отброшенный непонятной силой. Такого мощного удара я не получал никогда.
Страшная боль, вошла в меня грубо и властно, заполнив собой весь мозг и, обездвижив тело. Словно в забытьи я увидел рядом с собой старика с тлеющей головней в высохших руках. Склонившись ко мне, старик смотрел, будто, сквозь меня. Рядом стояла закутанная в шкуру волка черноглазая девочка. Вытянув маленькие ручки, она протягивала ко мне выдолбленную из дерева миску с каким-то дымящимся варевом.
– Рано! – старик сделал ей знак отойти.
Девочка повиновалась. Она не сводила с меня своих черных глазенок и тревожно шевелила губами, словно читала какую-то свою, одной ей известную молитву. Старик опустился на колени рядом со мной и принялся водить по моему телу тлеющей головней. К моему удивлению головня разгорелась странным зеленоватым пламенем. Время от времени она вспыхивала острыми длинными языками и, наконец, потухла, пыхнув напоследок чадящим черным облаком.
Старик устало опустил голову и в изнеможении пал наземь. Ко мне подошла девочка и поставила предо мной все еще дымящуюся миску.
– Пей, – еле слышно произнесла она.
– Что это, малышка? – едва разлепляя ссохшиеся губы, произнес я.
– Кровь, – был ответ девочки.
– Чья кровь? – не понял я.
– Теперь твоя, – она осторожно подвинула ко мне миску, – пей. Это поможет тебе, ведь ты не хочешь стать одним из нас, – грустно улыбаясь, прошептала она.
Я принял у нее из рук миску и с ужасом увидел в ней бурую жидкость с характерным запахом. Ошибки быть не могло. Это действительно была кровь. Я осторожно наклонился к миске и, затаив дыхание, сделал первый глоток. Питье было горячее и необычайно терпкое. У меня даже захватило дух, но я не отрывался от миски, пока не выпил все до капли.
Девочка молча взяла пустую миску и повернулась уходить, старик, поднявшись с пола пещеры, устремился за ней.
– Стойте! – почувствовав себя значительно лучше, я вскочил на ноги, – объясните мне, кто вы такие, и что тут происходит?
– Мы долго жили здесь. Это была наша земля, – выдохнул старик, утирая струящийся по морщинистому лбу пот, – люди, пришедшие сюда, отняли у нас сначала землю, а теперь еще и саму жизнь. Она не похожа на вашу, но все-таки это жизнь…
Он двинулся в глубь пещеры, старый, немощный и жалкий. Я не мог поверить, что он выбил у меня из рук тяжелый карабин. Девочка молчала, она сделала маленький шажок назад и зябко передернула плечиками под старой вытертой шкурой.
– Ты будешь жить, – вымолвила она.
– Оставь ребенка нам. Мы отправим девчушку на большую землю. Что ты сможешь дать ей в этой жалкой дыре? У нас есть школы и больницы, – крикнул я старику, но тот даже не повернулся ко мне.
– Дай нам уйти, – проронил он глухо, – уходи, и не смотри на то, что будет здесь происходить.
– Дай сказать слово своей малышке, – не сдавался я.
– Она нема от рождения, – старческий голос дрогнул.
– Может быть, ты когда-нибудь и увидишь меня, – вдруг тихо проговорила девочка.
Я с удивлением глянул на нее. Крохотное создание, похожее на маленькую грустную куклу, она не произнесла ни слова, рот девочки оставался закрытым, но я четко слышал ее голос и даже чувствовал, что она слегка заикается.
– Будь по-вашему, – сдался я.
Повернувшись, я пошел к выходу, оставив старика и девчонку одних. Подобрав по пути карабин, я выбрался из пещеры и удивленно присвистнул. Ночь прошла. На улице был день. Сумрачный и хмурый, хотя другой погоды я здесь никогда не видел. Всегда нависшие над головой свинцовые дождевые тучи. Не выходящее из-за них тусклое солнце лишь обозначало свое присутствие блеклым расплывчатым пятном, терявшимся там, в серой бесконечности небесного свода.
