История болезни. Том 2. Терапия

День защитника Отечества

Меня Бог миловал, избавил от воинской повинности. Заработанный в детстве гломерулонефрит стал основанием для зачисления в запас. Годен к нестроевой в военное время.

В октябре восемьдесят седьмого для уточнения диагноза загнали меня в медицинский институт имени Мечникова. Который аккурат по соседству с городским моргом и крематорием.

Припёрся я на отделение урологии, залег в палату с ещё семью такими же обалдуями. Правда, одно существенное отличие было: парни нефрит имитировали путём вливания в мочу яичного белка. Мне имитировать ничего не приходилось, выписка из истории болезни говорила сама за себя.

В принципе, всё было понятно и без госпитализации. Тем не менее, меня честно исследовали дней пять. После чего в палату припёрся некто Шишкин. За давностью лет уже не помню, то ли он уже был кандидатом медицинских наук, то ли как раз на кандидатскую материал собирал. Поэтому активно склонял призывников на проведение биопсии почки. Довод был прост, как две копейки: если диагноз подтвердился, то освобождение пожизненно. Не подтвердился – отсрочка один год, как после операции.

Не знаю кто как, а лично я очень не люблю, когда в моём организме кто-то посторонний ковыряется. А тут ещё выяснилось, что Шишкин биопсию проводит новым передовым методом. Скажем, в той же Военно-Медицинской академии биопсию проводили просто и без затей – открытым способом. Как аппендицит вырезают, только сзади. Последствия примерно те же: маленький шрамик и неделя на восстановление. Зато почка перед хирургом как на ладони, сразу ясно какой именно кусок твоего ливера в лабораторию отправился.

Шишкин же предлагал менее травматичный способ: под местным наркозом в тело вводилась длинная пустотелая игла, которая должна была выйти на почку. И через эту иглу отщипывался кусочек. Вслепую! Это сейчас оптоволокно и миниатюрные камеры в любую дырку пропихнуть можно. А в конце восьмидесятых такая техника была за гранью фантастики. Поэтому закрытая биопсия по идее должна была проводиться под постоянным рентгенологическим контролем.

На практике всё выглядело чуток иначе. Парни, прошедшие биопсию по методе Шишкина, рассказали: в процедурной висел рентгеновский снимок потрохов неизвестного солдата. Очередную жертву вивисекции укладывали мордой в стол, зелёнкой рисовали примерное расположение внутренних органов и по этой "карте" проводили глубокое бурение породы.

Как понимаете, с таким прицеливанием попадание иглы в почку носило чисто случайный характер. Поэтому результат бывал разный. Помню, привезли на обследование женщину из другой больницы. Поскольку пациентка временная, на одну ночь, койку в палате ей выделять не стали, накрыли диванчик в фойе. Женщина категорически не хотела на биопсию, но её согласия никто не спрашивал. Что там пошло не так, не знаю. Говорили, что игла попала в кровеносный сосуд, а сразу не заметили. Жалобы на боль медсестрички проигнорировали, врачей дергать не стали – пациентка ведь не своя. Утром женщину без сознания увозила реанимационная бригада.

Сложив в своей непутевой голове все вводные, я сделал единственный правильный выбор: отказался от биопсии. Шишкин почему-то был уверен, что отказа не последует и сильно разнервничался. Может, время его поджимало, не знаю… Примчался этот гиппократ без шляпы в палату, начал орать что ежели я вот сию секунду не поменяю своего решения, то он в выписке такое напишет, что меня прямо с больничной койки в армию забреют. В ответ я ему популярно объяснил где я Шишкина с биопсией видел и по какому адресу им обоим пройти. Шишкин налился соком так, что мог бы играть синьора Помидора без грима. Проорав "На выписку сейчас же!", эскулап вылетел из палаты.

Через полчаса притащили мои шмотки и бумаги. Больничного листа среди них не оказалось. По действующему тогда закону, больничный мне был бы положен, если бы я пролежал в больнице четырнадцать дней. Меня вышибли на два дня раньше срока, поэтому считалось, что я отбывал воинскую повинность. О чём должен был получить соответствующую справку в военкомате. А по этой справке я должен был получить сто процентов оклада, чем сильно огорчил мастера слесарного участка Пискунову.

