АСЕ – ключ к тайнам мироздания (трицентричность сознания)

Часть третья. Третий центр сознания

Душа животных

Насколько мне известно, животные не способны ни к добродетели, ни к греху; из чего следует, что они не могут заслуживать страданий, а страдания не могут их улучшить.

Клайв С. Льюис

Если посмотреть на название этой главы отчужденным взглядом, то вольно или невольно возникает вопрос: при чем здесь животные, коль мы говорим о человеческой душе, о ее дифференциации с точки зрения спектральности всего проявленного в нашем материальном мире? Заметьте, под материальным миром мы, как всегда, подразумеваем весь проявленный мир – от Триединого до воспринимаемого нами как эмпирически, рационально, так и трансцендентно. А все очень просто: спектр тонких тел у животных такой же, как и у человека, только он находится, если можно так сказать, в состоянии неполного развития (как, впрочем, и у самого человека, где от человека-животного до человека-бога – пропасть в тысячи, десятки и сотни тысяч лет эволюционного развития).

Если у животных нет души, как говорят многие мудрецы древности, то хотелось бы понять, почему они живы. Ведь мы, как правило, жизнь объясняем одухотворенностью. Но всё, что между духом и вещественной оболочкой, есть душа. Гермес Трисмегист, отказывая животным в наличии души, тем не менее, говорит, что тело не может «составиться» без души, но действовать может и без нее. Парадокс? Здесь кроется загадка, которая возникла, с одной стороны, из-за недифференцированности того, что мы называем человеческой душой, с другой – из-за того, что душой, скорее всего, считалось то, чем не обладали животные.

Душа, как и всё (за исключением Абсолюта Всё) в этом мире, должна быть подвергнута анализу, чтобы понять, из чего же она состоит. Поняв же структуру и назначение каждой части этой структуры, можно в какой-то степени прояснить для себя вопрос о различии человека и животного с точки зрения степени их одухотворенности. Вообще же здесь простое несовпадение терминологии: например, душа в Каббале – это почти то же самое, что и сущность (бессмертная часть души) в АСЕ.

Что же мы видим, структурировав душу человека? Мы видим, что она состоит из личности и сущности, смертной и бессмертной, животной и собственно человеческой частей души. Вот и нет загадки.

Животное, не вычленяя себя из окружающего мира, благодаря тому, что оно бицентрично (т. е. не имеет развитого третьего аналитического центра, делящего сущее на две части – субъект и объект), не совершает стратегических ошибок. Ошибки такого плана связаны с появлением объективированного субъекта и как результат – философских понятий «хорошо» и «плохо» вместо обычных в мире животных «приятно» и «неприятно». А коль животное «не обладает» бессмертной душой, т. е. у него нет осознающего себя центра (или он не развит), действительность вынуждает его только лишь к реактивному поведению — к разумному поведению выживания физического тела. Хочу оговориться, что понятие «животное» очень широко, уровни развития животных слишком различны. Поэтому мы будем подразумевать в данном случае более высокие уровни развития биологических видов, которые и были охарактеризованы нами как бицентричные. Суть наших умствований заключена в том, что животное, сканируя своими рецепторами окружающий мир и реактивно производя свое действие или бездействие по отношению к нему, скорее всего, не осознаёт, что именно оно это действие или бездействие совершает. И нужно думать, что животное в таком случае лишено работы над ошибками, ибо поступает из «простых», тактических соображений, чего не скажешь о человеке. Последний запутался в самим же собой созданных философских премудростях, тем самым вынуждая себя на подобное развлечение в загробном состоянии существования и далее в новом рождении. Я даже не говорю о страхе в нынешней ипостаси существования по поводу этой предстоящей работы над ошибками.

Итак, сознание животного просто эволюционирует из жизни в жизнь (от содержания к форме), не задумываясь об этом, пока, если можно так выразиться, не нарастит «массу» сознания, которая и даст переход количества в совершенно иное качество, т. е. анализ подготовит и осуществит неизбежность такого синтеза. Так Господь создает душу бессмертную, которая из простого, когда-то недифференцированного механизма передачи жизни, в конце концов, становится венцом на данном этапе эволюционного развития так называемой живой природы. Она становится как бы координационным центром, как того опыта, который приобретался в дочеловеческом состоянии, так теперь уже и в человеческом. Хотя таких людей еще можно называть людьми очень и очень условно.

