В августе 1947 года я получил приказ взять в разработку знаменитую в ту пору московскую ясновидящую Элеонору Эос. Скажу сразу, приказ этот мне сильно не понравился. У меня сразу возникло стойкое ощущение, что меня хотят использовать в чем-то грязном и страшном. Вахтанг Дадуа, доведший до меня это указание, дал понять, что команда пришла с самого «высокого верха», куда нам, простым смертным даже и заглядывать-то не дозволяется. Откровенно говоря, я и сам об этом догадался. И, забегая вперед, скажу, что предчувствия меня не обманули. Жуть, которой обернулось это задание, до сих пор не дает мне покоя, хоть с тех пор прошло уже много лет. Но обо всем по порядку…

Элеонора Эос родилась в 1913 году. Ее отцом был цыганский барон Еремей Эос. В 1919 году он был расстрелян большевиками как пособник белобандитов. На самом деле никаким пособником беляков папаша Элеоноры, конечно, не был, а попусту попал под горячую руку командира ЧОНовского отряда. На глазах маленькой Эли ее отца и мать «прислонили» к первой попавшейся березе и «вывели из жизненного круговорота».

Осиротевшую девочку довезли до первого попавшегося приюта и сдали на руки тамошним воспитателям, едва державшимся на ногах от страшного голода и свирепствовавшего вокруг тифа. В приюте Эля пробыла меньше полугода и при первой же возможности сбежала с проезжавшей мимо тех мест труппой бродячего цирка. Там она работала в паре с одним гимнастом, ходившим по проволоке над площадями захолустных городков и деревень, заплеванными шелухой от подсолнухов. Гимнаст работал на высоте, а девочка тем временем собирала в шапку медяки и небогатую снедь с толпившихся внизу зрителей. В труппе маленькую Элю уважали. Она очень хорошо справлялась со своими обязанностями. Утверждали, что даже у самых прижимистых рука тянулась к кошельку, когда на них бросала свой взгляд эта девочка. Что было в этом взгляде? Пронзительная мольба о помощи, или молчаливый приказ, ослушаться которого страшились даже видавшие виды мужики бандитского обличья. Не знаю, утверждать ничего не стану.

Еще одной особенностью Элеоноры была ее необычное умение лечить травмы, полученные артистами во время выступлений. Во время разработки Эос я беседовал с человеком, который рассказал мне об одном удивительном случае. Человек тот работал врачом в больничке маленького приволжского городка, где работала труппа бродячих циркачей. Во время одного из своих выступлений партнер Эос сорвался с проволоки, упал вниз на мощеную булыжником площадь и сильно разбился.

Бедняга был при смерти, когда его привезли на подводе в больницу. Вышедший к нему доктор устало закрыл глаза и скорбно прошептал: «Не жилец». Товарищи циркача молчали, они думали точно так же.

– Не правда, он будет жить и вскоре окончательно выздоровеет, – проговорила Эля, которая в силу маленького роста была не видна за спинами артистов.

– Может, он и дальше по веревке ходить станет? – невесело усмехнулся врач.

– Станет, – был ответ девочки.

Элеонора подошла вплотную к эскулапу и взглянула ему в глаза. Тот заслонился от этого взгляда рукой, пробормотал: «Как знать? Как знать?» и, кликнув санитаров, приказал осторожно нести болезного в палату. Эля пошла вслед за санитарами. Впавший в состояние комы гимнаст оставался недвижим почти три недели. Все это время рядом с ним была Элеонора. Врач почти не вмешивался в лечение, которое проводила малышка. Да и лечения, как такового, не было. Девочка просто находилась рядом с больным.

Доктор с удивлением смотрел на сидящую возле больничной койки Элеонору. Она почти не спала и лишь тихонько сжимала руку циркача. Необъяснимо, но факт! По истечении трех недель гимнаст поднялся с койки, а еще через месяц продолжил свои выступления. Позже он получил ангажемент в московский цирк и даже был удостоен звания заслуженного артиста. До конца жизни циркач считал своей спасительницей маленькую Элеонору.

