Сновидец. Трилогия

– Где все? Что за ад без грешников?

– Твой ад – твои условия!

Писатель остановился.

– Хорошо! Тогда я тебя задушу! – он протянул руки к Черту, и самодовольная ухмылка мгновенно исчезла. Как-никак в кармане покоился сломанный рог.

– Ладно, ладно! Чего ты хочешь?

– Что здесь происходит?

Черт насупился и щелкнул пальцами. Мгновение, и улица заполнилась людьми. Это напоминало фильм ужасов. По улице бродили мужчины и женщины. Богатые и бедные. Некоторые напоминали живых мертвецов. Их тела разлагались под палящим солнцем, источая тошнотворный запах. Они говорили, пели и стонали. Кричали и плакали. Кто-то шел с бесчувственным выражением лица, натыкаясь друг на друга. Тысячи ног поднимали пепел и пыль, отчего становилось тяжело дышать. Чья-то липкая рука схватила Писателя за плечо. Обернувшись, он увидел дряхлого старика. Одежда его была изорвана. Седые волосы скрывали лицо.

– Пить! Я хочу пить! – прошептал незнакомец пересохшими губами.

Писатель оттолкнул его, и толпа унесла старика, подобно горному потоку. Черт снова щелкнул пальцами, и люди замерли. Они больше походили на восковые фигуры, чем на живых людей.

– Ну, как?

– Жутко…

– А мне нравиться! Так на чем мы остановились?

– Что здесь происходит? – задумчиво напомнил Писатель, разглядывая застывшие тела.

Черт устало выдохнул, бросив скучный взгляд на одно из тел.

– Тот тип на дорогом авто очень богат. У него есть все. Деньги, машины, яхты, женщины. Но пару дней назад в сауне, будучи изрядно пьяным, в разговоре со своим другом он случайно обмолвился одной фразой: – «Все вокруг жалуются, что у них нет денег. Они вопят, что это ад. Но они не знают. Не знают! Настоящий ад – это иметь деньги. Я не боюсь их потерять. Даже если у меня отберут все, или деньги потеряют свою цену, я всегда смогу заработать еще. Я боюсь, что однажды мои деньги перестанут брать. Не спрашивай, почему. Это просто мой страх. Мой маленький, персональный ад!»

Стоит ли говорить, что в сауне, помимо бизнесменов, бандитов и проституток, был кое-кто еще? Мы всегда рядом! Мы везде! Наши сборщики информации контролируют все человеческие страхи. Ты испугался – мы записали. Подумал о плохом – мы это воплотили. Кто-то из вас сказал, что плохое быстрее сбывается! Гениальная мысль, а главное, верная. А знаете, почему? Вы боитесь думать о хорошем! Вы, люди, трусливые, неуверенные в себе, жалкие существа. Можно обмануть один раз, а потом замаливать свой грех до конца дней, но вы врете изо дня в день, по поводу и без него. Вы совершаете убийство без оружия. Ваши слова еще хуже. И это здорово! Нам остается самая малость – направить вас на нужный путь. Дальше все решится само собой.

– Почему ты не продал ему свою тетрадь?

– Она мне нужна.

– Зачем? Ты висишь на волоске от смерти и продолжаешь цепляться за вещи, которые здесь тебе совершенно не нужны.

Писатель задумался над словами Черта, сжимая в руках потрепанную тетрадь. Он медленно пролистал страницы. Исписанные листы были запачканы грязью и сажей, пылью и кровью. Чистые тоже не отличались белизной, но выглядели лучше. Они были готовы принять на себя любой текст. Любое слово. Будь то правда или вымысел, жизнь или смерть. Они готовы, ведь бумага стерпит все. А пока есть чистые страницы – есть шанс на счастливый конец.

– Это и есть тот самый волосок! Продав тетрадь, я продам жизнь!

– Глупец! А если ты ошибаешься? Если эта тетрадь ни на что не влияет? Ты мог заработать деньги!

– Или дубовые листья… И зачем мне деньги в аду? Вы все равно сделаете все возможное, чтобы я не мог ими воспользоваться.

– Сделаем! Обязательно сделаем! Вместо денег дубовые листья видят только те, кому он их предлагает, сам же он видит деньги.

– А на самом деле?

