Мотивация
Жил-был пес.
Причем, жизнь ему была дарована, на первый взгляд, случайно. Он был одним из двух щенков, родившихся у старой дворовой суки, охранявшей гаражи строительного управления, и старик-сторож уже принес их вечером к реке, чтобы утопить, но второклассник Вовочка, уже утопивший к тому времени в речке свой дневник с двойкой по математике, выкупил несчастных щенков за одну гривну и было понес их домой, но, испугавшись родительского непонимания, одного щенка сунул под окно ближайшего дома. Громкий писк голодной собачки, которая только открыла глаза и даже ходить еще не умела, разбудил девочку в Большом доме на берегу реки. Дальше начинается счастливая (в собачьем понимании этого слова) жизнь собаки с необычным именем Бубрик. Этот пёс стал умелым охотником (добыча в виде мышей, ежей, кур, а иногда и котов), был красив (Хозяин называл ее Belgium Sheep Dog за черную пушистую шерсть с белой грудью и лапами, придававшую ему сходство с настоящей бельгийской овчаркой), пользовался огромным авторитетом у других собак, обитавших на улице, особенно противоположного пола (детей своих, встречая, всегда привечал), был очень быстрым, сильным и умным зверем.
Про него уже ходили легенды, а знакомый ветеринар, повидавший много разных животных, с уважением говорил: «Это не собака…». Совсем маленьким он не любил спать в будке, и Хозяин, бывало, укачивал его на руках и лишь потом укладывал на место.
Взрослость пришла к Бубрику после смерти от болезни на его глазах старого американского кокера Бакса, жившего с ним рядом в Большом доме, и, как считалось, воспитавшего его Настоящим псом. За несколько дней из молодого жизнерадостного и игривого большого щенка он превратился во взрослую, грустную, много повидавшую, собаку.
После Бакса в доме появился крайне резвый и большой далматинец Орфей, который сделал жизнь нашего героя несколько напряженной. Теперь чуть зазевавшись можно было лишиться обеда, и, если что не так, то и получить взбучку от молодого и здорового соседа, отличавшегося буйным нравом. Кроме всего, Орфей ревновал Бубрика к свободе – ведь тот гулял сам и приходил домой, когда вздумается, а вот Орфея водили дважды в день на поводке. Но и преимущества тоже были, например, после долгих лет сна на улице или в будке, благодаря Орфею он получил возможность ночевать дома. Орфей, чтобы не скучать, буквально выпросил для него эту привилегию сначала в морозные ночи, ну а потом уже в любые.
И вот в первую Новогоднюю ночь ХХI века Хозяин, выйдя в прихожую, не увидел своего Бубрика, Орфей мирно спал, нагулявшись с вечера, а Бубрика не было. «Я вроде его пускал», – подумал Хозяин, вышел во двор, заглянул в будку, проверил в саду – собаки нигде не было.
Он решил подняться к себе в кабинет и, когда открыл дверь, почувствовал, что в комнате кто-то есть. «Неужели он забежал сюда? Но все двери были закрыты!». Когда зажегся свет, Хозяин обнаружил за своим письменным столом незнакомого лохматого парня в черном спортивном костюме, который улыбался и внимательно смотрел ему в глаза. «Точно, как Бубрик, – подумал Хозяин. – Это не собака…» – пронеслись в голове слова старого ветеринара. Хозяин кинулся к шкафу, где стоял семи зарядный охотничий ремингтон. А кто же это, если не грабитель?
– Не надо, папа, – тихо сказал парень и помахал (нет, не хвостом) рукой. – Я пришел тебе помочь. Я знаю у тебя трудности в бизнесе, ты разочаровался, не знаешь, кому верить. Да и мотивации нет….
«Неужели она тогда родила? – пронеслось в голове у Хозяина. – «Нет, этого не может быть… Боже, это же…»
А утром жена обнаружила мужа спящим у себя в кабинете в обнимку с Бубриком. На столе стояла пустая бутылка от Арманьяка 50-летней выдержки, которую подарил ему на юбилей племянник, и, которую он берег для какого-то очень торжественного события, и два стакана.