Однако после этого происшествия Эля из цирка пропала и объявилась в Москве. Как добралась до столицы восьмилетняя кроха не известно. Девочку определили в приют, из которого она вышла в семнадцатилетнем возрасте. Получив направление в пединститут, Элеонора начала учиться. Учеба давалась ей легко и просто, но по окончании вуза Эля учительствовать не стала, а устроилась в секретари к одной известной и почитаемой властями московской поэтессе. Вскоре та, использовав все свое влияние, выхлопотала подопечной маленькую квартирку в одном из домов на Арбате. С той самой поры слава Элеоноры росла не по дням, а по часам…

Правда, теперь спектр талантов девушки значительно расширился. Она слыла ясновидящей и гадалкой, не имевшей равных в своем деле. Особо почитаема она была у разномастной московской богемы. К Эле заглядывали артисты театра и кино, балетные, литераторы и художники. Особое место занимали жены видных партработников и крупных хоздеятелей. Желающие знать будущее толпились во дворе дома, где в своей квартире вела прием Элеонора.

Особо славились сеансы омоложения, которые так полюбились увядающим деятельницам культуры, ищущим расположения молодых любовников. Я допросил жену модного в послевоенную пору врача-гомеопата и могу засвидетельствовать, что в течение двух недель эта рыхлая постбальзаковского возраста женщина превратилась в симпатичную особу с помолодевшей кожей и кардинально изменившейся к лучшему фигурой. То же самое происходило и с остальными состоятельными дамами. Нужно ли говорить, что мужья вновь обратили свои взоры на позабытых, было, жен.

С одной из таких женщин я встретился на своей конспиративной квартире. Жена ответственного работника из министерства торговли была завербована еще самим Вахтангом Дадуа и с тех пор старательно работала на нас. Помолодевшая самым чудесным образом дама явилась ко мне с улыбкой на устах. Еще недавно грузная, почти совсем увядшая женщина превратилась в соблазнительную красотку.

– Я к вам, Сережа! Вызывали? – игриво промурлыкала она, впорхнув в темную с задернутыми пыльными гардинами комнату.

– Вызывал, – растерянно буркнул я, не ожидая увидеть таких радикальных изменений.

– Я мужу сказала, что пошла к модистке, а сама к вам. По первому зову явилась, – она заискивающе смотрела мне в глаза.

– Расскажите о ваших посещениях Эос. Что она с вами делает? – не слушая ее трескотню, сурово велел я.

Именно так сурово и чуть свысока следует беседовать с подобного рода агентами. Женщины до смерти бояться нашего брата, а мы из этого страха должны извлекать пользу, на то мы и офицеры МГБ.

Мой вопрос не застал даму врасплох. Она будто ждала, когда я задам его.

– Я знала, что вы спросите меня об этом, – отбросив прочь жеманство, проговорила она.

– И это не праздный интерес, – строго бросил я.

– Не знаю, как другие женщины, но я во время сеансов Эос впадаю в некий транс, странное подобие сна, – дама задумалась, – будто я сплю, а сама во сне становлюсь моложе. Передо мной чередой проходят события прошлых лет, только порядок течения этих лет стремителен, а последовательность обратная. От зрелого возраста я двигаюсь к молодым годам. Это, как в кино, когда пленка идет назад. Знаете?

– Знаю, продолжайте.

– Элеонора не устает говорить, что лишь помогает нам пустить время вспять, и мы, ее пациентки, становимся такими же, какими уже были несколько лет назад.

– Яснее, пожалуйста, – приказал я.

– Яснее некуда, взять хотя бы меня. Сейчас я точная копия самой себя образца двенадцатилетней давности. Вот, взгляните, даже прическа такая же! – дама в волнении полезла в сумочку и достала оттуда слегка затертую фотографию, – вот, смотрите, мы с мужем на отдыхе в Крыму, фото сделано в 1935 году. Тогда я носила прическу как у Мэри Пикфорд, сейчас решила вернуться к этому образу. Думаю, он мне очень идет.

Я взял фото, действительно дама, словно вновь вернулась в те славные времена, когда была на двенадцать лет моложе. Сходство было поразительным, но не это интересовало меня в первую очередь.