– А на самом деле ничего этого нет вообще! Это всего лишь скопление снов. Людям часто снится ад.

– Так, значит, тот бедолага жив?

– Жив! Пока еще.

– А почему листья дубовые?

– Любит он попариться дубовым веником! Это ирония, понимаешь? Времени мало, я должен тебе еще многое показать. Пошли.

Тела снова пришли в движение. Писатель стоял посередине улицы, зажмурив глаза. Ему хотелось проснуться. Но кошмар не заканчивался. Он слышал крики и стоны. Слышал шаги идущих трупов. Они тянули к нему руки. Он знал, что где-то под землей находится настоящий ад. С котлами и грешниками. Жар пламени проходил сквозь тонкую подошву старых кед. А потом земля ушла из-под ног. Он летел вниз, навстречу огню. Ему было больно и страшно. Изо всех сил сжимая тетрадь, он старался не открыть глаза. Боль была нестерпимой, когда Писатель лишился сознания…

Сон 8. Странник

Писатель лежал в мокрой траве. Наверное, не так давно прошел дождь. Над ним белой дымкой плыл туман. Кожа рук и лица неприятно зудела.

– Ожоги, – подумал Писатель, и дрожь пробежала по телу.

Впервые за все время он осознал, что не видел своего отражения. Писатель поднялся, отчего в глазах потемнело. Туман был гуще, чем казался на первый взгляд. Через несколько шагов его кеды промокли. Белая пелена обволакивала тело. Он ощущал себя абсолютно слепым, но иногда туман расступался, и Писатель мог видеть темно-зеленую траву, покрытую крупными каплями воды. Мыслей не было. Казалось, что туман проник в голову.

Тетрадные листы впитали влагу, отчего текст выглядел слегка размытым.

«Ужас. Это не то, что показывают в фильмах. Об этом не поют в песнях и не пишут в книгах. Попыток много, но они не отражают правды. А что есть правда? Как верить служителю ада, если он делит свои слова надвое? Как верить себе? Нет, это был не ад. Набор картинок различных художников. И все-таки это было страшно. Этот запах горелой плоти будет преследовать меня всю жизнь. Впрочем, я не уверен, что живу. Я уже ни в чем не уверен. Самое страшное, что если после смерти мне придется отправиться в ад, я попаду именно в такой ад. Он засел в моей голове. Теперь это мой ад».

Писатель закрыл тетрадь. Туман рассеялся. Вокруг был все тот же мертвый лес. Деревья тянули свои колючие ветви, словно скелеты хотели затащить Писателя в чертоги ада. Трава исчезла. Теперь под ногами была каменистая тропа. Воздух. Что-то в нем было не так. Писатель шел, разглядывая камни, пока вновь не появился туман. Точнее это было небольшое облако. Подержав в своих мокрых объятиях, оно медленно отпустило Писателя, плавно уходя сквозь колючие заросли. Так повторилось еще несколько раз, пока огромное облако не поглотило все вокруг. Писатель был мокрым до нитки. Ему не нравился этот сон. Он просто куда-то брел. И не было даже малейшего намека на сюжет. Туман снова исчез. Вокруг уже не было леса. Только белое покрывало облаков под ногами и яркое солнце над головой. Писатель смотрел на чарующую красоту, и ему хотелось плакать. Он почувствовал неожиданно навалившуюся усталость. Тишина. Только облака, солнце и одиночество. Сильный порыв ветра порвал белоснежное покрывало, обнажив черное острие горных хребтов.

– Горы! Я в горах! С ума сойти!

Внезапная радость вызвала в Писателе желание запечатлеть возникшую красоту. Но тот, кто владеет словом, как правило, плохо владеет карандашом. Оставив неуклюжую попытку, Писатель занялся привычным делом.

«Горы. Я никогда не был в горах. Это поистине чудесно. Горные хребты, словно спины огромных китов, виднеются на поверхности океана. Еще дуновение, и облака снова расступились, открыв узкую тропу, по которой идет серая фигура человека…»

– Человек? – прошептал Писатель. – Человек! – голос сорвался на крик, сопровождаемый гулким эхом.

