Мерт повернулся к Керкану и повторил вопрос: – Почему ты так ненавидишь их, Керкан?
Вместо того чтобы нагрубить, Керкан устало взглянул.
– Это не совсем так, – сказал он. – Наверное, я их боюсь! Мы все их боимся.
– Этих безобидных дикарей? – Я махнул рукой в сторону внешнего периметра. – Ты же не можешь всерьез утверждать, что эти люди представляют для нас опасность?
– Могу, –мрачно констатировал Керкан. – Я знаю, они производят иное впечатление, но они очень опасны. Они не раз нападали на наши станции наблюдения. В ноноксе не найдется такого человека, который не потерял бы из-за них друга или родственника.
– Но они дикие! – возразил Мерт. – У них даже нет нормального оружия.
– Не стоит их недооценивать, – перебил его Керкан
– Точнее сказать, что это звери! Может, они выглядят как люди, но они не люди, поверьте мне!
– Сколько их? – поинтересовался я.
– Слишком много, – грубо отрезал Мерт. – Возможно, несколько тысяч. Никто не может сказать точно.
– Тысяч? – с сомнением в голосе переспросила я. – Чем же они питаются?
– Тем, что найдут, – ответил за Мерта Керкан. – В худшем случае, едят друг друга. Или своих детей.
– Но ведь они люди! Такие же, как мы.
– Нет, не такие! – холодно прервал меня Мерт. – Тебя обмануло внешнее сходство.
– Они деградируют, – заметил Керкан. – Они могут быть потомками кого угодно. По тому, что они сейчас собой представляют, нельзя судить, какими они были раньше.
– Наследственная деградация или зависимость от машин? – поинтересовался я. – Это миф. Теория, будто эволюция начинает идти в обратном направлении, когда прекращается естественный отбор, – заблуждение.
– Выдаешь желаемое за действительность, – сказал Мерт.
Разумеется, он был прав.
– А теперь давайте посмотрим, все ли так просто, – сказал Керкан, стараясь придать своему голосу как можно меньше сарказма. – Мы имеем сообщество, ачеров, которые никогда не расстаются с оружием, живут преимущественно в небольших деревнях.
– Не забудь упомянуть об их увлечении приемом наркотиков, стимулирующих мыслительную деятельность, – проворчал Мерт. – Наш технологический уровень – ничто, когда у соперника в ход идут стимулирующие мозговую деятельность наркотики.
– О да, конечно. – Перевернув записывающее устройство, Мерт открыл панель, и я увидел компактный дисплей и визуальную клавиатуру. Его пальцы забегали по клавишам, и через мгновение на экране появился набор графиков. – Сводные данные по тремстам шестидесяти наноиданам, которых мы протестировали сегодня, – сказал он мне переводя разговор к более насущным проблемам.
– Ты хочешь сказать, что пока еще технические эксперты не могут доказать то, что наноиды точно не контролируют наши машины? – спросил Керкан.
«Вероятно, это так,» – подумал я про себя.
– Я хочу сказать, что группа исследователей еще не выполнила свой план.
– Такой шанс ей может и не представиться.
– Меньше всего мне бы сейчас хотелось оказаться втянутым в настоящие боевые действия, причем, чтобы стороной, несущей потери, оказались мы…
Раньше я неделями не имел возможности пообщаться с нормальными людьми, обменяться с ними новостями, слухами, прогнозами на будущее. Мне повезло, что моя жизнь изменилось.
Глава 10
Отвернувшись от меня, Анна перекатилась на спину и сжала пальцами одеяло. Ее веселость прошла, как только она услышала мой тон. Закрыла глаза, она слегка покачивалась и, казалось, забыла о моем присутствии.
Тон был беспечный, как будто разговор шел о погоде. Но я знал, что выражение лица женщины бывает обманчиво.
Я пробормотал: – Ничего не было, Анна.
Она настаивала: – Я слышала, ты вспомнил что-то. Верно, Амант?