– Как проходят сеансы? Что делает во время них сама Эос? Она спрашивает вас о чем-нибудь? – не отставал я.

– Что вы имеете в виду? – моментально насторожилась моя собеседница.

– Не стройте из себя дурочку. Вы опытная зрелая женщина. Неужели не понимаете, что Эос обладает гипнотическими способностями? Среди ее клиенток много жен весьма значимых персон. Не секрет, что некоторые жены в курсе дел своих сановных мужей. Что если Элеонора, введя в транс очередную молодящуюся особу, выведывает у нее все, что той известно о делах мужа? Кто может поручиться, что этого не происходит, а?

Дама молчала, на лбу ее проявилась исчезнувшая, было, глубокая морщина, а уголки губ скорбно поползли вниз.

– Эос забирает наши годы в обмен на возвращенную нам красоту, – глухо произнесла она.

– Как это? – вырвалось у меня.

– Мы добровольно отдаем Элеоноре годы нашей немощной старости. Не секрет, что человек стареет. И по прошествии определенного количества лет становится беспомощным старцем. Вот именно эти годы и забирает себе Элеонора. Лучше прожить пять лет молодой полной сил женщиной, чем бедовать беспомощной старухой последний десяток перед смертью. Я отдала Элеоноре пятнадцать лет жизни. Она сказала мне, что я должна была умереть в семьдесят пять. Пусть я буду жить до шестидесяти, но проживу эти годы счастливо и радостно. Я, конечно, тоже буду стареть, но гораздо медленнее, чем остальные…

– Бред, – коротко резюмировал я.

– Нет, это вовсе не бред. – дама начала терять терпение, – во время одного из сеансов Элеонора почувствовала себя плохо. Я сидела в своем кресле спиной к окну, она же располагалась за мной. Я чувствовала затылком ее прерывистое неровное дыхание. Так дышат сильно пожилые люди. Невольно я обернулась посмотреть на Элю, вместо нее в кресле сидела глубокая старуха. Черты лица лишь смутно напоминали черты лица Элеоноры, женщина был седой и дряхлой старухой со слезящимися глазами и ввалившимися щеками. Открытый рот поражал полным отсутствием зубов, руки дрожали. Элеонора была в каком-то полуобморочном состоянии и не замечала ничего вокруг. Я едва не закричала от охватившего меня ужаса, но вовремя опомнилась и вновь закрыла глаза. Пусть тайны Эос остаются ее тайнами, мне они ни к чему.

Теперь дама говорила не останавливаясь. Ей просто хотелось выговориться. Думаю, что до меня она ни с кем не могла поделиться своими мыслями. Ей нужен был человек, которому можно было бы рассказать то, что так поразило ее воображение. Поведать все это собственному мужу она не решилась, а я был ее куратором, который был обязан выслушать информатора и принять соответствующее решение. В такие минуты настоящий гебист и выдохнуть боится. Любое неосторожное движение может заставить сексота замолчать, обидеться и уйти в себя. Я такого движения не сделал, чем весьма расположил к себе необычную собеседницу.

– А вы знаете, что Эос устраивает еще и своеобразные сеансы связи с теми, кто осужден и находится в лагерях и тюрьмах? – спросила дама, – она может запросто телепатически связать мать с осужденным сыном, или жену с отбывающим долгий срок мужем. Она называет это «общение на расстоянии». Несколько цинично, не находите?

– Не мне судить, – бросил я, – обычно медиумы вызывают на разговор души умерших, но живых…Может, у вас неверные сведения?

– Нет, сведения у меня вернее некуда! Я сама справлялась о судьбе одной моей знакомой…

– Хорошо, вы меня убедили.

В моей голове возник и окончательно оформился план действий, которые я собирался претворить в жизнь в самое ближайшее время.

– Я должен попасть на такой сеанс к Элеоноре. Устройте мне это, вам Эос поверит, – приказал я своей знакомой.

– Постараюсь, – дама поднялась и кокетливо поправила шапочку-таблетку, – думаю, что помогу вам, Сережа.