Писатель побежал навстречу, едва не слетев вниз. Высокий старик в сером плаще отрешенно смотрел на приближающегося человека. Морщинистое лицо не выражало эмоций, глаза не имели цвета. Только его молочно-белая борода излучала мягкий свет. Серебристый посох, украшенный драгоценными камнями, не сочетался с нарядом старца.

– Привет, дед! Ты кто? – писатель пытался отдышаться.

Старик молчал.

– Эй! Ты что, глухой?

– Нет. Я слышу, – голос старика звучал мягко и спокойно.

– А почему медлишь?

– Мне некуда торопиться.

– Тебе некуда, но я – то тороплюсь!

– Куда?

– Не знаю! Куда-нибудь! Движение – это жизнь!

– А ты уверен, что живешь? Что касается спешки, ты не приедешь раньше экипажа, в который сел!

– Ты говоришь загадками! Но у меня есть ответ на одну из них. Видишь эту тетрадь? Все закончится, когда будет заполнена последняя страница.

– Ничто не заканчивается. Просто одно становится другим.

– Да ты прям философ!

– Я просто странник.

– И куда ты идешь?

– В конец этой тропы.

– А что в конце?

– Новая тропа.

– И так всегда?

– Всегда.

Они замолчали.

– Могу я пойти с тобой?

– Эта тропа слишком узкая, чтобы идти по ней вдвоем.

– Но я могу идти впереди или позади тебя?

– Тогда эта тропа перестанет быть твоей или моей.

– Что мне делать?

– Ищи свою тропу, – облака скрыли странника. Писатель стоял на вершине, окутанный мокрым паром. Ему казалось, он стоит здесь уже тысячу лет, но когда Писатель рискнул сделать шаг, почва ушла у него из-под ног. Когда облака закончились, он увидел, что летит в небольшое озеро, окруженное мертвым лесом. Полет продолжался всего несколько секунд. Встреча с водой оказалась жесткой. В этот раз своего отражения Писатель так и не увидел…

Сон 9. Тюрьма

Его тащили по темному тоннелю. Он не видел, кто это был, да и не мог видеть. Сознание возвращалось короткими вспышками. Только звук шагов и тусклые лампы. Скрипнула металлическая дверь, и Писателя бросили в камеру. Кто-то склонился над ним, но лицо незнакомца было размыто. Человек произнес слова, но Писатель их уже не слышал. Первое, что он почувствовал, когда пришел в себя, – боль. Ему казалось, что голова вот-вот лопнет, распираемая изнутри неизвестной силой. В глазах потемнело, когда он попытался встать.

– Ты полежи, полежи! Рано тебе еще вставать, – раздался голос слева.

На Писателя смотрели пять человек. Единственным источником света было маленькое зарешеченное окно, расположенное почти у самого потолка. Насколько позволял разглядеть лунный свет, мужчинам было от тридцати до пятидесяти лет. Примерно одного телосложения, простая одежда, бледная кожа. Хотя тот, кто выглядел старше всех, имел подобие строгого костюма. Голова кружилась уже не так сильно. Наверное, тот, кто наклонялся над ним в первый раз, решил помочь. Мужчина усадил Писателя на бетонный пол, прислонив спиной к стене.

– Пить, – прошептал Писатель, чувствуя боль разбитых губ.

– С водой у нас дефицит! Извиняй! – сочувственно ответил мужчина.

– Дай ему глоток! – вмешался в разговор хриплый голос, человека в строгом костюме.

В темноте что-то звякнуло, после чего Писателю поднесли мятую алюминиевую кружку. Воды было ровно на глоток, но Писатель успел почувствовать ее солоноватый вкус и запах ржавчины. Желудок возмущенно заурчал, но жидкость принял.

– Где я?

– В тюрьме, – спокойно ответил помощник.

– За что?

– Ха! Тем, кто за дверью, повод не нужен, да, старый? – мужчина в костюме одобрительно закивал.

– Ты помнишь свое имя? Кем работаешь?

– Я Писатель. Имя не помню.

– Все ясно. Ничего нового. Ну, тогда будем знакомы. Я механик, – мужчина вытер грязную руку о черную майку. Писатель ощутил крепкое рукопожатие, не соотносимое с телосложением. Вместе с Механиком и Писателем в камере находились Хирург, Нотариус, Мясник и Банкир по прозвищу Старый.