Когда Хозяин проснулся, то почувствовал, что что-то изменилось – во-первых, откуда-то у него появилась мотивация, а во-вторых, он понял, что верить нельзя ни людям, ни собакам, ни глазам своим…
А Бубрик, вырвавшись на улицу и даже не позавтракав, устремился в погоню за незнакомой рыжей сукой.
Кому повезло?
Вышли из дому они вместе в шесть часов утра, но один сел в машину и поехал на охоту, а другой двинулся вверх по улице, покрутился возле старой больницы, сбегал к Башне, спустился на пляж, прошёлся по свежему льду… Падал снег, было так хорошо, хотелось любви… Он вспомнил ту, рыжую.
«От сучка! – сразу же вверх по обрыву бегом. – К ней! К ней!».
Через забор, через пустырь, на старую автобазу, а там она.
«Ждёт… От сучка!» – опять пронеслось в голове.
Уже близко, она должна быть на месте, но какое-то беспокойство, что-то мешает, что-то держит, подсказывает. Интуиция его никогда не подводила, и когда умер Орфей, он чувствовал это заранее и хотел сказать Профессору: «Не уезжай!» – но как тут скажешь? И когда птенец запутался на чердаке, и когда усыпляли больного Бакса, и даже когда умерла Бабушка, он знал и всё предчувствовал. Вот и сейчас что-то не давало ему отдаться любви, что-то должно было случиться. Надо бежать, но куда? Зачем?
И он подчинился интуиции – она и в этот раз должна была его вывезти. Он побрёл, сначала неуверенно, озираясь, потом быстрее, быстрее, потом побежал…
Охотники доехали до места, встретились с егерем, перекусили и… начали!
Все разошлись по номерам, а часть отправилась в загонщики. Погода была хорошая, охотились сегодня на коз, и охота обещала быть удачной. Командовал парадом Тесть (у всех охотников есть свои, принятые в их среде, клички – Тесть, Тренер, Красный, Папа, Банкир), он вообще был главным в этом районе, и именно он устроил эту охоту.
Все были прекрасно экипированы, имели хорошее оружие, несколько собак, машины, на которых переезжали от загонки до загонки, а Профессор решил опробовать взятый на прокат квадроцикл и перемещался на нём. Коз было полно – за четыре часа они добыли семерых. Профессор вдоволь настрелялся из своего «Ремингтона», но ни в одну не попал (может, и к лучшему), а попадали Тесть и Папа. Видимо козы в этом лесу тоже знали начальство.
Ну, решили, хватит! Семь коз на шестерых! Достаточно. Одну егерю (он с сыном их быстренько разделает), одну загонщикам– крикунам или «гучкам», как их называют на Украине, а остальные разделим. Все двинулись на двух джипах к избушке лесника, а Профессор ещё решил сделать кружок на квадроцикле вдоль берега реки, а вдруг удастся взять какого-нибудь зайца.
Он бежал уже несколько часов, сначала был город, потом какая-то дорога, просёлки, поля… По дороге попадались какие-то собаки, кто-то огрызался, кто-то звал, ему опять померещилась рыжая подружка, но нет времени, надо бежать. А снег шёл и шёл, и его чёрная шубка стала белой, а язык вывалился наружу, хотелось пить, и он ел снег. Что-то вело его по этим полям и пригоркам, а вот и река, и он двинулся по берегу вдоль покрытой тонким льдом реки. Туда! Туда! Куда? Он не знал, но чувствовал, что надо скорее.
Профессор проехал по берегу, подъехал вверх на обрыв, остановился, посмотрел вокруг, а вот и заяц, одной рукой он стал наводить ружьё, а другой развернул руль и одновременно нажал на газ и… полетел с обрыва в воду вместе с машиной. К счастью, обрыв был невысокий, и Профессор сразу вылетел из-за руля, но глубина приличная, бушлат, на ногах сапоги, лёд сразу проломился, и он стал тонуть.
Джип уже подъезжал к избушке, когда из-под колёс кто-то выскочил. «Заяц!» –подумал Тесть (он любил их кушать), «Лиса!» – подумал Тренер (жена заказала), «Волк!» – крикнул Папа
Он был остроумным, как все евреи, но тут же узнал в запорошенном снегом чёрном псе Бубрика, любимую собаку Профессора. А Бубрик прыгал, то отбегал, то возвращался, словно звал куда-то…
В общем вытащили Профессора, еле успели, ещё пять минут и всё, пиши пропало украинская наука.