Она тоже называла меня Амантом. А я изо всех сил старался вспомнить свое настоящее имя.
Анна облегченно вздохнула, вскинула голову и снова опустила, теперь уже виновато. И было в этом движении то, чего больше всего я не понимал, – неуверенность. Непонятный получался разговор: говорила она энергично, но неуверенными выглядели жесты, неуверенность звучала в ее речи.
Я отстранился от нее и уставился на знаки на ее коже.
Анна нахмурилась: – Не знаю, сможешь ли ты. Это нехорошо не иметь прошлого.
– Я должен вспомнить побольше о себе.
Анна облизнула пересохшие губы:
– Не знаю, нужно ли это сейчас.
Я снова закрыл глаза. Нужно забыть о ней, но задача не из легких. Стоило мне попытаться избавиться от одних воспоминаний, как тут же приходили другие. Опять вспомнил, что ее уже нет со мной. И в ноноксе ее тоже нет. Где она?
Я опять был занят прошлым. Поэтому от меня мало пользы в настоящем. Мне столько надо помнить, так много, что очередные дела отходили на второе место. Я жил в прошлом, а это было неправильно.
Ведь Мерт говорил, что прошлого нет, а уж кому об этом знать, как не ему. Каждый человек выбирает в пейзаже лишь нужные ему детали и видит только их.
Обрывки памяти складывались в целое. Я соединял прошлое в хрупкую конструкцию.
Именно в это время начала стучать алюминиевая крышка вскипевшего чайника. Я решил успокоиться, выпив чашечку кофе. Но фильтровальную бумагу – сколько ни искал ее – найти не смог. Меня обдало ощущением беспомощности. Я смотрел на все вокруг, стараясь унять тошноту, голова начала кружиться.
Глубоко вздохнув, закрыл глаза и в сотый уже раз подумал: что я здесь делаю? Я сам себя не понимал. Я всегда записывал все необычное, что происходило вокруг меня. Теперь необычного становилось больше. Предусмотреть всего было невозможно. Наиболее слабым звеном внешне надежной цепи мог оказаться человеческий фактор. Чем больше я наблюдал за людьми, тем непоследовательнее казались они мне.
Что-то зрело во мне. Я чувствовал, но не мог понять, что именно. Новое свойство могло развиться из-за влияния имплантов. Не было больше ночи и дня. Хотя где-то все это и существовало, но не в моей жизни, среди туннелей, и отблесков ламп аварийного освещения.
Неожиданно мое сознание заполнила новая волна образов. Я держал в руках примитивное копье без наконечника. Просто остро заточенный деревянный кол, а на меня бежал, совершая длинные прыжки, человек с топором в руке.
Чтобы выжить тут, мало иметь снаряжение и оружие. Сейчас обрывочные впечатления, начали собираться воедино, укладывались, словно кусочки мозаики, в восприятие окружающего мира. Мира машин. Неограниченной эволюции машин, где человеку не было места. Я невольно поежился. Технические характеристики имплантатов были настолько высоки, что мозг самостоятельно не мог справиться с контролем всех элементов системы, человек превращался в машину со слабыми проблесками чувств.
Порабощенное человечество. Люди продолжали вести войну против цивилизации машин. Уцелевшие правительства пытались ввести запрет на имплантаты. Но на обломках цивилизации это не имело значения. Теперь люди даже заключали временные военные союзы с отрядами ачеров, контактируя с ними через вездесущих клонов людей новви.
Я не любил новви. Без особой причины. Просто не любил и знал, что прав. За то, что они были частью человечества. Они заслуживали меньше уважения, чем наноиды.
Клоны новви не бывшие люди, они не были людьми никогда. Они рождены не женщиной, а в лаборатории. Я уверен, что это тоже опасный и многочисленный враг.