Никто из них не помнил своих имен. Они не знали, за что их посадили. Попытки Писателя убедить их, что все это сон, окончились провалом.

– Какой же это сон, если мы сидим здесь целую вечность? – проворчал Хирург, потирая ушибленную шею.

– Это незаконно! Вы нарушаете наши права! Немедленно откройте! Вы слышите!? – кричал Нотариус, стуча кулаком в железную дверь камеры. И его услышали. Дверь открылась, и в камеру вошли двое здоровых парней в военной форме. Дебошира повалили на пол. Лежа в позе зародыша, Нотариус вскрикивал при каждом ударе резиновых дубинок. Избиение продолжалось несколько минут, после чего военные, злобно посмотрев на оставшихся заключенных, удалились прочь, с грохотом хлопнув дверью. Все молчали. Нотариус неподвижно лежал на полу. Хирург решил проверить, жив ли тот, но едва он прикоснулся к телу, Нотариус пронзительно застонал.

– Да, крепко досталось бедняге! – прокомментировал Механик.

– Убил бы, тварей, – отозвался из темного угла Мясник. Банкир молчал.

Нотариус начал приходить в себя. Позже Хирург определил, что помимо синяков, ушибов и кровоподтеков, у него сломаны два ребра.

– Голова болит! Наверное, сотрясение, – стонал Нотариус.

– Было бы чему сотрясаться, ты на дверь бы не кидался! – съязвил Банкир, на что Нотариус обиженно поджал губы.

Писатель дотронулся до разбитого лба. Провел рукой по шершавой стене. Прошелся по холодному полу и попытался допрыгнуть до окошка, когда у заключенных снова сдали нервы. Механик с Мясником вскочили, готовые накинуться на Писателя, но Банкир остановил их. Писатель никак не мог понять, чем Банкир заслужил такой авторитет, но сам его тоже побаивался.

Прошло несколько дней. С момента последнего визита никто не заходил в камеру. Им не давали ни еды, ни воды.

– Это самый длинный сон, – задумчиво произнес Писатель.

– Что? – переспросил Нотариус.

– Сон, говорю, длинный очень. Страшно. Первый раз такое.

Все пятеро молча смотрели на Писателя.

– Да-а-а, видно хорошо тебе по башке настучали, совсем умом тронулся. Сон от яви отличить не можешь. Кретин! – механик ухмыльнулся.

Писатель понимал: бесполезно убеждать кого-то в том, что все происходящее – сон. Он смотрел на пятерых мужчин, стараясь придумать план действия.

– Как вы здесь оказались? – голос Писателя звучал нерешительно, хоть он и старался скрыть волнение.

– Во дурак! Слыхали, нет? Как – как, да как и ты! Через вон ту дверцу! – мясник театральным жестом указал на дверь камеры. – А помогли нам те самые ребята, которые отделали нашего Нотариуса, – Мясник и Механик засмеялись.

– До этого что было?

– Слушай, ты че пристал? Че те надо? – занервничал Механик.

– Да понять хочу. За что нас здесь собрали. И все.

– Тоже мне Шерлок Холмс! – брезгливо сплюнул Мясник.

После воцарившейся тишины первым заговорил Хирург.

– У меня была операция. Черепно-мозговая травма. ДТП. Пациент умер на столе. Мы ничего не могли сделать. Операция длилась двенадцать часов. Я устал. Сил хватило только, чтобы скинуть грязный халат. Добравшись до комнаты отдыха, я сам словно умер. Упал на диван и отрубился. Не знаю, сколько спал, помню, что меня разбудил стук в дверь. Усталость еще не прошла, я был как пьяный. Открыв дверь, увидел двух парней в масках и камуфляже. К нам в больницу часто привозят больших чиновников, криминальных авторитетов, важных свидетелей. Всем им нужна охрана. Как правило, это не рядовые менты, а бойцы спецподразделений. Мысль, что нужно снова вернуться к столу, немного меня взбодрила. Окончательно я проснулся, когда один из них ударил меня ногой в грудь. Я отлетел в дальнюю часть комнаты и даже сразу поднялся. Но, когда попытался сделать вдох, в глазах потемнело, и я снова упал. Они склонились надо мной. Потом один ударил меня дубинкой по голове, и все. Свет погас. А когда я пришел в себя, здесь уже был Банкир и Механик. Нотариус появился позже.