А вечером, уже отогревшимся, сидя у камина и попивая виски с Папой и Тренером, он подумал: «Повезло!».
«Ещё неизвестно кому?» – перехватил его мысли дремавший рядом Бубрик и усмехнулся, но этого никто не заметил, людям не дано видеть, когда собаки над ними смеются…
Заветное желание
В один из выходных дней конца осени – начала зимы, уступив настойчивым просьбам Банкира, он всё же решил присоединиться к охотничьей команде и выехать на кабанью охоту. Всё было как всегда: приехали ещё затемно в охотничье хозяйство, оплатили лицензию, взяли на борт егеря и поехали в отведённый участок леса. Бригад приезжих охотников было немало, поэтому и участки разделили строго, чтобы не пересекаться. Им достался дальний с достаточно густым смешанным лесом, который ограничивался с одной стороны небольшой речушкой, а с другой – полем и старым яблоневым садом. Дальше, разбили участок на квадраты, а охотники разбились на две группы, одна из которых выполняла роль загонщиков, прочёсывая лес с шумом, чтобы поднять кабанов, а другая, рассредоточившись, поджидала этих кабанов (на охотничьем жаргоне это называется «стоять на номерах»).
Так провели несколько загонок, но кабанов не было. Олени, косули, зайцы, лисы пробегали в большом количестве, а кабанов не было. Когда охотятся на кабанов, как правило, других зверей не берут, да и лицензия была оплачена «на кабана».
В очередной загонке Профессору выпало стоять крайним в цепи охотников на номере, он за излучиной тропы даже не видел своего соседа, которым был добродушный толстяк разбойничьего вида по прозвищу Цементник (кажется, торговал цементом). Он зарядил ружьё, дослал патрон в патронник, снял свой «Ремингтон» с предохранителя и стал ждать. Сначала было тихо, не совсем, но так, как бывает в лесу – шум падающих листьев, шорохи, капли с деревьев, треск сучьев…
Потом послышались крики загонщиков, в глубине леса промчался олень, а кабаны так и не выходили. Со временем всё стихло, и ему вдруг показалось, что он остался один. Тогда он прошёл метров тридцать по тропе в направлении, где должен был быть Цементник, но никого не встретил, ещё немного покрутился – никого не было и тишина…
Он понял, что его забыли, это бывает на охоте, ведь много людей и машин и, если пространство большое, то иногда бывает так, что кого-то и недосчитываются. Потом подбирают. Он достал мобильный телефон, но связи не было, низина. Тогда выбрал сухое место под деревом на излучине тропы, присел на корягу под сосной и стал ждать, вспоминая разные истории и советы, которые начинались со слов: «Если вы потерялись в лесу…». Главный совет был не паниковать и не двигаться со своего места, если чётко не знаешь направления. Так он и поступил. Было не холодно, через час его одолела дремота, и он уснул, а когда проснулся, то увидел, что уже темнеет. Вокруг было тихо, телефон по-прежнему не работал, он встал и пошёл по тропинке и, пройдя несколько сот метров, увидел в глубине леса огонёк. Уже было прилично темно, и огонёк мелькнул очень отчётливо.
«Наверное, машина… – пронеслось в голове, и он побежал на огонёк с криком: – А-у, это я!».
Но там никого не было. Он остановился, оглянулся и увидел, что огонёк мелькает в другой стороне…
Так и бегал целый час по лесу за мерцающим лучиком, пока совсем не стемнело. Выбившись из сил, остановился на какой-то опушке и вдруг увидел, что стоит возле небольшого домика – избушки, напоминающего охотничий, а в мутном окошке горит свет.
Он подошёл к двери, постучал, и она сразу же открылась. На пороге стоял похожий на артиста Льва Дурова старик небольшого роста и улыбался, а рядом с ним виляла хвостом небольшая рыжая сука, по виду напоминавшая борзую, очень изящная, глазастая с большим красивым лисьим хвостом. Она, было, принялась лаять, но Хозяин прикрикнул на неё:
–Тихо, Лиска! – и она замолчала, только продолжала подпрыгивать, подвиливать хвостом и улыбаться (если так можно говорить применительно к собакам).