– Еще один вопрос, – я слегка понизил голос, – скажите мне. Нужно ли платить Элеоноре деньги за ее услуги? И, если нужно, то сколько именно?

– Не знаю, что вам и ответить, – дама замялась, – каждый посетитель сам определяет свою лепту.

– Лепту?

– Именно так Элеонора называет свой гонорар.

Дама задумалась, с минуту она сидела молча, потом вдруг резко поднялась и подошла ко мне вплотную. Она говорила тихо, почти шепотом, и мне приходилось вслушиваться, что бы разобрать ее слова. Голос моей визитерши дрожал. Казалось, она боится, но, может быть, это было всего лишь следствием напряжения, которое испытывают люди при общении с сотрудниками МГБ.

– Знаете, что Сережа? Я представлю вас своим дальним родственником. Думаю, Элеонора не откажет вам в своей аудиенции. Но, помните, Эос чрезвычайно проницательна и за версту чует фальшь. Пожалуйста, не подведите меня, я дорожу ее расположением, – тревожно поглядывая на меня, пробормотала дама.

– Думаю, не подведу вас, – заверил я свою «гостью».

Я тоже встал из-за стола, давая понять, что разговор окончен. Дама оказалась догадливой и послушно посеменила к двери. Уже к полудню в моей квартире раздался звонок. Звонила моя подопечная.

– Вам назначено на вечер, восемь часов. Адрес Элеоноры, полагаю, вам известен.

– Известен.

Я положил трубку и задумался. Даже самому себе я боялся признаться в том, что мой визит к Эос будет мало походить на выполнение полученного от начальства задания. Сегодня ясновидящая нужна была мне самому. Дело в том, что мой двоюродный брат находился в лагерях. Еще пред войной он получил срок за измену Родине. Будучи студентом филфака, он стал вести какой-то философский кружок, где подобные ему студиозусы болтали всякую заумную чушь, воображая себя стародавними вольнодумцами. Один из кружковцев оказался стукачом и «сдал» всю компанию в «органы». Там особо разбираться не стали и «сунули» философам по десятке на брата.

Письма от Олега приходили крайне редко и были короткими и обрывочными. Последние полгода от него вообще не было ни слуху, ни духу. Его судьбу я и намеревался разузнать, хотя в успех предприятия верил мало. Медиумы и ясновидящие редко оправдывали наши надежды и большей частью оказывались обычными мошенниками. По роду службы я часто видел таких людишек, паразитирующих на чужих бедах и несчастьях. Война, годы репрессий заставляли потерявших жизненные ориентиры граждан идти к разным шарлатанам.

Однажды на вокзале в городе Тихвин мне довелось видеть одну цыганку, гадавшую солдатке на ее мужа. За работу она взяла с женщины всю имевшуюся у той наличность, обещая взамен послать мужу защиту от ран и смерти. Я тут же передал аферистку милицейскому патрулю, который и препроводил ее в отдел. Очень надеюсь, что там отправили эту особу на принудработы, или «склеили» ей дельце, лет, эдак, на восемь.

Вскоре стало вечереть, сиреневые декабрьские сумерки опускались на город быстро и основательно. Когда я подошел к дому Элеоноры, стало совсем темно. Во дворе я заметил трофейный автомобиль, на заднее сиденье которого проворно шмыгнула стройная симпатичная женщина. Женщину я узнал, это была эстрадная певица Вера Синельникова. Приняв на борт эстрадную диву, авто отчалило, а к дому подкатил другой лимузин. Из него вышла балерина, фамилию которой я не помнил. Знал только, что она является пассией самого министра Берии. Поправив красивую, явно трофейную шубку, девица хорошо отрепетированным жестом откинула назад длинные каштановые волосы и величественно прошествовала к подъезду Элеоноры Эос.

