АСЕ – ключ к тайнам мироздания (трицентричность сознания)

Книга вторая: «Реактивный ум»

Когда же люди поймут значение мысли и слова? Все-таки для людей просыпать мешок малоценных зерен гораздо значительнее, нежели просыпать уничтожающие слова. Любой грызун подберет зерна, но даже Архат не уничтожит следствия мысли и слова…

Агни Йога

Для того чтобы сократить объяснения в этой части книги до минимума, мне снова придётся много цитировать, ибо цитата – это необыкновенно удачная со всех сторон мысль, синтезированная из длительных наблюдений и рассуждений. Тем самым она становится настолько краткой, насколько может быть таковой. Это, как правило, касается основополагающих мыслей, за которыми кроется некое сообщение для тех, кто идет след в след за предыдущими. Такое положение обусловлено желанием любого человека максимально раскрыть свои знания другим людям (даже если это тайное учение и передается единственному ученику или группе). Все банально просто. Во-первых, как правило, на этом (среднестатистическом) уровне развития мы не можем долго напрягаться – так мы устроены. А во-вторых, за анализом приходит синтез, который не дает возможности тому, кто познал, точно формулировать это познанное тем, кто его не познал. Цитата, в данном случае – это компромисс, найденный через многогранное осмысление познанного. Это передача знания через яркие конкретные образы.

Итак, чтобы не перегружать сознание излишним анализом, ибо не всем читающим это необходимо, дадим некие синтетические выкладки, которые и соединим в некое целое, необходимое для понимания материала. Начнем с того, что заявленная тема «Реактивный ум» необходима нам для понимания возникающих в сознании людей негативных психических процессов. Осознание же этих процессов, кроющихся в наших тонких телах, и как результат – в физическом теле, ведет нас к тому, чтобы мы, наконец, назвали это явление для себя, дали ему имя, дабы дифференцировать его из бездны непознанного. Зная же механизм, ведущий свою диверсионную работу в нашем внутреннем мире, мы сможем пытаться ему противостоять. А для этого кратко, благодаря цитированию, пройдем небольшой курс ознакомления с предметом.

Заранее оговорюсь, что, за исключением самой малости, не буду ничего писать об авторах, потому что, с одной стороны, как уже и говорил, не хочу отягощать излишней информацией эту часть. С другой – оставляю это в качестве интриги для любознательных. Те же, кто знаком с учениями этих выдающихся людей, чьи мысли прозвучат ниже, не лишним будет узнать их в контексте этой части книги, и, может быть, увидеть их несколько иначе. Как говорил Георгий Гурджиев, Библия – для знающих, имея в виду истинные знания, заключенные в ней. Может быть, и учения тех, о ком пойдет речь, воспринимались теми, кто их постигал, мягко говоря, не совсем правильно. Хотя я этого и не утверждаю, и на особую правильность в понимании описываемых процессов не претендую. Хочу также добавить в заключение, что единого взгляда на то, что я буду описывать, конечно же, не будет. Сомнений по этому поводу у меня нет. Но есть надежда, что все же большинство из тех, кто будет это читать, кто не бросил книгу вначале, правильно поймут то, что я хочу донести. А этой надежды достаточно, чтобы попытаться данную тему раскрыть. Думаю, что это может оказаться мостиком между всевозможными представлениями о предмете разговора и официальной наукой. В связи с последним есть еще одна надежда. Надежда, что у следующих поколений не будет такого огромного разрыва между тем, о чем они будут говорить, и тем, о чем будут думать. А значит, они быстрее начнут познавать Вселенную через себя и себя через Вселенную.

Заканчивая, скажу, что о примитивном сознании, сосредоточенном в эфирном теле, и взаимодействии его с физическим и астральным телами можно написать толстую книгу, не написав при этом и малой толики того, что следовало бы написать. Эту тему, как и все темы на предмет столь сложных явлений, каким является цель нашего внимания, можно раскрывать бесконечно. Наша же задача – принципиальный подход к раскрываемой теме, что даст понимание без особого вхождения в частности предмета.

Часть первая: И.М.Сеченов

Машинообразность

Прочность всяких выводов зависит при прочих равных условиях главнейшим образом не от богатства материала, а от степени его разработанности, так как последнею прямо определяется его пригодность для употребления.