–Заходите, Профессор, располагайтесь, здесь и отдохнёте, и перекусите, и обсохнете. Давно вас жду…
Он не удивился, его уже много раз незнакомые люди при первой встрече сразу называли его «Профессором» – не только в Университете, но и на базаре в Стамбуле, и во Флоренции на Золотом мосту…
Прошли в комнату, она оказалась на удивление большой, гораздо большей, чем на первый взгляд могла поместиться в такой маленькой избушке. Было тепло, горел камин, посреди комнаты стоял массивный деревянный стол и несколько стульев, а по бокам в углах большие скамейки, впрочем, что там было в углах сказать трудно, они тонули во мраке. Он положил ружьё, снял охотничий бушлат и сел на стул. Старик тоже сел, а собака отошла в угол и прилегла там, только глаза поблескивали в полутьме.
Хозяин подошёл к камину, взял большой медный чайник, который там грелся, и налил пахучего крепкого чаю себе и гостю.
–Перекусите, Профессор, небось, оголодали, бегая по лесу? – сказал он и пододвинул большую деревянную тарелку с ломтями ржаного хлеба и плошку с мёдом.
Это были первые слова, которые произнёс старик после того, как они прошли в дом.
Профессор почувствовал, что действительно сильно голоден. Он молча взял хлеб, макнул в мёд и отхлебнул горячего вкусного чая с ароматом каких-то неизвестных, но очень приятных трав. Он ни о чём почему-то не думал и ничему не удивлялся, сосредоточившись на еде.
Хозяин тоже молчал и смотрел на гостя, а, когда тот насытился и откинулся на спинку стула, вдруг неуловимым движением достал откуда-то колоду карт и предложил:
– Сыграем? Да не волнуйтесь вы, ничего плохого не случится… только хорошее, да и денег у вас, наверное, нет, – улыбнулся он.
«Почему? Есть», – подумал Профессор, и спросил:
– И что дальше будет?
– Да ничего, поиграем, отдохнёте, и … найдут вас ваши друзья.
– А на что и во что?
– Во что? Да в преферанс, ведь все знают, что вы больше ни во что и не играете. А на что? Ну, не на деньги же… На исполнение заветных желаний. То есть мы с вами задумываем по одному желанию и играем вдвоём в старый польский преферанс, а уж, кто выиграет, того желание и исполнится. Это я вам могу обещать.
– Вы что волшебник? – усмехнулся Профессор.
– Что-то вроде того…
«А почему бы и нет? Чем я рискую?» – подумалось и стало как-то спокойно, а вслух спросил:
– И что делать?
– Желание задумывать – на это минута, потом кидаем на туза, и, кому он выпадет, сдаёт первым. А играем, конечно, полтинник. Ну, поехали?
Профессор кивнул и стал думать, что же загадать? Он осмотрелся. Удивительно, но собака исчезла, а появилась рыжая маленькая девочка, которая сидела в углу и смотрела на него, не мигая, круглыми чёрными глазами.
– Это внучка моя, Лиска, она иногда балуется – в собаку превращается, а так хорошая, читает, пишет, рисует, скоро отвезу её в город, ей к людям пора… Она сирота, а я старый уже, скоро соберусь… Вы на неё внимания не обращайте, она мешать не будет… хотелось бы к хорошим людям…» – старик посмотрел внимательно на гостя, потом на девочку и добавил:
– Задумали, Профессор?
– Да, – ответил гость и оживил в голове своё самое заветное желание.
– И я задумал. Ну что, начали?
Кинули на туза, Профессору выпало сдавать, и пошла игра. Профессор играл хорошо, а когда удавалось сосредоточиться на игре и прогнать всякие посторонние мысли, то даже очень хорошо. Но и Хозяин играл хорошо, а «гусарик» (так называют старый польский преферанс, в который играют вдвоём, а третий, «гусарик», всегда пасует) игра фартовая, в которой много больше зависит от везения, чем при игре в полном составе. Вот и играли они часа три, и Профессор проиграл.
В конце выпили ещё по кружке чая с мёдом, почти не говорили, а Хозяин сразу предупредил, что желания тайные, поэтому обсуждать ничего не будем, но так как люди, вроде, приличные, то ничего плохого не должно произойти.