За год моей работы слесарем самую большую зарплату мне насчитали именно в этом октябре…

Лупа

Как-то раз, когда я ещё слесарничал, бригадир Николай Саныч сбагрил мне операцию по разметке каких-то направляющих. Приволокли заготовки – уголки из стали-нержавейки, чертежи. А там с дюжину отверстий на каждом ребре уголка, и ну очень малые допуски на отклонения между центрами отверстий. Сотые доли миллиметра, буквально! Только не спрашивайте на фиг такая точность, я сам не знаю. Саныч взялся инструктировать:

– Значит, рейсмас выставляешь и делаешь только одну риску! Второй раз не чиркай, даже если риска еле видна, обязательно или выше, или ниже махнешь. Когда все риски поставишь – керни. Но не сразу шлёпай со всей дури, а чуток наметь и через лупу проверь! Промахнешься с керном и вся деталь в брак!

Выслушав ценные указания, я потопал в инструментальную кладовую, поскольку лупы в моем арсенале ещё не было. Кладовая оказалась закрытой, торопиться мне было некуда, и я остался ждать кладовщицу. Тут меня и застал Юра Парфёнов.

– Ты чего тут?

– Кладовщицу жду.

– Опять метчик сломал?

– Не, лупа нужна, разметку проверять.

Юра хмыкнул.

– Лупа вещь хорошая, в хозяйстве полезная. Пошли, перекурим.

Я хоть и не курил, но двинулся вслед за Юрой. Стоять у окошка кладовой было скучно, лучше сидеть на лавочке в курилке. Благо от лавочки до инструменталки пять шагов…

Сели, Юра закурил свой неизменный "Беломор".

– Ты не знаешь, сейчас в киосках "Союзпечати" увеличительные стекла ещё продают?

Я не знал.

– В моё время продавали. Как сейчас помню: маленькая линза трёшку стоила, большая восемь рублей. Для пацана деньги просто невероятные. А мне тогда было лет четырнадцать… Очень хотелось купить линзу. Бате врал, что для филателии, а на самом деле штука универсальная. Но батя мой не дурак, сам в детстве с увеличительным стеклом баловался… Так и не дал денег. А приятель мой, Толька, своего папашу уломал. Подгадал момент, когда батька шёл с работы поддавши и выцыганил трёшку. Батька Толькин где-то дежурным сантехником работал, регулярно приходил с работы навеселе. А характер у него был такой, что как выпьет – добрейшей души человек. Вот Толька и воспользовался…

Тут как на грех в ближайших ларьках маленькие стекла пропали. Только здоровенные лежат, по восемь рублей. А у нас и денег таких даже вскладчину не собрать, да и не нужно нам большое стекло! Носить неудобно, в карман не влезает. Того гляди, или потеряешь, или разобьёшь…

Решили ждать. Прошло где-то недели две, мы во дворе собрались. Тут прибегает один из наших пацанов: привезли, говорит, маленькие линзы. Мы всей толпой к киоску направились. А тут навстречу Толькин батяня, опять под газом. Он-то знал для чего деньги нужны, Толька темнить не стал. Увидел нас, заулыбался. "Что", говорит, " за лупой пошли?"

Юра вдруг мечтательно улыбнулся.

– У меня так свербело ответить "нет, ногами"!.. Еле сдержался, зубы сжал, аж челюсти свело. Иначе Толькин батя мне язык в задницу запихнул бы… Несмотря на доброту выпивошную.

Кто нас только учил?..

Помните детский фильм про Буратино? Когда Мальвина интересуется, кто занимался образованием длинноносого хулигана. Мне этот вопрос задали в военкомате, а вместо куклы с голубыми волосами передо мной сидел майор с блестящей лысиной.

Разговор был аккурат после окончания ПТУ. Образования на тот момент у меня было даже меньше, чем у Адама. Если кто не смотрел "Божественную комедию" Центрального театра кукол Сергея Образцова, поясню. Есть в спектакле такая сценка: Бог только сотворил Адама, и ангел затеялся заполнять на него анкету. Имя "Адам", фамилии нет, отчества тоже нет, поскольку отца нет и не было… Добрались до графы "Образование":

– Да какое у него образование? – удивляется Бог. – Его ж только что сотворили! Ничего не знает, ничего не умеет!.. Пиши "среднее"!

