Солнце играло с солёными волнами, бросая на них свои слепящие лучи. Чайки резвились над водной гладью в чистом небе, высматривая добычу, время от времени они, как будто подстреленные падали, ныряли, ловя свежий, плавающий в косяках, зазевавшийся завтрак.
Дорога шла сначала по холму, параллельно частным дорогим домам, затем сворачивала левее, ближе к морю и серой лентой шла по отвесному склону. Постепенно она уходила змейкой всё выше и выше в горы, по обочинам густо росли деревья, закрывая собой захватывающий дух вид.
Девушка взгрустнула оттого, что они уезжали всё дальше от гигантской лужи, в которой она даже не успела ножки помочить. Отвернувшись к своему окну, трудяжка стала рассматривать мелькающие южные деревья.
Не отводя от дороги глаз, Евдоким порылся в бардачке, передал героине новый паспорт. Не ожидая подвоха, девушка скучающе пролистнула документ на главную страницу.
– Аделхеит Ронненкампф Ивановна??!! Вы что курили, когда это придумывали??!!
– Ты сейчас оскорбляешь всех немцев нашей планеты. – Давил смех в груди Денис.
– Да фиг с ней, с фамилией и именем. Отчество то почему русское? – трудяжка повернулась к креативщику.
Денис пояснил вкрадчивым голосом:
– Потому что у тебя русский отец, который настоял на отчестве в честь него. Ты приехала на его родину заработать деньжат, встретила случайно нас. А там искра и любови полные штаны.
– А предысторию жизни до приезда вы уже придумали?
– Да пох… кхм-кхм, не буду я материться, не буду, убери эту складку недовольства с лица. Зачем вообще хмуришься? Морщин раньше старости хочешь? – подтрунивал синеволосый. – Придумаешь на ходу сама. Нам без разницы кто ты. Потом скажем, что ты уехала в Германию, тогда родители точно не хватятся тебя искать. Видишь, у нас всё схвачено. – Довольно ощерился непоседа. – О, а ты можешь ещё для достоверности говорить с немецким акцентом?
Бумажка напряглась, спросила:
– А зачем им меня искать потом?
– Потому что "любимые жёны" на дороге не валяются. Они всеми силами захотят сохранить ваш и мой брак. – Ответил Евдоким.
– Ладно, мне это безразлично. – Девушка округлила глаза, продолжила на тон выше: – Есть проблема поважнее: я не знаю немецкого языка!!! А если они меня спросят о чём-нибудь на нём? Что мне прикажете делать??!! Пьяной притвориться??!!
– О, как тебя бомбит, водичку будешь? – неформал протянул бутылку.
– Сам пей свою незамерзайку!!! – менеджер брезгливо оттолкнула от своего лица протянутую тару.
– Это газировка…
– ОНА БИРЮЗОВАЯ!!!
– Мы все не без греха, – печально вздохнул Денис.
– Я такое никогда в рот не возьму. – Успокоившись выдала Фёкла.
– А парню ты своему так же говоришь? – подкинул дровишек в костёр разукрашенный.
– Ты это о чём? – не поняла Бумажка.
– Правда ни разу в рот не брала? – подключился Евдоким.
– Порой быть такой невинной или правильнее будет сказать: неразвращённой? Очень даже мило. – Сказал Денис.
– Вы это специально? Ладно, мне безразлично, о чём это вы толкуете. Долго мы будем ехать? Я поспать успею?
– У тебя целых два часа на сон есть. Смело присоединяйся к Марго. – Ответил гендиректор.
Трудяжка улеглась поудобнее, прикрыла глаза и стала ждать приход Морфея.
– Можно я музыку включу? – прошептал прямо девушке на ушко Денис.
Фёкла вытаращила глаза, очень громко произнесла:
– Да делай что хочешь!!! Хоть волосы в зелёный на попе крась!!! Меня только не трогай!!!
Креативщик резко вжался в кресло, подтянул ноги и руки к груди, театрально пожаловался:
– Ой, Евдоким, я её боюсь. Она така-а-ая нервная. У тебя месячные скоро, да, малыш?
