Он был гораздо выше ее, в черной куртке и джинсах. Поза расслабленная и уверенная, словно он король этого мира, ну или владеет отелем, перед которым стоит.

Я не слышал, о чем они говорят, хотя в этот момент больше всего только этого и желал.

Внутри закипела ярость. Дружок Джоанны, кем бы он ни был, может катиться на хрен. Это не его поле, не его территория.

Он что–то прошептал ей на ухо, и они рассмеялись. Она аж прикрыла ладонью лицо, словно Пижон выдал что–то чересчур остроумное.

Шутник, значит?

Волосы Джоанны развивались от ветра, и ей все время приходилось усмирять их рукой.

Рядом с ним она выглядела так естественно и расслабленно, что меня подмывало подойти к ней, словно пещерный человек закинуть ее на плечо, и посадить в машину.

Я не понимал, что со мной творилось в этот момент. Девицы не вызывали во мне никаких чувств, помимо желания, но сейчас я готов был подойти и буквально пометить свою территорию, запретив приближаться этому Пижону к ней.

Ее расслабленная улыбка и умиротворенное выражение лица наталкивали меня на мысль, словно этот мужчина что–то значил для нее. Был кем–то важным в ее жизни.

Я не мог больше смотреть на это. Мы вроде как договорились пойти погулять, а к ней приклеился какой–то мудак. Нужно доходчиво намекнуть ему, чтобы не терся возле нее.

Оттолкнувшись от машины, я быстро зашагал в их направлении.

Джоанна улыбнулась Пижону и заправила выбившуюся прядь волос за ухо. Ее глаза скользнули по парковке, и замерли, останавливаясь на мне. Улыбка слетела с красивого лица за считанные секунды, Джоанна наспех попрощалась с дружком и пошла мне на встречу.

Не успел я подойти, как ее собеседник сел в подъехавшую черную Феррари и укатил с парковки, даже не оглянувшись.

Богатый сукин сын, значит, мне не показалось. Напыщенных павлинов я видел издалека.

Я поторопился, говоря Джоанне о том, что не против ее встреч с другими мужиками. Я однозначно против. Не то, чтобы я был собственником, со мной вообще такое впервые. Но пока мы не закончим, мне не хотелось бы, чтобы ее лапали всякие разодетые пижоны.

Джоанна быстрым шагом шла мне навстречу. Походка ее была неуверенная и какая–то странная. В синих глазах плескалось смятение, и эта, уже знакомая мне эмоция. Джоанна была недовольна. Но чем, черт возьми, она опять недовольна?

– Блейк, – кивнула с гордым видом и прошла мимо, направляясь к моей машине и избегая моего взгляда.

Что за херня?

Так не пойдет.

Я схватил Дикарку за руку и резко притянул к себе, завладевая ее мягкими и теплыми губами. Она опешила на секунды, и хотела оттолкнуть меня, надавив на мои плечи, но не стала этого делать. Джоанна заурчала как котенок, пухлые губы распахнулись и мой язык проник внутрь, встречаясь с ее теплым языком и наслаждаясь его сладким вкусом.

Джоанна пискнула, и тогда ее руки на моих плечах напряглись, словно этот звук, возникший где–то внизу, и сорвавшийся с ее губ был неожиданностью для нее.

Я улыбнулся и стал целовать ее спокойнее, не так развязно и дико.

– Блейк, – повторила она, отстраняясь и пытаясь успокоить тяжелое дыхание, аккуратные брови нахмурились, – больше так не делай.

– Не говори, что тебе не нравится это.

Она упрямо вскинула подбородок, твердо глядя мне в глаза.

– Не нравится.

Я не мог сдержать смеха.

Она хотела меня также сильно, как и я ее, и мы оба это понимали. У Джоанны не получалось скрывать ту стихию, что одолевала ее каждый раз, когда мои руки касались ее тела. Однако она все еще продолжала делать вид, словно я ей безразличен.

– Странно, твои глаза говорят об обратном, – с лукавой улыбкой ответил я, приближаясь к ее губам, дразня. И когда она ожидаемо потянулась в ответ, я отстранился, убедившись в своей правоте.

Она вспыхнула как спичка, синие глаза потемнели, становясь похожими на бушующее ночное море, а щеки залило краской.

