Первая мировая война

Убийство, развязавшее Первую мировую войну

Формальным поводом к войне послужило «Сараевское покушение»: 15 (28) июня 1914 года в Сараево был убит эрцгерцог Австро-Венгрии Франц-Фердинанд, приехавший в столицу аннексированных в 1908 году Боснии и Герцеговины.

Эта трагедия не стала случайностью. В начале XX века в Австро-Венгрии получило развитие националистическое движение славянских народов, вдохновителем которого была Сербия – небольшое христианское государство, завоевавшее независимость в результате долгой борьбы с Оттоманской империей и стремившееся к объединению всех балканских славян. Идея такого объединения оказывала большое влияние на славянское население Австро-Венгрии. Однако эта идея у наиболее радикальных ее приверженцев породила экстремистские взгляды, в результате чего эти люди встали на путь террора.

ДЖОН КИГАН, британский военный историк

Франц-Фердинанд, старший сын эрцгерцога Карла-Людвига (брата императора Франца-Иосифа), не очень заботился о своей личной безопасности. Утром 28 июня 1914 года он вместе с сопровождавшими его лицами отправился на поезде из Илиджи в Сараево. На станции в Сараево его встретил губернатор Оскар Потиорек. Эрцгерцога ожидали шесть автомобилей. По какому-то недоразумению трое местных офицеров полиции оказались в первой машине с главным офицером службы безопасности эрцгерцога, тогда как другие офицеры службы безопасности остались далеко позади. Во втором автомобиле находились мэр и глава полиции Сараево. Третьим в кортеже был открытый автомобиль со сложенным верхом компании «Gräf & Stift» модели 28/32 PS.

В этом автомобиле оказались Франц-Фердинанд со своей женой, герцогиней Софией, Оскар Потиорек, а также владелец автомобиля подполковник Франц фон Харрах.

В соответствии с программой, первым мероприятием был осмотр казарм. В 10:00 эрцгерцог со свитой покинул казармы и отправился в ратушу по набережной Аппель.

Вскоре кортеж достиг того места, где стоял первый террорист, Мухамед Мехмедбашич, сын мусульманина из Герцеговины. Данило Илич, православный серб и лидер сараевской ячейки «Черной руки» (тайной националистической организации, имевшей целью объединение различных южнославянских народов в одно государство), поставил его перед кафе «Мостар» и вооружил гранатой, но Мехмедбашич провалил атаку.

Почему?

Да потому, что он и его товарищи не были профессиональными диверсантами. Поэтому ситуация 28 июня сразу стала развиваться совершенно не так, как планировалось. Например, Илич расположил серба Васо Чубриловича рядом с Мехмедбашичем, вооружив его пистолетом и гранатой, но тот также не выполнил задачу.

Далее по маршруту эрцгерцога, на противоположной стороне улицы рядом с рекой Илич расположил Неделько Чабриновича, вооруженного гранатой.

В 10:25 автомобиль Франца-Фердинанда поравнялся с Чабриновичем, и тот метнул гранату, но она отскочила от откидного верха машины (в тот момент сложенного) на дорогу. Граната взорвалась при приближении следующей машины, оставив на месте взрыва большую воронку и ранив несколько человек в толпе, а также офицеров свиты эрцгерцога. Кроме того, легкое ранение получила герцогиня София, но сам Франц-Фердинанд не пострадал.

Чабринович тут же проглотил пилюлю с ядом и прыгнул в реку. Но самоубийство не удалось: яд вызвал лишь рвоту (вероятно, доза была слишком маленькой, или же вместо цианистого калия в пилюле оказалось что-то другое), а река была неглубокой из-за знойного лета. Полицейские вытащили Чабриновича из реки. После этого толпа жестоко избила его, и лишь потом его взяли под стражу.

Эрцгерцог приказал остановить автомобиль и распорядился, чтобы раненым оказали первую помощь. В это время толпа зевак заслонила машину от других заговорщиков. Кортеж спешно двинулся к Ратуше. Цветко Попович, Гаврило Принцип и Трифко Грабеж (ничего себе фамилия была у человека!) не смогли выполнить задуманное из-за того, что кортеж промчался мимо них на большой скорости.

Эрцгерцог Франц-Фердинанд и герцогиня София. Фотография Г. К. Козеля. Ок. 1914 года

Покушение вроде бы провалилось.