Так вот у меня тогда было "неполное среднее". То есть, восемь классов, и то с очень большой натяжкой. Если честно, то из восьми классов реально я в школе проучился всего класса три. При этом умудрился ни разу не оставаться на второй год! После восьмого класса перескочил в ПТУ, там курсы десять месяцев. По идее, параллельно должны были девятый класс закончить, но почему-то не сложилось.

Меня, правда, вопрос неполного образования не беспокоил никак. Хотя мысль о поступлении в институт иногда забредала в голову, но до меня почему-то никак не доходило, что для получения образования высшего сперва неплохо бы получить среднее.

И вдруг на тебе! Почему военкомату так приспичило загнать меня в школу? Не знаю. Хотя уже было известно, что в армию служить я не пойду, прицепились ко мне вояки крепко. Настолько, что всучили направление в школу рабочей молодежи, которая располагалась на Восьмой Советской улице.

Делать было нечего, попёрся в эту школу. После работы (заканчивали мы без десяти четыре) спустился в метро, доехал до "Площади Восстания". И сдуру решил пройтись пешком, благо от метро до школы рукой подать. А дело было то ли в конце февраля, то ли в начале марта. То есть, на тротуарах мерзкая жижа из снега и соли, под которой толстый слой льда. Да-да, при Советской власти улицы тоже плохо убирали! Если кто не верит, то можете поискать художественный фильм "Чехарда", который снят в 1987-м году. Есть там эпизод, где главный герой и его старый преподаватель, которого играл Евгений Лебедев, идут по заснеженному тротуару вдоль ограды Таврического сада со стороны улицы Салтыкова-Щедрина (ныне Кирочная). Здесь хоть тротуар широкий, раз или два в неделю трактор сгребал снег к поребрику. А моя дорога к знаниям шла по Греческому проспекту, по узким тротуарам которого трактор пройти не мог. Не пролезал. И потому снег спокойно себе лежал, спрессовываясь под ногами ленинградцев в непроходимую полосу препятствий из обледенелых кочек и заполненных соленой жижей ям. Добавьте сюда короткий зимний день и крайне скудное освещение нецентральных улиц города-героя. Представили картинку? Теперь вы понимаете, почему восемьсот метров от метро до школы я шёл почти час, пришел злой на весь мир, хлюпая мокрыми сапогами.

Завуч школы, молодой мужик, был плохим психологом и моего настроения не уловил. Иначе бы он не начал разговор с расписания, которое ничем не отличалось от расписания обычной средней школы. Те же предметы, кроме физ-ры и труда, так же бывает пять или шесть уроков, только занятия пять дней в неделю…

– Чего? – переспросил я, решив, что мне послышалось.

– Пять дней в неделю, начало уроков в восемнадцать часов…

Дальше я уже не слушал, мрачно просчитывая примерное расписание:

05:30 – Подъем, туалет, завтрак;

06:10 – Выход из дома;

07:00-15:52 – Работа;

16:00-18:00 – Время на то, чтобы где-то пожрать и доехать до школы;

18-00-23:00 – Школа.

Домой при таком графике я в лучшем случае приезжал к полуночи. Оставшееся время нужно было распределить между сном и выполнением домашнего задания.

Проанализировав вводные данные, я послал опешившего завуча вместе со школой и военкоматом по всем известному адресу. После чего отбыл восвояси.

На какое-то время от меня отстали. Я успел переквалифицироваться из слесаря в комплектовщики и уже сам начал подумывать, что без среднего образования шансов на карьерный рост у меня немного. Но даже с учётом более лёгкой работы впрягаться в пятидневное шестичасовое обучение не хотелось. Район у нас уже тогда был криминально неблагополучный, дорога к дому лежала через пустыри, где могли запросто лишить не только кошелька, но и жизни. И это не преувеличение.