Эта дамочка пробыла недолго, через десять минут она легкой балетной походкой прошагала обратно, эффектно впорхнула в автомобиль и сделал знак водителю, поехали, мол. Авто тотчас умчалось. Я огляделся. Неподалеку от подъезда дежурил плотный пожилой милиционер с седыми прокуренными усами. Его темная шинель резко контрастировала с ослепительно белым снегом, который щедро сыпался на землю с неба. И хоть на газонах лежали высокие сугробы, а клумбы украшали островерхие белые шапки, пятак перед подъездом Эос был идеально чист. Об этом заботился дворник-татарин, который, опершись на свой скребок, расположился неподалеку от постового и внимательно осматривал каждого, кто направлялся к подъезду знаменитости. По всему было видно, дом Элеоноры Эос находится под пристальным приглядом у местных милиционеров, которым насчет этого было спущено соответствующее указание.

Я прошел в подъезд, назначенное мне время почти настало. Не дожидаясь лифта, я взлетел не третий этаж и остановился перед дверью с привинченной к ней золоченой табличкой. «Э. Эос» – значилось на большом блестящем прямоугольнике.

Я намеревался позвонить, но дверь оказалась незапертой. Я шагнул в маленькую темную прихожую.

– Мне назначено. Я – офицер МГБ Сергей Манцев. – проговорил я.

– Проходите в комнату – ответил мне негромкий женский голос.

Я пошел прямо по коридору. Комната, куда я попал, была просторной. Свет был потушен, но темно не было. Со двора попадали сюда огни ярких уличных фонарей. По стенам ползали их блики. Словно большие желтые светляки, они лениво передвигались по шикарным заграничным обоям с изображениями драконов и больших диковинных птиц. В углу стояло кресло, в котором величественно восседала хозяйка. Элеонора Эос была в длинном вечернем платье в пол. Блестевшие в вечернем свете фонарей волосы были красиво убраны в затейливую прическу, похожую на корону.

Неподалеку от кресла располагалось высокое овальное зеркало. Рядом стояло еще одно кресло, предназначенное, по всей видимости, для посетителей. Вдоль стены тянулся старинный красного дерева стол, ножками которому служили великолепно исполненные столяром звериные лапы. Покрытые лаком они матово мерцали в темноте, отчего стол напоминал древнее мифическое чудовище. На спине «чудовища» выстроились в ряд прозрачные шары различных размеров. Самый большой походил на футбольный мяч, маленький же не превышал размерами шарика от пинг-понга. Другой обстановки в комнате не было, ни шкафа, ни кровати, ничего. Вероятно, хозяйка использовала это помещение лишь для приема своих гостей. Жила же Элеонора в другой комнате, размерами поменьше.

– Проходите, Сергей, садитесь в кресло. Знаю, вы пришли ко мне не из праздного любопытства, – голос Элеоноры звучал уверенно, хотя говорила она тихо и немного нараспев, будто читала сказку, или рассказывала древнюю былину.

– Я пришел справиться о двоюродном брате. Его зовут Олег, он сейчас в лагере, – проговорил я, стараясь побороть смущение, совсем некстати охватившее меня.

В кармане моего пиджака лежало кольцо, тоненькое золотое колечко с маленьким изумрудом, которым я собирался расплатиться с ясновидящей за ее помощь. Это колечко досталось мне еще во время войны, я нашел его на улице одного австрийского городка. Оно лежало среди куч битого кирпича, оставшихся от разбомбленного союзной авиацией дома. Я хотел пройти мимо, но, не удержавшись, взял таки кольцо себе. С тех пор оно всегда со мной и даже стало чем-то вроде талисмана. Сейчас я намеревался отдать кольцо Эос, я опустил руку в карман, но тут же услышал тихий вкрадчивый голос Элеоноры.

– Кольца мне не нужно, оставьте его себе, – еле слышно проговорила она.

– Отчего же? Я готов. Если вас не устраивает это украшение, могу расплатиться деньгами, – горячо возразил я.

– Не стоит, – голос ясновидящей стал тверже, – тем более порадовать вас мне особо нечем. Ваш брат Олег мертв, и мертв уже давно, с год, а, может быть, и больше.

– Бред! – искренне возмутился я, – не может быть, он писал нам с полгода назад.