– Сам-то ты как сюда попал? – поинтересовался Мясник.

Писатель, решивший приберечь свою историю, ответил, что упал в колодец и потерял сознание. В себя пришел уже здесь.

Следующим свою историю поведал Механик.

– Я работал в автосервисе. Обычный день. Наш сервис стоит на объездной дороге и, как правило, клиентов немного. Но как только на основной дороге начался ремонт, весь поток машин пошел через нас. От клиентов не было отбоя. Мы стали работать круглосуточно. Большая нагрузка – большие деньги. Все шло просто отлично, пока однажды у ворот сервиса не появился черный микроавтобус. Двое крупных парней, наподобие тех, что отметелили Нотариуса, попросили меня посмотреть глушитель, сославшись на то, что он стучит во время езды. Подъемник был занят другой машиной. Чтобы не терять времени, я решил лечь под машину. Но как только наклонился, кто-то из тех ребят ударил меня по голове. Я потерял сознание. Очнулся в салоне автобуса связанным, с кляпом во рту. Тот парень, что был ближе ко мне, снова меня вырубил. Второй раз я очнулся уже здесь.

– А я собирался выходить из офиса, когда дверь неожиданно открылась. Я не успел рассмотреть, как выглядели нападающие. Меня ударили в лицо. Второй удар пришелся по спине. Все. Потом была камера – вкратце поведал свою историю Нотариус.

Мясник рассказал, что был на работе. Во время перерыва вышел покурить, но не успел чиркнуть спичкой, как потерял сознание. Кто его ударил, он не видел.

Банкир молчал. Все хотели услышать и его историю тоже, но он ограничился еще меньшим, чем Мясник.

– Зашел домой и все. Больше ничего не помню, – Банкир отвернулся, демонстрируя свое нежелание продолжать разговор.

Прошел еще день, прежде чем дверь открылась вновь. Их вывели из камеры, надев каждому на голову черный мешок. Звук шагов эхом разносился по мрачным тюремным коридорам. Писатель ощущал холод упирающегося в спину дула.

– Куда вы нас ведете? – прозвучал сдавленный голос Нотариуса. Его снова били, потом все смолкло. Только эхо шагов. Писатель надеялся, что скорее всего они направляются на допрос, но допрашивают, как правило, по одному. С другой стороны, если этим людям не нужен повод, что бы посадить нас в камеру, может, и суд им тоже не нужен? – от этой мысли по телу пробежала дрожь. Приставленное дуло мгновенно отреагировало на произвольное движение и посильнее уперлось в спину.

Тишину нарушил металлический скрежет. Повеяло подвальным холодом. Звук шагов изменился. Теперь под ногами была земля.

– Допросы уж точно не на улице проводятся. Да и на прогулку не похоже.

Руки, сложенные за спиной, стали затекать. При малейшей попытке хоть как-то размять их, наручники впивались в запястья все глубже и глубже. Плотная ткань мешка почти не пропускала воздух.

– Снимите с них мешки! – властный голос звучал оглушающе. Приказ выполнили мгновенно. Писатель увидел стоящих в одну линию пятерых соседей по камере. Позади них была деревянная стена, украшенная красными пятнами и следами от пуль. Это был не допрос. Это был расстрел. Он медленно обернулся, и ноги подкосились. Позади него такой стены не было. Да и стоял он в отдалении от других, сбоку. Напротив них за высокой трибуной стоял человек. Или что-то похожее на него. Писатель видел костлявые кисти рук, но не видел лица. На его месте, находилась черная масса, похожая на клубок змей. Над массой возвышалась офицерская фуражка, вместо кокарды украшенная маленьким блестящим черепом. Погоны горели золотом, но по ним невозможно было узнать звание. Знаки и символы покрывали их поверхность. По бокам от Безликого (именно так назвал его Писатель) стояли два десятка солдат. Многовато для расстрела пяти человек. Тяжелые бронзовые тучи плыли над тюремным двором, окрашивая пространство в коричневый цвет.

– Я требую адвоката! Вы не имеете права! – закричал Нотариус, корчась от боли.