В отношении разумности наноидов велись долгие споры. Но все-таки научное общество соглашалось с тем, что наноиды не имели интеллекта. В общем, поведение основной массы наноидов, не подвергшихся имплантированию чипами интеллекта, укладывалось в стереотипы поведения хищных животных. Но случались и исключения. Отдельные особи проявляли редкую сообразительность и находчивость, что объяснялось лишь качеством установленных имплантов контроля.
Было установлено, что иногда наноиды оказывались способны сбиваться в крупные скопления – стада. Движения наноидов в этих группах становились практически синхронными. Одновременные шаги в ногу, синхронные перемены направления движения. Все это давало основание предполагать некую ментальную связь среди членов стада, а возможно, и единовластное управление группой одним из членов. До конца это явление изучено не было. Слишком мало было фактов для изучения.
Что-то в моих записях меня насторожило. Неужели что-то забыл? Я долго сидел, но так и не вспомнил, что именно. Головная боль и тошнота, как будто, утихли, но чувствовал я себя все равно плохо.
От раздумий никуда не убежать, и я смирился с мыслью, что мир машин – проклятие человека. И этот мир стал реальностью, в которой я был вынужден находиться. Не жить, а именно находиться, потому что все, что принято называть жизнью, осталось для меня в прошлом.
Сегодня после предварительного сканирования проводилась идентификация новой модели машины группой нанотехников, в которую вошел и я. Хотелось своими глазами взглянуть на наноида, которого захватили наши разведчики. Эта машина не была примитивным исполнителем чужих программ.
Кто знал, на что были способны новые модели наноида. Может быть, каждая часть была способна функционировать сама по себе, в автономном режиме. Кто контролировал его части? Кто контролировал самого наноида? С машиной никогда нельзя было быть уверенным, что она подчиняется.
Удалось рассмотреть лицо машины – на вид человеческое, разве что преувеличенно спокойное. Чтобы заставить наноида выразить на своем лице эмоцию, нужно, как минимум, оторвать ему руку или ногу.
Наноид сидел неподвижно. Наноимпланты, которые заменяли ему глаза, пристально посмотрели на меня. Я подавил внезапное раздражение. У этого наноида был странный взгляд.
Это было машина, у которой отсувствовало клеймо и которая выглядела точной копией человека. Считалось, что такие идеальные образцы могут составлять основу тщательно разработанной и законспирированной среди людей шпионской сети, которая лишь ожидала условного сигнала к действию.
У этого человекоподобного наноида имитация человеческого поведения должна была быть полной. Он был абсолютно неотличим от человека. В конце концов, мы всю жизнь имеем дело с людьми, и приблизительным сходством нас обмануть нельзя. Он был похож на человека во всем. Я обратил внимание на текстуру кожи, на цвет радужных оболочек, на конструкцию кистей.
Пусть у наноидов лучше нанооборудование, плюс дополнительные импланты контроля, пусть они видят в темноте, как днем, а чувствительность их сенсоров недостижима для человека. Зато люди лучше знали планету и имели хорошо оборудованные ноноксы, а это немало.
– Кто он? – спросил я у нанотехника.
– Охотник.
– А на кого он охотится? – Я посмотрел на едва заметно дрогнувшую машину. – Охотник этот?
– На людей. Это единственный наноид, специализирующийся исключительно на такой охоте. Он уничтожает все живое, что встречает на пути. И, кстати, это во всех отношениях совершенная машина убийства. Люди и близко не подошли к созданию чего-то подобного. Хотя, наверное, очень бы этого хотели.
Разговор прервал вибрирующий гул – открывалась внешняя огнеупорная дверь, и на пороге появилась Мерт.
– Посмотрим, что он за птица, – сказал Мерт. – Подключите его к экспериментальному комплексу.
Наноид не реагировал.
– Думаешь, я тебя убью? – спросил Мерт пленника. – Не надейся. Хотя, как вы знаете, мы, люди, если бы захотели, могли бы уничтожить всех наноидов на планете, – настаивал Мерт. – Разве не так?
Неожиданно наноид заговорил. Его голос отличался механическим тембром – неизбежное свойство металлической мембраны взломанного голосового импланта контроля.