– Мы едем куда-нибудь или весь вечер простоим на парковке? – недовольно спросила она, вскидывая бровь.

Я обхватил ее за талию и притянул к себе.

За время общения с этой девушкой, я понял, что когда она смущена или испугана, то начинает нападать. Она была сильной и стойкой, с собственными принципами и установками, которым, по всей видимости, она дает властвовать всю свою жизнь. Но когда этот щит, который она водрузила вокруг себя, слабнет, Джоанна теряется и переходит в режим атаки. Не могу сказать, что мне не нравится такой ее пылкий характер, но увидеть ее без этих щитков, мне хотелось так же сильно, как затащить в постель.

– Прекрати быть такой колючей, – прошептал я ей на ухо, и повел нас к машине.

– Я вовсе не колючая, – проворчала она, сжимая губы, чтобы скрыть улыбку.

– Твои колючки буквально торчат из моей груди.

Она молчала несколько секунд, затем тихо, без тени улыбки на лице, ответила:

– Значит береги свое сердце, Блейк.

Я галантно открыл перед ней дверь, и проводил взглядом, наблюдая за округлой попкой в узких брюках.

– За него ты можешь не беспокоиться, – усмехнулся я.

Лучше тебе поберечь свое сердце, Дикарка.

***

Через двадцать минут мы уже стояли перед кованными темными воротами с большой мигающей вывеской.

Джоанна выглядела озадаченной, со скепсисом в глазах, она разглядывала каждый завиток ворот.

Я не понимал, расценивать это как хороший знак или плохой.

– Парк развлечений? – спросила она, запрокидывая голову и смотря мне в глаза.

На улице уже темнело, поэтому парк освещался десятками ярких фонарей. Белые огни отражались в ее глазах, и освещали ее кожу, подчеркивая природную бледность.

Джоанна сразу показалась мне слишком серьезной, поэтому привезти ее в парк развлечений было не самой плохой идеей. Но сейчас я уже сомневался в этом.

– Да, я подумал, что будет здорово повеселиться.

Я взял ее ладонь в свою. Хрупкие пальцы были почти ледяными, поэтому я не раздумывая сунул наши руки в карман моей куртки.

Джоанна еще раз взглянула на темные декоративные ворота, мигающие разноцветными огоньками. На ее лице отразились удивление и кажется восторг, но она быстро спрятала все это поглубже возвращая взгляд ко мне.

– Я думала, что ты веселишься немного по–другому.

– Мне известны многие способы веселья, – игривым тоном ответил я. – Только попроси.

Она покачала головой.

– Это предложение?

– Скажи, что не заинтересовалась.

На ее губах возникла улыбка, и я невольно залюбовался ею. У нее были белые ровные зубы, и полные губы, словно очерченные бледно–розовой линией, хотя на них совсем не было помады или других средств для макияжа. И как я не заметил этого раньше?

– Сегодня мне достаточно каруселей, – уверенно сказала она.

– Сегодня? А завтра каруселей может быть недостаточно? – спросил я, ощущая себя на пределе. Я готов был затащить ее за первый попавшийся лоток, торгующий мороженым, к черту карусели, и плевать на людей.

Она засмеялась и ударила меня в плечо. Однако ее удар я практически не почувствовал.

– Остановимся пока на каруселях.

Ее рука все еще была в кармане моей куртки, там же, где и моя рука, и это не казалось мне неприятным, а скорее наоборот. Джоанна скрестила наши пальцы, образуя «замок», а я в ответ сжал ее руку своей. При этом, она даже не взглянула на меня, увлеченно разглядывая громкие мигающие карусели.

Заинтересованность в ее взгляде прямо говорила мне о том, что идея привезти ее в парк, была самой, что ни на есть подходящей.

– Может, хочешь мороженого? – спросил я, прогоняя из головы образы стонущей Джоанны, прижатой к каменной стенке здания.

Она остановилась и развернулась ко мне всем телом, попутно вынимая руку из моего кармана. Ее брови в удивлении съехались к переносице.

– Мороженого?

– Ну да, такое холодное лакомство, – решил пояснить я, словно она никогда в жизни не видела мороженое.

Она хмыкнула и приподняла уголок губ.