– Адвокат? А ты давал адвоката людям, которых обирал до нитки? Сколько липовых сделок ты совершил? Скольких стариков обманул? Дома, квартиры, дачи, деньги. Ты брал все, что имело хоть какую-то цену. Что ты готов отдать за адвоката? – тонкие пальцы Безликого вцепились в трибуну, тело подалось вперед.

– Умоляю! Возьмите все, что хотите, только отпустите меня! – Нотариус упал на колени, склонив голову. Слезы текли по его разбитому лицу.

– Встать! – скомандовал Безликий, и Нотариус мгновенно подчинился. – Не нужно комедий! И мне ничего не нужно! Будет тебе адвокат, но не сейчас. Потому что это еще не суд! – брезгливый жест руки, и залп десяти орудий отбросил Нотариуса назад. Безжизненное тело сползло вниз, оставляя на стене кровавую полосу. Писатель не верил своим глазам. Он уже начинал сомневаться, сон ли это?

– Ты! – Безликий указал на Хирурга. – Что скажешь ты в свое оправдание? – Безликий вновь указал на него. Мужчина зажмурился. Его лицо побледнело. Синие губы что-то шептали.

– Я не слышу? – закричал Безликий, и земля задрожала.

– Я не виноват! Не виноват! Он умер сам! Я сделал все что мог! Все что мог! – выпалил Хирург и поджал губы. После его крика наступила короткая пауза. Писатель неожиданно поймал себя на мысли, что он не верит Хирургу. Не поверил и Безликий.

– Ты прав! Ты сделал все, что смог. Ты был в клубе в ночь перед операцией. Напился так, что в такси тебя грузили охранники. Утром ты не позвонил на работу и не отпросился. Хотя мог. Вместо тебя вышел бы другой врач, и тот бедняга был бы жив! Жив! Но нет, ты не стал этого делать. Показалось, что это слишком сложно оформить больничный. Куда проще припудрить нос кокаином. Да? Ты уже так делал, поэтому бояться было нечего. Но в этот раз что-то пошло не так. Рука дрогнула, и пациент умер. И это не врачебная ошибка. Она только твоя! Твоя ошибка! Ты мне противен! – снова залп, и Хирург лег рядом с Нотариусом.

– Я обманывал покупателей! Скупал порченое мясо, а потом продавал его в детский сад и школу. Да, я негодяй! Давай, убей меня, только не надо глумиться, – Мясник сплюнул.

– Девушка! – Безликий смеялся.

– Какая еще девушка?

– Которую ты убил!

– Я никого не убивал! Это ложь!

– Сколько раз тебе делали предупреждение, чтобы ты не кидал кости в окно?

– Я кормил собак! Потом я всегда спускался вниз. При чем тут какая-то девушка?

– Ты рубил мясо, когда тебе позвонили и отменили очередную поставку гнилья. Потеря денег так тебя вывела, что со злости ты кинул говяжью кость в открытое окно. Вот только кость попала в голову мимо проходящей девушки. Она прошла еще квартал, пока не умерла в грязной канаве. Полиция решила, что это ограбление. Да, и еще один нюанс, она была беременна. Ты не слышал крика, ведь она глухонемая, – Мясник молчал. Тишину разорвал залп. Было ощущение, что его расстреляли с какой-то особой жестокостью. Голова разлеталась на куски, запачкав кровью стену и близ стоящего Механика. Он стоял и смотрел на лежащие трупы. Взгляд выражал обреченность и смирение. Механик не сказал ничего. Все его раскаяние было в огромных серых глазах. Да и Безликий оглашал его вину без издевки. Ровным, стальным голосом.

– К тебе за помощью обратился человек. На старом запачканном автомобиле. Он жаловался на проблемы с тормозами. Но ты отказал ему, не желая возиться со старьем. Тебе был неприятен и внешний вид самого водителя. Поношенные вещи были для него клеймом. Ты так привык к богатым клиентам, что стал относиться брезгливо к подобным людям. Ты направил его в другой сервис, который был в десяти километрах. Вот только он не проехал и пяти, когда тормоза отказали, и он сбил четырех детей, перебегающих дорогу. Дети были мертвы. Осознав это, мужчина повесился в ближайшей посадке. Ты убил пятерых людей.