К стыду своему, я не помню, кто именно мне посоветовал школу номер 133. Вечерняя сменная школа предлагала просто шикарный график – занятия один день в неделю, с девяти утра до четырёх часов вечера. Из расписания убирались всякие труды с физкультурами, иностранные языки с черчениями… За честно отбытый в школе день выдавалась справка. Которую мастер механического участка Тихенко, под чьё крыло я перешел со слесарного участка, посчитал как единовременный документ. Месяца два я каждый понедельник честно ходил в школу и приносил свежие справки. Которые никому на фиг не были нужны. А если нет никакой разницы, то зачем ходить в школу? И я потихоньку начал школу прогуливать…

В итоге дело дошло до того, что я не появлялся в школе с декабря по май. И был невероятно удивлен, когда в почтовом ящике обнаружил открытку от нового классного руководителя. В открытке сообщалось, что несмотря на мои прогулы меня всё-таки перевели в десятый класс и очень ждут в новом учебном году. А чтобы я не забыл случайно дорогу, о моих прогулах сообщили по месту работы…

На работе мне, конечно, влетело. Школу больше не прогуливал и выпускные экзамены сдал на четвёрки. Девятнадцатого июня девяносто первого года я получил аттестат о среднем образовании. А в августе грянуло…

Думаю, нет смысла пересказывать историю ГКЧП, развала Советского Союза и перехода к рыночной экономике. Просто в какой-то момент стало ясно, что про институт можно забыть. Не до жиру, выжить бы… Но человек предполагает, а Господь располагает.

В сентябре девяносто первого года я перешел старшим кладовщиком в цех 135. А в начале девяносто второго за какие-то заслуги нашему цеху выделили персональный компьютер. Изначально предполагалось поставить один IBM 386 в кабинет начальника цеха. Зачем? Сам не знаю. Компьютерных специалистов в те времена вообще было немного, а в нашем цеху с такой техникой дела не имел никто. Компьютерной безграмотностью тогдашнего начальника цеха Анатолия Николаевича Вепренцева воспользовался кто-то более продвинутый и предложил обмен – вместо одного IBM 386 давал две отечественные EC1841. Вепренцев, как он сам потом признавался, сдуру поверил, что вся разница в мониторах – у импортного был цветной дисплей, а к нашим прилагались чёрно-белые. И согласился. Второй компьютер поставили ко мне на склад.

Вепренцев быстро понял, что его облапошили, но крутить назад уже было нереально – материальные ценности поставили на баланс.

Сейчас мало кто знает, что такое эта ЕС1841, так что чуток о своем первом компьютере расскажу:

IBM-совместимый компьютер отечественного производства. Память 640 килобайт, два дисковода по 720 килобайт на каждый. Была у производителя конфигурация с жёстким диском на 20 мегабайт, о котором нам приходилось лишь мечтать. Изначально шёл в комплекте с дискетами отечественной системы Альфа-ДОС, которой пользоваться было невозможно.

Стали думать, как это добро можно использовать. Первым делом искали игрушки. Начальство азартно рубилось в Digger, я часами летал в Elite, мой напарник Толя Корняков предпочитал подзабытую игру Kicks, смысл которой заключался в отвоёвывании территории у какой-то летающей хрени.

Когда игры поднадоели, стали думать, как приспособить технику на благо человечества. Я к тому времени проштудировал учебники Фигурнова и полностью освоился в MS-DOS. На компьютерах без жёстких дисков, с объёмом памяти 640 килобайт я ухитрялся создавать виртуальный диск, куда зафутболивал командные файлы системы. В итоге производительность выросла в разы, поскольку машине не приходилось каждый раз считывать данные с пятидюймовой дискеты.

Естественно, одними книжками дело не обходилось. Я познакомился с несколькими программистами, поднабрался кое-каких знаний и узнал, что такое базы данных. Так родилась идея сделать электронную картотеку. Поскольку своих знаний не хватало, то для начала взяли по совместительству одного паренька. С его помощью на базе dBase IV (кто-то ещё помнит, что это такое?) сочинили нечто, по функциям напоминающее современное 1С: Предприятие. Но начальство результат не одобрило. Для запуска картотеки нужно было сделать несколько движений, включающих замену дискет. То есть, сперва нужно было загрузить оболочку dBase, а уже из-под неё запускать программу. Неудобно, особенно если начальство может часами искать клавишу [SPACE]…

Стали думать, как быть. Знакомые программисты советовали сделать исполняемый модуль на FoxPro, но нам этот вариант не подходил. Программа получалась объёмом больше мегабайта, а у наших дискет ёмкость была всего 720 килобайт.