– Ты всегда ешь мороженое, когда на улице холодно? – спросила она, в синих глазах заискрило веселье.

– Черт ты права. Я думал, ты захочешь мороженого. Мне еще не приходилось угощать девушку чем–то кроме алкоголя, – почесав затылок, сказал я.

– Мороженое сойдет, – медленно протянула она, улыбаясь одними глазами. У меня сложилось впечатление, что сказать она хотела совсем не это.

Я кивнул, и снова машинально взяв ее за руку, повел к злополучному лотку, где продавали мороженое.

– А ты, какое мороженое будешь?

Джоанна усмехнулась и хитро посмотрела на меня.

Я не понимал что, мать вашу, происходит.

– Клубничное мое любимое, а ты, какое будешь? – спросила она, выделяя интонацией последнее слово.

– Шоколадное, – коротко ответил я, разглядывая ее профиль, в попытках узнать, над чем она насмехается. Однако мне это не удалось, потому что, мы подошли к лотку с мороженым и напитками.

– Одно шоколадное и одно клубничное мороженое, – сказал я, на ходу доставая бумажник с заднего кармана джинсов.

Продавец окинул меня непонимающим взглядом.

Я посмотрел на него, а потом на Джоанну, подмечая, что она, уже не скрываясь, хихикает над чем–то.

– Мороженого нет, холодно ведь, – сказал продавец, возвращая меня на землю.

– Мороженое не продают осенью, Блейк, – вторила ему Джоанна и накрыла мое плечо своей ладонью, поставив в тупик.

Она откинула волосы за спину и обратилась к продавцу:

– Сахарную вату, пожалуйста, – затем взглянула на меня, – а ты будешь?

Я отрицательно покачал головой. Достал двадцатку и протянул продавцу.

– Сдачи не нужно, – добавил я. Парень кивнул и забрал деньги.

Маленькая пакостница знала, что я буду выглядеть как идиот, но не предупредила меня. Я не любил когда меня разыгрывают и выставляют кретином.

– Ты не часто бываешь в таких местах, не правда ли? – спросила Джоанна, запрокидывая голову и заглядывая в мои глаза.

– В детстве, может быть, я уже и не помню. А ты? Должно быть, родители часто водили вас повеселиться?

– Вас? – переспросила она, округляя глаза.

– Ты говорила, что у тебя есть брат.

– Да, да, я и брат.

Улыбка Джоанны дрогнула, мой вопрос поубавил ее смешливости. На секунду в ее глазах я заметил печаль, но она исчезла также быстро, как и появилась. Джоанна натянула улыбку и отвела взгляд.

– После развода родителей, отец пару раз водил меня в парк.

Продавец подал Джоанне ее заказ, и мы решили прогуляться по набережной.

– Ты общаешься с отцом? – вдруг спросил я.

Она удивленно взглянула на меня, как если бы я спросил у нее о температуре поверхности солнца, затем отрицательно покачала головой, и отщипнув кусочек ваты, положила его на язык.

– Нет, мы практически не общаемся. Он больше рад моему брату, чем мне, – отмахнулась она, в ее голосе была заметна горечь.

– Что–то произошло?

Она снова покачала головой.

– Ничего такого, так было всегда, сколько я себя помню. Брат отказывался общаться с ним с самого детства, а я была так рада, когда видела его. Он общался со мной какое–то время после их с мамой развода. Потом ему, видимо, надоело. И я больше не ходила в парки, – она вздохнула и заморгала, словно собирается расплакаться. Но через секунду взглянула на меня ясными глазами.

– Большие дяди всегда заняты, не так ли? – она усмехнулась, и жестом предложила мне сахарную вату. Я отщипнул кусочек и закинул его себе в рот.

Меня одолевали интерес и любопытство. Хотелось узнать о ней и об ее отношениях с отцом больше. Но я решил обуздать этот порыв. Было видно, что ей тяжело даются подобные откровения.

– Моя мать бросила нас, когда мне было шесть, – зачем–то рассказал я.

Джоанна замерла, ее лицо побледнело, глаза засветились сожалением.

– Я остался один, с отцом, который всего себя отдавал работе и полным домом прислуги, – продолжил я.