– Кто сказал, что он отправил вам это письмо сам? Быть может, он написал его давно, а отправил кто-нибудь другой, тот, кто хранил его со дня смерти вашего брата…

Элеонора легко поднялась с кресла и принялась ходить по комнате. Высокие каблуки ее туфель гулко били в добротный дубовый паркет пола. Я слушал эти удары, но стук каблуков казался мне нечетким и звучал, словно издалека. Я почти потерял счет времени и словно растворился в пространстве. Теперь комната казалась мне не просторным залом, а меленькой клетушкой, а сам себя я видел, будто, с высоты, сидящего в кресле перед большим, задернутым плотной темной материей зеркалом.

– Не может быть, – мой голос дрогнул, – я не верю вам. Вы просто обманщица. Талантливая мистификаторша, но не более того…

Я говорил спокойно, хотя мне хотелось кричать, а еще больше мне хотелось вцепиться в горло этой холеной суке. Ведь эта Эос была чудо, как хороша, Статная, стройная и манящая. Гибкое, словно натянута струна, тело. Красивое смуглое лицо с большими темными глазами и волосы, от которых пахло дикой мятой.

– Дьяволица! – вырвалось у меня.

– Не надо демонизировать, я обычная женщина. Только вижу немного не так, как все. Это мастерство передалось мне от бабки. Это мой крест, моя судьба…

– Я хочу узнать все о моем брате Олеге. Слышите?

Я вновь почувствовал себя, сидящим в кресле в квартире Эос. Наваждение прошло. Теперь я вновь был самим собой, офицером МГБ Сергеем Манцевым.

– Устройте мне сеанс связи с моим братом, – криво усмехнулся я, – вы ж мастерица на такие штуки! Пусть я увижу его воочию, так же, как вижу сейчас вас. Ну же! Слабо?! Еще бы! Обмануть чекиста не так просто, как всех тех дурех, кто ходит к вам на ваши сеансы! Против меня ваш гипноз бессилен!

Я продолжал кричать. Эос же отошла от меня и спокойно смотрела в окно. Я вскочил с кресла и, подбежав к ней, больно схватил за руку.

– Я настаиваю! Ну же!

– Воля ваша! Смотрите, если настаиваете.

Ясновидящая приблизилась к зеркалу и вдруг резко сорвала с него плотное темное покрывало. В ту же секунду поверхность зеркала ожила, матовый мерцающий свет медленно полился в комнату. Однако скоро свет исчез. В темном проеме зеркального овала показался Олег. Но это был не тот молодой красавец-весельчак, по которому сохли все его сокурсницы. На меня смотрел седой старичок с морщинистым лицом и беззубым ртом. Глаза его были выпучены, на грудь свесился длинный синий язык. Зековская роба была заблевана, а на шее Олега болталась оборванная веревочная петля.

– Олежка? – я в ужасе отпрянул от зеркала.

– Не бойся, меня уже нет, – Олег говорил, не шевеля губами, но я отлично понимал его слова и даже узнавал его голос, – я повесился, брат. Мне было очень тяжело. Ты же знаешь, я не привык к такой жизни. Жизнь зека оказалась мне не по зубам, и я просто убил себя. Так проще, меня нет уже больше года.

– А письма?! Твои письма?! – хотел закричать я, но голос не слушался меня, вместо слов наружу рвался нечленораздельный хрип, но брат Олег понял меня.

– Ах, это? – на глазах Олега появились слезы, – я написал эти письма загодя и попросил друга оправлять их вам через определенные промежутки времени. Так вам казалось, что я еще жив. Но письма кончились, и вот…

Олег замолчал. Он смотрел куда-то вдаль, словно из своего небытия мог видеть синюю темноту московского двора. Теперь было заметно, что это призрак. Очертания его стали зыбкими и нечеткими.

– Прости, мне пора, мы больше не увидимся, прощай, – донеслось до меня.

– Стой! Подожди! – я ринулся к зеркалу, но тут же упал, сраженный волной страшного могильного холода, который теперь лился оттуда, из темного таинственного зазеркалья.

Казалось, сама преисподняя отворила в комнату Эос свои врата. Хотя, может, так оно и было. Я покрылся липким холодным потом. Он лил со лба, и даже рубаха под пиджаком была вся мокрая, хоть выжимай.

– Бедный Олег, – едва ворочая языком, пробормотал я.