По прибытии в Ратушу Франц-Фердинанд потерял самообладание. Мэр Сараево Фехим Чурчич, еще не знавший о случившемся, обратился к эрцгерцогу с приветственной речью, но тот резко оборвал его:

– Господин мэр, я прибыл в Сараево с дружественным визитом, а в меня кто-то бросил бомбу. Это возмутительно!

Затем герцогиня София что-то прошептала мужу на ухо, и после паузы Франц-Фердинанд примирительно сказал мэру:

– Теперь вы можете говорить.

Мэр произнес речь, а Франц-Фердинанд вынужден был ждать, когда ему доставят его речь, находившуюся в подорванном автомобиле. Потом к подготовленному заранее тексту он добавил несколько замечаний по поводу событий того дня, в которых поблагодарил народ Сараево за отношение к произошедшему.

Местные представители власти и свита эрцгерцога с волнением обсуждали, что делать дальше. Барон Андреас фон Морси предложил покинуть Сараево. В ответ губернатор Оскар Потиорек спросил:

– Вы думаете, что Сараево кишит убийцами?

Франц-Фердинанд и София отказались от дальнейшей программы и решили навестить раненых в госпитале. Подполковник Франц фон Харрах занял место на левой подножке автомобиля эрцгерцога.

В 10:45 эрцгерцог с супругой вновь оказались в своем автомобиле. Чтобы попасть в госпиталь, минуя центр города, Потиорек решил направить кортеж вдоль набережной Аппель. Однако водитель, чех Леопольд Лойка, повернул направо – на улицу Франца-Иосифа. Причиной его действий послужило то, что помощник Потиорека Эрих фон Меррицци в это время был в больнице и никто не передал новые распоряжения Лойке.

Со своей стороны, узнав, что первая попытка убийства провалилась, Гаврило Принцип решил совершить нападение на обратном пути эрцгерцога и сменил свое местоположение.

Этот человек родился в 1894 году, был сыном крепостного с бедного запада Боснии. В тринадцатилетнем возрасте он отправился получать образование в столицу – в Сараево. Гаврило учился хорошо, отличаясь трудолюбием и прилежанием, однако он не только учил уроки, но и задумывался над тем, как освободить родную Боснию от оккупантов. После четырех лет учебы он отправился в соседнюю Сербию и там в 1912 году стал членом революционной организации «Млада Босна». Эта молодежная организация находилась под влиянием тайного общества сербских националистов, известного под названием «Черная рука». Обе организации рассматривали террор как один из наиболее эффективных методов достижения своих целей, и объектами их террористических атак становились крупные австро-венгерские чиновники и политические деятели.

КСТАТИ

Тайная офицерская организация «Черная рука» была создана в 1910 году. Свoе зловещее название организация получила по своей символике: на ее печати была изображена мускулистая рука черного цвета, держащая знамя. В центре знамени – череп со скрещенными костями, по краям – нож, бомба и флакон с ядом. Членами Верховной центральной управы «Черной руки» являлись: полковник Илья Радивоевич, шеф Белградской жандармерии (убит в 1913 году); полковник Драгутин Димитриевич, шеф военной разведки Генштаба; полковник Милан Милованович, помощник начальника Генштаба; полковник Илия Йованович; полковник Радое Лазич; полковник Чедомир Попович; полковник Велемир Велич; майор Вуйо Танкосич (именно он передал убийцам эрцгерцога Франца-Фердинанда оружие и бомбы); майор Милан Васич и др. Всего к началу 1914 года в рядах «Черной руки» насчитывалось более 2000 членов, в их числе – начальник Генерального штаба воевода Радомир Путник и девять генералов.

И вот, в январе 1914 года, руководители «Млады Босны» выбрали в качестве мишени наследника престола Австро-Венгрии эрцгерцога Франца-Фердинанда фон Габсбурга. По их мнению, этот символический акт должен был подтолкнуть остальных боснийцев к борьбе за свободу.

Итак, Гаврило Принцип решил сменить свое местоположение и занял позицию перед продовольственным магазином «Деликатесы Морица Шиллера» неподалеку от Латинского моста. В это время машина, в которой находился эрцгерцог с супругой, буквально застряла в толпе людей – как раз в двух шагах от места, где стоял Гаврило Принцип. Пока водитель пытался развернуть машину, тот выхватил револьвер и произвел два выстрела с расстояния около полутора метров.

Первая пуля ранила эрцгерцога в шею, вторая попала герцогине Софии в живот.