– Очевидно, – раздраженно ответило существо, – нам скоро придется доказать вам, что ваша смехотворная численность делает вас абсолютно бессильными.
Мерт глубоко вздохнул и сказал: – Ваши действия едва ли похожи на завоевание.
– Человек фактически исчез как биологический вид. Это завоевание.
– Сейчас у вас нет плана, что делать с людьми, окончательного плана? – спросил Мерт.
Наноид засмеялся. Это был нечеловеческий смех – я никогда ранее не слышал такого машинного звука. Резкий и отрывистый этот смех был размеренным и лишенным эмоций.
– Посмотрите на себя, – произнес наноид. – Я не хочу сказать ничего обидного, но поглядите на себя. Материал, из которого вы сделаны непрочен и слаб. Источником энергии для вас служит малоэффективное окисление органического вещества вроде этого. – Он с неодобрением ткнул пальцем в остатки бутерброда. – Все это факты. Вы ни что иное, как память о человеке.
Мои мускулы и нервы напряглись до предела, а сигналы, которые они посылали в мозг, были непривычно сильными. Я схватил наноида за руку, задрав рукав одежды как можно выше. На ощупь рука казалась мягкой, как у человека, но под верхним слоем прощупывалось что-то более твердое, чем кости.
Наноид спокойно реагировал на действия. А я оглядывал его руку со всех сторон, ощупывая там, где у человека проходит срединная артерия. Вероятно, здесь должен быть незаметный шов.
Логично было предположить, что он должен был проходить именно здесь. Такого наноида, с искусственным кожным покровом и настолько похожего на человека, нельзя было ремонтировать обычным способом. Нагрудная плита не могла держаться у него на заклепках. И вряд ли его черепная коробка была укреплена на обычных шарнирах. Вероятнее всего, различные части его механического тела соединялись по линии наномагнитных полей.
– Существуют сферы, в которых люди превосходят искусственный интеллект, – усмехнулся Мерт. – Правда, их мало и становится все меньше. Мы более гибки или, другими словами, можем думать вне запрограммированных параметров. Мы лучше реагируем на неожиданные ситуации. Люди могут полагаться на интуицию.
– Я действительно люблю работать с людьми, – произнес наноид. – Кажется, у вас всегда есть чему поучиться. Но вы, жидкие, смертны. Перед нами же – бесконечность. Но вам этого не понять. Никогда.
– Не будет полного уничтожения, – сказал я. – Остаются живые. Нас десятки миллионов.
– Это – лишь ближайшее будущее, – поправил меня нано.
Ни глаза, ни металлический голос наноида не выражали ничего, ни одной эмоции. Но наноид покачал головой, изображая великую печаль – совсем как очень умный человек, которого иногда хочется придушить.
– Неужели вы действительно надеялись, что я, созданный машиной человекоподобный наноид, очеловечусь под воздействием ваших примитивных манипуляций? Мы способны лишь на то, что в нас вложили, – он поклонился.
Я тщательно фиксировал четкие мысли, которые обычно редки для небиологического создания. Но пока недоставало очень многих кусочков мозаики, чтобы можно было составить полную картину о возможностях его технической конфигурации.
Я смущенно поежился.
– У меня слишком мала база ваших данных, чтобы делать выводы.
Он говорил тихо, уставившись в экран. Напуган? Серьезный механизм.
Наноид был одет в черное. Глаза – темно-карие, но при прямом освещении казались черными.
– Это верно, – сказал я. – Но следует ли игнорировать другие факты, в которых превосходство человека очевидно?
Возникла долгая пауза.
– Не знаю.
Мы помолчали. Потом наноид опять заговорил.
– Спасибо, что выслушали. Моя голова заполнена ненужной информацией. Иногда что-нибудь лишнее само выскакивает изо рта.
– Иногда вы сообщаете интересную информацию.
