«Бледно лиловый будет ей к лицу», – погладив пальцем трусики, подумал Виннер.
***
Провожать Таранова из фойе гостиницы вышел один Жора.
«Значит, он караулил мой выход, боялся упустить меня, не попрощавшись», – отметил для себя Таранов.
Только сейчас он по-настоящему понял, каким классным парнем был Жора.
– Жора, обещай, когда ты станешь директором Мосфильма, ты поможешь старому приятелю.
– Обязательно, Саша.
Всё слова благодарности, что он хотел сказать Жоре, Таранов вложил в свой жест. Он его обнял и долго – секунд пять – не отпускал.
Вместе с ним он дошёл до ожидавшей его Тойоты с Геннадием за рулём и в последний раз похлопал по плечу.
– Не обижайте нового режиссёра.
Красная Тойота сорвалась с места, унося Таранова прочь от этого несчастливого для него места.
Ехали легко. Геннадий почти всю дорогу сетовал на то, что порнуха его достала, что в ней, как он выразился, «не хватает мульки».
– Мульки? – переспросил Таранов. – Это ты хорошо сказал.
– Смотрел сегодня последний снятый материал и даже расстроился. Что у нас получается? Зашёл, увидел – выебал. Встретились – потрахались.
– Чего же ты хочешь? Такой у Вас жанр.
– Хочется какой-то мульки. А не так: нагнулась – выебали. И всё, и больше – ничего.
– Как в том анекдоте, знаешь? – вспомнил Таранов. – Баба вышла к реке полоскать белье, нагнулась над водой и, вдруг, кто-то сзади к ней подкрался, быстро задрал ей юбку и отымел. Голос за кадром: ебали, ебут и будут ебать, пока Вы не купите автоматическую стиральную машину «Вятка»!
– Я не слышал раньше, – смеялся Геннадий. – Это прям про нас.
Какое-то время ехали молча, но затем Геннадий вернулся к своему.
– То есть, Вы считаете, что добавить в наше кино какую-то мульку нельзя?
– А нужно ли?
– Конечно, нужно. Иначе любой дурак купит видеокамеру и снимет не хуже нас.
– Ну, а что туда можно добавить? Я не думаю, что твоим зрителям нужна какая-то история. Им нравится подглядывать в замочную скважину, а там сюжет один.
– Вот это мне и не нравится.
– Таков закон жанра. Против него не попрёшь.
– А нарушить закон, никак?
– Были смельчаки. Плохо кончили.
Судя по дорожным указателям, до аэропорта Краснодара оставалось всего пять километров, и в их разговоре уже появилась нота расставания.
– И куда Вы теперь? – осторожно спросил Геннадий.
– Пойду вторым на Довженко. Друзья звали.
– А Мосфильм?
Таранов презрительно прищурил один глаз и устало махнул рукой.
Геннадий припарковал Тойоту на большой площади перед зданием аэропорта и заглушил двигатель. До начала регистрации пассажиров на московский рейс оставалось тридцать минут. Таранов достал из багажника свой чемодан и спросил у Геннадия:
– Ты смотрел когда-нибудь «Американские граффити»?
– Это фильм такой? Нет.
– Посмотри. Там главный герой всё время видит в городе постоянно ускользающую от него на машине прекрасную незнакомку в белом. То она проносится мимо него и исчезает, то скрывается за поворотом. Он её видит, но она далека и недосягаема. Понимаешь, девушка в белом – это мечта. Она прекрасна и недостижима.
– Попробуй вставить это в свой фильм, – сказал Таранов и протянул на прощание руку.
Когда самолёт, наконец, оторвался от земли и понёс Таранова в Москву, Геннадий был уже далеко, где-то под Усть-Лабинской. Он смотрел на быстро летящую ему навстречу дорогу и мысленно уже представляя себе, каким образом он снимет эту ускользающую незнакомку в белом, и думал о том, насколько, всё-таки, это сложная вещь – кино.