– Иди ты в…
– Куда-куда? – расплылся в довольно-хитрой улыбке Денис.
– К маме обратно в утробу!!!
– Ой, да что мне там делать? Я её так достал в своё время, что меня раньше срока родили. Это я так к тебе торопился, братишка, – мужчина переключился на брата, пальчиками «шагая в танце чача-ча» по его мускулистым плечам и шее.
– Не трогай водителя, муфлон!!! – завизжала менеджер.
Марго, не поднимая век, прорычала:
– Заткитесь пр-р-ридур-р-рки!
– Ладно-ладно, – танцор поднял руки вверх. Наклонившись промеж передних сидений, Неформат Люциевич прошептал невесте: – Точно всё хорошо? У тебя бровь нервно дёргается.
– Простите за то, что наорала. – Тихо пробормотала Бумажка. Наклонив голову, она принялась рыться в сумочке-клатче, что так любезно положил в розовый чемодан сумасброд. – Дай незамерзайку. – Прошептала трудяжка.
– Это газировка…
– Чихать я хотела, что это. – Девушка щёлкнула блистером, выдавив себе на ладонь две таблетки, открутила крышку и сделала один большой глоток. – А, жжётся! – менеджер замахала руками, боясь, что выступившие слёзы размоют тушь с ресниц. – Что это?!
– Тебе же всё равно, что это. – И опять улыбка от уха до уха. Жених забрал бутылку во избежание пролития сладкой жидкости на стройные ножки девушки. – Но алкоголя там нет. Так что нежелательной реакции с таблетками не будет. Кстати, а что это ты проглотила?
– Какая разница что я глотаю? Это простые успокоительные, которые мне прописал доктор.
– Такая молодая, а нервы уже ни к чёрту? Это потому что ты воспринимаешь всё слишком близко к сердцу. Надо жить проще. – Сказал Евдоким.
– Куда уж проще? Если бы я была достаточно серьёзна, я бы не сидела сейчас в этой машине. И как жить проще? Меня с золотой ложкой во рту не родили. – Кинув камень в огород Втулкиных, девушка скрестила руки, отгораживая себя от дальнейшего разговора. Закрыла глаза и наконец-то уснула. И не мешала ей ни музыка, ни редкие реплики братьев.
* * *
Автомобиль подъехал к одноэтажному, цвета песка коттеджу. Особой подъездной площадки не наблюдалось: дорога проходила мимо дома и уходила дальше в лес. Машину припарковали прямо напротив веранды, на ухоженную, очищенную от сорняков, сочно-зелёную лужайку.
Фёклу мягко растолкали, пробуждая ото сна. Девушка умильно потянулась и оглядела картину, нарисовавшуюся за лобовым стеклом.
На веранде, в теньке от разыгравшегося солнца их уже встречали родители. Две хохотушки толковали о чём-то своём. Как Бумажка поняла, то были мамы женихов. За спинами женщин стоял высокий мужчина в шортах-парашютах и майке; его накаченные мышцы груди рвалась выйти на свободу, порвав сосками хлопчатобумажную ткань одежды. Отец семейства смотрел в никуда своими мёртвыми глазами, глазами Евдокима.
На заднем сиденье сладко потянулась Марго. Зевнув, директриса произнесла:
– Фёкла, ты готова выйти из машины?
– А ты? – вопросом ответила трудяжка.
– Я с ними уже знакома. Ну так что?
– Д-д-д… – вдохнула поглубже, успокаиваясь, – да. И всё же я думаю, что они не обрадуются, когда увидят, кого вы привели…
– А кого мы привели? – спросил Денис.
– Девушку из публичного дома. В этой одежде так некомфортно, я же полуголая… – бурчала героиня, поправляя одежду.
– Бумажкина. – Обратил на себя внимание гендиректор, менеджер повернула к нему голову. – Как только ты покинешь салон, ты больше не Фёкла. Ты Аделхеит Ронненкампф Ивановна, любимая девушка, невеста и судьбоносный выбор моего брата. Ты нанятая нами актриса. Надевай маску и играй.
