Капитан Проскурин Последний осколок Империи на красно-зелёном фоне

«Списывали в расход» —

Так изменялись из года в год

Речи и быта оттенки.

«Хлопнуть», «угробить», «отправить на шлёпку»,

«К Духонину в штаб», «разменять» —

Проще и хлеще нельзя передать

Нашу кровавую трёпку.

Правду выпытывали из-под ногтей,

В шею вставляли фугасы,

«Шили погоны», «кроили лампасы»,

«Делали однорогих чертей».

Сколько понадобилось лжи

В эти проклятые годы,

Чтоб разъярить и поднять на ножи

Армии, классы, народы.

Всем нам стоять на последней черте,

Всем нам валяться на вшивой подстилке,

Всем быть распластанным с пулей в затылке

И со штыком в животе.

Максимилиан Волошин. 29 апреля 1921 года. Симферополь

7 ноября 1920-го. Севастополь

Я почувствовал лёгкое прикосновение к левому плечу. Рука была сильная, тяжёлая, мужская.

– Капитан, Вы меня слышите?

Снова голоса? Нет, кажется, в этот раз всё реально. Выстрелов не слышно. Тот взрыв… По телу пробежала дрожь.

– Капитан, Вы нашли его?

Знакомый голос. Ответить? Промолчать?

– Он Вас не слышит, господин генерал, – женский меццо-сопрано в белом облаке.

– Поручик, передайте главнокомандующему придётся начинать эвакуацию.

Здесь, внизу – боль. Меня неудержимо тянет вверх. Отрываюсь от тела. Какое облегчение!

– Доктор, скорее! Он умирает! – раздаётся крик из белого облака.

Огромный ландшафт в виде ромба. Заснеженные горы с руинами старой крепости на вершине и поросшие мхом каменные могилы у подножья. Метель и скрип сосновых стволов. Старик с посохом в снежной яме. Пещера. Заныла рана на правом бедре. Теперь не выбраться обратно наверх! Костёр и чёрные силуэты. Партизаны? Поднялся командир. Венок из полыни, борода. Почему в белом хитоне, в сандалиях? Поднимает руку. Револьвер? Я без оружия! Известниковые стены сотрясает бас:

– А где же он?!!!

Тетрадь, найденная на крейсере «Генерал Корнилов». Порт Бизерта, Тунис. 1933 г.

8 ноября 1920. Наконец прибыл большой транспорт «Рион» с зимней одеждой для войск, но уже поздно, гроза надвигается, наша судьба на волоске. Прежде всего необходимо обеспечить порядок в Севастополе, а войск там почти нет. Мой личный конвой под Ялтой добивает загнанных в горы «красно-зелёных» Мокроусова.

Как только прибыл на поезде в Симферополь, приказал вызвать роту юнкеров Алексеевского училища и подготовить вагоны в Севастополь. Принял губернатора Лодыженского, ознакомил с обстановкой и приказал генералу Абрамову подготовить эвакуацию военных и гражданских.

Январь 1920-го. Севастополь

Послышался стук в дверь. Громкий, требовательный. Стучавший был уверен, что у него есть право беспокоить меня в одиннадцатом часу ночи.

«По службе,» – понял я, вставая с постели.

На пороге стоял поручик в чистой шинели и защитными очками на лбу. Штабист на авто.

– Вам конверт, господин капитан! Ожидаю внизу.

Судя по лаконичности и уверенности, служит у генерала. На конверте ни имени, ни печати. Странно. Вскрываю:

«Мой дорогой царицынец! Жду безотлагательно. Н. А. Л.»

Я оделся и положил в карман шестизарядный браунинг. Ночной Севастополь порывом ледяного, солёного ветра унёс из-под шинели тепло спальни. У подъезда стоял чёрный «Руссо-Балт» с остеклённым салоном и брезентовой крышей. Мотор уверенно завыл и мы по тёмным улицам поехали на восток. Странно, я ожидал оказаться в штабе полка. Или снова допрос в морской контрразведке почему заступился за комиссара Кольку Букатина? «Мой дорогой царицынец…» Нет, так на допрос не вызывают!