– Блейк, – выдохнула она. Джоанна закачала головой, вид у нее был как у нашкодившего щенка.

– Ты чего? – спросил я. – В детстве это было большим ударом, но сейчас мне безразлична Елена и ее судьба.

Я смотрел на нее и никак не мог понять, почему я рассказываю это ей. Раньше у меня никогда не возникало желания делиться с кем–то подробностями своей жизни. Отец мой единственный близкий человек, но даже он не знал, что у меня на душе.

Что такого было в ней, в этой маленькой своенравной брюнетке, что заставляло меня откровенничать, словно мне вкололи сыворотку правды? Почему я считал, или скорее чувствовал, что могу доверять ей?

– Прости за ту неудачную шутку в ресторане, – виновато сказала она.

Я непонимающе взглянул на нее, пока не вспомнил, о чем она говорит.

– Про то, что меня не выносит даже собственная мать?

Она несмело кивнула.

– Забыли, – усмехнулся я.

– Я не думала, что обижу тебя, – сказала она, обхватывая мое предплечье своей рукой и подтягивая меня ближе.

От этих прикосновений мне хотелось заулыбаться, как подросток получивший поцелуй самой красивой девочки школы. Но Джоанна жалела меня, а это все меняло. Я не терпел жалость.

– Ты не обидела меня. Мне все равно, – холодно отмахнулся я.

Джоанна кивнула, но руки моей не отпустила. Двумя пальцами я отщипнул кусок ваты и закинул его в рот.

Вата сразу превратилась в твердый комок сахара, я разгрыз его и проглотил.

– Никогда не ел эту ерунду, и не стоило начинать, – кивком головы указал на лакомство в ее руках. – Оно же в камень превращается.

Она рассмеялась и повернулась всем телом ко мне.

– Просто не нужно брать столько много, – она отщипнула кусочек и потянулась ко мне. – Открой рот и вытяни язык.

Я удивленно уставился на нее, но все же выполнил просьбу.

Она потянула свои пальцы с зажатой в них ватой к моему рту и положила ее на язык. Лакомство быстро растаяло не оставляя после себя ни единого твердого комочка сахара.

Через секунду я уже притянул ее за шею к себе и поцеловал. Мой язык прорвался сквозь ее губы и соединился с ее языком в нещадной битве. Джоанна легонько прикусила меня за нижнюю губу и засмеялась, отклоняя голову назад.

– И как? – спросила она, прерывисто дыша.

Я заторможено кивнул, пожирая взглядом ее губы.

– Сладко.

В ответ она кокетливо улыбнулась и взглянула на меня из–под полуопущенных ресниц.

Опять этот взгляд и эта улыбка.

Она сводила меня с ума.

Мне нравилось, как смотрели на меня девушки, когда хотели оседлать мои бедра. Жаждущий, горящий и нетерпеливый взгляд. Но Джоанна смотрела по–другому, иногда в ее глазах мелькало желание, но в остальное время, она просто искренне наслаждалась моментом.

Она ничего не требовала от меня, ее не интересовали мои деньги, положение и власть. Она была не с Джефферсоном – богатым наследником, она была с Блейком, и когда не выпускала колючки, кажется, наслаждалась временем, проведенным с ним.

Джоанна быстро расправилась со сладкой ватой и захотела покататься на аттракционах. Я не был большим любителем подобных каруселей, но все же на каждом, покорно сидел рядом с ней. Она выбирала невысокие и небыстрые аттракционы, поэтому я был спокоен.

– Так, на чем покататься еще? – спросила она сама у себя и принялась рассматривать различные карусели.

Я хотел предложить ей покататься на мне, но не стал озвучивать это щедрое предложение, чтобы не нарушить равновесие, установившееся между нами.

Огонек в ее глазах смешил и умилял меня. Джоанна была как лиса, которую запустили в курятник. Если она любит карусели, то почему так редко бывает в подобных местах?

– Хочу на колесо обозрения, – вдруг выдала она, указывая на адскую круглую махину. Мое сердце рухнуло в пятки и я, сглотнув и нацепив на лицо равнодушную маску заговорил:

– Ты уверена? Эта конструкция не выглядит надежной.

Плотик из пустых бутылок, перевязанный клейкой лентой и тот был надежнее.