И.М. Сеченов

«К сожалению, в жизни, как в науке, всякая почти цель достигается окольными путями и прямая дорога к ней делается ясною для ума лишь тогда, когда цель уже достигнута».

Не буду ничего уточнять по поводу «окольных путей» Юнга, высказанных, понятно, гораздо позже. Сделаю мягкое предположение: и тот, и другой испили вдохновение из общего источника.

Сеченов пишет: «Всё бесконечное разнообразие внешних проявлений мозговой деятельности сводится окончательно к одному лишь явлению – мышечному движению». И коль наша заявленная тема – «реактивный ум», то мы, пожалуй, в первую очередь обязаны разграничить сигналы от органов чувств физического тела (хотя правильнее бы их было назвать органами ощущений) к мозгу головному и мозгу спинному, а точнее – к ретикулярной формации. От этого зависит реакция на внешние и внутренние раздражители. Коль сигнал поступает в спинной и головной мозг, значит, окончание рефлекса будет результатом комбинаций, зависящих от идентификационной работы ментального тела. Реакция может быть как равной, так и ослабленной и усиленной, а может, совершенно отсутствовать формально. Разница заключена в том, что и спинной, и головной мозг являются локализациями в физическом теле тонких тел. В данном случае нас интересует тело эфирное – примитивное, архаическое сознание с локализацией в спинном мозге (по Хэду – в таламусе), и ментальное тело – второй уровень сознания с локализацией в коре головного мозга. А поэтому мы должны оговорить некоторые нюансы, связанные с разграничением нервных волокон по структуре, восходящих от органов чувств к головному и спинному мозгу. Как доказал Березин, кожные волокна, кончающиеся в головном и спинном мозге, отличны друг от друга. И еще: чуть ранее мы упоминали о регенерации афферентных волокон, наблюдаемой Генри Хэдом на самом себе. Он пришел к выводу, что существует два вида чувствительности: протопатическая и эпикритическая, со своими локализациями и особыми видами волокон, которые регенерируют по-разному. А до этого та же тема звучала у Папюса. Для нас это очень важный факт, мы это поймем при рассмотрении дальнейшего материала, связанного с «инфицированием» человечества таким социальным заболеванием, как аффективные штампы поведения, которые через подражание передаются из поколения в поколение.

Еще одно наблюдение Сеченова:

Теперь же будем продолжать изучение головного мозга с точки зрения машины (физического тела – авт.) и посмотрим, какое существует отношение между силой раздражения и отраженным движением – между толчком и его эффектами. За тип возьмем опять сначала явления, представляемые спинным мозгом, как более разработанные. Здесь вообще можно сказать, что с постепенным усилением раздражения постепенно возрастает и напряженность движения, распространяясь в то же время на большее и большее число мышц. Раздражается, например, слабо кожа задней ноги у обезглавленной лягушки – эффектом будет сокращение мышц только этой ноги. Раздражение постепенно усиливается – отраженные движения появляются и на передней ноге той же стороны, наконец, на задней и передней противоположной.

То же самое можно подметить и на черепных нервах при условиях, когда головной мозг, как говорится, не деятелен.

Если, например, раздражать перышком кожу лица (в которой разветвляется трехраздельный нерв) у человека во время глубокого сна, то при слабом раздражении замечается лишь расслабление личных мышц, при более сильном отраженное движение может появиться и в руке, а при очень сильном человек проснется и вскочит, т. е. рефлексы получатся чуть не во всех мышцах тела. Следовательно, и здесь с усилением раздражения отраженное движение усиливается и делается вместе с тем более обширным.

Одно из самых популярных заблуждений человечества в целом (не считая специалистов) заключено в вере в произвольность поступков. Как говорили древние философы, зачем человеку то, что у него есть: достаточно того, что мы считаем свое поведение произвольным. Данный случай – подтверждение этой мысли. Человек в большинстве случаев действует непроизвольно. Если же у него получается осуществить взаимодействие между появившимся желанием, которое также – результат причинно-следственных связей, и поступком, он еще больше убеждается в произвольности своего поведения, не задумываясь над тем, что мы можем не то, что хотим, но можем только то, что можем. Да и хотеть мы можем только то, что можем хотеть: разве можно захотеть то, о чем не имеешь представления, не знаешь, что оно существует. Наши цели (виртуальное будущее) – это результат причин, породивших нашу настоящую жизнь. И они же – причины – остаются причинами, строительным материалом наших целей, если мы их не устраняем.

