– Когда я смотрю на океан, в голове моей начинают рождаться большие надежды: надежды на то, что бы забыть о своей прошлой жизни, надежде начать жить заново и снова полюбить, – продолжал Хавьер

– И надежды поймать своего тунца – продолжила его мысль Мельта, глядя ему в глаза.

– Завтра я выхожу в море, последняя возможность в этом сезоне. Прогноз конечно так себе, но мне поступил большой заказ от ресторана Акеларе. Синтия – дочь знаменитого шефа Педро Субиханы, связалась со мной через Барасатеги. Она и ее команда, хотят сделать подарок старику. Закатить большую пирушку с огромным меру, в честь его семидесятилетия Педро. А послезавтра, в субботу мы возьмем вечером лучшую яхту напрокат и поплывём в Бильбао, там потрясающие места, я хочу тебе их все показать. – Хавьеру удалось перевести разговор в другое русло. Но все же, в его взгляде было видно он, что-то вспомнил. Что-то его тревожило и беспокоило и это были его воспоминания.

Утром, Мельта пришла раньше, чем обычно, что бы быстро подготовить кондитерскую к открытию. Настроение было приподнятым, если не сказать больше. Ведь скоро должен был придти Хавьер и арендованная яхта, уже ждала их пришвартованная в порту. Сегодня вечером они планируют пойти к берегам Бильбао и там, в замке на отвесной скале, что находиться прямо в океане, они останутся на ночлег.

Прошёл час, но Хавьера не было.

Когда Сан-Себастьян начали пожирать сумерки, возле кондитерской "Petit patissier" за столиком сидела Мельта, поджав одну ногу под себя. Она пила из кофейной кружки ром и курила сигареты Луиса, который сидел рядом.

– Как думаешь, почему он не пришёл? – не глядя в сторону Луиса, спросила Мельта

– Не переживай так, с мужчинами это случается – старался подбодрить Луис

Заиграла песня Стейси Кент, которая играла тогда, в тот первый дождливый день, когда они с Хавьером познакомились. Луис посмотрел на Мельту с сочуствием, потом потихоньку встал, едва поклонился, поправив поля старой шляпы, сел на свой велосипед и вдоль улицы поехал. Она не обратила на него внимания, сделала глубокую затяжку и по лицу ее протекла слёза. Когда стемнело, народ на улице поредел, все бары начали закрываться и лишь у кондитерской "Petit patissier" горел свет, а за столиком одиноко сидел одинокий посетитель, белый силуэт которого, был едва заметен.

Тем вечером он шёл со своей добычей к берегу на средних оборотах, вглядываясь в горизонт. Огромный тунец был намертво привязан к откидному трапу, убранному внутреннюю часть лодки. Хавьер всегда так поступал с особо большими видами рыб, которые были еще живы и могли запросто выпрыгнуть и покинуть свою новую колыбель. Рядом с тунцом расположился огромный меру на 12 кг и 3 хвоста мерлузы. Он предвкушал, как большую часть тунца раздаст знакомым и завсегдатаем кафе "Petit patessier" , как вырежет себе пару килограмов филе и самые лучшие куски превратит в тирадито, а так же нарежет из них пару стейков- чулетонов и пожарит, для себя и для Мельты. Хавьером овладевало дикие чувства: удовлетворение, усталость, и непередаваемый детский восторг.

Начало смеркаться до берега оставалось еще около 25 километров. В нескольких сотнях метрах, справа по борту он заметил мигающий огонёк, который нервно мигал красным светом. Хавьер прибавил ход и устремился к цели. Ветер усиливался, и катер бросало из стороны в сторону. Сквозь нарастающие волны, он увидел обломки деревянной обшивки цвета венге -точно такой же обшивкой была отделана яхта, которая уже дожидалась в порту его и Мельту. Через несколько минут он увидел ребенка – девочку лет шести с сигнальным маячком болтающемся, на ее шее. Она лежала на обломке коричневой двери с иллюминатором, прижавшись щекой и держась за разбитый иллюминатор порезанными руками. Крушение – промелькнуло в его голове. Где остальные? Боже, неужели она единственная, кому удалось спастись? Хавьер больше не думал ни минуты. Он снял теплый свитер, скинул сапоги и рыбацкий костюм и прыгнул в воду. Подплыв к девочке, он едва смог разомкнуть ее руки, что бы она отцепилась от своей двери, которая спасла ей жизнь. Они подплыли к лодке, и только тогда Хавьер вспомнил, про трап. Пути к высокой лодке были обрезаны. Он посмотрел на девочку, она была испугана, в глазах гулял ужас, нижняя челюсть тряслась, не то от холода, не то от страха.

– У нас с тобой все получится, верь мне, все получится малышка, – успокаивал он ребенка. Лодку бросало волнами из стороны в сторону, и она перекачивалась с боку на бок. Правый борт, к которому они подплыли, то и дело погружался на метр в синее море и снова взмывал вверх, оголяя правый борт почти на два с половиной метра. Он уже не думал ни о своём тунце, ни о Мельте, ни даже о том выживет ли он сегодня. Его мысли полностью растворились в бушующем океане. Во рту от избытка соли жгло язык и был привкус железа – это кровь сочилась из потрескавшихся губ, которые кровоточили открытыми ранами. Но он уже не обращал на это никакого внимания, его целью и единственным желанием теперь было во, что бы то ни стало спасти ребенка. Он стал одержим этой мыслью.

Хавьер зажмурил глаза и посмотрел на небо и мысленно он заговорил с тем, к кому обычно люди обращаются, когда им сильно плохо.

"Сколько раз в этой жизни я все портил. Говорил когда нужно было слушать, грубил, когда надо было быть мягче......... – говорил про себя Хавьер

«Пожалуйста, дай мне последний шанс ничего не испортить. Дай мне шанс поступить правильно, помоги мне! Слышишь тыы чёртов Бог? Ты меня слышишь?" – кричал уже он во все горло, куда то туда, где светился каскад звезд, туда, где был млечный путь.