Здесь мне хотелось бы сделать небольшое отступление. Я раньше, интуитивно понимая огромную разницу в уровнях эволюционного развития, недоумевал: зачем Господь сделал такую сборную солянку из человеческого общества. Казалось, что гораздо естественнее, если бы это были уровни, закрепленные определенными формами. Казалось, что таким образом людям лучше бы жилось. Думаю, что мое «лучше» было всего лишь эквивалентом «легче». Мне хотелось не видеть надписей и плевков в лифте, не слышать матов, не быть свидетелем хамства и тому подобного выражения чувствительности. Сейчас понимаю: у Бога – другая задача. Ему нужно создать не более легкие и комфортабельные условия, но более тяжелые для тех, кто еще не дошел до уровня самосовершенствования. А для тех, кто только что дошел, это должно быть напоминанием, что, если они не будут создавать намеренные страдания, будет больше вынужденных. Конечно же, это объективный процесс, происходящий независимо от чьего-то произвола – все заключено в Универсальных Законах Мироздания. В данном случае под намеренными страданиями я имею в виду работу по воссозданию единства в человеческом сознании. Страдания – это данная нам объективность, «выравнивающая» наше шарахающееся из крайности в крайность движение и делающая через это из нас людей. Теперь это стало для меня совершенно ясным фактом. Люди, в особенности на ранних стадиях своего развития (как эволюционных, так и личных, онтогенетических, которые повторяют эволюционные, исторические этапы развития человечества) в основном, как мы знаем, воспринимают опыт через любопытство-подражание, результат чего впоследствии закрепляется или не закрепляется физическим телом в генах в зависимости от количества повторений этого опыта в потомстве. А также этот опыт закрепляется и на высших уровнях бессознательного, передаваясь при помощи метемпсихоза, чтобы в дальнейшем через обновленную форму и принцип детерминизма вершить наши судьбы. Если человеческое общество разделить на виды – это уже не будет человеческим обществом, и такое разделение даст более ограниченный опыт, ибо предполагает дополнительные структурные надстройки, чего природа не приемлет в итоге, хотя может допускать на «кратких» исторических отрезках времени. Связаны данные эксперименты с условиями, которые Господь поставил перед природой в виде своих фундаментальных законов. Это всё те же окольные пути.

Задумывался ли кто-нибудь из вас, почему на уровне физиологии, например, человека (а это относится к любому виду), такая огромная градация всяких физиологических «отклонений» от нормы? И что есть норма? Как мне кажется, норма – это то, что в данный момент может соответствовать сложившимся условиям (в рамках природы это условия внешней среды), это те организмы, которые лучше других готовы выживать в данное время в данном месте, готовы приспосабливаться к текущим обстоятельствам. Но со сменой этих условий могут понадобиться другие «варианты физиологии». И вот тут «окольные пути» становятся понятным механизмом тех возможностей, которые природа оставляет себе «на всякий случай». Природа всегда готова выживать: и если уж не в отдельных видах, то в целом-то уж точно. В этом – залог исполнения Универсальных Законов Системы Систем.

Один из них в комментарии Дионисия Фрейера к одной из его Парадоксальных Эмблем, как мы знаем, звучит так: «Центр толкает вперед, Центр отталкивает, Центр захватывает. Жизнь и Смерть идут в ногу». Конечно же, вы сразу ощутили в этом высказывании движение Вселенского маятника, проявленного как в самом великом, так и в самом малом из миров, созданных Богом. Он – это вибрации, это пульс: это – «лишь окольными путями открываем мы прямую дорогу». Таким образом, Юнг вслед за Сеченовым выразил самую суть данного закона. Все в этом мире – эксперимент, правильность результатов которого иногда можно не увидеть сразу, ибо мы ищем Центр, но можем видеть лишь один из краев, если это несоизмеримо с нашей жизнью. То, что мы называем случайностью, и есть «окольные пути», уводящие нас от Центра, чтобы вновь привести к Нему. Это та самая случайность, которая есть непонятая закономерность – «ложь в движении». И лишь мысль может дать нам какую-то надежду.

По поводу последнего опять приходит на ум «Теория видов». Не поэтому ли палеоантропологи, пытающиеся найти «недостающее звено», обречены на неуспех. Не потому ли до сих пор жива гипотеза Дарвина, суть которой – обслуживание планетарной природой синтетического процесса под названием «эволюция сознания», где «эволюция видов» лишь один край целого. Природа только «откликается» на вселенское движение к божественности сознания. Это работа все того же маятника, олицетворяющего вибрационный процесс, называемый нами диалектикой. Процесс перехода к «очеловечиванию» дискретен, а потому краткосрочен с точки зрения развития плоти, почти мгновенен. А что касается «недостающих звеньев» в непрерывно-дискретном развитии форм, обслуживающих развитие растущего сознания, то это вполне может быть неверный ракурс видения данного явления. Наука слишком часто опровергает то, что еще совсем недавно утверждала.