– Да! Развлекайся, малыш! Сейчас твой звёздный час! Когда ещё выпадет возможность жить под чужой личиной? Твори что хочешь. – Денис похлопал Бумажку по плечу, – ну не раскисай. Или ты не справишься с этой работой?
– Конечно, я со всем справлюсь! – нахмурилась менеджер. Взять её на слабо – плёвое дело.
– Тогда дамы и господа, отстёгиваем ремни безопасности, выходим и начинаем наше представление. Да начнётся игра! А-ха-ха-ха-ха! – Денис раскинул в стороны руки насколько позволял салон (Марго с каменным лицом уклонилась от ладони креативщика) и сатирически захохотал. Фёкла поёжилась, ущипнула себя за ляжку и взялась за дверную ручку автомобиля.
Четвёрка прошла на веранду. Высокий, статный мужчина – глава семейства, смерил Фёклу оценивающим взглядом чёрных глаз.
С мамочками дело обстояло лучше: женщины как женщины, милые даже для своего возраста, в лёгких развевающихся на ветру костюмах, с минимальным макияжем на лице, одна кудрявая кареглазая блондинка, другая синеглазая брюнетка. Вопрос: в кого пошёл неформал Денис? Похоже, его просто подкинули, пришла к быстрому выводу героиня.
– Приве-е-е-ет! Я та-а-ак по вам соскучилась, мои малыши! – кудрявая женщина с радостными воплями кинулась всех обнимать и зацеловывать, в том числе и Бумажкину.
Понятно, Дениса не подкинули, манера растягивать слова явно передалась ему от этой мамочки. Неформал представил невесту родителям. На имя пассии своего сына пожилая семья даже бровью не повела.
– Пройдёмте в дом. Не надо веселить соседей. – Сказал отец, пропуская всех вперёд, поочерёдно всем пожал руки.
Ладонь Фёклы была последней в очереди на рукопожатие. Сжимая её, отец семейства, вложил немало силы: косточки заныли, однако трудяжка продолжала лицемерно улыбаться под взглядом-рентгеном. Да, я фальшивка. Но за деньги я готова и роль колобка на день пекаря играть. Меня тебе не сломать, старик. Мужчина ухмыльнулся, будто прочитал мысли девушки.
В доме было не протолкнуться, не от количества народа, их как раз немного, а от захламлённости помещений: всевозможные статуэтки, маски, шарфы, фонари, ретрорадиоприёмники, расписные огромные швейные машинки, торшеры, накрытые вязаными накрахмаленными салфеточками, картины из битого разноцветного стекла, персидские ковры – всего и не перечислить. Предметы располагались порой друг на друге, видимо, не помещались в огромные резные шкафы из красного дерева.
– Нравится? – приняв ступор невесты сына за восторг, спросила кудрявая блондинка с глупой искренней улыбкой. – Это всё я привезла! – женщина гордо выпятила свою пышную грудь.
– Да-да, Варя у нас довольно наблюдательная: из каждой своей поездки привозит что-нибудь ценное и редкое. – Хвалила свою подругу вторая мамочка семейства – Венера. Блонди расплылась в улыбке и полезла обниматься к брюнетке.
Всё это происходило в узком коридорчике прямо перед трудяжкой. Пройти мимо них не представлялось возможным. Бумажка пищала благим матом в душе, как обезумевшая от происходящего мышь в логове котов, в то же время лицо её застыло лицемерной любезной корочкой. Отец же всё время стоял в сторонке и не сводил с невесты младшего сына свои тусклые глаза, будто ждал, когда «невестка» развернётся на выход, помахав на прощанье рукой.
– Ма-а-ам, вы смущаете малыша! – подал голос откуда-то из глубины, за горами хлама Денис.