– Его судьба незавидна, – скорбно потупилась ясновидящая.

– Прошу извинить меня, гражданка Эос. Я был неправ и вел себя как дурак. Еще раз простите мне мою глупость!

Неловко поклонившись, я пошел к выходу. Эос следовала за мной.

– Подождите, Сергей – она осторожно взяла меня за руку, – я знаю, очень скоро мы вновь встретимся с вами. Вы ведь не случайно приходили ко мне сегодня? Скажите, я зачем-то понадобилась вашему ведомству?

– Вероятно, вы правы. Врать вам бесполезно. Вы нужны нам, иначе я не пришел бы сюда этим вечером. Ведь вы и раньше помогали нашим коллегам, не так ли?

– Так, – тихо прошептала Эос.

– Тогда вы должны привыкнуть к визитам людей из министерства госбезопасности…

Я накинул пальто, нахлобучил шляпу и вышел на лестничную клетку. Щелчка дверного замка не последовало, Эос не закрывала дверей за своими посетителями. А, может быть, она просто не верила, что кот-то может причинить ей зло?

В кабинет Вахтанга Дадуа я заявился уже ранним утром. Сперва я отправился домой, где принял душ и выпил огромную кружку крепкого чая с медом. Самочувствие мое заметно улучшилось, и пред очи шефа я предстал бодрым и отдохнувшим. К моему удивлению Дадуа уже был на службе. Вернее, он не уходил отсюда еще с вечера. Сейчас мой начальник выглядел усталым и разбитым. Обычный блеск его глаз померк, уступив место тусклому безразличию и покорности судьбе. Так было всегда, когда предстоящее задание вызывало в Дадуа чувство нервозности и раздражения. Сейчас Дадуа был чернее тучи, из чего следовало, что нам предстоит малоприятное времяпрепровождение.

– Был у Эос? – с места в карьер начал Вахтанг.

– Так точно. Был, товарищ Дадуа. – подтвердил я.

– Ты справлялся о судьбе брата? – поинтересовался Вахтанг.

– Справлялся,– кивнул я, – Олег мертв. Он покончил собой, не выдержав условий содержания. Думаю, там еще были издевательства уголовников. Всем известно, что политических сажают вместе с этим отребьем…

От Дадуа я не скрывал ничего, мой шеф был в курсе того, что мой родственник осужден и отбывает наказание. Сейчас Вахтанг искренне сочувствовал мне. И хоть он не говорил это вслух, я знал, что Дадуа тоже жаль бедного студента…

– Действительно ли эта Эос так хорошо знает свое дело? – вновь нарушил молчание Вахтанг.

– Думаю, да.

– Тогда нам с тобой предстоит весьма трудная работа, – Дадуа полез в ящик стола и вытащил оттуда стопку фотографий, – вот, взгляни, – он ткнул пальцем в одну из карточек.

На ней была запечатлена Элеонора Эос. Ясновидящая стояла возле заброшенной церквушки, за ней угадывался покосившаяся ограда сельского погоста.

– Узнаешь местечко? – поинтересовался Дадуа.

– Никак нет,– я пожал плечами, – в Подмосковье много заброшенных храмов. Думаю, это один из них. Еще догадываюсь, что он чем-то знаменит. Вот только не догадываюсь, чем именно…

– Правильно мыслишь, – Дадуа закурил, выпустил в потолок тонкую струйку сизого дыма и лишь после этого продолжил, – место это примечательно тем, что на погосте, расположенном прямо за храмом, имеется могила старца Фрола, умершего почти полстолетия назад. Старец Фрол был знаменитым провидцем. И именно его могилу навещает одиозная ясновидящая Элеонора Эос. Наш сотрудник следил за ней.

– Зачем ей могила старца Фрола? Может, он приходился ей каким-нибудь дальним родственником? – предположил я.

– Не думаю, – Дадуа размашисто загасил окурок в большой хрустальной пепельнице, – считаю, она каким-то образом вызывает на разговор его дух и испрашивает у него совета. Эос ходит туда регулярно, как на работу. Обычно по вечерам. Добирается до места таксомотором, или пригородным поездом. И сегодня мы составим ей компанию.