В этот раз стреляли неслаженно, и не все пули достигли цели. Но и тех, что попали, хватило. Механик был мертв.

Банкир стоял, широко расставив ноги. Подбородок вздернут вверх. Казалось, что он специально завел руки за спину, демонстрируя свое безразличие ко всему происходящему.

– Ты…

– Заткнись! Я сам все знаю. Из-за меня вешались, стрелялись, резали вены. Я отбирал имущество и деньги. Я спонсировал террористов. Если ты назовешь еще что-то, совесть во мне все равно не проснется! Стреляй! Ну!

– Тебе присудят Ад.

– Да я сам как дьявол! Нашел чем пугать! – банкир улыбнулся, и десять пуль вонзились в плоть. Он падал наигранно медленно. Писателю чудилось, что его поблекшие глаза еще видят бронзовое небо.

Два бойца прикатили большую железную тележку, бросив ее у мертвых тел.

– Теперь твоя очередь.

Писатель вздрогнул, не сразу осознав, что Безликий обращается именно к нему. Солдат освободил ему руки и толкнул к тележке.

– Тебе нужно погрузить тела и провезти их по тропе мертвых, – Безликий указал на каменистую гору, окутанную прозрачной дымкой тумана.

– Но зачем?

– Ты все узнаешь потом, а пока делай, что говорят.

Писатель складывал трупы друг на друга. Тяжелее всего было с Банкиром. Его тело никак не хотело ложиться в телегу. В конце концов, изрядно намучившись, Писатель погрузил-таки последнее тело. Ворота тюремного двора открылись, и в сопровождении двух вооруженных солдат Писатель отправился в путь. Перепачканный чужой кровью, он толкал скрипучую телегу все выше и выше, обливаясь липким потом. Дорога была неровная, и тела то и дело норовили покинуть телегу. Приходилось периодически останавливаться и поправлять.

Позади двое солдат пристально наблюдали за его движениями. Если им казалось, что Писатель тянет время, они били его ногами, тыча в спину стволы автоматов. В такие моменты он ясно чувствовал на губах привкус металла, растворенного в тумане. Писатель смотрел на погибших людей, гадая, когда этот сон закончится. Живы ли эти бедняги? Да и были ли они вообще живые? Может, это просто декорации ко сну одного из солдат? Он не мог знать наверняка. Тележка норовила сорваться вниз, а солдаты только этого и ждали. За своими грустными размышлениями Писатель не заметил, как достиг вершины. Огромное облако холодной влаги окутало его, намочив и без того мокрую одежду. Наверху не было ничего напоминающего место захоронения. Массивные серые валуны, словно зубы великана, торчали из тела горы.

– А дальше что? – спросил он у солдат.

Бойцы толкнули Писателя вперед. Пройдя несколько шагов, он увидел спуск. Извилистая тропа тянулась сверху вниз. Она ничем не отличалась от подъема, разве что была чуть круче.

– Но зачем? В чем смысл таскать эту телегу туда-сюда? – закричал Писатель. – Да, да, да – соглашалось с ним эхо.

Один из солдат выстрелил Писателю под ноги, и ударившаяся о камень пуля со свистом улетела в неизвестном направлении. Тяжело вздохнув, он покатил ненавистную телегу к краю. Как только колеса сорвались с края, Писатель потерял управление. Подпрыгнув на кочке, тележка перевернулась и продолжила свой путь кувырком. Следом за ней по склону горы катились мертвые тела. Писатель пытался задержать падение, стараясь ухватиться за острые камни, но они лишь рвали ему кожу. Он падал целую вечность, пока не достиг подножья горы. Тело болело, голова кружилась. Когда он попытался встать, что-то тяжелое упало на него сверху. Позже он увидел, что это было тело Механика.

– С прибытием! – раздался над самым ухом голос Безликого.

– Зачем ты это устроил? Чего тебе надо? – разозлился Писатель и кинул в него камень. Снаряд угодил в клубящуюся черную массу, пролетев сквозь нее.

Безликий засмеялся.

– Ты спрашиваешь зачем? На что похоже это занятие?

– На идиотство!

– Верно! А точнее, на человеческую жизнь. Человек всю жизнь стремится к вершине, неся груз своих грехов. Ему невдомек, что проще от них избавиться на полпути. Но когда высота достигнута, стоит только оступиться, и грехи утянут его вниз.