Она с подозрением взглянула сначала на аттракцион, а затем на меня. На пухлых губах появилась маленькая улыбка, и сощурив глаза, она спросила:

– Ты что, испугался?

– Нет! – мгновенно парировал я.

Джоанна схватила меня за руку и упрямо потащила к аттракциону.

– Тогда пошли, прокатимся, сверху видно весь город, да и крутится оно медленно.

Ага, зато падать с него – быстро.

Я стоял как вкопанный, не позволяя хрупкой девушке сдвинуть себя с места.

– Блейк, ну пожалуйста! – взмолилась она, впервые пожелав от меня чего–то. Ее глаза жалобно округлились, словно она была потерявшимся котенком, прибившимся к моим ногам. Руками она вцепилась в мое предплечье, изо всех сил потягивая на себя, а губы изогнулись в грустной гримасе.

Признаю, она умела уговаривать. Я так редко видел ее настоящие эмоции, не иронию, не насмешку, не гнев, а нечто другое, более мягкое, что на секунду даже подумывал согласиться.

Но меня так просто не проймешь.

Одной из главных черт моего характера была стойкость. Я был непоколебим как сам Эверест. И если Джоанна думает, что повысив голос на несколько октав и выкатив жалобный взгляд, я сразу сдамся – то она ошибалась.

Черта с два я залезу на это приспособление для пыток!

Никогда.

– Видел ты когда-нибудь что–то прекраснее этого вида? – воодушевленно спросила она.

Мы сидели в кабинке, которая была совсем не защищена. Сквозь нее гулял ветер, покачивая и без того хрупкую конструкцию.

Недалеко от нас пролетела чайка, серо–белое существо было настоящей счастливицей, она имела крылья и не поддавалась на уговоры вредной настойчивой особы.

Я, чувствуя, как по позвоночнику пробежал липкий страх схватился руками за сиденье, стараясь не шевелиться и при этом выглядеть так, словно мне правда интересно, как выглядит чертов город с высоты такой огромной и хлипкой будки.

Джоанна была в восторге, она не боялась шевелиться и своими движениями лишний раз покачивала кабинку, заставляя меня напрягать ноги, словно это как–то могло помочь мне удержать раскачивающуюся ячейку на месте. Большими от восторга глазами она оглядывала все те виды, что открывались с такой убийственной высоты.

– Найди опору, найди опору, Блейк! – закричала Стэф, но я уже не слушал ее, готовясь столкнуться с бездной. Надеюсь, мое падение будет мягким, а смерть быстрой.

Прошли секунды, и я рухнул на темно–синие маты, зажмуривая от страха глаза.

Адреналин струился по моему телу, отдаваясь громкой пульсацией в голове.

Стэф, вовремя натянув трос, чем смягчила мое падение. Первое, что я увидел, открыв глаза – ее лицо, зависшее напротив моего. Она широко улыбалась, ее уже истрепавшаяся короткая коса свисала с правого боку.

– Не могу понять, ты просто неудачник или решил отрастить крылышки? – с ухмылкой спросила она.

Я рассмеялся, вытягивая вперед руку. Магнезия почти исчезла с моих рук, вытираясь о выступы на скалодроме, а возможно всему виной были мои вспотевшие ладони.

Стэф сжала мое запястье и одним рывком помогла мне встать на ноги.

– Не справедливо! Это средний уровень сложности! – воскликнул я.

– Не справедливо? Горы не знают справедливости! Как ты собрался со мной на восхождение, если едва контролируешь свои ноги? – спросила она, выгибая одну бровь.

Я вспыхнул моментально.

– Ты сама видела, там не на что было встать!

– Посмотри, – она обхватила мое лицо руками и повернула его в сторону стены для лазания. – Вон тот участок, на котором ты был. Скажи, там есть где встать?

К своему стыду, я обнаружил, что был не прав. Там, где я взбирался, было много точек опоры. Почему я ни одну не нащупал?

– Есть, – тихо сказал я, Стэф вздохнула, сложила руки перед собой и улыбнулась уголком губ.

– Блейк я все еще не уверенна, что ты готов к восхождению со мной, – осторожно сказала она.

– Нет! Я научусь, я обещаю, еще два месяца есть.