И тут кто-то вспомнил про систему управления Clipper. У кого-то даже нашелся дистрибутив Clipper Summer'87, но вот беда – с ним никто не работал. И документации нет…

Выход из тупиковой ситуации нашёлся случайно. Где-то мне попалось объявление о курсах повышения квалификации, на которых изучали MS-DOS, Windows, Norton Commander… И – СУБД Clipper. Полностью весь курс мне был на фиг не нужен, стадию "чайника" я к тому времени давно прошёл. Позвонил по указанному в объявлении номеру, узнал, что почём. Оказалось, что три недели обучения с отрывом от работы стоят пять тысяч рублей. Моя зарплата на тот момент была чуть больше тысячи. Пришлось уламывать начальство, оплатили мою учёбу…

Курсы у нас вела Наталья Леонидовна Евдокимова. Я влился в группу, когда закончилась программа для компьютерно безграмотных. Желающих учиться управлять базами данных набралось около десятка человек, в том числе одна дама "слегка за сорок". Как оказалось, дама умудрилась стать ведущим программистом, будучи клинической идиоткой в плане освоения компьютеров. Через пару дней группа уже делала первую практическую работу по Clipper, а дама пыталась сдать "хвост" по MS-DOS. Ей нужно было написать простенький batch-файл, последовательно выполнявший десять команд. Минут через десять компьютер дамы наотрез отказался выполнять какие-либо действия, выдавая ошибку "Нехватка памяти". Как оказалось, ведущий программист в хвост пакета написала "NC.exe" и система послушно загружала в память новую копию Нортон Коммандера. На пятнадцатой копии память кончилась…

В итоге эта дама надоела всем, включая преподавателя. Наталья Леонидовна попросила меня сделать курсовую по клипперу, лишь бы отвязаться от бестолкового ведущего программиста. И, поскольку мне была нужна практика, то я в просьбе не отказал, отработал диплом свой дважды.

А ещё через месяц я самостоятельно настрогал две весьма приличных программы для родного цеха. Начальнику склепал картотеку работяг с функцией расчёта зарплаты, себе на склад картотеку номенклатуры. И всё это исправно работало на компьютерах, которые уже тогда считались устаревшими!

К чему я все это всё вспомнил? У себя на сайте я про себя написал "образования никакого, то есть, среднее, с элементами специального". Последнее время мне частенько тычут в нос этими словами. Вот, например:

Козыряя поверхностными знаниями истории, Вы лишний раз напоминаете людям о своей некомпитентности и необразованности. Прощайте "необразованный" троль

Орфография и пунктуация оригинала. И это пишет человек с высшим образованием.

А как вам история, когда Денису Драгунскому, про которого написаны "Денискины рассказы", позвонили с телеканала "Россия" и попросили позвать папу? Очень хотели с Виктором Юзефовичем поговорить о современных детских книгах.

Или совсем свеженькое: пресс-служба Губернатора Санкт-Петербурга пригласила жителей и гостей города на Петропавловскую набережную, посетить памятник морякам.

Это всё люди с высшим образованием. Я со своим "никаким" образованием почему-то знаю, что Виктор Драгунский умер, когда мне трёх лет не было. И что в Питере нет Петропавловской набережной, а памятник работы Аникушина установлен на Петровской. И при всей своей безграмотности я никогда не напишу "компитентность" или "притензия".

А кому-то пришлось долго учиться, получить диплом о высшем образовании, чтобы остаться дебилами.

От каждого по…

В школе нам твердили принципы социализма и коммунизма. При социализме каждый работал по способностям, а получал по труду. В теории…

Я уже тогда никак не мог в толк взять: почему моя мама пашет дни и ночи напролёт, а зарплата у неё все равно копеечная? Объяснение пришло несколько позже, в лице все того же Юрия Викторовича Парфёнова:

– Это при социализме каждому по труду. А у нас совок, здесь каждому по умению лизать жопу вышестоящего товарища.

Пошевелив мозгами, я вынужден был признать правоту коллеги. Не раз и не два слышал я от матушки, как ещё на железной дороге бригадир стрелочников Заничева всячески продвигала свою подпевалу и матушкину напарницу Риту. Как в ночь на стрелках дежурить – это Тома Уткина. А как премию получать – Рита.