Выехали за город. Узкая, заснеженная дорога в лесу. Ветер усилился, наполняя салон стужей. Показалась деревянная купеческая усадьба и свет керосиновой лампы на втором этаже.

– Вас ожидают, – бросил поручик, не оборачиваясь.

Охраны нет. Тяжёлая дверь, тёмный коридор и отблеск лампы на лестнице. Предательство или подпольщики? Я достал браунинг. Дверь в кабинет открыта, но внутри никого не видно.

– Заходите же! – раздался знакомый, уверенный голос.

Послышался скрип кожаного кресла и на свет вышел широкоплечий господин в генеральской форме, с короткой стрижкой, большими синими глазами и самодовольной улыбкой.

– Анатолий Леонидович?!

– Не ожидали? – генерал Носович протянул руку. Рукопожатие было, как всегда, крепким, почти до боли, мгновенно напомнив о нашей первой встрече в Царицыне.

– Знал, где Вас искать. В Добровольческой армии!

– Поступил на службу осенью.

– Искал под фамилией Истомин, а Вы, оказывается, числитесь Проскуриным.

– Указал настоящую фамилию. Нет более причин скрываться.

– Как спасались из Царицына?

– Весьма тривиально – переправился через Волгу.

– Домой, на хутор к казакам?

– Так точно, Ваше превосходительство.

– Вспоминал о Вас. Прошу за стол, отужинаем. Разговор предстоит прелюбопытный.

Стол был накрыт весьма скромно: картофель в мундире, солёные огурцы, маринованные оливки и мелко нарезанное сало.

– Благодарю. Вы как спаслись?

– Через совдеповский штаб в Балашове. С Ковалевским оправдались перед пролетарским трибуналом, развалили «товарищам» фронт и бежали. Точнее, бежал я с Садковским. Смог спасти только супругу Ковалевского. Потом два месяца под следствием у наших безмозглых генералов. Помянем полковника! – Анатолий Леонидович наполнил рюмки. – Расстрелян в декабре. Большевистская сволочь истребляет лучших сынов Отечества. За их светлую память!

– Об Андрее Евгеньевиче что-нибудь слышали?

– Снесарев? У красных. Чем-то командует. Так и не понял, что, в конце концов, и его расстреляют. Вы как?

– Командир эскадрона кавалерии. Отправляют на Перекоп.

– К Слащёву? Что думаете о дальнейшей борьбе? – взгляд генерала остался таким же пронзительным и упрямым, но просматривался оттенок усталости и разочарования.

– Я против наступления в Новороссии. Лучше сосредоточиться здесь, на полуострове, укрепить Перекоп и организовать морскую службу. Положение стратегически выгодное.

– Согласен. Надеюсь, командующим назначат барона Врангеля. Сумеет благоустроить гражданских и привести армию в порядок.

– Офицеры недовольны поражениями прошлого года, обвиняют генералитет.

– Правильно обвиняют. Один Деникин чего стоит! Провалил мне сдачу Царицына!

– Вы в каком ведомстве служите?

– В тылу, конечно! – на лице генерала появилась язвительная улыбка.

– Почему в тылу?

– И почему «конечно»? Мои «благодетели» Лукомский, Драгомиров, Покровский, Романовский и Богаевский, бездарно проигравшие южную кампанию, все здесь. Привёз из совдепии два портфеля штабной документации. Не поверили! Мне, генералу русской армии! Теперь командую тыловыми соединениями. Ловим «зелёных».

– Новый подвид революционеров?

– Как всегда, бандиты под маской революции. Сидят в лесах, пещерах, нападают на обозы и обирают крестьян.

– Лесная продразвёрстка?