– Этого мало, – сказала она, покачивая головой.

– Пожалуйста, дай мне шанс! – взмолился я. – Мы успеем.

Несколько секунд она всматривалась в мои глаза, а я мысленно старался подтолкнуть ее к согласию.

Наконец она вздохнула, ее лицо посветлело.

– Ладно, мы посмотрим, как будет продвигаться твое обучение, а сейчас пошли.

– Куда?

– Чтобы взбираться высоко, нужно сначала научиться твердо стоять на ногах.

Кабинка качнулась сильнее из–за порыва ветра, и я громко выдохнул воздух сквозь стиснутые зубы, привлекая внимание Джоанны.

Дерьмо!

– Да ты и правда боишься высоты, – словно убеждаясь в чем–то, сказала она.

– Нет, – отрезал я, вызывая на лице Джоанны улыбку.

Она пододвинулась ближе, и положив голову мне на плечо, обхватила меня руками.

– Это не страшно признать свой страх, страшно не признать и быть вынужденным пройти через него вновь, – сказала она.

– Мне ничего не страшно, ведь я не боюсь высоты, – отрицал я, стараясь смотреть в одну точку, чтобы не наткнуться на виды земли и города.

– Ну ладно, – пробормотала она. Затем, подумав минуту, сказала: – В первый раз ты привез меня в тот французский ресторан, помнишь?

Я не понимал, к чему она ведет, но кивнул.

– Там тоже было высоко, но ты был спокоен, – заметила она.

– Это совсем другое. То здание строила моя компания, я занимался чертежами и контролировал бригаду! Я знаю, каждую несущую стену и каждую опору в здании, знаю какой предельный вес выдерживают пролеты и какая сила ветра способна пошатнуть его. Я знаю, какая у него сейсмостойкость и могу сказать подробный состав каждого кирпичика. Вероятность того, что оно упадет или разрушится, ничтожно мала, чего не скажешь об этом скоплении железа.

– Наверняка колесо проектировали такие же высококлассные специалисты как ты, Блейк.

Я пропустил мимо ушей то, что она назвала меня высококлассным специалистом, обратив внимание на вторую часть ее слов.

– Я не профессионал в строительстве каруселей, я занимаюсь зданиями, но даже моего взгляда хватает, чтобы понять: вероятность того, что эта конструкция рухнет, гораздо больше, чем считают люди.

– Посмотри, мы уже внизу, – сказала она, и я обратил внимание на то, что до точки высадки нам осталось около двух метров.

Как только кабина пришла вниз, я выбрался наружу, потянув за собой Джоанну.

Мы спускались по небольшой лестнице, чтобы еще немного прогуляться в парке, но стоило нам отойти от нее, Джоанна ойкнула и схватилась за ногу.

– Что такое? Ты ударилась? – спросил я, придерживая ее за локоть.

Она отрицательно качнула головой.

– Нет, вернее да, еще утром, эм… На работе. Я пила обезболивающее, но сейчас оно уже перестает действовать, – неловко улыбнулась она. – Все в порядке, дай мне минутку.

Джоанна выпрямилась и сделала несколько шагов вперед. Сейчас до меня дошло, что было не так с ее походкой, она слегка прихрамывала.

– Так не пойдет, – я повернулся к ней спиной и немного присел, чтобы она могла запрыгнуть ко мне на спину.

– Залазь, – скомандовал я.

– Зачем?

Я развернулся и встретил ее хмурый взгляд.

– Как зачем, ты что, будешь идти с болью в ноге?

– Все уже хорошо, – отмахнулась она, делая шаг вперед, прихрамывая на одну ногу. – Видишь?

– Я сказал, запрыгивай.

Дикарка упрямо покачала головой.

Я не мог допустить, чтобы она ходила, чувствуя боль в ноге, поэтому аккуратно подхватил ее на руки.

Джоанна вскрикнула от неожиданности, но высвободиться не попыталась. Холодными пальцами она крепко обхватила мою шею.

– Блейк! Поставь меня на землю!

– Нет, – сказал я и двинулся на выход из парка.

Она возмущенно дышала, глазами меча в меня молнии.

