Волосы, запахи, кожное сало на стенках. Меня подбрасывает от того, что мы съезжаем с дороги в лес. Я чувствую все это. Крики навсегда оставшиеся в этом ящике.

До багажника – автономность. После – полная покорность.

Знаете зачем жертву бросают в багажник перед изнасилованием?

Чтобы выбилась из сил. Чтобы было время смириться. Адаптация.

До багажника наслаждение. После – боль.

Я думаю о всех этих блондинках, брюнетках, рыжих и лысых, что царапали свои локти и рвали свои топики в этом гробу на колесах.

Персональное чистилище.

Это так мило с их стороны – дать жертве время вспомнит всю свою жизнь.

До багажника – бабочка. После – гусеница.

Короткая поездка, которая делает из тебя пресмыкающееся. Навсегда. Я видела их.

Девушек без глаз. Что продолжают жить только потому, что это их самое жестокое издевательство – не убивать после всего этого. Одна вползла к обочине через три дня после пропажи. Другую нашли в коллекторной яме возле дачного поселка. Остальных в основном мертвыми и полуразложившимися.

15-18 лет.

Я тут. В этом коконе, который делает из тебя гусеницу.

Он подходит и трижды бьет по крышке. Словно пытается разбудить. Словно можно уснуть за минуту до смерти.

Он открывает багажник и я слышу только глухой визг. Как весной, когда играешь с мокрым снегом. Бросаешь его в стенку со всей силы и он разлетается. Его череп разлетается на кусочки. Я делаю еще один выстрел из обреза ему в сердце.

Мои руки свободны. И я слышу свой спокойный голос за шумом мотора.

– Сюда иди!

Кажется брызги его мозгов еще висят в воздухе, а его тело уже слилось с грязью. Мне сегодня везет – это был тот спортивный крепыш. Я так хотела, чтобы он был первым. Это приятно, когда они не мучаются и не корчатся и не просят о пощаде.