Нечаева рядом с пещерой не было, я нашел его в нескольких километрах, неподалеку от Города Мертвых. Семен пробирался по тропинке, ведущей к лагерю пропавшей экспедиции. Увидев меня, он остановился и вскинул руку с зажатым в ней ТТ.
– Грабли в гору! – процедил он сквозь зубы.
– Ты что, Семен, ошалел?! Убери ствол! Это ж я, Савва.
– Сорокин мертв. Я сам видел его тело! Кто ты, мне неведомо.
– Брось дурить. Помнишь, как на мой день рождения гуляли в «Астории»? А блондинку в норковой горжетке, за которой ты увивался, помнишь? Ты еще схватился с ее ухажером, каким-то шишкарем из министерства торговли…
Пистолет в руках Нечаева слегка дрогнул.
– Савва? Я сам видел тебя мертвым. Ты остался лежать на полу пещеры. С тех пор прошло уже больше суток…
– Не верь всему, что видишь здесь, – только и смог вымолвить я.
Мы пошли вниз вместе. Я забросил ружье за спину, но Семен все еще держал в руке пистолет.
– Откуда у тебя оружие, Сеня? Ведь ты уронил его в воду, когда дрался с Кузиным.
– Он дал, Кузин, – нехотя ответил Семен.
– Где кстати, этот ученый червь? Он с тобой? – повернувшись к другу, спросил я.
– Федор тут, неподалеку. Он обходит Город Мертвых с другой стороны. Эти твари здесь. Старик и девочка – натуральные оборотни, которых мы с тобой так позорно упустили. Мы их непременно возьмем и доставим на большую землю. Пусть послужат науке…
Я похолодел. Старик оказался прав. Пришедшие на эту таинственную землю приносили ее обитателям лишь беды и страдания. Теперь я и сам убедился в этом.
– Брось, Семен, – попытался я урезонить товарища, – от старика и девчонки нет никакого вреда. Они никого не убивают, а живут тут тихо и уединенно. Пусть остаются здесь, а мы уйдем. Я лично доложу Дадуа, что в здешних местах ничего демонического нет.
– А погибшая экспедиция? А сокровища, что таятся где-то тут? А полудикие аборигены с их тайнами? – не унимался Семен, – кто раскроет все, что скрыто тут?
Его взгляд стал похож на взгляд сумасшедшего. Глаза, вылезшие из орбит, сверкали нечеловеческим блеском, от которого становилось страшно даже мне потомственному бесогону.
– Не узнаю тебя, Семен, – вырвалось у меня.
– А я вот вас не узнаю, товарищ Сорокин, – раздалось откуда-то со стороны.
Голос был мне смутно знаком, но интонации говорившего были чужими, непривычными. Я медленно оглянулся, на меня смотрел ученый муж Федор Кузин. Но это был другой Федор, не тот безобидный чудак, что отправлялся с нами со спецаэродрома. На меня смотрел уверенный в себе человек, статный, сильный и безжалостный. Его цепкий колючий взгляд был слегка насмешливым. Кузин держал в руках карабин, ствол которого глядел прямо мне в грудь.
– Положи ружье на землю, Савва. Ствол теперь бесполезен, твари, в руках которых ты только что побывал, успели разрядить карабин, – бросил ученый.
Черт, Кузин не ошибся, оружие было действительно разряжено. Обойма была пуста. Серебряные пули исчезли.
– Убедился, старлей?
Кузин вскинул свое ружье и передернул затвор.
– Собрался стрелять? Хочешь меня убить? – поинтересовался я.
– Пока нет, – отмахнулся Кузин, – твоя жизнь мне не нужна. Мне нужны эти твари. Живые, или мертвые. Лучше, конечно, живые.
– Будешь проводить над ними научные эксперименты? Вряд ли тебе это удастся.
– Не твое дело. Ты, я вижу, попал под влияние мерзких оборотней. Что ж, внушать мысли эти твари умеют. Только они просчитались. Со мной у них этот фокус не пройдет, – взгляд Кузина стал серьезным, – Семен, – окликнул он моего сослуживца, – помоги связать своего бывшего командира. Он болен и не пригоден для выполнения поставленных перед нами задач.