А потом Профессор вышел из избушки и вдруг зазвонил телефон:
–Профессор, где вы?! – кричал Банкир. – Мы тут весь лес облазили!
– Да всё нормально … – ответил он и обернулся, чтобы попрощаться с Хозяином и Лиской, но сзади уже никого не было, ни избушки, ни Хозяина, ни девочки, только в кустах в свете луны мелькнул рыжий хвост.
И тут на поляну въехали два джипа и УАЗ с охотниками, все бросились к Профессору. Особенно радовался Банкир, который уснул в машине и забыл про старого товарища, а потом считал, что тот едет в другой машине, и только к вечеру, когда пропажа обнаружилась, развернули поиски. В общем, все обрадовались, хорошо выпили, тем более, что кабана в этот раз так и не взяли, так что, как говорится, нашли повод.
Профессор никому эту историю не рассказывал, сказал, что просто блукал по лесу, а может, ничего и не было – так, вздремнул и привиделось…
Прошёл месяц, и он уже начал забывать про это дивное происшествие-сон, но под Новый год позвонила его дочь из Киева и рассказала, что нашла удивительно симпатичную собачку, которая уже погибала в лютый мороз на задворках какого-то дома, вылечила и выходила её, и хочет пристроить к каким-то хорошим хозяевам, а если не удастся, то просит его взять её к себе. Собачка, говорит, «очень милая».
Профессор и людям-то с трудом отказывал в чём-то, а уж собакам…
И вот 31 декабря в его дом несмело вошла рыжая небольшая изящная глазастая собачка, похожая на иранскую борзую. У неё был длинный пушистый лисий хвост, одно ухо лежало, как у борзых, а другое стояло, как у овчарок. Она остановилась напротив Профессора и улыбнулась.
– Лиска! Ко мне!
Она встрепенулась, но к Профессору не пошла, а выскочила из комнаты.
– Почему Лиска? – спросила Дочь – Её зовут по-другому.
***
Собака так и осталась жить у Профессора в доме, они часто вечерами сидят друг напротив друга и, глядя в глаза, чему-то улыбаются…
Королева улицы
Умерла моя Собака.
Гера – первая сука из всех собак, которые у меня жили. Историю её появления я уже много раз описывал, проще говоря, её замерзающим щенком подобрала в лютую зиму позапрошлого года моя дочь где-то в Киеве, вылечила, выходила и привезла ко мне– благо собачье место в моём доме всегда найдётся.
Гера была красивая, рыжая, ласковая, очень быстрая и прыгучая, а ещё – она умела улыбаться!
Но рождённую на свободе собаку всегда тянет куда-то, её практически невозможно было удержать во дворе. Она использовала любые пути: делала дырки в заборе, подкопы, чтобы только вырваться на волю. Через пару часов возвращалась всегда, но дважды в день ей надо было оторваться. Она сразу стала чрезвычайно популярной у окрестных собак, заводилой во всех играх, хотя угнаться за ней не мог никто. По-видимому, у неё была кровь гончей собаки-фигурой она напоминала иранскую борзую (вот только ушки не лежали, а двигались, одно чаще лежало, а второе стояло), стройная, поджарая, высокая, но не массивная. А когда начиналась у неё течка, то тут вообще уже продыху никакого не было – она была популярна среди винницких псов, как голливудская красавица, и в это время в нашем районе появлялись собаки, которых в другое время тут и не видели. Стаи её поклонников атаковали мой сад – они настойчиво рыли подкопы, прорывались сквозь дырки в заборе, а некоторые ухитрялись спать ночами чуть ли не на пороге дома. Одна маленькая собачка вскарабкалась на окно и висела полночи на оконной решётке, пытаясь увидеть свою избранницу. Я говорил: Гера – «собака лёгкого поведения». Видимо, в ней было то, что делает такими желанными некоторых особ слабого пола, и что у людей определяется даже не как красота, а как шарм или сексуальность…
Среди её поклонников выделялись четверо, которых я называл Маугли, Серый, Пират и Визгля. Маугли – очень крупный овчаркоподобный, какого-то коричнево-жёлтого цвета. Спокойный, дружелюбный пёс. Серый – немного поменьше, очень настойчивый, но не агрессивный, в прошлую осень я вынужден был разрешить ему оставаться некоторое время во дворе, т.к. он делал подкопы с соседней стороны и, через два-три часа после того как я его выгонял, появлялся вновь, грязный, весь в земле, но только поближе к Ней. Он напоминал немолодого и не очень красивого холостяка в потёртом пиджачке, который каждый день приходит под окно к молодой красотке и надеется, что когда-нибудь настанет и его час… Пират – красивая лайка, небеспризорный, с ошейником. А один раз пришёл даже в красной косынке, за что и получил у меня прозвище Пират. Ну и не большой Визгля – симпатичный, пятнистый, с белым галстучком и очень визгливым лаем. Они составляли её верную свиту, и как только Гера появлялась на улице, готовы были выполнять малейшие прихоти своей королевы.