Итак, что же кроме ограничения опыта для человечества в целом принесло бы формальное различие? Что-то подобное мы видим в разделении общества, особенно в прошедшие времена, на касты, как в прямом, так и в переносном смысле (синтетический процесс). С одной стороны, это внутрикастовое развитие определенных признаков, где могут быть сформированы и закреплены генетически превосходные качества, определяющие внутреннее развитие, ведь в итоге мы принципиально обречены быть богами. С другой – унизительное разделение человечества на высших и низших, что при человеческой природе осознания себя, в основе, неприемлемо, хотя и дает мощнейший импульс к развитию сознания. Это противоречит более высокой, общечеловеческой морали в противовес клановой, более архаичной по своей сути. Конечно, в данном случае существует нестыковка между нравственностью и целесообразностью. Природа не знает нравственности, ее космическое сознание не дает ей такой роскоши. Нравственность в мире, если можно так сказать, одного исторического времени может быть лишь извращенной крайностью в мире времени другого, или разные моральные подходы у одного или другого народа, что, как правило, связано с религиозными отправлениями и данной необходимостью. Нравственность в природе – это целесообразность, которая так же, как и нравственность, меняется вместе с постоянно меняющимися условиями, не задаваясь, однако, размышлениями – что есть хорошо, а что плохо, ибо не оперирует такими категориями, потому что целесообразность подразумевает выживание, где все методы хороши. Вот здесь как раз и преимущество кастового (кланового) различия перед видовым. Кастовое различие все же дает возможность человеку в особых случаях находить выход из пограничных ситуаций. Таких примеров в истории человеческих отношений достаточно. Это, в частности, освобождение и выкуп выдающихся рабов. Это и обогащение и самовыкуп крепостных крестьян. И, наконец, окончание периода существования такого механизма, как кастовое неравенство, и переход последнего в более скрытую форму. А представьте себе, если бы коренным образом была различна форма. Негативный опыт нам показала жизнь даже не на видовой форме, а на цвете кожи.

Итак, различие в форме на этапе появления сущности было бы вредно для эволюции сознания, это задерживало бы ее. Еще раз повторюсь, что природа мудра своим «космическим умом», который есть необходимость уравновешивающего действия. Чтобы пояснить данное утверждение, снова сошлюсь на то, что еще Гермес Трисмегист разделял ум на божественный и космический. Если помните, он говорил, что космическим умом обладает природа со всеми богами и также животные. Божественным – только Бог и человек. Так вот, природа мудра своим космическим умом и не позволила человечеству, то есть это не было целесообразным, предстать в разных формах.

Странно, конечно, слышать о разных формах в отношении к человечеству, получается смысловая абракадабра. Однако если верить некоторым представлениям в антропологии, попытки у природы такие были, но они, к счастью, оказались несостоятельными, хотя до сих пор муссируются домыслы о другой человеческой ветви, представленной «снежным человеком».

Если уж идти до конца в своих предположениях, то, думаю, движение по реинкарнационной спирали в царстве животных идет от менее развитой особи в виде к более развитой через усовершенствование формы, что определяет, как правило, место в иерархии. А затем следует количественно-качественный скачок – дискретный переход в следующую, более совершенную форму – в иной вид, где снова начинается непрерывно-дискретный путь восхождения в виде.

Но то, что возможно без сущности, с сущностью невозможно по определению, ибо она занимает главенствующую позицию. Механизм настолько усложняется, что измерять его привычными способами становится небезопасно, поскольку включаются несоизмеримые с нашими возможностями осознания величины.

В связи с этим хотелось бы высказать предположение о том, что животные, хотя мы их и лишаем третьего уровня сознания, все же очень близки, особенно домашние, через усложнение символического восприятия к последующей самоидентификации. Об этом говорит хотя бы факт возможности инсайта у животных (англ. insight – проницательность, понимание) – акта непосредственного постижения, как бы озарения в выборе решения, срабатывания интуиции. А это прерогатива каузального тела – это ступень к будхиальному сознанию. Хотя вопрос очень спорный. Здесь, как мне кажется, и лежит граница между дочеловеческим и человеческим состоянием сознания. Скорее всего, если дифференцировать это состояние сознания в развитии ребенка, то это момент перехода от называния себя в третьем лице к «я», то есть к первому лицу. Если взять АСЕ филогенеза, то линия между ментальным и каузальным уровнями даст нам условное понимание разделения животного и человеческого царств. Если подходить к проблеме более скрупулезно, то воображаемая черта, проходя по границе ментального и каузального тел, отделит спонтанное мышление от мышления медитативного, то есть, если можно так сказать, краткую концентрацию внимания (любопытство) от длительной (осознанное, волевое внимание или, другими словами, медитативное).