Если же не получается осуществить задуманное, есть возможность возложить ответственность на объективные обстоятельства, не осознавая, что это и есть доказательство непроизвольности поведения, опосредованного принципом детерминизма – взаимодействием причин и следствий.

К работам Ивана Михайловича Сеченова я вынужден обратиться, потому что в них – история развития психологии. Я не говорю, что именно Сеченов дал мне повод для того, чтобы во мне синтезировалось аналитико-синтетическое единство, известное, впрочем, давно – только под несколько иными именами. Мне просто довелось это явление увидеть в несколько ином ракурсе. А в остальном – всё в этом мире, как я уже неоднократно повторялся, давно существует, если не сказать – существовало всегда. Как говорил по этому поводу сам Сеченов, «новое неожиданное открытие представляется лишь публике в таком виде, словно оно вышло из ума изобретателя без предвестников как deus ex machina; для самого изобретателя и всех равных ему по образованию это лишь новая сторона неизвестного».

Да простит меня Иван Михайлович, но его достижения, я буду использовать вольно, а на промахи и неточности в прогнозах постараюсь не обращать внимания, ибо таковые в будущем – неизбежность для всех тех, кто в свое время идет в чем-то впереди других. Начнем по порядку нашей диаграммы АСЕ, снизу, от физического тела к эфирному, астральному, ментальному и т. д. В конце статьи сделаю небольшую оговорку, хотя и предвижу скептические замечания некоторых читателей – очень уж очевидны совпадения. Дело в том, что с изысканиями Сеченова я познакомился не до того, как пришел к мысли о пространственно-временных континуумах в том виде, как описал вначале, и не до их дифференциации в виде спектра, а после того. Скорее всего, это подтверждает правильность пути в изучении Вселенной Бога. Я был крайне обрадован, когда нашел подтверждение правильности своей мысли. Опять же, кстати сказать, если бы я прочитал их – эти работы – ранее, то и к АСЕ я мог бы, наверное, прийти на несколько лет раньше. По крайней мере, мне хочется так думать. Хотя все в руках Господних, и не нам судить – когда и что в этом мире должно появиться.

Есть еще одно соображение по поводу Юнга и Хаббарда, коих работы я узнал ранее. Похоже, что наблюдения выдающегося физиолога не были ими обойдены: слишком много совпадений в частностях.

Рефлексы

А теперь, чтобы в большей степени приблизиться к осознанию раскрываемой темы, нам нужно более четко разделить проявления невольных, спонтанных движений, где отражение есть целесообразная реакция на раздражитель и движений осознанных, обдуманных.

Итак, невольное, отраженное движение характеризуется несколькими чертами, отличающими его как от осознанных действий, так и от действий «реактивного ума», то есть почти неосознаваемых действий. Начнем с невольных, отраженных движений.

Первое. Движение происходит быстро вслед за чувственным раздражением.

Второе. И то и другое по продолжительности более или менее соответствуют друг другу.

Третье. Невольные движения всегда целесообразны. Посредством их организм или старается удержать чувственное возбуждение, если оно приятно, или, напротив, старается удалиться от раздражения, или, наконец, устранить раздражителя от своего тела, если он действует сильно.