– Уже знакомы с политикой большевиков? Ах да, Сталин в Царицыне опробывал. «Зелёных» пытается подчинить большевистское подполье в городах. По ним работает контрразведка полковника Астраханцева. Не доверяю ему, тёмная личность. Но у меня неплохие отношения с князем Тумановым из морской контрразведки. Однако, его служебные полномочия ограничены Севастополем, – Анатолий Леонидович сделал паузу, покачивая вилку между пальцев. – У меня к Вам интересное предложение!

– Согласен!

– То есть?

– Ваше предложение, как всегда, героическая авантюра во имя Отечества. Так что заранее согласен.

– Превосходно! Май-Маевский прибыл из Харькова с адъютантом и ординарцем – братья Макаровы. Спаивают генерала. Наш агент служил в агентурном управлении внешней разведки совдепии. Осенью был командирован в Черноморскую губернию. Прибыл в Крымско-Азовскую армию и всё выложил генералу Пархомову. Ознакомьтесь, – генерал протянул тонкую папку.

Павел Васильевич Макаров

Дата рождения: 18 марта 1897

Место рождения: Скопин, Рязанская губерния

Звание: капитан

Должность: адъютант командующего Добровольческой армией генерал-лейтенанта Май-Маевского.

Из рабочих. Работал в Скопине в малярно-кровельной мастерской, кондуктором трамвая, переплётчиком в типографии. Переехал в Крым. В Севастополе закончил 4 класса реального училища, торговал газетами. Арестован за распространение печатных изданий, не прошедших цензуру. В 1916 добровольцем вступил в армию. Отправлен во 2 Тифлисскую школу прапорщиков. Окончил в 1917, отправлен на фронт шифровальщиком Феодосийского 134 пехотного полка. Был ранен.

После развала фронта вернулся в Крым, примкнул к большевикам. Организатор и агитатор в Севастопольском областном революционном штабе. В начале 1918 с неким Цаккером получил задание сформировать части Красной Армии в районе Евпатории, Перекопа и Фёдоровки. Случайно арестован штабс-капитаном Туркулом под Мелитополем. Назвался дворянином, штабс-капитаном, представленным к званию капитана. Якобы его отец начальник Сызрано-Вяземской железной дороги, владеет имением под Скопиным. Был зачислен в Добровольческую армию штабным офицером в шифровально-вербовочный отдел при штабе в Ставрополе. Сумел получить должность адъютанта при командующем армией генерале Май-Маевском. Имеет на него большое влияние в принятии стратегических решений, манипулирует в вопросах назначения офицеров. В частности, убедил избавиться от начальника конвоя князя Адамова, подозревавшего его в связях с большевиками. Также убедил назначить своего старшего брата Владимира, руководителя Крымского подполья, ординарцем генерала. Брат представился младшим унтер-офицером из вольноопределяющихся, якобы не успел окончить военное училище в следствие революции.

 

Генерал Май-Маевский склонен к запоям, в чём Макаровы активно помогают. Павел страдает хроническим алкоголизмом. По результатам проверки выявлено: Макаровы передали красным сведения о переговорах с британским генералом Бриксом, задерживали и уничтожали сводки с фронта в результате чего соединения потерпели поражение и беспорядочно отступили.

Младший брат Сергей Васильевич Макаров работает рыбаком в Евпатории.

– А вот и старший! – передо мной появилась ещё одна папка.

Владимир Васильевич Макаров

Дата рождения: 1894

Место рождения: Скопин, Рязанская губерния

Звание: поручик

Должность: ординарец генерал-лейтенанта Май-Маевского

С отличием закончил церковно-приходскую школу. Не продолжил обучение в связи с бедностью. Работал рассыльным в бакалейной лавке и учеником в переплётной мастерской родного дяди Алексея Асманова. После 1910 переехал в Балашов Саратовской губернии, работал в переплётных мастерских при типографиях, организовывал коммунистические маёвки. В мае 1912 из-за угрозы ареста бежал в Севастополь, устроился переплётчиком в «Дом трудолюбия», но был уволен хозяином, бывшим морским офицером, по подозрению в революционной деятельности.