Конечно же, у каждого вида и каждого отдельно взятого животного в этом виде свой уровень развития. Но принципиально, думаю, это предел дочеловеческого развития в природе грубоматериального мира. Что же касается домашних животных, то здесь есть некоторые вопросы. Суть их в том, что домашние животные, не обладая речевыми аппаратами, все же пользуются символами речи хотя бы на слух, соединяя с теми образами, пусть даже и не конкретно, возникающими перед глазами. И если символизм к животным в дикой природе приходит только через многократность повторения зрительных образов, запахов и естественных звуков, сопровождающих, как выражается Сеченов, конкреты, то к домашним – еще и с искусственными обозначениями, коими являются слова, и постоянной дрессурой. Говорить о чем бы то ни было здесь сложно, потому что кроме сравнения с одно-двухлетним ребенком до его полной самоидентификации, обладающего «высокоразвитым мозгом», когда он переходит на употребление местоимений, что говорит о начале абстрактного будхиального восприятия мира, у нас есть только догадки и предположения. Разве ребенок до этого времени не самоидентифицирован? Пусть он называет себя в третьем лице, но он все же дифференцирует себя из пространства. Он отличает себя от других. Да, у него еще нет гиперинтеллекта, но интеллект у него есть. А животное, обладая таким, пусть даже низким интеллектом, обладает во взрослом состоянии еще и жизненным опытом, исходящим из многократности повторения окружающих событий и внутренних состояний, что ведет к еще большей самоидентификации.

В виде комментария могу сказать, что линия раздела существует и в Каббалистическом «Древе Жизни», и проходит она через середину «эго», сефиру Тиферет, что параллельно ментальному телу.

Даже из этих фактов можно с полным правом судить, что высшие животные отличаются от человека отсутствием абстрактного мышления, потенцией которого они, судя по всему вышесказанному, все же обладают. И это – результат неразвитости третьего – творческого уровня сознания.

Прорыв к трицентричной – человеческой психике был обусловлен развитием на уровне физиологии инструментария ментально-каузальной АСП, что и позволило появиться третьему центру сознания. Но разве его не было ранее? Конечно же, был. Но находился в «эмбриональном», в зачаточном состоянии. После того, как надсознание получило должный толчок к развитию, благодаря объективно существующему неблагоприятному окружению (постоянное приспособление к изменению климатических условий «снизу» и давлению общего эволюционного процесса «сверху»), – неблагоприятному для дальнейшего существования вида, оно сделало возможным параллельное гиперразвитие рационального уровня сознания, который естественным образом адаптировался к новым условиям.

Позволю себе несколько конкретизировать нашу тему одной из версий в палеоантропологии относительно очень мощного толчка в развитии сознания наших исторических предков. Одно из мнений гласит, что изменение климата – в данном случае засуха – изменило среду обитания. Очень быстро начала исчезать, ранее бывшая в изобилии, привычная пища, она становилась более скудной и твердой. Окружающая среда создает условия, как уже говорилось, для выживания одних видов, более совершенных для текущих условий, и гибели других – менее приспособленных. Искусственная селекция показывает, что процесс этот с точки зрения исторического развития может быть молниеносным. По версии, основанной на археологических раскопках и антропологии, в те времена на Земле обитает не один вид приматов, готовых к метаморфозам, ведущим к очеловечиванию.

Но по этой версии шанс для перерождения получили только наши предки. И получили его, благодаря тому, что оказались, да простит меня читатель, падальщиками. И не просто падальщиками, а самыми, что ни на есть, последними из всех. Дело в том, что они, как правило, не могли конкурировать с другими животными-санитарами по силе, а значит, им оставалось только то, что оставалось. Зачастую это оказывался скелет с черепом. Именно то, что оставалось как бы «на потом» от предыдущих едоков. И тут у наших предков было по сравнению с другими животными преимущество: конечности, приспособленные к захватыванию предметов и довольно развитое эволюционно сознание. Эти два фактора позволили им найти свою питательную нишу, они научились разбивать при помощи подсобных предметов кости и черепа и доставать столь питательный мозг – костный и головной. Очень высококалорийная и легко перевариваемая по сравнению с другими останками пища наряду с растительной на протяжении долгого времени начинает видоизменять нашего предка. И, самое главное, она высвобождает большое количество времени для общения в стае, для игр, для наблюдения, что ведет к еще большей дифференциации окружающего мира – к максимально возможному для них анализу. А не это ли есть развитие нашей ментально-каузальной аналитико-синтетической пары.