Семен молчал. Он переводил затравленный взгляд с меня на Кузина и не знал, как ему поступить.
– Не подчиняйся ему, Сеня! Он задумал что-то плохое, – отчаянно крикнул я.
– Делай, как я говорю. Мы все выполняем одну задачу, тот, кто идет против нас – предатель, – голос Кузина был спокойным и даже немного скучным, словно он читал давно набившую оскомину лекцию.
Семен неуверенно двинулся ко мне. Кузин кинул ему веревку, и Сеня ловко поймал ее на лету.
Я прикинул расстояние. Нет, Кузин стоял достаточно далеко от меня. Достать его в прыжке и выбить карабин не получится, Семен тоже не слабак, чемпион Москвы по самбо, драться с таким себе дороже. Я протянул к нему руки.
– На, вяжи, вяжи, Семен, своего сослуживца, – бросил я.
Нечаев не ответил, он даже не смотрел на меня. Сжав зубы, он начал скручивать мне руки.
– Полегче! – я дернулся всем телом и сильно толкнул Семена, тот выругался.
– Помоги! – бросил он Кузину, спокойно курившему в сторонке, тот отбросил папиросу и неспешно подошел ко мне.
– Дай веревку! – Кузин легко вырвал моток из рук Семена, – смотри, как это делается!
Федор подошел ко мне с улыбкой. Походка ученого стала несколько иной, нельзя сказать, что она сильно изменилась, но стала уверенней и легче.
Теперь Кузин уже не походил на неуклюжего медведя, которым представлялся мне в самом начале знакомства. Да и от его чудаковатого образа остались одни воспоминания. До конца сыграв свою роль, он перестал претворяться и стал самим собой, властным, расчетливым и жестоким.
– Будет немного больно, – обнажая в улыбке крепкие прокуренные до самых корней зубы, пробормотал ученый.
Старался Федор на славу. Путы больно резали руки, впиваясь в кожу, они оставляли на ней глубокие рубцы. Руки немели и преставали слушаться. Этот вяз был сильным и особенно болезненным, таким, что наручники по сравнению с ним казались легкомысленными дамскими браслетами. Покончив с руками, Кузин умело и быстро связал мне щиколотки, теперь передвигаться можно было лишь небольшими шажками. Такое умение ученого Федора Кузина было настолько неожиданным, что я не удержался.
– Подобным Макаром вязали пленных красноармейцев матерые эсесовцы. Ты не у них ли научился? – я взглянул на раскрасневшегося от усердия Кузина.
– Заткнись, – он толкнул меня ногой, – вставай и топай вперед, – приказал он мне.
Я молча поднялся с земли и поковылял по узкой усеянной острыми камешками тропе. Я едва шел, неловко переставляя непослушные, ставшие вдруг такими тяжелыми ноги. Кузин время от времени толкал меня прикладом карабина, а Семен шагал рядом, отрешенно глядя прямо пред собой. Не проронив ни слова, мы шли часа четыре. Местность вокруг казалась мне знакомой, вскоре я увидел воткнутую в землю жердь. На вершине ее виднелся полуистлевший белый флаг. Становище предыдущей экспедиции. Зачем Кузин привел нас сюда? И почему мой сослуживец Семен Нечаев слушается его, будто этот странный человек является его командиром? Что происходит здесь, и от чего все это кажется нереальным и страшным?
– Останемся здесь до утра! – распорядился Кузин.
Семен лишь кивнул головой. Мы прошли внутрь этого странного сооружения. До сих пор, по прошествии стольких лет, я не могу точно сказать, что же это было…
Каменный шатер с необычным сводчатым потолком? Или некое подобие рукотворной пещеры, в котором одно время жили странные, мало похожие на нас существа, за которыми охотились те, кто нашел здесь свою смерть? Может быть, это их обиталище, или здесь находилось место, где эти полу-люди – полу-звери творили свои молитвы и приносили жертвы своим таинственным богам? Я не могу дать ответа на этот вопрос.