Обратите внимание на последний пункт: он нам понадобиться, когда мы будем непосредственно говорить о «реактивном уме». А сейчас я бы хотел помочь читателю разобраться еще в одном нюансе невольных, отраженных движений. Дело в том, что как мы все помним из школьного курса биологии, рефлексы существуют врожденные и приобретенные. С врожденными рефлексами, кажется, все ясно. Тем более что у человека их меньше, чем приобретенных. Это сосание, чихание, слёзоотделение, рвотный рефлекс, акт дефекации, мочеотделение, потоотделение, слюноотделение. А также страх. Никто ведь не будет спорить, что страх это забота многосоставного организма о сохранении жизни и целостности физического тела, а такая функция не должна быть в ведении высшего сознания, потому что оно филогенетически приходит гораздо позже. Все врожденные рефлексы даются человеку, а это логически нетрудно доказать, вместе с физическим телом, ибо они это физическое тело обслуживают в то время, когда более высокие уровни сознания делать этого на постоянной основе не могут: у них иное предназначение. Мы знаем от мистиков и оккультистов, что физическое тело не покидает никогда (кроме развоплощения) только тело эфирное (голографическое, эфирный двойник). В таком случае осмелимся сделать вывод, что именно оно – это сознание вместе с физическим телом и заведует безусловными рефлексами, хотя, например, страх невозможен без больших полушарий головного мозга (то есть, его нет у моноцентриков), что доказано опытным путем. Остальные рефлексы нарабатываются путем научения и оттачиваются многократностью повторений. Мы все прекрасно знаем, что человек и ходить, и держать предметы обучается, не говоря уже о сложных, связанных с творчеством наработках. Но для некоторых читателей будет интересным узнать, что человек, оказывается, учится и видеть, и слышать, и соизмерять увиденное с услышанным, с прочувствованным. Через осязание, обоняние, через вкусовые рецепторы и кинестетические (мышечные) ощущения и т. д., и т. п. Все это – приобретенные рефлексы. И нарабатываются они, как мы только что говорили, через многократность повторений – через освоение норм поведения, принятых в той среде общества, где человек воспитывается. Очень многое приходит к нам через подражание, через усвоение каких-то психофизических конструктов, которые наш организм считает наилучшими для выживания. Ни для кого не секрет, что поведение человека неодинаково не только в различных ситуациях, но и в разных структурных отделах социума. Представьте себе человека, пришедшего на официальный обед в пижаме или на пляж во фраке с «бабочкой». А ещё, что он ведет себя соответствующим образом: на обеде зевает и шаркает тапочками, а на пляже, переходя от группы к группе и деликатно раскланиваясь, «блистает светскостью».

А вот такая ситуация: перед нами устоявшаяся мужская компания, где люди уже давно друг друга знают, где могут порой происходить довольно откровенные разговоры на любые темы. Но вдруг в этой компании появляется молодая симпатичная женщина, и поведение мужчин в корне меняется. Кстати сказать, отношения мужчины и женщины, если они незнакомы, – конечно же, это замечали все, – разворачиваются в таком ключе: рядом с леди мужчина – джентльмен, ну или, по крайней мере, на первых порах старается им быть по мере сил и воспитания. А рядом с бабой он мужик, если, конечно, тем же воспитанием «не испорчен». Ну а если женщина ведет себя как самка, мужчина – самец. Не спорю, нюансов много, я всего лишь в гротескной форме и очень обобщенно попытался намекнуть на существование большого количества форм поведения людей в разных ситуациях, что становится через усваивание этих форм аспектами наших личностей, субличностями. Нам этого достаточно, чтобы вспомнить и других и себя, и понять, о чем мы будем говорить.

А говорить мы будем об определенных штампах поведения, сложившихся в обществе. Эти штампы, бесспорно, не являются чем-то окаменелым и застывшим – чем-то незыблемым. С психологической точки зрения это социальные нормы, где все безбожно импровизируют, исходя из своих собственных ролей, навязанных нам как социумом, так и планетарными телами – формой, которую предопределило предыдущее воплощение. Мы говорили, что они помогают нам вживаться в роли: заметьте, что человек в костюме, в галстуке и с портфелем ведет себя иначе, чем в джинсах и тенниске. Подводя итог, постараюсь округлить мысль. В семье мы ведем себя не так, как в кругу друзей, на работе – совершенно по-другому, в присутствии начальства – иначе, и т. д., и т. д. И заметьте, мы путаем наши социальные роли крайне редко, если, конечно, не злоупотребляем сильными стимуляторами, затуманивающими наше обычное состояние сознания. Все эти модели, все роли – это своеобразная необходимость социализированного поведения психически нормального человека, необходимость, дающая право считаться общественным человеком, в достаточной мере предсказуемым для того, чтобы с ним можно было взаимодействовать. Нормальный с точки зрения социума человек довольно просто переходит из одной такой роли в другую, не обременяя себя даже осознанием этих переходов.