На германском фронте служил в 5 роте 32 запасного стрелкового полка в Симферополе. Без прохождения стажировки командовал 16 стрелковой ротой. Освобождён от военной службы из-за слабого зрения. В Севастополе открыл переплётную мастерскую, распространял большевистскую литературу. В настоящее время секретарь Севастопольского подпольного комитета РКП(б) и руководитель военной секции. Готовит восстание, назначенное на 23 января.

– Я предпринял некоторые действия и Деникин отстранил Май-Маевского от должности, – Анатолий Леонидович протянул мне бумагу. – Как всегда, предельно вежливо и деликатно, что и требовалось.

Дорогой Владимир Зенонович, мне грустно писать это письмо, переживая памятью Вашу героическую борьбу по удержанию Донецкого бассейна и взятие Екатеринослава, Полтавы, Харькова, Киева, Курска, Орла. Последние события показали: в этой войне главную роль играет конница. Поэтому я решил перебросить на Ваш фронт части барона Врангеля, подчинив ему Добровольческую армию. Вас же отозвать в моё распоряжение. Я твёрдо уверен от этого будет успех в дальнейшей борьбе с красными. Родина того требует и я надеюсь Вы не пойдёте против неё. С искренним уважением Антон Деникин. 27 ноября 1919.

– Братьев арестовали?

– Нет, конечно!

– Почему нет?

– И почему «конечно»? Мы с Вами, капитан, разыграем комбинацию и без крови спасём Крым. А поможет нам «товарищ» Ульянов.

– Ленин?

– За здоровье Ильича! – Анатолий Леонидович наполнил рюмки. – Пейте! Не сомневайтесь! Многая лета проходимцу, немецкому шпиону и ненавистнику русского народа! Он нам нужен живым и здоровым как можно дольше. Кстати, большевики в прошлом году в Симферополе переименовали Лазаревскую в улицу Ленина, но получился курьёз. На табличках написали «улица Лени».

– Предполагаю, исполнителей расстреляли.

– Не сомневаюсь. В Царицыне Сталин с чека расстреливали и за меньшие проступки. Слышали о Фанни Каплан?

– Эсэрка, что стреляла в Ленина? Расстреляли полтора года назад.

– И сожгли в бочке у кремлёвской стены. Настоящее имя Фейга Ройтблат. Читали стихи пролетарского поэта Демьяна Бедного?

– Не приходилось.

– Не много потеряли. Присутствовал на казни. От смрада потерял сознание.

– Но причём тут Каплан?

Генерал загадочно улыбнулся.

– Знаете почему толком не попала в Ленина? На Нерчинской каторге переболела туберкулёзом, почти потеряла зрение. После февральского переворота как политическая узница «страшного» царского режима получила от «Общества помощи освобождённым» путёвку в санаторий «Дом каторжан» в Евпатории. Взгляните на медицинскую карточку. Обратите внимание на фамилию лечащего врача. А вот показания очевидцев весьма любопытных событий.

Я читал и не верил своим глазам.

– Вот это поворот судьбы!

– Бурный роман с ресторанами, конными прогулками, шампанским и авто! А ещё концерты и «афинские вечера».

– Что это?

– Оргии. Неужели не слышали? Обычная практика в революционных партиях. А утром в чём мать родила выходили на пляж, призывали освободиться от обывательских предрассудков и купальных костюмов. Роман закончился революционным сожительством, но однопартийцы приказали расстаться – не может большевик жить с эсэркой и анархисткой. Строгие правила морали, не правда ли?

– Думаете, он до сих пор в Крыме?

– Скорее всего у «зелёных».

– Не уверен. Мог уехать с очередной пассией за границу или в Москву на высокую должность.

– В Москве его нет, иначе давно было бы известно из большевистских газет. С немцами уйти не мог. Они расстреливали большевиков. Взгляните! – Анатолий Леонидович протянул очередной документ. – Нашёл в симферопольской жандармерии.