Гаврило Принцип был тут же схвачен. Потом на суде он заявил, что не собирался убивать Софию, а вторая пуля на самом деле предназначалась губернатору Потиореку.

Отметим, что обе жертвы покушения скончались по пути в резиденцию губернатора, где им должны были оказать медицинскую помощь. Как сообщил потом Франц фон Харрах, последними словами эрцгерцога были: «Софи, Софи! Не умирай! Живи для наших детей!»

Удивительно, что «по иронии судьбы студент-террорист убил того единственного из всех правителей Габсбургской империи, который мог бы попытаться предотвратить своим влиянием грядущую катастрофу». Почему мог бы? Да потому что по мере того как император Франц-Иосиф «дряхлел, в политической жизни Австро-Венгрии все большее значение приобретал его племянник».

Акилле Бельтраме. Убийство эрцгерцога Франца-Фердинанда. Рисунок на обложке итальянского журнала Domenica del Corriere. 12 июля 1914 года

При этом убийцу нельзя было казнить – он был слишком молод. До его 20-летия оставалось еще две недели, а по законам Австро-Венгрии смертный приговор можно было выносить только преступникам старше 20 лет. В результате Гаврило Принципа приговорили к 20 годам одиночного заключения. Он был заключен в тюрьму Терезинштадт, где и провел последние годы своей жизни.

Как и многие, вошедшие в историю схожим образом, всю свою недолгую жизнь он [Гаврило Принцип. – Авт.] пытался переломить мнение окружающих о себе как о человеке мелком и незаметном. В 1912 году он пошел записываться добровольцем, чтобы сражаться за Сербию в Первой Балканской войне, однако его не взяли из-за малого роста. На первом допросе после принесших ему печальную славу событий июня 1914 года он объяснил свой поступок так: «Меня везде принимали за слабака».

МАКС ХЕЙСТИНГС, британский историк

Собственно, молодой террорист и был слабаком: он страдал туберкулезом, и в условиях заключения его заболевание обострилось. Ранение правой руки, полученное Гаврило в момент ареста, привело к гангрене и ампутации. Он умер в тюремной больнице 28 апреля 1918 года, около полугода не дожив до окончания страшной войны, формальным виновником начала которой он стал.

КСТАТИ

Чабринович и Принцип сознались в том, что были членами тайной организации «Черная рука», однако все их заявления были сделаны слишком поздно – мировая война уже заполыхала. На судебном процессе по этому делу были осуждены 16 человек, троих из них казнили. Чабринович и Принцип умерли в тюрьме. Майор Танкосич погиб на фронте в 1915 году. А первое, что сделал будущий король Югославии Александр I Карагеоргиевич, взойдя на сербский престол, – это расстрелял полковника Дмитриевича (одного из руководителей «Черной руки»). Были также арестованы и расстреляны приближенные полковника Вулович и Малобабич. Особых доказательств вины не собирали. Как говорится, мавры сделали свое дело – мавры могут уходить…

* * *

Покушение в Сараево было воспринято разными кругами в Европе по-разному. В частности, австрийские и германские правители решили использовать убийство наследника австрийского престола как «casus belli», то есть как повод к войне. Уже на другой день после убийства начальник генерального штаба Конрад фон Гëтцендорф потребовал войны против Сербии. Его поддержал министр иностранных дел граф Берхтольд, «однако премьер Венгрии граф Тисса выступал против военной партии, а этот государственный деятель пользовался немалым влиянием. Престарелый император колебался. Весь опыт его долгой жизни научил его одному: высшая политическая мудрость, по его мнению, заключалась в том, чтобы, по возможности, никогда не принимать никаких ответственных решений».

Участники покушения в зале суда. В первом ряду, слева направо: Трифко Грабеж, Неделько Чабринович, Гаврило Принцип, Данило Илич. 1914 год

Но даже Конрад фон Гëтцендорф понимал, что без помощи со стороны Германии нельзя идти на риск войны. И уже 5 июля 1914 года Германия пообещала поддержку Австро-Венгрии в случае конфликта с Сербией.