Особенно забавным был такой эпизод. Где-то году в 1974-м или 1975-м, незадолго до увольнения с железной дороги, матушка неожиданно для себя угодила в кино. Ленинградская студия кинохроники тогда ежемесячно выпускала киноальманах о достижениях города-героя Ленинграда. Ну и прикатилась кинобригада снимать как лихо борются со снегом ленинградские железнодорожники. Зима тогда снежная выдалась. Не знаю, как сейчас, а тогда у стрелок были магистрали со сжатым воздухом. Берешь шланг и воздушной струей выносишь снег, очищая рельсы.

Вот, значит, прикатились киношники, расспросили чего как. У Заничевой интервью взяли, передовую стрелочницу Риту крупным планом сняли. А потом попросили на камеру продуть стрелку. "Дышите глубже, вы взволнованно чистите рельсы коммунизма!"

Рита шланг взяла, чуток вентиль приоткрыла и вроде как на рельсы дует. А воздух из шланга еле идет, таким напором воздушный шарик не надуешь, чего уж про снег говорить… От комариного чиха и то больше толку. А стрелка-то стоит. Матушка Риту обложила трёхвагонным с прицепом матом, отобрала шланг, открутила вентиль как положено и взялась чистить стрелку всерьёз. Кинохроникёры оказались ребята толковые, не драпанули, когда снег им за шиворот да в ботинки полетел. Честно засняли весь процесс, записали матушкины ФИО и только после этого помчались отогреваться.

Где-то через месяц в Клубе Железнодорожников на Лиговском было какое-то празднество, а заодно просмотр свежего киноальманаха с участием "наших железнодорожников". Матушку в очередной раз оставили дежурить на стрелках, так что посмотреть, как она выглядит на большом экране не удалось. Но на следующий день напарница Рита с маманей не поздоровалась и общаться отказалась наотрез. Матушка в полном недоумении – с чего вдруг такая немилость? Ответ дала Заничева. При всей бригаде мастер выговаривала своей прихлебале за нерадивость. Мол, её как передовика и ударницу в кино порекомендовали, так она умудрилась обосраться и вместо неё Уткину показали…

Матушке эти разговоры были глубоко по фиг. Но ровно до той поры, как однажды ей поручили собирать профсоюзные взносы. У нас на "Ленинце" профсоюз сразу вычитали, на стадии бухгалтерии. А на железке, видимо, не дотумкали. Поэтому в каждую получку Заничева с ведомостью обходила трудяг, собирая десятину. А тут накладка: Заничеву на какую-то конференцию послали заседать. Заместитель профорга тоже по какой-то причине отсутствовал. Кто-то из начальства опять нашел стрелочницу. В переносном смысле, хотя… Короче, сунули ведомость моей мамане как вечно крайней. Матушка в эту ведомость глянула, сравнила циферки, аккуратно сложила бумажку и вернула начальству.

– Я, – говорит, – у вас все ночные отпахала, все "горячие" стрелки мои, так? А как деньги получать, так Уткиной меньше всех? Мне, значит, на руки сто сорок рублей. А напарнице Рите, которая в конторе постоянно ошивается, сто восемьдесят. А Заничевой без малого три сотни насчитали!

– Заничева, – отвечают, – бригадир!

– Вот пусть бригадир теперь и дежурит ночами.

Вскоре матушка уволилась по собственному желанию.

Рассказал я тогда эту историю Юре Парфёнову. Не так складно, но смысл передал. Юрий Викторович пыхнул "беломориной" и пожал плечами:

– А ты думаешь, здесь иначе? Всё то же самое! Кто в цеху больше всех получает? Колька Смирнов! А почему? Да потому что жена нормировщица и с мастером всегда на всё согласный. А ты говоришь – социализм!

Четверть века с того разговора прошло. Вроде бы ну всё изменилось: другая страна, другие люди, компьютеры вот… А присмотришься – не-а, все тот же совок. И в чести все то же умение лизать жопу вышестоящего товарища.

И ещё иногда думаю: может, где-то сохранился тот киножурнал? Посмотреть бы…