В Управление жандармерии Москвы. На ваш запрос отвечаем, что 11 мая 1909 по делу крестьянина Селезнёва у вашего подозреваемого по месту проживания на ул. Вокзальная в Евпатории был произведён обыск. Обнаружены политические книги и 127 экземпляров издания социал-демократической партии нелегального содержания.

– Врач уже тогда баловался революцией. А это из архива военного министерства.

В 1911 по состоянию здоровья направлен в Феодисию с женой и приёмной дочерью. Снимал комнату у присяжного поверенного М. Н. Гавриша. В 1914 мобилизован на фронт, назначен старшим ординатором Второго крепостного госпиталя г. Севастополя. В 1916 развёлся и женился во второй раз. 22 февраля 1917 приказом по Севастопольскому гарнизону и крепости «Севастополь» награждён орденом Святой Анны 3 степени «За отлично усердную службу и труды, понесённые по обстоятельствам военного времени». В мае по направлению профессора Н. Н. Бурденко командирован в Одессу. В том же году переехал в Севастополь.

– Вы правы, с женщинами непостоянен. Но уехать за границу – никогда! Его карьера в совдепии предопределена. А это от князя Туманова.

В январе 1918 избран членом редколлегии большевистской газеты «Таврическая правда». Написал статью «Задачи Советской власти в деле охраны народного здоровья». В марте назначен наркомом здравоохранения Советской Республики Таврида. Во время оккупации Крыма германской армией направлен в Евпаторию для создания большевистского подполья. Был связан с партизанским отрядом «Красные каски» в Мамайских каменоломнях, командир Петриченко. В 1919 после наступления Красной Армии руководил ревкомом. В июле уехал Москву, получил назначение в Мелитополь и Александровск в штаб 13 армии под командованием Геккера. Служил в продовольственном фонде, организовал борьбу с тифом.»

– Последние сведения – Мелитополь и Александровск. Значит, он не в Крыме, – возразил я.

– Я послал двух агентов к нему на квартиру в Симферополе. Соседи сказали, что видели месяц назад. Уверен, он здесь.

– Ультиматум Москве?

– Не Москве, а лично и без огласки.

– Разумно. Мне отправляться в лес на поиски партизан?

– С братьями Макаровыми. Проживают в гостинице «Кист», читают Май-Маевскому Диккенса и продолжают спаивать. У них часто обедает генерал Субботин, комендант крепости и градоначальник. Чтобы братья не потеряли интерес к Май-Маевскому, я попросил Деникина определить его в резерв и пустил слух, – Анатолий Леонидович протянул мне газету «Юг» от 4-го декабря.

Организация власти на полуострове

Для объединения и урегулирования деятельности гражданской власти на всей территории Вооруженных Сил Юга России предполагается впервые утвердить должность главноначальствующего по гражданской части всей территории Крыма с приравниванием к правам главнокомандующего ВСЮР. На пост будет назначен один из командующих армиями. Предположительно генерал Май-Маевский.

– Вступаете в игру ради спасения последнего осколка Империи, капитан?

– Всенепременно.

– Превосходно! Тогда изучайте карту Крыма.

– А связь?

– Будете работать один. Если у меня появятся сведения, пошлю связного с паролем.

– Может оказаться провокатором или выдаст под пытками.

– Тогда как?

– Меня не раскрывайте. Пусть в отряде перед всеми между делом назовёт пароль. Например, «врача бы вам в отряд» и озвучит сообщение.

– Разумно.

– Я тоже попробую что-то передать. Думаю, «товарищи», как всегда, будут печатать воззвания к «трудовому народу». Изымайте, буду шифровать по возможности.

– Если будет нужна помощь в захвате врача, свяжитесь с отрядом братьев Шнейдеров. Предупрежу.

– Союзники?

– Крымские немцы, помещики. Изучите дело и побольше внимания к картам. Крым Вы должны знать не хуже Царицына. Через четыре дня начинаем внедрение.