Понятно, что причиной войны стало не убийство Франца-Фердинанда. На самом деле на рубеже XIX–XX веков США, Германия и Япония стали опережать в экономическом развитии и теснить на мировом рынке Великобританию и Францию, претендуя на их колонии. Наиболее агрессивно на мировой арене вела себя Германия. В 1898 году она приступила к строительству сильного военно-морского флота, чтобы подорвать традиционное господство британцев на море. Германия хотела овладеть колониями Великобритании, Бельгии и Нидерландов, богатыми сырьевыми ресурсами. Немцы также мечтали закрепить за собой захваченные у Франции Эльзас и Лотарингию, отторгнуть Польшу, Украину и Прибалтику от Российской империи, подчинить своему влиянию Османскую империю и Болгарию и совместно с Австро-Венгрией установить свой контроль на Балканах.

Сразу после Франко-прусской войны 1870–1871 годов, в результате которой Франция потеряла Эльзас и Лотарингию, угроза новой войны была постоянной. Франция надеялась на возврат утерянных территорий, но боялась повторного германского нападения. Великобритания и Россия не были заинтересованы в новом разгроме Франции и установлении германской гегемонии в западной части Европы. В свою очередь Германия опасалась усиления России в юго-восточной Европе за счет Австро-Венгрии, и это привело к заключению в 1879 году австро-германского союза, к которому в 1882 году присоединилась Италия, которая конфликтовала с Францией за раздел Северной Африки. В противовес этому Тройственному союзу был создан Русско-французский союз.

В 1904 году между Францией и Великобританией было достигнуто соглашение по основным колониальным вопросам, которое послужило основой франко-британской Антанты (от французского слова «entente», что переводится как «соглашение», «согласие»). В свою очередь, Российская империя, ослабленная Русско-японской войной 1904–1905 годов и революцией 1905 года, заключила аналогичное соглашение с Великобританией, что фактически означало присоединение России к Антанте.

Державы Антанты. Российский плакат. 1914 год

Как видим, ведущие европейские державы разделились на две противостоявшие друг другу группировки. В такой обстановке любая конфликтная ситуация могла привести к мировой войне.

Завязка кровавой бойни

10 (23) июля 1914 года Австро-Венгрия, заявив, что Сербия стоит за убийством Франца-Фердинанда, объявила ей заведомо неприемлемый для суверенного государства ультиматум. В нем требовалось произвести чистки госаппарата и армии от офицеров и чиновников, уличенных в антиавстрийской пропаганде, арестовать подозреваемых в содействии терроризму, а также разрешить австрийской полиции проводить на сербской территории следствия и наказания виновных в антиавстрийских деяниях.

В тот же день Сербия начала мобилизацию, а 13 (26) июля то же самое сделала и Австро-Венгрия.

15 (28) июля 1914 года Австро-Венгрия объявила Сербии войну, австро-венгерская тяжелая артиллерия начала обстрел Белграда, а регулярные войска Австро-Венгрии пересекли сербскую границу.

В ответ Россия заявила, что не допустит оккупации Сербии. Как пишет американский историк Уильям Стирнс Дэвис, Россия должна была «прийти на помощь Сербии или отказаться от своих претензий на то, чтобы быть великой державой».

Во французской армии были прекращены отпуска, вскоре была объявлена мобилизация.

Когда для Франции в 1914 году началось это испытание огнем, мир, вероятно, смотрел на нее с бóльшим сомнением, чем на любую другую из главных стран – участниц войны. А сражаться ей надо было не ради утраты или возвращения провинций, требования или уплаты огромной контрибуции, приобретения или потери большой славы и престижа. Было поставлено на кон само право французов существовать как свободный по природе и уважающий себя народ <…> Рассказывают, что солдаты говорили родителям, а старики друг другу: Англия, конечно, может пережить огромное поражение и остаться процветающей страной, и Россия это может, и Германия тоже, но Франция – нет. Страна может возродиться как феникс один раз, но не два.

УИЛЬЯМ СТИРНС ДЭВИС, американский историк

16 (29) июля 1914 года император Николай II отправил германскому императору (кайзеру) Вильгельму II телеграмму следующего содержания:

Благодарю за примирительную и дружескую телеграмму. Однако официальное сообщение, сделанное сегодня твоим послом моему министру, было составлено в совершенно иных тонах. Прошу тебя объяснить это противоречие. Было бы правильно передать Гаагской конференции австро-сербский вопрос, чтобы предотвратить кровопролитие. Полагаюсь на твою мудрость и дружбу. Ники.