– Я составляю инструкции для машин, которые позволяют сводить к минимуму действия человека. Человеческий фактор.
– Это называется психология, – я махнул рукой.
Наноиды – очень хитрые существа. Обмануть и выдать черное за белое для них не просто естественно, а часть их военного искусства. Но при всей своей изощренной хитрости наноиды были практичными.
Наноид опять долго молчал. Я подумал, почему он не мог говорить. Вероятно, чтобы просчитать человека, нужно время даже машине.
– Ты ничего не знаешь про нас, – сказал я.
– Если вы построили наноидов, кто же построил вас? Мы, машины, лишь эволюционировали. Ты слышал про естественный отбор? Я сам понять не в силах, как вы, люди сумели широко распространиться. Без инструментов, чертежей.
При этих словах Мерт скептически поднял бровь и заметил: – Как это получается, что наноид знает о людях так много?
Наноид хитро улыбнулся:
– Я много где побывал, встречал много интересных людей, и я хороший слушатель. Я учусь везде и у всех. – Он пожал плечами и продолжил: – Я часто сталкиваюсь с информацией, доступной лишь немногим, и стараюсь все запомнить. Любое человеческое тело под контролем будет управляться более эффективно, чем это возможно с помощью биологического мозга. Машины помогут людям избежать несчастных случаев, вызванных их природным несовершенством. Наши технологии помогут корректировать сбои в процессе человеческой жизнедеятельности. Время перестанет существовать для вас, а человеческое тело станет столь же надежным, как тела наноидов. Я имею виду то, что вы, люди, сто лет назад, когда увидели, что искусственный интеллект скоро обгонит человеческий и выйдет из-под контроля, встали перед выбором. Вы могли разрушить машины, но не сделали этого. Вы боялись затормозить свой человеческий прогресс.Мысль машины, начала оформляться в подобие концепции. Оставалось только ждать, пока его контрольный имплант обработает информацию и окончательно сформулирует идею. Наноиды – отличные психологи. Они способны отличить того, кто нуждается в присмотре от тех, которые справляются сами.
Наконец Мерт сказал: – Но почему вы вообще завоевали нас? Что вы собираетесь делать с таким разнообразием разумных форм жизни?
– Что делать с этой планетой, – ответил наноид официальным тоном, – мы еще не решили. Решение будет принято в будущем. Мы получили инструкции уничтожить вашу руководящую группу, после чего будет принято решение, как распорядиться планетой. Наш метод завоевания Земли заключался в том, чтобы предложить человеческим существам усовершенствовать ваше тело и мозг. Необходимо выловить всех людей и направить их технические способности по старому, заезженному руслу. Человек подчинится наноиду. Однажды люди уже были слугами.
Мы не рассматриваем все формы жизни как добычу. Оглядитесь вокруг. Посмотрите на наши творения. Разве это работа кровожадных монстров? Посмотрите на расы, выросшие из людей, развитых и обученных машинами. Теперь цивилизация стоит на техническом фундаменте. Машины полностью очистят Землю от людей во всех их модификациях. С помощью генетических образцов, которыми мы располагаем, разрабатывается биологическое оружие, специфичное для каждого из видов. Большинство видов будут уничтожены этим оружием или станут бесплодными, некоторые модифицируются в безопасные формы. Биологическое оружие будет представлено вирусоподобным организмом, несущим в своей ДНК определенные гены, направленные на изменение или уничтожение конкретного вида организмов. Жизненно важные биологические функции планеты будут исполняться органическими сущностями, но мы не уверены, будут ли их осуществлять подлинные существа, или же их компьютерные копии. Человек – часть истории прошлого. А вот мы – уже настоящее и будущее. Если не произойдет чуда.
Мерт смущенно пробормотал: – Кион боится, что наноиды захватят власть здесь, в нашем ноноксе. Что они станут выше людей, первоначальных, биологических человеческих существ. Я тоже не уверен, что мы контролируем все здесь, в «Нонксе 357».