– Смущаем? – с нескрываемым сарказмом в голосе переспросил отец. – Я думал, сотрудники публичного дома не знают, что такое стыд, скромность и… смущение. – Почему-то все члены семейства пропустили мимо ушей едкие слова старшего мужчины.
– Ой, и правда, прости А-а-а… родная, – брюнетка быстро сдалась в попытке вспомнить имя пассии сына. – Просто страсть в наших старых костях ещё не утихла. А-ха-ха-ха.
– Ничего, мама, я всё понимаю. – Ответила Фёкла. Ей тоже было влом вспоминать имена родни своего жениха.
– Пройдёмте к столу! – блонди увела всех в столовую.
В столовой дела обстояли лучше: полы не заставлены безделушками. Только стены изнасилованы любительницей раритета и старинности – увешаны картинами, тарелками, гобеленами и прочими «редкостями».
Сквозь витражные окна проникал тусклый, пёстрый свет. Углы помещения полностью утопали в темноте и рассмотреть, что там накидано в творческом беспорядке, не представлялось возможным.
Застоявшийся пыльный воздух угнетал и давил своей массой на плечи.
Сидя спиной к окну, их ждал ещё один человек – младшая сестра братьев. Разноцветный свет играл в её укороченном каре светлых волос. Дерзкий, острый взгляд ярко-карих глаз пронзал трудяжку насквозь. Дочь семейства восседала на плетёном стуле, закинув ноги на стол.
– Мария, это Аделхеит – моя невеста. Малыш, это – Мария, наша младшая сестра.
– Добро пожаловать в музей! – сестра встала и подошла вплотную к Бумажке, протягивая ладонь для рукопожатия. Трудяжка, проигнорировав клешню, резко дёрнулась вперёд и обняла девушку.
– Пливет, моя сладкая. – Часто старательно сглатывая «Р», Фёкла изо всех сил изображала немецкий акцент. Гнусавя, из её горла выходили низкие, булькающие звуки.
Марго тихо кашлянула на фоне, сглатывая смешок.
– Охренеть, реально Аделхеит. Ты где её подобрал? В миграционной службе длинноногих моделей? – морщась и отстраняясь, спросила Мария.
– Обо всём за столом! Садитесь-садитесь. – Хлопотала мамочка-блонди. Все послушно расселись за длинным дубовым столом.
За обедом, беседа текла непринуждённо, сама собой. Только отец семейства молчал, прикладываясь время от времени к бутылке горячительного.
– Родная, а расскажи, как вы познакомились. А то этот оболтус ведь совсем ничего никогда не рассказывает, только перед фактом ставит. Прока-а-азник. – Блонди покачала шутливо указательным пальчиком, пристыживая сына. – Такую красавицу от нас прятал!
Прожевав шампиньон, выковырянный из салата, менеджер начала нести бред:
– Мы познакомились, когда я плиехала в из голод.
– А-ха-ха-ха… Куда? – развеселилась, хмурая до этого младшая сестра.
– Когда она приехала в город ***. Мария, что смешного ты находишь в её словах? – приструнил строгим тоном сестричку Евдоким. Та сразу осеклась и опустила голову к своей тарелке.
– А дальше? – включилась в разговор мамочка-брюнетка.
Подкинул продолжение Евдоким:
– Она потерялась в нашем аэропорту. Плакала от безысходности в туалете.
– Да. Но я вышла на запах голящей бумаги и увидела из.
– Их, Аделхеит. Правильно говорить их. – Помогал гендиректор.
– Горящей бумаги? – отправляя очередную стопку коньяка в рот, спросил отец.
– Это она о наших одеколонах говорит, – объяснил черноглазый сын.
Мамочка-брюнетка мечтательно вздохнула:
– Прям так и услышала запах? И вправду говорят: любовь творит чудеса! Свести людей, которые всю жизнь прожили за тысячи километров друг от друга!
– А дальше? – поторапливала любопытная мамочка-блонди.
– Мы пелеспали и он сделал мне пледложение луки и селдца.
– Как романтично. – Ироничной интонацией произнёс глава семьи.