Но кроме таких форм поведения человек «заучивает» достаточно много ролей асоциальных, которые общество навязывает ему своим несовершенством. Хотя говорить о совершенстве общества так же неверно, как и о совершенстве человека, как и о совершенстве любой развивающейся системы, где истина есть ложь в движении. Если под совершенством мы подразумеваем отсутствие зла в обществе, то мы одновременно принимаем точку зрения об отсутствии отрицательного полюса в проявленной Вселенной, что приводит нас к явному факту отрицания самой проявленной материи. А это, согласитесь, нонсенс. Ну а если говорить о зле, то оно появилось, как мы с вами уже говорили, только с появлением третьего центра сознания, когда человек обрел гиперинтеллект и вычленил себя окончательно из внешнего мира, а точнее, противопоставил себя ему. Суть в том, что, несомненно, именно третий центр сделал человека человеком, но он не отменил работу первого центра сознания, который в социуме становится своего рода атавизмом, который зачастую не помогает наилучшему выживанию, но, скорее, мешает. Об этом мы поговорим в главе о страстности, которую великолепно описывает Сеченов, и о подспудном подражании кумирам, замеченной очень и очень давно нашими предками, и довольно-таки подробно описанной Альфредом Адлером.

Далее, мы очень многое приобретаем через воспитание: через отработку каких-то социально значимых, исторически сложившихся норм поведения. Как правило, здесь присутствует клановый подход. С одной стороны – семья, с другой – социальный слой общества. Я уж не говорю о племенных отношениях в более примитивных сообществах и о каких-то закрытых структурах общества. С другой стороны, это самообразование и самовоспитание: волевые акты в сознательной наработке привычек – приобретенных рефлексов. С одной стороны, не бойтесь этого слова, дрессура (кроме кнута есть еще и пряник, который в бихевиоризме красиво назвали подкреплением), а с другой – самодрессура. Все это я декларировал, чтобы обосновать следующую позицию: и в случае врожденных, и в случае приобретенных рефлексов спонтанное их проявление предопределено неполным контролем со стороны высших центров сознания или внешней дрессуры. В первом случае это недостаток жизненной силы, а точнее одного из тончайших ее аспектов. Он не позволяет в достаточной мере работать высшим центрам, а значит, на первый план выступает первичное, примитивное сознание со своей простой концепцией: или я, или меня. Отсюда аффективное поведение: либо надо рычать, запугивать того, кто рядом, нападать на него, либо задабривать, ретироваться, драпать или притворяться мертвым. И, как правило, находясь чаще всего в состоянии неполного контроля со стороны высших центров сознания, – при нехватке тонких энергий, – мы все грешим машинообразностью, то есть рефлекторностью поведения. Вот что пишет Сеченов по поводу врожденных рефлексов в частности, и что можно также в принципе отнести и к приобретенным: «Во всех этих случаях исходной точкой явления бывает чувственное раздражение: слизистой оболочки носа – при чихании, гортани при кашле, задней части полости рта – при рвоте; концом же – отраженное сложное мышечное движение, преимущественно в мышцах грудной клетки и брюшной полости. Каждым из этих сложных движений достигается в сущности одна и та же цель – удалить раздражителя». Во всех трех случаях целесообразное поведение налицо. С приобретенными же рефлексами, – а это в третьей, заключительной фазе движения, доведенные до автоматизма, – то же самое. Мы уже вспоминали фразу о том, что легче научить, чем переучивать. Вспомните пресловутую сцену с Шурой Балагановым, когда он, имея на руках тысячи рублей, лезет машинально за чужим кошельком. Вот классический пример рефлекторности поведения, то есть отсутствия достаточной работы высших уровней сознания. При его недостаточной работе, если помните, человек находится в состоянии положительного самадхи – состоянии непосредственного восприятия мира, без вычленения себя из окружающей среды. Если говорить простым языком, человек не «видит» себя со стороны. Так вот, если с врожденными рефлексами все просто – там постоянно задействованы одни и те же мышцы, то «дело другого рода, если разбирать сложные отраженные движения, вытекающие из раздражения чувствующей поверхности кожи. Здесь с изменением условий раздражения изменяется и группа мышц, участвующих в отраженном движении. От этого явления, оставаясь по сущности лишь отраженными, т. е. машинообразными, принимают чрезвычайно разнообразные характеры; иногда являются как бы разумными, т. е. движениями, в основе которых лежит как бы рассуждение и воля».