– Наноиды преданы точно не человеческой расе. Конечным результатом генной инженерии явился набор ДНК, который описывает существо, созданное на основе человека, но далекое от человеческого образа. Когда машина пробудится от сна, мир станет чище. В нем не останется человека, – машина продолжала говорить монотонным голосом, пока не произошла блокировка ее речевых схем и наноид отключился.
– Кто-то попытался убить наноида, – мрачно проговорил Мерт. – Но я думаю, что уничтожение наноида – не совсем убийство в точном смысле этого слова.
Я тихо рассмеялся, на мгновение поразившись наивности Мерта.
– Машина рассказала нам свою версию развития цивилизации. Но реальная история Земли, которую нам рассказывают наши историки – это легенда или действительность? – спросил я.
– Вся история человека это легенда, больше или меньше.
– У тебя есть предложения, как использовать информацию, полученную от наноида?
– В любом случае в «Нонксе 357» вопросы будет задавать человек. А отвечать на них будет машина. Таковы правила безопасности для людей.
– А тебе известно, что нано способны контролировать действия новви? – спросил я.
Мерт не дал мне договорить: – Что?
– Они влияют на их образ мыслей. Вынуждают их принимать решения, которые в первую очередь выгодны им.
– Нам ничего другого не остается, как полностью подавить в контрольных имплантах жителей нонокса возможность независимого мышления.
Он замолчал и с искренним сожалением развел руками.
Я не имел ничего против иллюзий человека. Они не причиняли боли и не приносили вреда. Казалось, мне на сознание надели корректирующие линзы. Окружающий мир одним движением встал на место. Все вокруг, оставаясь незнакомым, обрело смысл. Я понял, что все предметы имеют названия и обладают характеристиками.
У меня в голове появились инструкции – больше чем инструкции: сознание того, что все непонятное будет объяснено, определено и вставлено в коды контрольного импланта.
Люди ни в чем не уступали машинам, я всегда это знал.
Глава 11
Тусклое свечение сенсорных блистеров загорелось ярче, и машина сказала:
– Привет, Амант. Рада видеть тебя снова.
– Я тоже. Как ты себя чувствуешь?
Это была обычная дневная смена, и я занимался обновлением интегрированных боевых систем управления.
Голографическая модель участка местности, находящейся в ответственности моего поста, тускло сияла справа. Ни единого энергетического всплеска, все спокойно, датчики хранили молчание, не подавая тревожных сигналов. Через два часа я ждал смену.
Я потянулся, встал, разминая ноги, взглянул на обзорный экран и вдруг замер. Клубящаяся, подсвеченная изнутри стена нонокса вспухала медленно формирующимся волдырем, растущий «нарыв» внезапно пронзил сполох зеленоватого мерцания, похожий на разряд ударившей вдоль земли молнии.
– Мерт?!
Ответом послужила тишина.
Не выходя из состояния полной боевой готовности, я вызвал соседние посты.
Никто не ответил. Рассудок на миг помутился.
– Мерт?!
На терминале тактической системы внезапно вспыхнул сигнал сбоя. Голографическое изображение местности подернулось рябью помех, а через пару секунд вместо прилегающего рельефа я увидел лишь ровное однотонное свечение.
Связь словно обрубили.
Нужно было что-то делать. Я не выдержал, отпустил бесполезные в сложившейся ситуации сенсорные рычаги.
Звук отчетливо вернулся на монитор, хотя он не был похож ни на один из слышанных мной ранее помех. Раньше экран контроля трещал, жужжал и шипел. Но никогда не визжал.
С затуманенным зрением и пусльирующей головной болью, я прибавил громкость. Звук стал сильнее, но не отчетливее. Визг машины с болезненно высокой тональностью.
Над головой моргнуло освещение. Я понял, что происходило отключение энергии.
Я услышал шум за пределами затемненных коридоров. Было похоже, что бегали и кричали люди. С потолка на меня посыпалась мельчайшая пыль.