– Цыц! – не выдержала бубнежа мужа одна из мамочек. – Кто твои родители, родная? Чем занимаются? И когда свадьба?
– Свадьба, как и наша с Марго, через две недели, мама. – Ответил на один из вопросов Евдоким.
Фёкла вздохнула и печально произнесла:
– Лодители сейчас плавают на Севелно Ледовитом океане. Ловят китов. У них своё китобойное судно имеется. Они велнутся не сколо, поэтому на свадьбе их не будет.
– Ох, как жаль! Свадьба в жизни женщины – самое главное! Такой волнительный момент, и без родителей… бедняжка… – расплакалась сентиментальная Варя.
– Ничего стлашного. У меня есть мой мужчина. Он меня любит и подделжит в такой… такой…
– Охренительно-восхитительный момент. – Подсказал Денис.
– Спасибо, любимый. Ты всегда знаешь, когда помочь. – Трудяжка положила свою руку на ладонь Дениса, нежно поглаживая и смотря со всей «любовью» в глаза синеволосого. Жених наклонился к ней, не прерывая зрительного контакта, поцеловал нижнюю губу, лизнул её, проникая своим языком в приоткрытый ротик менеджера. Языки сплелись в поединке: Фёкла пыталась вытолкнуть захватчика, Денис же ей не поддавался, намеренно дразня. Для всех же со стороны это выглядело как полный страсти слюнообмен влюблённых по уши друг в друга молодых людей.
У Марго с Евдокимом даже на секунду пробило на лице броню отчуждённости. Однако начальники быстро сориентировались и вернулись к покер фейсу.
Когда актёры отлепились друг от друга, Фёкла достаточно громко прошептала:
– Твой пилсинг на языке так заводит меня.
– Вы ещё на столе потрахайтесь! Не стесняйтесь, все же свои! – поднимая очередную порцию коньяка, на манер тоста произнёс отец семейства Втулкиных.
– Слышу неприкрытую зависть, папа. – Вставила свои пять копеек младшая дочь.
– А ну цыц! – рявкнул на неё отец.
Мамочка-блонди спокойно ответила, словно само собой разумеющееся:
– А чему тут завидовать? Мы только вчера с Венерой проверяли этот стол на прочность. – Варвара укоризненно посмотрела на мужа, продолжила: – Любимый, то, что ты не участвовал в процессе полностью твоя вина. Ты сам предпочёл уйти к Стрельникову разделить с ним по-соседски косячок марихуаны.
В тот момент, когда Бумажка услышала последнюю реплику мамочки-блонди, она запивала горький привкус овощного салата красным вином. Тело отреагировало быстрее, чем Фёкла успела обуздать свои эмоции: непроизвольно фыркнула, прыснув вином изо рта как из пульверизатора. Девушка замерла, сдерживая подкатывающийся к горлу нервный смех. Денис пришёл на выручку: взял бумажную салфеточку со стола и промокнул губы и мокрый от алкоголя подбородок невесты.
– Ой, что случилось, родная? Вино слишком крепкое? – всполошилась Варвара.
– Найн. Всё плекласно.
Смотря прямо в глаза менеджеру, Мария сказала:
– Es stimmt? Ich denke, du fühlst dich in unserem Haus schlecht. Lauf, solange du lebst.[3]
Без долгих раздумий трудяжка ответила:
– Аlāwù dǒng.[4]
– Что ты вякнула? – нахмурилась девушка в непонимании. – Разве это немецкий?
Денис, не моргнув и глазом, стремительно выкрутился из положения:
– Ты так медленно слушаешь, что с первого раза не можешь разобрать немецкую речь? Папа, а я вам говорил, что её учитель полный дилетант или аферист. Она учит язык с ним уже четвёртый год, однако ни на шаг не продвинулась. – С ехидной улыбкой добавил: – Всё на месте топчется.
– Он не аферист! – подскочила со стула Мария. – Это твоя не…
Перебивая сестру, Евдоким напал, прищурившись.