Конечно же, такая пища была не единственной в рационе данной ветви антропоидов. Туда попадали и насекомые, и мелкие животные, и всевозможная растительная пища. Но суть произошедшего – всеядность. А еще – переход к вынужденному прямохождению, обусловленный высвобождением верхних конечностей для захватывания предметов. А это в свою очередь вело к усложнению координации движений, а значит, к еще большему развитию мозга. Здесь мы опять оглядываемся на физиологию. Хотя было бы правильнее рассматривать данный процесс с позиции диалектики, с позиции подстраивания физиологии под общий ход эволюции сознания, которое и создавало такие формы, которые либо продолжали развиваться, либо заходили в тупик, не соответствуя поставленной перед ними вселенской задаче.

Насколько вышесказанное может соответствовать действительности, сказать сложно. Это всего лишь одна из многочисленных точек зрения на преобразование антропоидов в гоминид с моими комментариями. Но переход от вегетарианства, присущего высшим обезьянам, к всеядности, конечно же, должен был обусловить высвобождение большого количества энергии для развития третьего – творческого уровня сознания. А это – условие зарождения искусственной обработки орудий, в связи с чем Пауль Альсберг, немецкий антрополог, говорил о «реконструкции» тел по сравнению с «приспособлением тел» к окружающей среде у обезьян.

Предыдущая версия взята мной из научно-популярного фильма, она весьма упрощена. Есть и другие версии. Например, профессор Раймонд Дарт, открывший австралопитека, утверждал, что эта эволюционная ветвь была тем самым «недостающим звеном» в переходный период от обезьяны к человеку, и представители ее – охотники. Дарт проделал огромнейшую работу по идентификации останков из костеносной брекчии Трансвааля, объявив их кухонными кучами австралопитеков. В этих кучах были обнаружены более четырехсот видов останков животных. Не вдаваясь в подробности, достаточно сказать, что самыми многочисленными из них после антилоп, были останки гиен. Очень многих специфических фрагментов скелетов животных не хватает. Дарт списывает данный факт на использование этого вида костей в качестве орудий труда. А вот интересный факт из наблюдений за молодой гиеной: «В восемнадцать месяцев она уничтожила без остатка голову, челюсти, зубы и шкуру теленка, а в два года за три дня с легкостью расправилась с головой осла, не оставив от нее ни одной косточки». По данным, описанным профессором Дартом, скорее, напрашивается вывод, что австралопитеки были охотниками не столь хорошими, и больше – по необходимости конкурировали с другими падальщиками, в частности, с гиенами. Об этом же говорит и тот факт, что трубчатые кости из кухонных куч в основном были расколоты (расщеплены), и в основном принадлежали либо совсем молодым, либо старым животным: эти особи чаще попадают в рацион крупных хищников. Дарт же объясняет этот факт умением австралопитеков использовать неопытность и слабость, что на самом деле все тот же пресловутый естественный отбор.

А вот Луис Лики, один из выдающихся антропологов, исследователь Восточной Африки, обнаруживший за свою жизнь немало останков неизвестных науке вымерших животных, открыл миру зинджантропа, затем презинджантропа (человека умелого), а позднее – шелльского человека. Сначала он предполагал, что зинджантроп – прямой предок человека, парантроп же и австралопитек – это боковые ветви ствола гоминид (хотя позднее отнес зинджантропа к австралопитекам), из чего следует, что правильнее их было бы называть near man – «окололюди». Затем «недостающим звеном» стал «человек умелый», сместив предыдущего претендента в near man, затем это место занял шелльский человек – настоящий охотник. В этом культурном слое появляются первые зачатки искусства – найдены среди костных останков следы охры (кровь мертвых). Охру использовали при захоронениях.

Кстати, Лики обратил внимание на тот факт, что трубчатые кости зинджантропом, как и австралопитеком, раскалывались, чего не скажешь о более поздних слоях шелльского и ашельского человека. Это привело его к выводу: потомки зинджантропа не испытывали такого недостатка в пище, как их предок. Возможно, он, как и все его современники, еще тоже не стал тем охотником, каким мы его привыкли представлять, а в большей степени был собирателем, в том числе и остатков пищи после крупных хищников.