Послышался грохот, который приближался, возникли тяжелые толчки воздуха. Они глухо повторялись и, казалось, долбили в стену. Вздрогнув, я догадался, что снаружи шел бой.
В комнату вбежало несколько человек.
Я успел сообразить, что все кричат одно и то же, словно сцена отрепетирована заранее, а напряженные, серьезные лица ясно давали понять: спорить бесполезно.
В этот момент свет погас. Заработали резервные генераторы, погрузив нас всех в вызывающее головную боль красное аварийное освещение.
– Это внешний сигнал, – вбежавший Мерт у соседней консоли постучал по своему экрану, похоже, одному из тех немногих, которые еще функционировали. – Что бы это ни было, оно исходит снаружи.
– Подробности? – я промокнул рукавом вдруг вспотевший лоб.
Мерт снова ткнул в экран кончиком пальца.
– Передача с неизвестным источником, десять минут назад. Вот она, отражена в архиве. Когда обрабатывался сигнал, чтобы записать его и сохранить в файл, он распространился. Практически как болезнь. Захватил системы нонокса: коммуникационное оборудование и части энергосистемы.
Я прикусил нижнюю губу, борясь с потребностью выругаться.
– Атмосфера? Жизнеобеспечение? Оружие?
– Все продолжает работать. Это простой, грубый, пакет вирусного кода. Он не в состоянии отключить что-либо сложное. Только коммуникации, и похоже, что не работает сеть освещения. Самые простейшие системы, но все они заполнены вторгшимся кодом, который мешает их работе.
Я опять посмотрел на экран сканера, на поток данных.
На экране я увидел в небе десяток беспилотников, которые атаковали друг друга. На пространстве вокруг нонокса вспыхнуло множество локальных столкновений.
– Наноиды! Мы для них как на ладони!
– Нано, – в мои мысли вплелся голос Маду. – Они возвращаются за нами. Не меньше нескольких тысяч машин.
Выбор для людей был небольшой – или нас уничтожат немедленно, или мы будем им служить. Наноиды не принимали вариантов – или ты с ними, или ты им не нужен. А все ненужное они уничтожали.
– И что делать? – спросил кто-то беспомощно.
– Что, что. Уходить отсюда, – проговорил Кион.
– Что? – переспросил Мерт. – Машины хотят поймать нас живыми?
– Интересно, – заметил Маду, – чтобы посмеяться над глупыми людишками?
– Тогда надо просто умереть в бою, – сказал Мерт. – Мне безразлично, как они используют меня после смерти. Но я не позволю им взять меня живым.
– Я хочу остаться в живых. Что в этом такого? – Я выпрямился и постарался унять дрожь в руках. Страх перед наноидами, въевшийся в мозг, судорогой сводил руки.
– Слушайте! – воскликнул Мерт, и на него посмотрели десятки человеческих глаз, обладатели которых отчаянно нуждались в руководстве. – Я знаю, что вы устали и напуганы. И знаю, что их больше, чем нас. У них больше оружия. Но у нас есть мы – и мы не допустим, чтобы они победили.
Мгновение все неподвижно смотрели на него. Похоже, что Мерт не был уверен, правильно ли они его понималит. Потом поднялась одна рука, за ней – другая, а за ней еще много рук. Разворачивались ссутуленные плечи, вскидывались головы, ноги тверже ступали по земле. Стоявший в последних рядах Керкан мрачно улыбался.
– Давайте сделаем это! – выкрикнул кто-то.
Люди оживленно загудели, и я впервые после смерти Анны не запаниковал перед лицом ответственности, а наоборот, почувствовал радостное возбуждение.
– Хорошо, – сказал Мерт. – По моей команде… три… два… один!
В задних рядах толпы я видел Керкана. Тот казался уставшим, но целым и невредимым, и меня это обрадовало. Мы кивнули друг другу.
– Ладно. Будем считать, что я все понял, – буркнул я, активируя систему распознавания целей.