– Зачем? – искренне удивился я.

– Затем!

Дадуа выругался и замолчал, он уселся в кресло и вновь полез за куревом. Руки его слегка дрожали, он едва не смял почти пустую пачку «Казбека», наконец извлек оттуда папиросу, но, прикурив, тут же потушил ее об угол стола.

– То, что произойдет сегодня, никогда не станет достоянием гласности. Никто и никогда не должен узнать о том, что будет происходить сегодняшнем вечером. Уяснил, Серега?

Дадуа смотрел на меня проницательно и сурово. Его глаза напоминали сейчас два пистолетных дула. Сравнение, конечно, глупое, но по сути своей верное. Действительно, было ощущение, что в лоб мне уперся холодный вороненый ствол ТТ. И это ощущение, было, скажу я вам, очень неприятное.

– Уяснил, товарищ лейтенант? – переспросил Дадуа.

– Так точно, уяснил. Обстановка полной секретности.

– Правильно уяснил, – Дадуа вышагивал по кабинету, – сегодня возьмешь машину и привезешь гражданку Эос к могиле старца Фрола. Понял, Серега?

– В котором часу мы должны там быть? – не показав виду, что удивлен заданием, поинтересовался я.

– К полуночи. Думаю, в это время мы там гарантировано никого не повстречаем.

– Слушаюсь, товарищ Дадуа! Разрешите идти?

Я козырнул и замер, ожидая разрешения отбыть восвояси. Ждать объяснений, или же удивляться необычному приказу у меня и в мыслях не было. За время службы я давно привык к ее странностям и перестал задавать ненужные вопросы. Если бы Вахтанг счел нужным что-либо пояснить мне, он пояснил бы без всяких вопросов, сам. А раз не пояснил, значит, не имел на это достаточных полномочий.

– Иди, – после недолгого раздумья Дадуа отпустил меня кивком головы.

– Есть, – я повернулся и вышел из кабинета своего начальника, шефа спецотдела «Бесогон» товарища Дадуа.

Взяв в нашем гараже неброский, видавший виды, трофейный «Опель», я поехал домой. Время до вечера тянулось довольно долго, и я едва дождался, когда пробьет восемь. До дома Элеоноры я добрался быстро и подогнал авто к самому подъезду. Все было как всегда. Только снега сегодня не было. Стоял небольшой морозец, и дворник в овчинном тулупе лениво шуршал по асфальту видавшей виды метой. Усач-старшина тоже маялся без дела. Надвинув на самые брови форменную ушанку, он прохаживался взад-вперед, переваливаясь с боку на бок, словно большая неуклюжая утица.

Сегодня милиционер выглядел скучным и даже немного обиженным. Следить было не за кем. Только сейчас я заметил, что гостей возле подъезда Эос не наблюдалось. Не было сановных авто и модно одетых холеных дам, овеянных ароматами трофейной парфюмерии. Что ж, может, это и к лучшему. Я вошел в подъезд и, не дожидаясь медленного скрипучего лифта, пулей взлетел на нужный мне этаж. На сей раз, дверь была заперта. Я нажал кнопку звонка. В квартире раздались легкие стремительные шаги.

– Сергей? Это вы?

– Я. Откройте, пожалуйста.

– Конечно, конечно.

Голос Элеоноры был спокоен и невозмутим, словно она ждала моего прихода. Впрочем, может, так оно и было.

Элеонора впустила меня в квартиру. Я снял шинель и повесил ее на изящную вешалку из красного дерева.

– Вы знали о моем приходе? Вас кто-то предупредил? Или же вы просто предвидели, что я зайду к вам именно сегодня?

– Не усложняйте, – Элеонора мягко улыбнулась, – я просто видела вас в окно…

– Вон оно что, – я растерялся.

Сегодня Эос выглядела не так эффектно, как в первый раз. На ней было строгое серое платье и мягкие войлочные тапочки. Длинные темные волосы были собраны по-девичьи, в озорной конский хвост, а на лице совсем не было косметики. Странно, но такою, домашней, она выглядела намного моложе и, что самое удивительное, беззащитней.