После Луиса Лики его сын, Ричард Лики, также делает несколько открытий в палеоантропологии и также пытается придать статус «недостающего звена» своим находкам. Но, увы, всё, чего удалось достигнуть в этом направлении, – это «состарить» предков Homo на несколько сотен тысячелетий, и то за счет того, в большей степени, что наука открыла калий-аргоновый метод датировки образцов породы, в которых залегали палеоостанки.

Если же исключить наивность различных предположений, то, конечно же, тупиковых ветвей в развитии человеческого сознания было очень и очень много. Дарвин писал: «В серии форм, связывающих обезьянообразное существо и человека, чрезвычайно трудно зафиксировать определенную точку, когда должно применить термин «человек»». В этой фразе гениального ученого, тем не менее, сквозит прямолинейность, что не присуще природе. Невозможно сказать, сколько «окольных путей» было в этом направлении, сколько ветвей антропопитеков (человекообразных обезьян) и питекантропов (обезьянолюдей – слова использованы в широком смысле) стало расходным материалом в освоении планетарным телом более тонких энергий. Но если провести аналогию с развитием и угасанием родов, можно понять, как это происходило. Природа сильна своим естественным отбором в освоении новых рубежей сознания. Для особей динамика внутреннего перерождения должна успевать за динамикой общего развития эволюции. В противном случае – смерть индивида, рода, вида. Развитие неизбежно: эстафету сознания понесут лучшие из лучших. Одно можно сказать, что человек стал человеком не тогда, когда он взял валявшиеся под ногами дубину или камень, а когда он стал их творчески изменять: вот это как раз и будет началом включения третьего уровня сознания, что было присуще на начальном этапе, как показывает палеоантропология, не одному виду.

Я еще раз хочу вернуться к пресловутому «недостающему звену», поиски которого равносильны поискам иголки в стогу сена, ибо это был дискретный переход. Слишком малое историческое время занимает данный период по сравнению с длительным, предваряющим это событие развитием, оставившим нам достаточно подтверждений своего существования (вспомните, что мы говорили об искусственной селекции и о «реконструкции» тел).

К слову о юнговском «высокоразвитом мозге». Этот механизм развивающаяся душа получает через генетическое и реинкарнационное параллельное усовершенствование. А, получив его, онтогенетически либо развивает, либо обрекает на деградацию. В этом суть развивающихся или угасающих ветвей сознания. В основе их лежит непосредственная передача опыта.

Крамольная мысль: а что если разные ветви антропоидов по мере развития сознания, совершенствуясь анатомически для соответствия этому развивающемуся сознанию, могли на каком-то этапе преодолевать барьер биологической несовместимости между собой, тогда о «недостающем звене» вообще можно забыть?

Однако вернемся к реальности. Я постоянно говорю о развитом третьем уровне сознания. И, тем не менее, речь не о полном его развитии, а о частичном. Но о развитии вполне достаточном, чтобы о нём можно было говорить вообще. Как подтверждение моей мысли, мы видим ощутимое различие в эволюционном статусе людей: от человека-животного до человека-бога. Суть этой дифференциации, как мне кажется после многолетнего осмысления, реинкарнационный процесс. Я уже писал о причинно-следственной подоплеке, благодаря чему дух с бессмертной частью души воплощается в той форме, в тех генетических условиях, которые соответствуют природе воплощаемого объекта. А суть реинкарнационного процесса, как мы знаем, пошаговое преобразование сознания (эволюционирование монады). В Теории Единства это обратный процесс (в данном случае планетарного масштаба) Лучу Творения Гурджиева. Луч Творения это символ нисхождения – материализации сознания. В «луче эволюции» же идет «осознанивание» материи. Я специально выделил это слово, чтобы пояснить, что оно имеет только косвенную связь с термином Юнга. Просто в данном контексте оно более всего подошло для обозначения происходящего.

В свете всего до этого сказанного, нетрудно представить, что человечество в своей грубоматериальной ипостаси, обладая высокой степенью развитости формы, является всего лишь промежуточным звеном от дочеловеческого до постчеловеческого состояния сознания. От животного до, если угодно, ангельского. От формально дифференцированного сознания животных через завуалированно дифференцированное сознание людей к формально дифференцированному, предполагаю, сознанию в царстве Шамбалы.