В тот же день императрица Александра Федоровна написала письмо вдовствующей императрице Марии Федоровне (матери Николая II), находившейся в Лондоне:

Мы сейчас переживаем ужасные дни. Каждую минуту – телеграмма, телефон – никто не знает, что будет дальше. Тебе остается лишь молиться, чтобы этот кошмар прекратился. Слава Богу, что с нами Англия и Франция. И насколько я знаю, Дания и Бельгия тоже объявили мобилизацию. Но я продолжаю верить в то, что Бог может нам помочь и поможет. Вам, которая так далеко, все это, наверное, неинтересно. А как смотрит на это Джорджи? [британский король Георг V. – Авт.] Если бы только кто-нибудь смог вынести всю эту проблему на рассмотрение Гаагской конференции, которая как раз и должна заниматься подобными вещами. Извини за короткое письмо, но у меня сейчас голова совсем не тем забита. Для меня важно использовать всю мою силу и все мое спокойствие для того, чтобы помочь моему любимому Ники.

17 (30) июля 1914 года кайзер Вильгельм II прислал телеграмму императору Николаю II:.

Очень благодарен за телеграмму. Не может быть и речи о том, чтобы слова моего посла могли быть в противоречии с содержанием моей телеграммы. Графу Пурталесу было предписано обратить внимание твоего правительства на опасность и серьезные последствия, вытекающие из мобилизации. То же самое я сказал тебе в моей телеграмме. Австрия мобилизовала только против Сербии и только часть своей армии. Если теперь, как видно из сообщения твоего и твоего правительства, Россия мобилизуется против Австрии, то моя роль посредника, которую ты мне любезно доверил и которую я принял на себя по твоей специальной просьбе, подвергнется опасности, если не станет совершенно невозможной. Вся тяжесть решения ложится теперь исключительно на тебя, и ты несешь ответственность за мир или войну. Вилли.

В тот же день император Николай II написал кайзеру Вильгельму II письмо:

Дорогой Вилли, посылаю к тебе Татищева ^[3] с этим письмом. Он будет в состоянии дать тебе более подробные объяснения, чем я могу это сделать в этих строках. Мнение России следующее: убийство эрцгерцога Франца-Фердинанда и его жены – гнусное преступление, совершенное отдельными сербами. Но где доказательства, что сербское правительство причастно к этому преступлению? Увы, мы знаем из многих фактов, что часто нельзя относиться с доверием к результатам следствия и заключениям трибуналов, в особенности если к делу примешиваются политические соображения <…> Вместо того чтобы доказать Европе или дать ей возможность убедиться, предоставив другим странам время разобраться во всем следственном материале, Австрия дала Сербии 48-часовой срок и затем объявила ей войну. Вся Россия и многие вне ее считают ответ Сербии удовлетворительным: невозможно ожидать, чтобы независимое государство пошло дальше в подчинении требованиям другого правительства. Карательные экспедиции предпринимаются только в своем собственном государстве или в колониях. Поэтому война эта вызвала такое глубокое негодование в моей стране, и будет трудно успокоить здесь воинственное настроение. Чем дольше Австрия будет продолжать свои агрессивные действия, тем серьезнее окажется положение. К тебе, ее союзнику, я обращаюсь как к посреднику в деле сохранения мира. Ники.

Вильгельм II в военной форме. 1915 год

В ответ кайзер Вильгельм II 18 (31) июля 1914 года прислал императору Николаю II телеграмму:

В ответ на твое обращение к моей дружбе и на твою просьбу о содействии я приступил к посредническим действиям между твоим и австро-венгерским правительствами. В то время как эти действия еще продолжались, твои войска были мобилизованы против Австро-Венгрии, моей союзницы, благодаря чему, как я уже тебе указал, мое посредничество почти потеряло реальное значение. Тем не менее я продолжал действовать; сейчас я получил достоверные известия о серьезных военных приготовлениях на моей восточной границе. Ответственность за безопасность моей империи вынуждает меня принять предупредительные меры защиты. В моих усилиях сохранить всеобщий мир я дошел до крайних пределов. Ответственность за бедствие, угрожающее всему цивилизованному миру, падет не на меня. В настоящий момент все еще в твоей власти предотвратить его. Никто не угрожает могуществу и чести России, и она свободно может выждать результатов моего посредничества. Моя дружба к тебе и твоему государству, завещанная мне дедом на смертном одре, всегда была для меня священна, и я не раз честно поддерживал Россию в моменты серьезных для нее затруднений <…> Европейский мир все еще может быть сохранен тобой, если Россия согласится приостановить военные мероприятия, угрожающие Германии и Австро-Венгрии. Вилли.

