В посёлке оркестр на похоронах играл один и тот же революционный траурный марш:
"Вы жертвою пали в борьбе роковой
Любви беззаветной к народу"
Несут, какую ни будь старушку, божий одуванчик, в красном гробу, а оркестр:
"Вы отдали всё, что могли, за него,
За честь его, жизнь и свободу!"
И от музыки такой, восковый нос у бабули горделиво торчал из гроба. И у него будет торчать. Фёдор потрогал свой длинный нос. "Интересно, много денег возьмёт Вилен за его похороны? Приятель вроде, пивали вместе не один раз. Весёлый мужик, интеллигент, хоть и за воротник заложить не прочь". Когда Вилен замечал, что кто-то из мужиков начинал корчить из себя умного, спрашивал: «Любезный, а ты знаешь столицу Гондураса?"
Никто из мужиков в посёлке понятия не имел, и от этого конфузились. Фёдор знал, Вилен проговорился. Хороший человек…
Фёдор задремал, приснилось то, что думалось ранее – он в гробу, рядом стоит Вилен и раскатистым голосом вопрошает: «А ты-ы зна-ешь сто-ли-цу Гон-ду-ра-са?"
«Не-е-т, он не знает столицу Гондураса!» – откуда-то возникает соседка с большими медными тарелками в руках. Вилен кровожадно зубами впивается ему в палец, а соседка с криком: «Piatti!» – с обеих сторон ударяет тарелками его по голове.
«Тегусигальпа!» – в страхе кричит Фёдор и просыпается. Рядом стоит жена: «Вставай! Пора в больницу".
– Водку вчера пил? – первым делом спрашивает врач Анастасия Павловна, грозно сверкнув очками.
– Нет- с тоской в голосе бурчит Фёдор.