– Ты не можешь просто брать меня на руки, когда тебе вздумается! – не унималась она, находясь в опасной близости от моего лица. Ее волосы касались моей шеи, отчего мне становилось щекотно, но мысли спустить ее на землю, даже не возникало в моей голове.

– Уже взял, Джоанна, – усмехнулся я, не сбавляя шага. Она была легкая как пушинка.

– Блейк, я закричу, – угрожающе прошипела она.

– Ты не сделаешь этого, Дикарка, не здесь, если только в моей постели, – с лукавой улыбкой ответил я, чем заслужил от нее удар маленьким кулачком в грудь.

Я рассмеялся.

– О, так тебе смешно? – сурово спросила она.

– Нет, с чего ты это решила? – почти искренне изумился я.

– Потому что ты смеешься! – стукнув меня еще раз, взревела она.

– Значит смешно.

Я не понимал, что со мной творится. Эта девушка сводила меня с ума. Ни разу в жизни у меня не возникало желания взять кого–то на руки, я никогда не терпел одну девушку дольше суток. Не любил выслушивать женскую болтовню, тем более не любил, когда со мной спорили.

Но Джоанна, на удивление, стала раздражать меня гораздо меньше.

– Ты самый невыносимый человек, которого я когда–либо встречала в своей жизни! – проворчала она, тяжело вздыхая и комкая руками мою куртку.

Я прыснул со смеху.

– Поверь, ты тоже.

– Тогда поставь меня на землю! – снова потребовала она.

– Не–а, – отмахнулся я и продолжил свой путь.

Она оглянулась и неловко втянула шею в плечи.

– Боже, Блейк, на нас же все смотрят!

– Пусть смотрят, – пожал плечами я.

Джоанна возмущенно вскинула подбородок, смотря куда угодно, но не на меня.

– Ладно, это я позволила тебе нести меня. Не думай, что можешь делать это впредь, – фыркнула она.

Я усмехнулся и покачал головой: она точно невыносима!

Мы вышли на большую парковку, и я двинулся к своему автомобилю.

Джоанна была так близко, что возникало желание, коснуться ее шеи губами. От нее очень приятно пахло.

Я различал только три вида запахов женской парфюмерии: цветы, цитрусы и ваниль. От Джоанны пахло цветами.

– Я прошу прощение за то, что так бесцеремонно решил понести тебя на руках, – решил я нарушить повисшую между нами тишину.

Она взглянула на меня. В синих глазах засияли недоумение и удивление.

– Ты говоришь серьезно или шутишь? – спросила она, внимательно наблюдая за моей реакцией.

– Серьезно. Я знаю, что не стоило так делать, и ты недовольна. Но в начале вечера ты хромала едва заметно, сейчас ты захромала сильнее. Не хочу, чтобы тебе было больно.

Она несколько раз моргнула, не отводя от меня взгляда, затем коротко кивнула.

– Не думала услышать от тебя подобных слов, ты ведь такой властный засранец.

Мои брови удивленно съехались к переносице.

– Властный засранец?

– Ага.

– И так меня тоже никто не называл раньше.

Джоанна усмехнулась, покачивая головой, словно сомневалась в моих словах.

– Называли, просто ты об этом не знаешь, – добавила она.

Я подошел к машине и поставил ее на ноги у пассажирской двери. Мне очень не хотелось отпускать ее. Но вести машину, с Джоанной на руках, может быть опасно в первую очередь для нее.

Я подал ей руку, чтобы помочь сесть на сиденье, она нерешительно взялась за мою ладонь и заняла свое место.

Я занял водительское кресло, но не спешил трогаться.

– Спасибо, – послышался ее тихий голос.

Она натянула рукава посильнее на свои руки, прячась от осеннего холода.

Я потянулся к табло и включил подогрев, чтобы она не мерзла.

– За что? – непонимающе спросил я.

Она улыбнулась.

– Донес меня на руках и помог сесть. Так по–джентельменски.

– Ну что ж, ты из любого властного засранца сделаешь джентльмена.

Тихий смешок сорвался с ее губ, и я не мог не улыбнуться, глядя в ее смешливые глаза.

Наслаждаться обществом девушки, находясь при этом полностью одетым – не так уж и плохо.

Не хочу, чтобы этот вечер кончался.