 

Николай II ответил на это кайзеру Вильгельму так:

Получил твою телеграмму. Понимаю, что ты должен мобилизовать свои войска, но желаю иметь с твоей стороны такие же гарантии, какие я дал тебе, то есть что эти мероприятия не означают войны и что мы будем продолжать переговоры ради благополучия наших государств и всеобщего мира, дорогого для всех нас. Наша долгая испытанная дружба должна с Божьей помощью предотвратить кровопролитие. С нетерпением и надеждой жду твоего ответа. Ники.

Интересно отметить, что в приближающуюся кровавую бойню прямо на глазах вступали не главы разных государств, а, по сути, не сумевшие и не пожелавшие договориться по-семейному кровные родственники. Дело в том, что не договорились двоюродные братья и внуки королевы Виктории Вильгельм II (Вилли) и Георг V (Джорджи), а также двоюродный брат Георга V, Николай II (Ники), женатый на еще одной внучке королевы Виктории.

«Августейшие братья по оружию». Слева направо: российский император Николай II, британский король Георг V, бельгийский король Альберт I. Обложка журнала «Нива» от 23 августа 1914 года

Николай II был человеком рассудительным, гораздо более рациональным, чем кайзер, хоть и не блестящего ума. Подавив революцию 1905 года, вспыхнувшую после Русско-японской войны (развязанной с подачи Вильгельма II), царь понимал, что общеевропейский конфликт обернется катастрофой для большинства – а может, и для всех участников. Однако он по-прежнему наивно уповал на общие интересы «профсоюза императоров», веря во взаимопонимание с Вильгельмом II и полагая, что и он настроен на сохранение мира.

МАКС ХЕЙСТИНГС, британский историк

18 (31) июля в Российской империи было решено объявить всеобщую мобилизацию.

Председатель Государственной думы М. В. Родзянко рассказывает об этом так:

«Последние дни перед войной застали меня в Наугейме, где я лечился. Вернувшись из-за границы, я узнал, что накануне несколько раз звонил по телефону военный министр Сухомлинов, и, осведомившись, что меня ожидают в Петербурге с часа на час, просил немедленно ему позвонить, когда я приеду. Я вызвал к телефону военного министра. Генерал Сухомлинов заявил, что ему необходимо видеть меня немедленно, невзирая ни на какие обстоятельства, сам же он приехать не может, ввиду массы дела. Я тотчас же отправился, и вот какой произошел разговор:

– Я вызвал вас к себе, – сказал Сухомлинов, – потому что нахожусь в безвыходном положении. Представьте себе, ужас какой. Государь император внезапно заколебался и приказал приостановить мобилизацию военных округов, назначенных для действий против австрийцев. Чем объяснить такое решение – я положительно не знаю».

Военный министр генерал В. А. Сухомлинов считал, что положение может стать катастрофическим, а М. В. Родзянко заявил, что объявление войны Германией совершенно неизбежно и с мобилизацией нужно действовать без малейшего замедления, иначе германцы перейдут границу без сопротивления.

Николай II продолжал колебаться.

Министр иностранных дел С. Д. Сазонов бросился к императору и попытался объяснить ему необходимость всеобщей мобилизации. После этого Николай II вышел ко двору со следующими словами:

– Приветствую вас в нынешние знаменательные и тревожные дни, переживаемые всей Россией. Тот огромный подъем патриотических чувств любви к родине и преданности престолу, который, как ураган, пронесся по всей земле нашей, служит в моих глазах и, думаю, и в ваших, ручательством в том, что наша великая матушка Россия доведет ниспосланную Богом войну до желанного конца. В этом же единодушном порыве любви и готовности на всякие жертвы, вплоть до жизни своей, я черпаю возможность поддерживать свои силы и спокойно и бодро взирать на будущее. Уверен, что вы все, каждый на своем месте, поможете мне перенести ниспосланные испытания и что все, начиная с меня, исполнят свой долг до конца.

– Ура! – пронеслось по залу.

А М. В. Родзянко сказал:

– Государственная дума, отражающая в себе единодушный порыв всех областей России и сплоченная одною объединяющею всех мыслью, поручила мне сказать вам, государь, что народ ваш готов к борьбе за честь и славу отечества. Без различия мнений, взглядов и убеждений Госдума от лица русской земли спокойно и твердо говорит своему царю: дерзайте, государь, русский народ с вами и, твердо уповая на милость божию, не остановится ни перед какими жертвами, пока враг не будет сломлен и достоинство России не будет ограждено.