– А почему это ты так рьяно защищаешь своего учителя? Неужели вас связывают иные отношения, а не простые ученик-педагог?
Мария побагровела лицом.
– Мария, потрудись объяснить свою реакцию. – Подключился к разбору полётов отец. – Учитель тебя соблазнял? Залезал под юбку? – глава Втулкиных сжал ладони в кулаки, нахмурившись, буквально прорычал: – Ур-р-род, я ему зубы по одному выдер-р-ру, я ему… – злой, подвыпивший мужчина словесно разошёлся, нарисовав себе сценарий расчленения бедного икающего учителя.
– Папа! Ничего такого не было! Хватит! – крикнула дочь.
– А что тогда было? – спросил суровый папочка.
– Ничего за что его надо было бы наказать! Он просто мой учитель!
Марго и Евдоким сидели себе тихо, не отсвечивали, лакали вино. Фёкла с Денисом заинтересованно следили за перепалкой, держа в руках вилки.
– Тогда в чём дело? Почему ты не знаешь язык? – вопрошала мама-Венера.
– Всё нолмально. – Бумажка не сдержалась и встряла. – Плосто её обучали севелному диалекту, а я говолю на южном.
– Как это? – заинтересовался пожилой мужчина.
Жестикулируя руками, трудяжка объяснила:
– В моей стлане много диалектов. Плиезжий из делевни в голод может не понять местного. – С дебильной улыбкой она раскручивала узел вранья и недоразумения.
– Хм, всё равно. Мы уволим того учителя. Мутный он какой-то. – Пришёл к окончательному решению, успокоившийся глава.
– Но… – начала было возмущаться дочь.
Мамочки встали на сторону мужа:
– Никаких НО!
Мария оглядела всех злобным взглядом и немедля покинула столовую.
Я монстр. Похоже, ей сильно нравился учитель немецкого, корила себя в душе трудяжка. И что это за подстава? «Не бойся: никто немецкого не знает!» Да чёрта лысого, я когда-нибудь ещё раз пойду на поводу у этих начальников! Кипела внутри героиня.
– Родная, а твои друзья приедут тебя поздравить? С твоей стороны будет свидетельница? – не выдержала и минуты тишины мамочка-блонди.
– Найн. У меня только одна длуг и она сейчас занята. – Фёкла отвечала и искала глазами на столе хоть что-нибудь более-менее съедобное. Она хотела мяска, но на массивной столешнице стояли только своеобразные вегетарианские блюда и алкоголь.
– Ох, как печально. А кто твоя подруга, если не секрет? И чем сейчас занимается?
Всё так же осматривая блюда, трудяжка сказала:
– Она зек. Валит лес в Сибили.
– Почему у нас, а не у вас в стране? Или она не немка? – только это и привлекло внимание отца семейства.
– Она лусская на девяносто плоцентов. С ней в нашей тюльме не могут сплавиться, поэму её сюда… – Бумажка посмотрела на Евдокима, как котёнок, просящий помощи. Ей хотелось, чтобы братья сами придумали продолжение сказки.
– Её отправили в Сибирь бандеролью. – Невозмутимо ответил гендиректор.
– Бан-де-ло-лью? – наклонив голову, девушка смаковала новое слово на языке.
Допивая остатки коньяка, отец кинул едкую реплику:
– Скажи мне кто твой друг, и я скажу тебе кто ты.
– Что-что? Я не понима… – прикинулась не расслышавшей трудяжка.
– Ох. Ох! Она, наверное, такая же молодая, как и ты? За что же она отбывает срок? – качая печально головой, спросила мама-Варвара.
Менеджер ответила, жуя капустный лист:
– Делётся хорошо, но бегает медленно.
Отец бросил вопрос:
– А ты почему с ней не сидишь?
– А я бегаю быстло. – Не задумываясь прокартавила героиня.
– Значит ты вместе с ней что-то натворила и сбежала как последняя крыса? – обрадовался глава семейства. Он решил, что подловил невестку.