– Ты! Это ведь ты сказал, что мне нужно затащить их на гору!

– Да, сказал. И ты решил, что, действительно, должен это сделать. Что такое долг? Вам всю жизнь говорят, что вы кому то что то должны. И вы начинаете в это верить. Вы хотите быть выше друг друга, но не понимаете, что высота всегда одна. А путь вниз разный. Можно спуститься медленно, а можно быстро, так и не ощутив той высоты, на которую так стремились.

– Но меня бы убили твои люди, откажись я от этой затеи.

– И все бы закончилось. Этот сон перестал бы существовать. Что ты видел наверху?

– Ничего. Обычные камни.

– Потому что это была не твоя вершина. Твой путь – это твоя гора. Что будет в конце, то будет и на вершине.

Безликий щелкнул пальцами, и облака над головой стали закручиваться в воронку.

Пыль столбом взвилась до небес, унося с собой камни средних размеров. Земля не просто дрожала, она гудела, перекрывая свист ветра. Когда буря стихла, Писатель увидел пять аккуратных, прямоугольных могил. Безликий приказал положить тела внутрь, и Писатель подчинился.

– Это не так тяжело. Зачем умирать из-за такой глупости? Пусть даже и во сне?.. – Писатель принялся за дело. Механик, Нотариус, Хирург, Мясник. Когда дело дошло до Банкира, он неожиданно ожил.

– Уйди, я сам! – оттолкнув своего могильщика, он сам лег в могилу.

– Но ты же мертв? – недоумевал Писатель, глядя на истерзанную пулями плоть.

– Это всего лишь сон. Давай закончим с этим. Мне вредно долго спать, начинают сниться кошмары, – Банкир улыбнулся, сложил руки на грудь и закрыл глаза.

– Что дальше? Я должен их закопать?

– Это лишнее. Есть средство попроще, – Безликий щелкнул пальцами, и облака снова закрутились в воронку. Могилы исчезали под слоем камней и пыли. Писатель успел увидеть, как один камень разбил Банкиру лицо. Прошло несколько секунд, и уже ничто не напоминало о похороненных людях.

– Ты маньяк! Кем бы ты ни был, на самом деле ты – урод! – Писатель кричал на Безликого.

Ответа не последовало.

– Все! Надоело! Я больше ничего не стану делать! Можешь стрелять в меня, сколько захочется, – сев на землю, Писатель обнял колени.

– Как это по-людски: остановиться, когда осталось пройти совсем немного.

– Да что ты знаешь о людях? Ты не человек! Да и на бога не очень-то похож! Как ты можешь судить меня?

Позади Безликого со скрипом открылись ворота.

– Ты свободен!

Писатель недоверчиво посмотрел на тюремщика.

– Я так и не понял, для чего все это?

– А тебе и не надо. Главное, чтобы они поняли. Люди не станут чище сами по себе. Им надо помогать. Но нет четкого определения чистоты. Так возникла война, которая никогда не приведет к миру. У тебя есть сильное и в некотором роде страшное оружие. От того, как ты им воспользуешься, зависит, скольких еще нам придется расстрелять, отправив на страшный суд. Несмотря на то, что на каждого заготовлен свой патрон, нам совсем не хочется использовать их.

Писатель молча поднялся. Не успел он покинуть тюремный двор, как ворота с грохотом закрылись. Бронзовые облака плыли над безжизненной каменистой землей. На горизонте виднелась серая полоска мертвого леса. Писатель обернулся. С высоты ржавой вышки на него пристально смотрел часовой.

– Солдат! Мне нужна твоя помощь! Застрели меня. Пожалуйста! – Писатель рассмеялся. Ему некуда было идти и ужасно хотелось, чтобы этот сон поскорее закончился. Мысль об убийстве пришла неожиданно.

Солдат молчал. Писатель смутно помнил про обязанности часового. В голову пришла еще одна мысль. Он решил спровоцировать часового. Подобрав с земли камень средних размеров, Писатель кинул его в солдата, угодив прямо в каску. Восприняв подобное поведение как прямое нападение, часовой ответил выстрелом, попав Писателю прямо в лоб.

Сон 10. Реклама

Я не знаю, как мне жить,