В результате всеобщая мобилизация была объявлена.

Россия для обеспечения собственной безопасности вполне могла ограничиться частичной мобилизацией армии. Общая мобилизация вела к полной мобилизации и других европейских армий, а значит – и к европейской войне. Рейхсканцлер Германии Бетман-Гольвег, опасавшийся военных приготовлений России, уполномочил немецкого посла в Петербурге предупредить Сазонова, что «русские мобилизационные мероприятия могут вынудить немецкие власти ответить аналогичными мерами, и в таком случае войну в Европе вряд ли можно будет предотвратить». 29 июля своего канцлера поддержал Вильгельм II. Вот текст телеграммы, отправленной им Николаю II, своему кузену: «Не переусердствуй, легче разрядить ситуацию». Получив эту телеграмму после полудня, Николай II не замедлил с ответом: «Считаю за наилучшее рассмотреть австро-сербский конфликт на международной конференции в Гааге».

ДЖОН КИГАН, британский военный историк

Русский военный теоретик и историк А. М. Зайончковский пишет:

«Россия успела залечить свои раны и сделать большой шаг вперед в смысле укрепления своего военного могущества. Мобилизованная русская армия достигла в 1914 году грандиозной цифры 1816 батальонов, 1110 эскадронов и 7088 орудий, 85 % которых по сложившейся обстановке могло быть двинуто на Западный театр военных действий. Расширение повторных сборов запасных для обучения, а также ряд поверочных мобилизаций улучшали качество запасных и делали более достоверными все мобилизационные расчеты».

В тот же день, 31 июля 1914 года, в Германии было объявлено «положение, угрожающее войной». Германия предъявила России ультиматум: прекратить призыв в армию, или Германия объявит войну России. Франция, Австро-Венгрия и Германия объявили о всеобщей мобилизации.

В преддверии войны каждый главнокомандующий содрогался при мысли о том, что будет, если вражеская армия мобилизуется первой. Соответственно, каждый принимался давить на своих политических руководителей. Российское командование жаловалось председателю Думы на нерешительность царя. К войне привели вовсе не гонка вооружений и военные планы – это лишь симптомы, а не причина. На исходе июля 1914 года именно генералы подталкивали свои правительства к пропасти, зная, что вина за проигрыш в смертельных догонялках ляжет на их плечи.

МАКС ХЕЙСТИНГС, британский историк

Германия начала стягивать войска к бельгийской и французской границам. Франция «мобилизовала 3 600 000 человек, а Германия немного больше. Французский солдат носил очень заметные издалека красные панталоны, тогда как немцы выбрали серо-зеленую униформу».

Официальное сообщение об объявлении войны перед населением Берлина на Унтер-ден-Линден. Лондон, Имперский военный музей. 31 июля 1914 года

К сожалению, такая форма не подходила для нового способа ведения войны. В начале Первой мировой войны французская армия действительно была одета в форму Франко-прусской войны образца 1870 года: красные панталоны не давали возможности маскироваться, а стандартный головной убор (кепи) совершенно не обеспечивал защиты от вражеского огня. В результате с началом траншейной войны ранения головы стали у французов очень серьезной проблемой.

Создавшееся положение не могло не вызвать беспокойства во Франции. 31 июля начальник французского Генерального штаба Жоффр предложил Мессими [военному министру. – Авт.] немедленно объявить полную мобилизацию армии. Жоффр опасался, что немцы опередят французов в сосредоточении и развертывании войск на границе, а немецкие резервисты окажутся на призывных пунктах, в то время как во Франции военнообязанные резерва все еще будут находиться у себя дома. Вот выдержка из записки Жоффра военному министру: «Правительство должно ясно понять, что начиная с сего числа каждый день промедления с объявлением полной мобилизации может обернуться потерей от 15 до 25 км территории государства. Другими словами, наша первостепенная задача – опередить неприятеля в сосредоточении и развертывании войск».

ДЖОН КИГАН, британский военный историк

1 августа министр иностранных дел Великобритании Эдуард Грей пообещал немецкому послу в Лондоне, что в случае войны между Германией и Россией Лондон останется нейтральным при условии, если Франция не будет атакована. Тремя днями ранее, когда кайзер 28 июля обещал Великобритании не захватывать французские территории в случае ее нейтралитета, Грей 30 июля отверг это «позорное предложение» в палате общин.