– Найн. Я бы не убежала, если бы не надо было сбежать. – Туманно разъяснила девушка.
– Что? Как? – начал было допрос отец, как его категорично прервала мама-Венера:
– Прекращай, Люций. – Смягчив тон, она добавила: – Роднульки, как-то мы с вами засиделись и не заметили, как время прошло. Уже смеркается. Оставайтесь у нас переночевать, не ехать же вам по темноте.
И правда, время быстро пролетело. За окном небо уже окрасилось в тёмно-синий, солнце не лизало землю заходящими лучами, ночные насекомые расправляли крылья и прочищали свои громко-стрекотатели во имя любовных песен.
В столовой всегда жил приглушённый свет, поэтому понять, когда день, а когда вечер, было весьма затруднительно. За беседой и едой-травой терялось чувство времени.
Фёкла встала голодненькой, потому что привыкла кушать богатую жирами и белками пищу, поэтому одними овощами, травой и фруктами её желудок не удовлетворить. Благо живот не урчал, злобно переваривая перепавшую ему за день еду.
– Пойдёмте. Мы ваш домик так и не трогали: всё осталось как раньше. – Мама-брюнетка повела четвёрку через кладовку к задней двери, которая вела во внутренний дворик.
Там, посреди зелёного моря газона стоял крохатулечный деревянный домик.
– В детстве они устроили нам концерт с криками и истериками: хотим жить одни! Отдельно от вас! Люций, конечно, долго ещё ворчал на их подростковый выкидон, но всё равно нанял строителей сколотить им отдельные хоромы. – Рассказывала Венера, ведя Бумажкину под ручку. Денис шёл молча, думая о чём-то своём. Евдоким придерживал налакавшуюся, засыпающую на ходу Марго. Минув газон по выложенной камнями дорожке, они прошли к домику.
Внутри домик выглядел очень аскетично и светло. Прямо светлее некуда: выштукатуренные стены и потолок, на котором висела одинокая лампа накаливания, вместо абажура украшенная двухлитровой, стеклянной, прозрачной банкой. Свет от лампы, разбиваясь о стекло, яркими пятнышками ложился на поверхности комнаты-студии. Широченная кровать стояла по центру дальней стены, слева мини-кухонка, справа за дверью душевая и туалет.
Братья Втулкины настолько любят минимализм, что и кровать попросили одну на двоих?
Мамочка бесшумно, незаметно их покинула. Закрыв дверь, Бумажка зыркнула на мужчин ненавистным взглядом.
– И что это было? Я вас спрашиваю! – положив уснувшую стоя Марго на белоснежную мягкость, братья уселись в изножье кровати, прижавшись бочками друг к другу, как будто защищаясь таким образом от праведного гнева девушки.
Денис прикинулся дураком. Хлопая ресницами, произнёс:
– Ты это о чём?
Хмурясь, менеджер уточнила:
– Вы решили моими руками уволить учителя своей сестры? Зачем? – Холодная всхрапнула на фоне. Трудяжка вздохнула и как-то враз сдулась. Уже более ровным тоном добавила: – Хотя мне всё равно. – Фёкла пошла на выход.
– Ты куда?
– Пойду покурю чистый вечерний воздух. И почему вы согласились переночевать здесь? Я даже с собой ничего не взяла: ни косметику, ни сменную одежду, – держась за дверную ручку, менеджер поинтересовалась с ехидцей в голосе: – Как будем утром из меня Аделхеит делать?
– Косметику я взял. А насчёт одежды… Можешь ходить завтра голой. Мы скажем родителям, что ты нудистка. – Подал прекрасную идею креативный директор.
– Да, конечно. – Спокойно ответила трудяжка.
– Правда? – Денис обрадовался, как щенок подаренной игрушке.
– НЕТ!
Вслед девушке сказали:
– Здорово ты про подругу придумала. Нам понравилось.
– А кто сказал, что я это придумала? – лицо креативщика приняло недоумевающее выражение. – В каждой шутке, есть доля шутки, – улыбаясь, героиня вышла за дверь.