– Что показывают сканеры? – неожиданно спросил Мерт.
Экраны на мгновение давали картину, потом слепли или покрывались помехами. Подобное случалось практически на всех мониторах, на которые поступали данные о ходе боя.
Наноиды сами составляли часть любой программной системы и взломать систему контроля могли без труда.
Произошла вспышка электромагнитного импульса, способного своей мощностью повредить даже защищенную электрическую цепь в радиусе сотен метров. Поскольку все оружие было рассчитано на электрический спуск, закодированный на биочип его владельца, имплантированный, либо носимый внешне, то эта бесшумная вспышка энергии сделала неэффективными наши системы безопасности.
Мимо нас прошла группа боевых машин. Я решил, что раз наноиды не взволнованны, то значит пока все в порядке, и машины находились под контролем.
Керкан подощел ближе ко мне и хрипло проговорил:
– Сейчас нас всех убьют.
В этот момент прозвучали первые выстрелы.
Я почувствовал прилив непривычной уверенности. Враг приближается. В подобных схватках раскрывается весь потенциал настоящего человека.
Я начал анализировать все, что видел. В бою не бывает мелочей. Порой незначительное наблюдение помогает выжить человеку, принять мгновенное решение, определяющее тактику действий. Загрохотало громче, – наверное, началась новая атака.
Похоже, что наноиды накатывались волна за волной, но их атаки останавливались. Машинам приходилось преодолевать пространство, которое было закрыто энергетическими импульсами. Машины теряли ориентацию. Но все же наноиды были сильнее нас, причем сокрушительно сильнее.
Я всматривался в обзорный экран, но там кроме тумана да неровного мерцающего свечения ничего не было видно.
Вдруг ударил звонкий, оглушительный звук очереди, выпущенной из импульсной установки. Сильный взрыв потряс подземные коммуникации. Прокатившись по тоннелям ревущим валом, ударная волна разметала стоявших людей.
Любой человек совершает большинство движений машинально, не обдумывая их, и только в крайних случаях разум сосредоточивается на предполагаемом действии. Я начал вставать, внезапно почувствовал резкое головокружение и, уже падая лицом вниз, понял: мои мышцы произвели неадекватное усилие. Тело отреагировало слишком быстро.
Я поднялся. Перед глазами все плыло, и я чувствовал себя оглушенным, но был цел и невредим. Сквозь треск помех до меня донесся крик человека.
Я не потерял способности ориентироваться. Контрольный имплант сознания удерживал цели действий, излучатели противника жгли рассудок, причиняя боль. Я не смог сдержать рвущийся из горла хрип.
Вокруг рушились фрагменты стен, а я видел только два ярких контура. В этот миг мной руководил не опыт, не холодный расчет, только боль человека, которую я пытался погасить единственно доступным способом – побежал вперед, оказавшись у края дымящегося пролома.
Я потянулся за оружием, но руки в перчатках схватили воздух. Взглянув туда, где обычно висел сканер, я увидел пустоту. Крепление, удерживавшее оружия, было сорвано так аккуратно, словно его срезало. Человек опять закричал. В этот раз в его голосе звучал не страх, а предсмертная агония.
Зрелище приближающихся наноидов завораживало. Несколько фигур с застывшим выражением на лицах двигались в одном направлении. Зрелище парализовало волю и заставляло кровь остановиться. Резкий звон металла по металлу был оглушающим. Я успел развернуться, поэтому второй импульс, с визгом раздирая воздух, прошел в десятке сантиметров от головы.
Я некоторое время смотрел, но потом вдруг понял, что ничего не вижу, поскольку отключились визуальные индикаторы шлема. Мгновенье спустя я ощутил удар взрывной волны, такой мощный, как будто он врезался в стену. Когда очнулся, то лежал на земле. Глаза слезились. Я быстро заморгал, чтобы неприятное ощущение прошло. Я ничего не слышал.
Оглушительный одиночный выстрел разорвал мрак ослепительным снопом пламени.