Сеченов говорит, что характер разумности в движении не исключает еще машинообразности в происхождении его. Он подходит к этому через доказательства, что отличает его положительно от многих декларативно заявлявших о том, что человек большую часть поступков своих совершает в бессознательности. Очень многие из тех, кто занимался самосовершенствованием, говорили, что это состояние – своего рода сон. Для темы данной части книги это очень важный, если не сказать наиважнейший вывод. А поэтому голословность, декларативность в данном случае неуместна. Здесь, с позволения читателя, я бы хотел в качестве иллюстрации к данному выводу привести очевидный факт, записанный Сеченовым на основе собственных наблюдений и наблюдений других ученых.

Пфлюгер, занимавшийся качественною стороною разбираемых нами явлений, приводит опыт с обезглавленной лягушкой (для этого опыта не нужно даже присутствия продолговатого мозга), в котором кажущаяся разумность отраженных движений выражена еще резче. Обезглавленная лягушка повешена вертикально в воздухе. Раздражается кожа брюха в одной половине тела, например в правой. При обыкновенных условиях лягушка трет раздраженное место правой же задней ногой, иногда вместе с тем и передней правой, если место раздражения лежит близко к последней. Но отрежьте такой лягушке правую заднюю ногу: тогда она станет тереть раздраженное место левой задней лапой, несмотря на то, что это движение ей, видимо, неловко. Кто, видя подобное явление, не скажет в самом деле, что в спинном мозге у лягушки сидит род разума? Он, конечно, и есть настолько, насколько движение, выходящее из спинного мозга, может быть названо разумным (если помните, у нас спинной мозг – локализация первичного сознания – авт.). Для нас дело не в названии, а в сущности, т. е. есть ли это движение, в самом деле невольное, роковое, одним словом машинообразное. На вопрос этот ответить очень легко. Движение это невольно, потому что в обезглавленной лягушке произвольные движения невозможны… в разобранных нами случаях:

– все отраженные движения целесообразны;

– что в некоторых из них целесообразность доведена до такой степени, что движение перестает казаться наблюдателю автоматичным и начинает принимать характер разумного.

Вообще же, на основании приведенных опытов с раздражением кожи у обезглавленной лягушки и спящего человека, можно установить следующее правило: возбуждение чувствующей поверхности тела в любой точке может, смотря по условиям, вызвать отраженные движения, разнообразные по группированию действующих мышц, но всегда однообразные по цели – устранить тело от внешнего влияния.

Вот мы и пришли к осознанию целесообразности отраженных движений, даже если эти движения не есть рефлексы врожденные, но приобретенные. Принцип их реализации един, с одной лишь разницей: те – врожденные – рассчитаны на удаление вредных влияний изнутри, а эти – приобретенные – защищают организм от внешних влияний. Сеченов говорит, что «сумма механизмов, при посредстве которых устраняются вредные влияния, действующие извне и изнутри» приводит нас к понятию «об инстинктивном (т. е. невольном) чувстве сохранения у всех животных». Мы с вами уже говорили о первом базовом инстинкте и его отношении к физиологии.

Итак, мы вплотную подошли к тому, без чего нам невозможно ответить на многие возникающие по нашей теме вопросы. Следующий раздел этой темы – страх, а если сказать более объемно – страстность. То, что при слишком больших энергетических всплесках (силе возбуждения) приводит к частичному или полному отключению ментального сознания с переключением прерогативы анализа на первичное сознание и «впечатыванием» информации в нижние отделы бессознательного. Тут она находится всегда в состоянии «здесь и сейчас» (результат тождественности), превращаясь в составляющую инстинктивного поведения. Она недоступна для переосмысления в ментально-каузальной аналитико-синтетической паре, что приводит к периодическому возвращению к ней. Не вспоминанию, а именно возвращению через рестимуляцию, возникающую при сходных обстоятельствах, множащихся все более и более с появлением большего количества следов в нашей «обычной» памяти. Разница здесь заключена в уровне пары «сознание-бессознательное», реагирующей на какой-то момент прошлого. Вспоминание момента – функция ментального, операционального уровня сознания. Это работа ментально-каузальной аналитико-синтетической пары. Возвращение в момент – функция сознания первичного. А это прерогатива эфирно-астральной аналитико-синтетической пары, где физическое и эфирное тела, как уже упоминалось, неразделимы в процессе жизни.