Я понимал, что долго такие как Гера не живут, ведь она всегда была первой: первой хватала добычу, первой перебегала улицу, первой бросалась в драку, но сильно полюбил её и надеялся, что это не будет так быстро и трагично. Однажды осенью она вышла утром на прогулку и скоро вернулась, шатаясь и, видимо, понимая, что съела отравленный кусок (а тогда травили бродячих собак, но отравились не бродячие, а самые шустрые – наша Гера и ещё одна беленькая дворняжка) и два часа металась в страшной агонии на моих глазах в саду, пока не испустила дух, подняв на меня свои большие красивые глаза (один из моих друзей всегда спрашивал, как там моя глазастая собака), казалось, что на её морде застыла последняя улыбка, но это была гримаса боли. Спасти её было уже невозможно. Похоронили Геру на берегу реки.
В этот день так получилось, что свиты её рядом не было, они не видели её агонии, но уже через пару часов появились возле моего забора, лаяли, суетились, искали и ждали её, но пришёл вечер, стемнело, а она не выходила. Я думаю, к ночи они поняли и завыли. Такого воя я не слышал никогда, так воет одинокий волк, потерявший свою подругу. Они прощались с ней, прощались со своей любовью.
Я думал, что на этом всё, но они не уходили ещё три дня, и каждый вечер, ближе к ночи, устраивали свой поминальный концерт. На четвёртый день собаки ушли и больше не возвращались. Но не все, Маугли провёл возле моих ворот две недели, сопровождая меня при каждом выходе из дома, заглядывая в глаза с немым вопросом, он лизал мою руку и словно спрашивал, может быть, это шутка, Гера есть и сейчас появится. Он понимал, что только я могу это знать. Я не видел, что он ел, он отказывался от пищи, которую мы предлагали, я не видел, чтобы он спал – две недели он провёл возле ворот моего дома, а потом, когда ушли последние надежды, ушёл и он… Любопытно, что при её жизни он не демонстрировал особой привязанности, и, по сравнению с другими поклонниками, всегда держался с большим достоинством и чуть в стороне.
Мы всегда определяем «верность» как: прожили вместе пятьдесят лет, вырастили пять детей и десять внуков и умерли в один день, или как морячку, ждущую на пристани десять лет погибшего в кораблекрушении моряка, но меня больше поразил покойный старик Трахтенберг, каждый раз до самой смерти передававший из Израиля сто долларов своей старой любовнице, которую тридцать лет не видел и даже не был уверен, что она жива. Он почти ничего не помнил, он никогда с ней вместе не жил, не имел детей (так, просто любовница), но просил моего друга найти её и передать эти сто долларов, сэкономленных со скудного старческого содержания…
Или эта собачья верность… Через три дня после смерти Геры в моём доме появился замечательный щенок, золотистый лабрадор-ретривер Бремен, который стазу стал нашим любимцем. Собачья жизнь в моём доме продолжилась.
Собаки живут, к сожалению, ещё короче, чем люди. Мне, порой, снится сон, где я в своём саду со всеми своими собаками: рыщет американский кокер симпатяга Бакс, мудро взирает на свет легендарный Бубрик (про которого старый ветеринар как-то сказал – «это не собака», и которого действительно считали «надсобакой», почти человеком, многие, кто его знал), красуется пятнистый далматинец – великолепный Орфей и командует парадом «Королева улицы» Гера. Они все живы в этом параллельном мире и нам хорошо вместе. Наверное, когда-нибудь мы все встретимся!
А пока – жизнь продолжается, надо кормить собаку.