Первые два дня я занимался исключительно картами. Как много отдалённых деревень, заброшенных крепостей, монастырей и пещер! Спрятаться можно где угодно. В третий день перечитывал дело врача и снова всматривался в карты. Напоследок ознакомился с делом Шнейдеров. Богатая семья немецких переселенцев, приехавших в Крым ни с чем и заработавших всё своим трудом и предприимчивостью. Теперь их сыновья владели обширными участками земли, доходными домами, гостиницами и лавками. Занимались и благоустройством Симферополя: построили и подарили городу народный клуб и библиотеку. В особняке Франца Шнейдера весной прошлого года красный комдив Дыбенко разместил штаб. Видимо, из буржуйской усадьбы удобнее заботиться о «трудовом народе».

В мае под Коктебелем высадился десант генерала Слащёва и выбил Дыбенко на материк, а ревком сбежал в Херсон, бросив на полуострове рядовых большевиков и сочувствовавших. Теперь их вылавливала наша контрразведка. Князь Туманов… Красивое сочетание слов, романтичное. Коктебель… В петербургских газетах писали о дачах и обществе литераторов. Впрочем, не важно. Что по отряду Шнейдера? Летом в усадьбе помещика Крымтаева состоялось собрание самых богатых татар Крыма. Решили поддержать белых, организовать четыре отряда для охраны имущества от большевиков и возврата земли и инвентаря, отобранных ревкомом. Девиз «Карать непокорных!» Смело. Даже жестоко. Сначала удалось набрать только 30 человек, преимущественно из татар и немцев. Назвались Конно-партизанским отрядом Шнейдеров. Каждый доброволец прибыл с лошадью и по возможности с оружием. Помещики выделили средства из расчёта 5 рублей с десятины земли. К осени численность увеличилась до 60 человек. Командование предоставило неограниченные полномочия, вплоть до смертной казни, для чего в отряде был создан военно-полевой суд в составе одного из Шнейдеров, бывшего командира Текинского конного полка полковника фон Кюгельгена, его адъютанта корнета Гинтеля, поручика Трофименко и корнета Левицкого. Половина отряда отправилась на Керченский фронт, остальные возвращали имущество помещикам.

Когда численность достигла ста человек, реорганизовались в Симферопольский конный дивизион. Командирами назначили немцев Штильмана, Гаара, Недерфельда, Раата, братьев Враксмейеров, русских Кузьминского, Карпинского, Бычкова, украинцев Андрющенко, Стеценко, татар Аргинского, Ногаева и чеченцев. Но татар и чеченцев принимали только по рекомендациям белых офицеров. Носили белые папахи и полевую армейскую форму с жёлтыми погонами. За разгром партизанской банды Чилингирова получили награды от командования.

Беспощадно казнили «зелёных» и подпольщиков. Особо «отличились» командиры: Кузьминский лично повесил 23, Гаар – 25, Аргинский – 30. Вешали прямо на улицах на трамвайных столбах. Трупы не снимали несколько дней. Пулемётная команда тренировалась на арестантах в меткости стрельбы. Перед расстрелом раздевали донага, на головы надевали мешки и вешали таблички «Кто в Бога не верит». За связь с большевиками арестовали гимназиста Мамаева, фармацевта Бекира Моединова, братьев Муслимовых и учителей женского татарского училища Якуба Абдулу Аметова и Абдуреима Джемала Аидинова, но председатель Симферопольской земской управы Кипчакский уговорил генерала Кутепова отменить расстрел. Резонно. Татары живут преимущественно в сельской местности, надо привлечь на свою сторону и тем самым ослабить «зелёных» в лесах.

Контрразведка Астраханцева активно громит большевистское подполье, перемешанное с эсэрами, анархистами, интернационалистами и прочими террористами. Удалось раскрыть красного шпиона – начальника севастопольского сухопутного контрразведывательного управления Руцинского. Служил в Красной армии, по поддельным документам сумел внедриться в контрразведку. Но после 6-часового судебного разбирательства был… оправдан. Так будем ловить шпионов ad infinitum!